Ручей Наталья : другие произведения.

Дыхание осени-1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Если бы кто-нибудь спросил меня, чего не стоит делать провинциалке в большом городе, я бы ответила, что ей не стоит перебирать с коктейлями, заключать пари с сомнительными подругами и выходить замуж за первого встречного миллионера... Предупреждение от автора: ничего, кроме мрачных тонов, в романе не будет, поэтому романтикам в другую сторону...


Дыхание осени - 1

  
   Пролог
  
   Если бы кто-нибудь спросил меня, чего не стоит делать провинциалке в большом городе, я бы ответила, что не стоит перебирать с коктейлями, заключать пари с сомнительными подругами и выходить замуж за первого встречного миллионера.
   Ну и пожалуй, не стоит приезжать в большой город, надеясь, что его бездонная пасть не позарится на твой суповой набор. В расход идут и толстые, и просто пухлые и непозволительно тощие самонадеянные глупышки вроде меня. Аппетит у монстра-мегаполиса огромный, вкус непритязательный, а звук, с которым он выплевывает блюдо, переваренное механическим брюхом - раскатистый. До глубинки, в которую не тянет возвращаться, точно волна дойдет, а потом носи за плечами не только торбу с разрушенными надеждами, но и плащ из пересудов, хвост из сплетен и вуаль из домыслов.
   Малопривлекательное зрелище, особенно, если плащ постоянно удлиняется, хвост растет, вуаль густеет, а ты "делаешь лицо" и целуешь смачно на глазах у провинциальной толпы охранника своего мужа-миллионера. Почти бывшего мужа, но даже после грядущего раздела имущества, все еще миллионера. Будь моя воля, я бы оставила его только в оранжевых трусах-боксерах, на улице, в мороз. Как он меня. Ну почти. Я более жалостлива. Мой муж убил в моем чреве ни в чем неповинного ребенка, вырвал у меня клок волос, пока тащил по бесконечным коридорам своего особняка и бросил за воротами, голой, абсолютно, истекающей и харкающей кровью.
   Он желал моей смерти, а я снова не оправдала его надежд. И мой красивый, непозволительно богатый муж смирился и пошел на мировую. Он смирился. А я? Печалька, но я очень мстительна. Провинциальный комплекс, пожалуй.
   Боюсь, что снова не оправдаю его надежд.
   И даже если проиграю ему, что ж... один раз я уже умирала под дождливое дыхание осени.
  
   Глава N 1
  
   Он смотрит на меня тоскливо, как приблудный пес, и я, повинуясь инстинктам, прикасаюсь к его лицу. Однодневная щетина приятно колет мою ладонь, и я машинально думаю, какие ощущения возникнут, когда его лицо окажется между моих ног. Приятно? Не очень? Щекотно? Или никак?
   С Макаром мы любовники два или три месяца, - надо уточнить у него, - а нормального секса еще не было. Был его секс со мной, спящей. Были мои оргазмы с ним, во сне. А как будет в сознании, с моего согласия, по моей инициативе? Я не знаю и немного трушу, что не рискну. Он не догадывается о моих терзаниях и не знает, подпущу ли к себе вообще?
   Но это случится.
   Сегодня.
   Возможно, прямо сейчас.
   - Как тебе? - словно почувствовав, Макар делает шаг в сторону. - Это на первое время, потом найду что-нибудь лучше.
   Шанс отступить: удерживать силой не станет, по крайней мере, пока я не сплю. Но я не привыкла пятиться, и бегло осмотрев зал с королевским диваном по центру, снова перевожу взгляд на Макара, снова рукой прикасаюсь к его щеке. Он вздрагивает, а я откровенно дрожу.
   - Лучше не надо, - отмахиваюсь. - Пока сойдет, а после куплю себе дом.
   Прячет взгляд. Да, он знает, в моем доме его не будет. Пока он мне нужен, моим планам, амбициям, моей мести и моему телу, но это пока.
   - Голодна?
   - Нет, еще не проснулась.
   - Чай?
   - Нет, не чай.
   - Кофе?
   - Да, хочу.
   Усмешка в зеленых глазах. Макар уходит на кухню, а я смотрю из окна на пустынный в такую рань город, вижу в стекле бледное отражение, и не верю, что это я. Жива. Строю планы, как переспать с мужчиной, вместо того, чтобы лежать по тихому в могиле, гнить, разлагаться, как хотел этого муж. Представляю, как его перекосило, когда узнал, что я выкарабкалась, и как безутешно выли бомондовские сводни, подсылающие к нему в постель своих заграничных дочек. Скольких успел отыметь, пока я валялась в реанимации практически в статусе трупа?
   Мой первый любовник.
   Но, как оказалось, не лучший.
   - Идешь? - Голос Макара и запах кофе манят на кухню.
   Не люблю красный цвет, режет глаза, но здесь мне почему-то уютно: шкафчики, холодильник, барная стойка, выдвижной маленький стол матово-однотонны. Макар смотрится хозяином, я - его гостьей, возможно, потому, что я бледная, а он в тон? Красный свитер под горло, черные брюки, глаза с лопнувшими сосудами. Нелегко ему было разрываться между мной и работой, но сегодня у него выходной; у меня - целый день вне больничных стен.
   Праздник.
   - Шампанское есть? - поддаюсь порыву.
   Чашка с кофе стынет под взглядом Макара, я растягиваю губы в улыбке. Мойка. Два шага к холодильнику, два бокала, всплеск... Ощущение, будто в иллюзорном мире, а вокруг киносъемка. В главной роли я? Или он? И когда кульминационная сцена?
   - За тебя, - предлагает тост.
   - За нас, - поправляю и сбиваю его растерянность: - Нам многое предстоит сделать вместе.
   Его бокал отправляется в мойку, следом за чашкой, нетронутым.
   - Не связывайся с ним, он тебе не по силам.
   Не связываться с ним? Поздно. Раньше, если бы кто-то предупредил меня раньше, до свадьбы, а лучше до того, как я познакомилась с Яром...
   Почти полгода прошло, а такое ощущение, что вчера, и я стою перед ним и его приятелем, усмехаюсь нагло от избытка вкусных коктейлей, и предлагаю:
   - Мне двадцать два, высшее образование, я девственница, у врача можем проверить. Так что, когда свадьба?
   В голове приятно шумит от выпитого, негромкой клубной музыки, адреналина и цепкого взгляда темных глаз. В кабинке бара такие высокие спинки, что посетителям не видно ни меня, ни тех, что заключили пари. Собственно, о пари никто, кроме меня и подруги не знает. Мы просто оказались за соседним столиком, у меня просто хороший слух, а эти двое мужчин просто ожесточенно спорили. Один из них считал, что мало шансов встретить девственницу старше шестнадцати, почти нереально, если ей восемнадцать и не бывает таких, которым бы перевалило за двадцать. Тем более, если девушка с высшим образованием, потому что институт - кузница шлюх.
   Второй, посмеиваясь, сказал, что если бы встретил такую, что и не малолетка, и с высшим образованием, и девственница - невзирая на внешность найденыша, затащил ее в загс.
   - Не верю, что ты согласишься жениться, - усомнился первый, и я, слыша их диалог, мысленно согласилась.
   - Почему нет? Другой вопрос, что таких не бывает.
   - Ну да, а если бы...
   - Хоть сейчас.
   - И тебя не заденет, что ей нужны только твои деньги?
   - Тебе тоже нужны мои деньги, и что? С тобой я даже не сплю.
   Лариса услышала мой смешок и теперь от нее невозможно отвертеться. Пересказываю мужской разговор, она сбегает под предлогом проветриться в дамской комнате. Дефилирует, осматривается у барной стойки, возвращается с бесплатными коктейлями лично от бармена и новостями.
   - Тот, что спиной к тебе, очень хорош. Светлые волосы, глаз не видно - только что выразительные. Не франт, но такой весь из себя... при деньгах, в общем. Второй темноволосый, худой, намного красивей. Какой из них хотел на девственнице жениться? Он?
   Ее глаза недовольно сужаются, имитируя ревность, и я едва сдерживаю смех. Я придумываю сказки и записываю в тетрадь, Лариса придумывает и живет ими в реальности.
   - Тот, что спиной ко мне, - успокаиваю ее взбунтовавшие чувства.
   - Фух, - она принимается за коктейль. Допивает, еще раз прохаживается в дамскую комнату, возвращается с таким загадочным видом, что в пору спасаться. - А знаешь...
   Жаль оставлять коктейль, но лучше сбежать до того, как Лариса втянет меня в очередную авантюру. Она мастер по неприятностям, а у меня еще гудят ноги от кросса на каблуках по булыжной мостовой и в ушах до сих пор звон разбитой витрины и ментовских сирен. Вчера был внезапный протест против буржуев, потому что приличному человеку никогда не собрать на такую шубу, а что будет сегодня, мне знать не хочется.
   - Нет, постой! Это же шедеврально! - Лариса хватает меня за руку. - Злата, только представь! Ты! Замужем! За богачом!
   Представляю. Не впечатляет.
   - И ты в шуубе! - тянет с восхищением подруга, ее глаза загораются, будто она уже видит меня в мехах, и как я по-царски сбрасываю их и передариваю ей. Впечатляет еще меньше.
   - Пока.
   Лариса догоняет меня почти у выхода.
   - Злата! - трясет за плечи, по глазам вижу, не верит, что ухожу. - Тебе что, совсем наплевать на деньги?! Такой шанс, дуура! Два мужика навеселе, всерьез поспорили, такие словами на ветер не бросаются, раз сказал, что женится, значит, женится, а ты...
   - Предложи им себя!
   - А что я предложу им вместо твоей девственности?!
   Она почти кричит мне в ухо, но я счастлива, что если и оглохну, то в одиночестве. Не хотелось бы разделить эту участь с другими посетителями бара. Что они подумают, узнав, что я девственница? Правильно, что со мной что-то не так. Лариса не отвяжется, а мне надоело торчать у всех на виду, в дверях. Кажется, все прислушиваются к маленькой тайне, которую громко шепчет подруга.
   - Чего ты от меня хочешь?
   - Чтобы ты перестала быть дурой! - Отпускает мою руку, кивает в сторону, где сидят те двое. - Спорим, что это не развод? Ты ведь не веришь, да? Спорим, что они говорили всерьез?
   - Да, не верю, но какой мне смысл спорить?
   - А главный приз - свадьба с богачом тебя не прельщает? Ах, да, ты же не веришь... Хорошо. Если все это развод, и они дадут тебе от ворот поворот, ты три месяца не платишь за квартиру. Ну как?
   Серьезная экономия и весомый аргумент. Квартплата съедает большую часть заработка, несмотря на то, что Лариса берет с меня по-Божески. За три месяца я могла бы собрать на пальто, но вслух этого не говорю, не хочется в очередной раз услышать, что я дура, и думаю о пальто, когда могу выти замуж и ходить в шуубе.
   - Думаешь, я не подойду?
   - Думаю, что ты провинциальная и закомплексованная клуша.
   - Как и ты! - вспыхиваю и под насмешливым взглядом подруги марширую к столику двух разболтавшихся незнакомцев. Злюсь на них, на себя, на бамбуковые заросли, за которыми их не видно. А если это правда, и один из них согласится на мне жениться?
   Спотыкаюсь, чудом не падаю, слышу смешок Ларисы, - идет следом, - но не оглядываюсь. Три месяца без квартплаты... Три месяца без квартплаты... Моя новая мантра...
   Мужчины при моем появлении замолкают. Перевожу взгляд на того, что с пшеничными волосами: хорош, черт! Волна жара, идущая от него, бьет по коленным чашечкам. Хватаюсь за стол, копирую Ларискину наглую улыбку и выдавливаю из пересохшего горла... хрип. Глоток из чужого бокала, решаюсь и, боясь, что взбунтуются коктейли и только что опробованный коньяк, выпаливаю на одном дыхании:
   - Мне двадцать два, высшее образование, я девственница, у врача можем проверить. Так что, когда свадьба?
   Лариса притихла за соседним столиком. Мужчины смотрят на меня как на сумасшедшую и молчат, а я повторяю мысленно свою мантру: три месяца без квартплаты, три месяца без квартплаты...
   - Расцениваю как отказ, - облегченно улыбаюсь, машу разочарованной подруге рукой и иду к выходу. Июньский ночной ветер успокаивает разгоряченную кожу. Не верится, что я смогла устоять на ногах после бреда, который несла и после взгляда этого незнакомца.
   Приваливаюсь к стенке бара, у входа.
   Пшеничные волосы и темные глаза - как-то неправильно... Прикоснись он ко мне - я бы упала в обморок. И что говорить о свадьбе?
   Смеюсь.
   Хорошо, что он отказал мне. И вдруг слышу вкрадчивый мужской голос, совсем рядом, у левого уха:
   - И куда так спешить? Мой врач и загсы не работают за полночь.
   Нервная дрожь проходит, мне становится интересно, как далеко готов зайти незнакомец? Как далеко готова зайти я? Если не врет и согласен жениться, согласна ли я? Повернув голову, встречаюсь с ним взглядом, и тут же ускользаю прочь, к пшеничным волосам, которые при фонарном свете кажутся почти каштановыми, к расстегнутому вороту синей рубахи, к закатанным рукавам и длинным пальцам, которые медленно тянутся к моим локонам. Накручивают спиралью, отпускают. Вспыхиваю, когда взгляды встречаются снова и радуюсь, что он не заметит моего смущения.
   Его пальцы исследуют мое лицо, спускаются к шее - мой пульс замирает и ускоряется в бешеной гонке. Губы его складываются в довольную улыбку, наверное, ему нравится то, что он видит. Не то, чтобы мне было важно, просто... почему-то приятно. Впервые мне хочется нравиться мужчине, впервые мне его хочется.
   Удержать, взять, отдаться...
   Не внешность, вернее, не только внешность притягивает, как магнитом. Есть что-то магнетическое в нем самом. Пульсирующая сила, аура власти, богатства. Не деньги - нет, что мне с его денег? Он на меня их не тратит. А именно притяжение человека, который их себе подчиняет. Я раньше не встречала таких - в глубинке, где я выросла, таких не бывает. А, может, он один такой. Я не знаю. Не хочу знать. Он здесь, рядом, прикасается ко мне, и я тоже к нему прикасаюсь.
   Хочу...
   Наваждение...
   Исследую его лицо нервными пальцами, он ласкает ладонью мое. Его больше интересуют мои глаза, меня - его губы. Обвожу пальцем по контуру, неожиданно проскальзываю в жаркую влажность и льну к нему, отодвигаюсь от прохладных камней стенки.
   Улыбка незнакомца становится шире, одно быстрое движение и я снова чувствую за спиной прохладу, а перед собой жар. Мой палец отпускают на волю, а губы берут в плен, и я подаюсь вперед, делая выбор в сторону жара. Руки самовольно запутываются в пшеничных волосах, дыхание сбивается, иногда вырываясь с предательским стоном. Я хочу его. Здесь. Сейчас. Все равно...
   Но он отстраняется. Смотрит дико, будто хочет того же, что я, или... ударить. Не понимаю его, а хочу не меньше, чем секунду назад. Но не могу просить, не могу унижаться. Дыхание восстанавливается, мысли и взор, несмотря на коктейли, избавляются от мутного наваждения. Моя рука соскальзывает с его плеча - свободен, иди, не держу тебя.
   - Решил проверить на совместимость? - услышав голос за спиной незнакомца, понимаю, почему он оборвал поцелуй. Отворачиваюсь, чтобы его приятель не видел моих глаз, губ; хочу сбежать, но сильные руки прижимают к себе.
   - Это уже не твое дело.
   - Ну да, конечно, но по ходу, тебе досталась горячая цыпочка на ночь благодаря мне.
   Рука незнакомца поглаживает мою напряженную спину, и я притворяюсь, что словесный укус не жалит. К тому же, я хочу эту ночь с ним.
   - Тебе пора, - тон моего незнакомца невозмутим.
   - Намек ясен, пока!
   - Отвези ее подругу, куда она попросит.
   - А... она?
   Обжигающий взгляд, многозначительная улыбка.
   - Ее отвезу я.
   - Да, шеф! - шутливо бросает второй незнакомец, слышу его шаги, слышу голос Ларисы, их дружный смех, звук отъезжающей со стоянки машины. Лариса на каблуках, хорошо, что ее подвезут - почему-то думаю о пустяках, о подруге, а не о том, что осталась один на один с незнакомцем и чем закончится эта ночь. Я ужасно боюсь: того, что случится и того, что мужчина, которого я хочу, скажет, что шутка окончена.
   Он берет меня за руку и ведет к вишневой машине. Дверь со стороны водителя открывается, крепко сложенный молодой человек поспешно распахивает дверь для задних сидений. В салоне пахнет сандаловым деревом и грейпфрутом - мой любимый аромат, делаю глубокий вдох, еще один и смущенно смотрю на мужчину рядом. Склоняю к нему голову, вдох... Краснею, как школьница, так и есть - это его запах.
   Широкая ладонь не позволяет мне отклониться, и я покорно прижимаюсь лицом к синей рубахе, и дышу, дышу, не могу надышаться. Повернув чуть голову, замечаю случайный взгляд водителя - он видит, как я липну к его хозяину, наверняка, видел, как липла к нему у бара, и стыд заливает щеки. Я еду с мужчиной, имени которого не знаю, к нему домой - но не уверена точно; зато я и все остальные четко знают, зачем.
   - Тебе холодно?
   Он убирает руку, но я все равно не поднимаю голову, так и сижу, уткнувшись носом ему в грудь.
   - Нет, - говорю, - наоборот.
   - Макар, в машине жарко.
   - Да, шеф.
   Наверное, он понизил температуру кондиционера - или как там это называется в иномарках? - и я едва сдерживаю смешок. Мне жарко не потому, что лето, не из-за температуры в машине, мне жарко из-за... из-за... эм...
   - Как тебя зовут?
   - Я думал, ты спросишь после свадьбы.
   Он не улыбается, но я вижу смешинки в его глазах. Все еще не могу определить их четкий цвет - не карие, не черные, похоже на синеву наступающей ночи. Впервые вижу такой оттенок - наверное, виной освещение.
   - Ярослав.
   - Яр, - произношу я, мне нравится его имя. Я думаю, он спросит мое, но он молчит, всматривается в мои глаза и молчит, а смешинки так и кружатся в наблюдающей ночи.
   - Больше ничего обо мне не хочешь узнать?
   - Что, например?
   - Кто я? Чем занимаюсь? Сколько зарабатываю?
   Он продолжает шутить насчет свадьбы, я притворяюсь, что верю, но одно дело строить из себя наивняк и другое - полную дурочку.
   - На тебе брюки от Армани, рубашка Стефано Риччи, перстень с массивным камнем - черный бриллиант? Нет? В камнях и часах не разбираюсь, но камни в часах похожи на те, что в перстне. От тебя за версту несет богатством и властью. Логично предположить, что ты зарабатываешь достаточно.
   - И логично предположить, что ты отметила все это до того, как сделала мне предложение.
   В его словах нет вопроса, нет осуждения, я не обязана перед ним оправдываться, даже если и так. Чувствую, что лучше смолчать, но есть такой неизлечимый изъян, как язык без костей, поэтому я говорю в лоб.
   - Увы, через бамбуковую стену кабинки в баре слышно великолепно, но видно отвратно. Да и во время поцелуя я видела все как в тумане. Но в машине ты близко, думаешь о своем, твои губы не одурманивают, а я, извини, не слепая.
   Ехать куда-либо расхотелось. Вот так, несколько слов и притяжения как не бывало, врут, утверждая, что женщина любит ушами. Лучше, когда мужчина молчит, да и самой лучше помалкивать. Смотрю в окно на пробегающий наперегонки с фонарями асфальт, жду, когда Яр прикажет остановить машину.
   Попросить высадить меня на ближайшей трамвайной остановке? Перебьется, да и трамваи уже, наверное, не ходят.
   Подсчитываю мысленно, сколько у меня денег и подскакиваю с криком:
   - Моя сумочка!
   Игнорируя все признаки близящейся истерики, Яр делает звонок по мобильному.
   - Стас, где сумочка девушки?.. Не той, которую ты повез домой, - быстрый взгляд в мою сторону. - Да, той, что со мной... Понятно... - И уже мне: - Сумку взяла твоя подруга, все нормально.
   Как сказать, я почему-то так не считаю. С сожалением смотрю, как проносимся мимо пустующей остановки трамвая. Попрошусь выйти из принципа - выйду, а вот дойду ли до дома? Туфли говорят "нет", гордость - "куда денешься?", я трусливо выбираю нейтралитет и говорю:
   - Отвези меня домой, пожалуйста.
   - Уверена?
   - Да.
   - Хорошо, - соглашается легко, отдает распоряжение водителю, но смотрит при этом как-то странно. Машина резко сворачивает вправо, я облегченно выдыхаю, благодарю себя за храбрость, закрываю глаза и... видимо, засыпаю.
   На руках у Яра тепло, уютно, надежно, совсем не хочется просыпаться и уходить. Малодушно позволяю себе понежиться еще минутку и говорю, снова закрыв глаза:
   - Второй этаж.
   Тихий смешок. Не бросил, несет - странно. Прижимаюсь к нему - запах сандала с грейпфрутом. Почти мурлыча, вдыхаю, мне позволительна некая вольность, я почти сплю. Поворот, щелчок (парадное?), еще поворот, коридор. Шагов не слышно, но в ушах у меня начинает стучать. Какой поворот?! Какой коридор?! Где пролет и лестница?!
   Открываю глаза и чувствую под спиной мягкий диван одновременно. Торшер вспыхивает от хлопка ладоней. Незнакомая комната, незнакомый дом, насмешливое лицо наблюдающего за моей реакцией мужчины с пшеничными волосами.
   - Где я?
   - Я хотел отвезти тебя в одну из своих квартир, но ты попросила домой. Помнишь?
   Я хотела домой к себе, то есть, в квартиру Ларисы, в комнату, которую я у нее арендую....
   - Ты не сказала адрес, а единственный дом, адрес которого я точно знаю - мой.
   Логично, справедливо, вот только...
   Какое-то время мы молча рассматриваем друг друга, но мой взгляд то и дело соскальзывает к его губам. Какая разница, в конце концов, что он не спросил мое имя? Его имя тоже сотрется из памяти, а ночь на двоих останется.
   - Нет.
   Качает головой, будто прочел мои мысли. Но мне все равно. Я хочу его, как никого другого, хочу узнать вкус не только манящих губ. Но только успеваю подняться и сделать шаг, слышу повторное:
   - Нет.
   Не веря, смотрю, как поворачивается спиной, идет к двери... На пороге останавливается.
   - Тебе принесут постельное и во что переодеться.
   Оборачивается. Я все еще надеюсь, что он останется.
   - В доме есть слуги, охранники, - изучающий взгляд. - Моя комната на втором этаже, на первом, рядом с твоей - комната для охраны. Она никогда не пустует.
   Не понимаю, зачем он мне это рассказывает, я не планирую взламывать сейф.
   - Все охранники крепкого телосложения, повариха и горничные находят их привлекательными... Если захочешь уйти, они не станут тебя удерживать.
   Понимаю его еще меньше, но киваю.
   - Если ты не лгала насчет девственности... Словом, ты можешь уйти, охрана не станет тебя удерживать. Можешь избавиться от девственности за эту ночь и тебя не стану удерживать я. Или можешь лечь спать, а завтра, после осмотра моего врача, если твои слова подтвердятся, мы поженимся.
   Он переступает порог.
   - Увидимся? - вопрос, не уверен, что застанет, когда проснется.
   Уходит, не оглядываясь. А я опускаюсь на ковер, у открытой двери, смотрю в пустой коридор, и думаю, чего я хочу больше? Догнать его, ударить, расплакаться или выйти за него замуж?
   Напротив останавливаются чьи-то ноги, в ступоре рассматриваю рыжие ботинки.
   - Что с вами?
   С неохотой перевожу взгляд от ботинок к лицу - тот самый водитель. Смотрит с сочувствием, в голосе тревога, но мне чудится, что он здесь по приказу Яра, чтобы лишить меня девственности. Подтягиваюсь и хлопаю дверью перед его носом. Быстро щелкаю замком, приваливаюсь к двери.
   - У вас все хорошо? - не унимается.
   Молчу, дрожу от страха и нервов и думаю, скорей бы рассвет, скорей бы начали ходить трамваи, чтобы сбежать в привычную безопасность. Но это все напускное, морок. Красной вспышкой пронзает явь: никуда не уйду без объятий и поцелуев Яра!
   Прислушиваюсь - тихо за дверью. Выжидаю минуту, чтобы наверняка, открываю дверь и выскальзываю в коридор. Приглушенные голоса, шаги в штабе охраны. Как воришка крадусь мимо, потом озаряет: дом, наверняка, нашпигован камерами! Останавливаюсь, выпрямляю спину, нос кверху. Прогуливаюсь, да, наверх, да, в комнату их хозяина. Видят - и что? Их это не касается!
   Только если насчет меня оставлены четкие инструкции...
   Жду, что выбегут, скрутят руки, крикнут: "Назад! Не велено!", как в боевиках, но никто не выходит, руки свободны, и ноги мои несут на второй этаж. Первая дверь? Вторая? Прохожу мимо, тянет почему-то к третьей. Мне кажется, я улавливаю нотки сандала.
   Открываю дверь, взгляд упирается в мужскую спину на фоне окна в пол. Полумрак, как в средневековье вместо освещения канделябры и свечи. Прикрываю за собой дверь. Иду по ковролину белоснежного цвета.
   Наверняка слышал, что кто-то вошел, слышал, но не оборачивается.
   Молчит.
   Делаю шаг к нему, второй, третий, утыкаюсь лицом в напряженную спину, вдыхаю так волнующий меня запах.
   - Ты что-то хотела?
   Сколько прошло времени в полном молчании? Час? Два? Или минута? Мне хорошо с ним, говорить совершенно не хочется, объяснять очевидное тянет еще меньше.
   - Да, - говорю я, - хотела.
   И снова молчим.
   - Что? - наконец, спрашивает.
   Мои руки лианами оплетают его торс, одна спускается вниз, вторая ползет к твердой груди. Он все еще ждет ответа? Или уже догадался? Я думаю, он знал его еще до моего прихода, а сейчас, как и в баре, играет.
   А я джокер и делаю, что хочу, поэтому обхожу его, становлюсь напротив, смело встречаю предупреждение ночи и, потянув пальцами за пшеничные волосы, выдыхаю в губы:
   - Тебя.
  
   Глава N 2
  
   Поцелуй обрушивается тропическим штормом. Мысли подхватывает и уносит прочь ветер, тело бьет дрожь, на губах пирует огонь, а в душе разрывается дождь. Одна ночь... Второй у нас с ним не будет...
   Все равно!
   Без разницы!
   Я возьму даже это!
   Прижимаюсь телом к его, но мне мало. Жар... Расстегиваю пуговицы рубашки дрожащими пальцами, затуманенным взором смотрю в потемневшие страстью глаза. Хочет что-то сказать, но я закрываю рот поцелуем. Не сейчас, сожаления, если будут - позже, пусть позже, когда я уйду. Утром. А пока только ночь.
   Моя ночь.
   Руки Яра опускаются ниже моей талии, мнут, подхватывают. Наконец-то я ближе к нему: таю, как мороженое под солнечными лучами. Исчезаю...
   Он удерживает меня левой рукой, пока снимает рубаху с запястья. Теперь правой. Прижимает спиной к стеклу, замирает, только дышит тяжело в шею, а я совсем задыхаюсь.
   - Ты уверена?
   - Да.
   - Ты лгала насчет девственности?
   - Нет.
   - Скажи сейчас, все равно ведь узнаю.
   - Да.
   - Да, лгала? - переспрашивает и отрывает лицо от моей шеи.
   - Да, хочу, - уточняю. - И да, я девственница.
   Запутываюсь пальцами в его волосах, и больше не отпускаю. Губы, глаза, подбородок и скулы... целую ключицы, облизываю кадык. Чуть солоноватый грейпфрут, более насыщенный запах сандала...
   Легкий укус зубами...
   - Кошка, - усмехается Яр.
   Мурлычу ему в ухо, ногтями легонько царапаю плечи, и мир летит вверх тормашками. Моя футболка ползет к шее, отлетает в сторону, под спиной теплый ворс ковролина. Прогибаюсь под жадными пальцами, тянусь за ними, когда ускользает, недовольно ворчу, когда заставляет лежать смирно.
   Приказывает ждать. Жду. Приказывает молчать. Молчу, пока руки его не освобождают меня от джинсов, бюстгальтера, трусиков и пока губы его не начинают сладкую пытку. Приказывал молчать, но стон вырывается самовольно.
   - Непослушная. - В наказание раскрывает мои ноги еще больше и стон мой смешивается с хрипом от нового поцелуя.
   - Яр...
   Не слышит.
   - Яр, пожалуйста...
   Тяну за пшеничные волосы, пытаюсь поднять его лицо.
   - Не сейчас, я немного занят.
   Приподнимаю бедра под натиском его рук, языка, и кричу, рассыпаясь на тысячи пазлов.
   - Яр...
   - Еще не все, - усмехается.
   И повторяет танец языка с моей плотью.
   Нет сил стонать, нет сил извиваться, нет сил чувствовать, но я снова вижу кружащие надо мной звезды, тянусь к ним, взлетаю и... падаю истощенной от стонов и чувственной вспышки.
   - Не могу, - попытка перекатиться на бок, свернуться калачиком, уснуть.
   - Можешь.
   И снова я на спине, открыта перед жаждущим взглядом.
   - Нет...
   Улыбается, и я думаю машинально: вот кто из семейства кошачьих.
   - Можешь, - располагается между моих бедер. - Все только начинается.
   Начинается? А как же шквал, буря, космическая станция, что были до этого?
   - Готова?
   Качаю головой. Смех, от которого я улыбаюсь. Могу уйти, могу сказать нет. Могу, но не хочу этого делать. Уйти не поздно и завтра.
   Киваю и тут же чувствую толчок внутрь себя и слышу негромкий крик. Свой крик. Больно так, что невольно сжимаюсь. Нет звезд, нет радужных вспышек, нет ничего прекрасного. Врали! Все, кто говорил, что секс в удовольствие - врали! Смотрю в лицо Яра - я хотела его, очень, но сейчас едва сдерживаюсь, чтобы не столкнуть. Мои пальцы отпускают его волосы, и теперь безвольно лежат вдоль приносящего боль тела, а я подсчитываю количество ударов и сколько еще до окончания. Хотелось бы меньше, слышала, кому-то достаточно дюжины фрикций, но Яр явно себя не жалеет.
   - Не плачь.
   Теплые пальцы ласкают мое лицо, в голосе сожаление, и я понимаю, что действительно плачу, и мне тоже жаль. Жаль, что даже с мужчиной, которого я так хотела, мне не понравилось. Сколько же? Сколько еще? Длинный толчок...
   Замирает со стоном. Перекатывается на бок, прижимает меня к себе.
   - Не плачь, - просит, стирая слезинки пальцем.
   Киваю, и продолжаю отчаянно плакать. Чуть успокаиваюсь, уже не больно - так, несколько неприятно, саднит и все. Пережила, не сломалась.
   - Все нормально, - успокаиваю, успокаиваюсь сама. И вдруг голову простреливает чудовищная мысль. Выворачиваюсь из объятий, чуть отодвигаюсь и... так и есть! Смотрю на темное пятно, впитавшееся ковролин цвета чистого снега. Красное на белом.
   Красное...
   Меня подташнивает, но я сдерживаюсь, чтобы не испачкать ковролин еще больше.
   - Глупая, - ладонь Яра тянет меня обратно к себе. Так стыдно, что я с удовольствием прячу пылающее лицо на его груди. Прижимаюсь и замираю, чтобы не создавать новые пятна. А Яр, улыбаясь, ласково повторяет: - Глупая кошка.
   Я расслабляюсь и закрываю глаза. Мурлычу под нежными прикосновениями или мне это снится. И вода, и необъятная ванна с пузырьками, щекочущими кожу, и махровое полотенце, впитывающее влагу, и кровать с шелковыми алыми простынями - тоже снятся. И мужчина, что ложится рядом и гипнотизирует взглядом. Все сон. Мой сон. И мужчина мой. На одну ночь.
   Устраиваю голову у него на груди и под мерное дыхание и поглаживание моей спины, во сне засыпаю.
   С рассветом память услужливо подсовывает вчерашнюю бесстыдную сцену, и я в цветных картинках вижу себя, Яра, свет свечей и белый ворс с пятном крови. Не открывая глаз, знаю, что мой любовник лежит рядом, точнее, я рядом с ним, а еще точнее - у него под мышкой. Делаю глубокий вдох, удивительно, он не пахнет, разве что едва улавливаются нотки сандала. Раньше я думала, что после секса мужчина воняет как после долгой пробежки. Впрочем, раньше я думала, что секс приятен, а приятно мне было до того, как от ласк мы перешли непосредственно к делу.
   Второй раз больно не будет, я знаю, и что не все женщины испытывают оргазм - знаю тоже. И что открыть глаза и встретиться взглядом с тем, кто был в тебе ночью, все равно придется - не сомневаюсь. Но тяну время. Стыд заливает щеки.
   Я думаю о втором разе?!
   - Вспоминаешь прошлую ночь или строишь планы на следующую? - насмешливый голос Яра оплетает меня, как и его руки, нежностью.
   Теперь я точно ни за что не открою глаза, буду лежать так весь день, если понадобится. А когда он выйдет из комнаты, сотру пятно с ковролина, позвоню Ларисе, чтобы заплатила за такси и сбегу.
   - Скоро придет мой врач, - говорит Яр, и я наконец распахиваю глаза. Какой врач?! Девственности уже нет, и вообще...это же все розыгрыш, несерьезно, и я не хочу за него замуж.
   Я выпаливаю все это на одном дыхании. Яр внимательно слушает и смеется. Его смех отзывается в моем теле дрожью предвкушения, и я невольно тянусь к его лицу, губам, груди. Осыпаю поцелуями. Моя рука сползает вниз, вдоль его тела, но Яр убирает ее.
   - Позже, - обещает.
   Пытаюсь обидеться - не могу, его улыбка топит все напускное.
   - Яр, но зачем нужен врач? Не понимаю. Ведь я... - взгляд соскальзывает на белый ворс ковролина. Ничего нет. Ни пятнышка! - Яр...
   Быстрый поцелуй, и я вижу его всего - поднимается с кровати, потягивается. Мой взгляд приклеивается к упругим ягодицам, а он оборачивается, улыбаясь, набрасывает на меня алое покрывало, и скрывается в смежной комнате. Слышу всплеск воды, наверное, там ванная. Наверное, сон, в котором меня купал Яр - не сон. Сердце сладко сжимается, я чувствую, как сомнения развеиваются, и я с новой силой хочу его. Хочу ощутить все, что он может мне дать, не только руки, язык...
   Но я не уверена, как мне лучше вести себя. Уйти, как и собиралась, пока он в ванной? Попрощаться и уйти? Или... остаться, пока уйти не попросят?
   А пока думаю, одеваюсь.
   Джинсы слегка натирают чувствительную кожу, морщусь, но не в покрывале же мне сидеть? Ну это если я все-таки останусь... Да и если уйду, тоже ведь не в покрывале! Так что терплю, легкое жжение пройдет. Хорошо, что утром мы не устроили повторение, хотя и жаль: хотелось проверить, хотелось вновь ощутить тяжесть мужского тела.
   Выйдя из ванной, Яр обнимает меня сзади за плечи и как вчера, утыкается лицом в шею. Сандал, грейпфрут.
   Мужчина, с которым я провела ночь... Впитываю его, как губка, рукой тянусь вверх, к волосам. Интересно, какой их цвет при утреннем освещении? И какого цвета глаза? Оборачиваюсь, и тону в черно-синих облаках под пшеничными сводами. Шелк пропускаю сквозь пальцы, прижимаюсь щекой к темно-синей рубахе.
   - Тебе идет этот цвет.
   - Знаю, хотя больше люблю красный.
   Мы какое-то время молчим, но разговор неизбежен. Яр по-прежнему не знает моего имени, ему это не интересно, но я не могу заставить себя опустить руки, отойти, что-то начать говорить. Не могу на него разозлиться. Кто я? Простая девчонка, которая сама влезла в его постель, можно сказать, подцепила его в баре. Кто он? Состоятельный человек, позволивший мне и себе развлечься.
   Утро, адью этой сказке. Я - не Лариса, чтобы пытаться перетягивать ее в реальность.
   - Я сделал звонок, - говорит Яр, - врач уже был у ворот моего дома, но пришлось возвращаться. Он очень расстроен.
   - Ни дня без работы?
   - Влюблен в мою повариху.
   - А он в курсе, что она находит твоих охранников привлекательными? - не удерживаюсь от шпильки.
   - Он поступил в медицинский с пятого раза. Он очень настойчив.
   Яр улыбается, и я машинально улыбаюсь в его рубаху. Какой теперь толк в докторе, пусть даже настойчивом? Мою девственность он все равно не найдет.
   - Можешь дать мне мобильный? Я хочу позвонить.
   Он достает из заднего кармана телефон, я по памяти набираю Ларисин номер. Долго не берет трубку - соня, но вот, наконец, недовольный и хриплый ор:
   - Да?!
   - Это я, - торопливо выпаливаю. - Я возьму такси и сейчас выезжаю. Ты сможешь спуститься и выкупить меня? Деньги я отдам.
   Телефон возвращается к своему хозяину.
   - Лариса, - говорит Яр, не спуская с меня строгого взгляда, - она не приедет сегодня. Никуда выходить не нужно. Добрых снов.
   - Я так и думала, - ворчит подруга. - Взаимно.
   Взгляд Яра испепеляет, в нем столько намешано, что я не выдерживаю, прячу глаза. Насмотревшись на ковролин, начинаю осмотр комнаты: знакомая кровать поглощает практически все пространство, два торшера по бокам, замысловатая картина на противоположной стене, в углу несколько кремовых пуфиков. Преобладание кровати и красного безусловно.
   Поднимаю глаза.
   Яр молчит, скрестив на груди руки, словно отгораживаясь, но будто веревками удерживает меня.
   - Почему ты сказал Ларисе, что я не приеду? - спрашиваю и вдогонку бросаю второй, не менее важный вопрос: - Откуда ты знаешь, как ее зовут?
   Он даже моего имени не спросил, а здесь вдруг... Лариса. Неуютно и холодно в этом июне и в этом доме, и под этим внимательным взглядом... Похоже на ревность, но я не ревную; кто я, чтобы его ревновать? Одна из многих, и то, уходящая.
   - Если забыла, ты сегодня выходишь замуж - это ответ на первый вопрос. И почему ты думаешь, я не знаю, как зовут твою единственную подругу в этом городе, Злата?
   А вот этот ответ на второй.
   С минуту в шоке смотрю на Яра. Он знает мое имя! Приятное тепло разливается в теле, щеки предательски розовеют. Он знает мое имя! Знает!
   И тут до меня доходит его первый ответ...
   Какая, прости Господи, свадьба?!
   Говорю Яру, что все понимаю, пошутили вчера с друзьями - он и я, закончилось все шедеврально, но цирк не люблю с детства, потому что в детстве как раз таки в цирк хотелось, но в нашем городе его не было. Несколько минут вдруг рассказываю про цирк, про то, что люблю хищников, особенно без ума от тигров. Яр выуживает незначительную информацию о моем детстве, и слушает так, будто для него это важно. Под его взглядом, под лаской ладони сбиваюсь, начинаю рассказ заново и одумываюсь: чего ради я посвящаю его в свое скудное детство?
   Какая ему разница, что в нашем холодильнике никогда не было забитых продуктами полок, а частенько мы и вовсе его отключали за ненадобностью? И что в институт я ходила в одной паре джинсов, сезона зима-лето-осень-весна-все равно других не было, и что, поддавшись Ларискиным уговорам и подойдя к нему с предложением, я вовсе не рвалась замуж, а думала о пальто с мехом енота на вороте, который, скорее всего, не енот, а дворовая кошка.
   В глазах Яра мелькает лукавое выражение. То ли удивлен, что из котов делают воротники, то ли намекает мне, что не против услышать, как я мурлычу ему. Смутившись, замолкаю. Запоздало мелькает мысль: что-то я разболталась. Сказала главное, что замуж не собираюсь - и иди себе, нет же, стою, чего-то жду, боюсь пропустить малейшие эмоции на лице моего любовника.
   Мой любовник...
   Он не расстроен из-за новости с пальто, хотя... с чего бы ему расстраиваться? Больше удивляет, что он не соскальзывает с крючка, как я ему предлагаю.
   - Ты говоришь "нет", но твое тело говорит, чтобы я не слушал. - Улыбается заговорщически. - Сделаем так... У тебя есть время подумать, но учти, я не шучу такими вещами. Мне тридцать четыре, я свободен морально и финансово, не против семейных отношений, - подмигивает, - и мне импонирует, что я ни с кем не делил свою женщину.
   От последних слов Яра жидким оловом растекаюсь у его ног, а взглядом облизываю лицо, уже без утренней щетины, скулы, темные глаза с пушистыми ресницами, светлые брови, виски с едва заметно пульсирующими венками и рот. Его рот, по которому успела соскучиться. Яр выше меня примерно на голову, и мысленно я поднимаюсь на цыпочки, чтобы запустить пальцы в его пышную шевелюру. Совершенство бардака - я бы так назвала его прическу, но уверена, каждая прядь только притворяется фривольной, а лежит четко по задумке хозяина. Как и защитного цвета брюки имитируют обычность оптового рынка, но цена их для смертных колеблется где-то между заоблачными и нереальными. И медово-желтая рубаха из последней коллекции Кензо, и ботинки горчично-брезентового цвета... Все продумано, под контролем стиля и моды. И фигура его, наверняка, под контролем правильного питания и спортивного зала, и только глаза сейчас как два сорванца, искушают, искушаются.
   Пока я грежу, Яр делает шаг, и его губы насмешливо шепчут мне в ухо:
   - Ты можешь уйти, вся такая гордая и неприступная, и думать обо мне и сравнивать с будущими любовниками. Можешь рискнуть и выйти за меня замуж, и мы попробуем. Не получится - ты получишь компенсацию после развода.
   Морщусь. Думать о свадьбе с малознакомым мужчиной, пусть даже от которого сносит крышу - безумство. А думать о разводе еще до свадьбы - уже проигрыш в отношениях.
   - А можешь остаться в моем доме, - продолжает Яр. - В качестве любовницы.
   Притворяюсь, что слова меня не задели, но посматриваю на дверь.
   - И я буду брать тебя, когда захочу, как захочу и сколько мне захочется.
   Мое ухо плавится от его слов, перед глазами пелена, и дверь выглядит как-то размыто.
   - Но при втором варианте я заставлю тебя бросить работу в агентстве.
   Пелена отступает, но вместо того, чтобы сфокусироваться на двери, спрашиваю:
   - А при первом?
   - И при первом тоже. Ты все равно не любишь свою работу, а я не хочу, чтобы моя женщина делала то, что не хочет.
   Выворачиваюсь из объятий, рядом с Яром совсем не могу думать связно. Мне хочется закрыть ему рот поцелуем, чтобы перестал соблазнять, точнее - чтобы наконец соблазнить его, и не разговорами, а более плотским занятием. Колкий взгляд внимательно за мной наблюдает, и только усилием воли не съеживаюсь. Минуту назад пронзающая насквозь нежность, а сейчас, кажется, ошибусь с ответом, и взгляд пронзит меня.
   - Когда тебе нужен ответ?
   Яр смотрит на часы.
   - До прихода служащего загса час сорок, но я думал, ты захочешь выбрать себе платье. Это в том случае, если придерживаемся варианта номер один. - Усмехается. - Итак, что выбираешь? Меня? Или меня и деньги?
   Могу притвориться недотепой, уйти или остаться, не выяснив отношений. Но так предпочитают делать мужчины. А мне сейчас страшно, душно, но такое ощущение, что за спиной растут крылья и я все смогу, даже выдержать этот странный разговор с Яром. И если решусь... нет, все еще в это не верю, и тяну время, собирая мечущиеся в лихорадке мысли.
   - Если я правильно поняла, я в любом случае получаю тебя и деньги.
   Яр взрывается смехом. Не тихим, как утром, а громким, раскатистым, довольным. Его руки собственнически тянутся ко мне.
   - Видишь, как хорошо ты меня понимаешь.
   Я не понимаю его. Совсем. Но больше всего не понимаю, зачем ему я. А он становится вдруг серьезным, приподнимает пальцами мой подбородок и спрашивает недоверчиво:
   - Хочешь сказать, что переспала со мной просто так? Ни на что не рассчитывая? Не собираясь выйти, как я наобещал, замуж?
   Застываю камнем в его руках.
   Рассчитывала...
   Наобещал...
   Яр пытается удержать, но я отчаянно вырываюсь.
   - Дурак! - смахиваю поспешные слезы: - Я переспала с тобой за пальто! Три месяца без квартплаты! Понял?!
   Три месяца без квартплаты... Три месяца без квартплаты...
   Но мантра не успокаивает, мечусь белкой по комнате, что-то ищу, что-то пытаюсь одеть. Откидываю в сторону мужской галстук, и к двери. Рывок - перехват, спиной прижимаюсь к сильному телу.
   - Пусти! - изворачиваюсь ужом.
   Молчит. Держит. Обжигает глубоким дыханием ухо.
   - Пусти!
   - Это неправильный выбор, Злата, и ты это знаешь.
   Не хочу вступать в диалог, не хочу тайно радоваться, что удерживает, будто я для него что-то значу, не хочу ощущать дрожь от его запаха и прикосновений.
   - Откуда ты знаешь мое имя?
   Немного успокаиваюсь, и Яр меня отпускает, но становится между мной и дверью. Руки скрещены, глаза излишне серьезны и такие темные, что в них практически не остается синего.
   - Неужели ты думала, я пущу совсем незнакомого человека в дом?
   - Навел справки?
   - Какое странное определение, - усмехается. - Но да, наверное, можно и так сказать.
   - До того, как мы переспали или после?
   Его ухмылка трансформируется в притягательную улыбку, и я понять не могу, как все еще держусь, что-то спрашиваю, а не бросаюсь на него, как кот после валерьянки.
   - В машине, пока ты спала.
   Нет, я, конечно, понимаю, что деньги и все такое, но чтобы так быстро?!
   - Твоя подруга очень словоохотлива.
   Она болтлива - да, и знает меня с первого класса. И я знаю ее слишком хорошо, потому верю, сразу, и переборов легкую горечь, спрашиваю:
   - И много ей заплатили?
   - Тебе нечего стыдиться прошлого.
   Нищее детство, учеба, школьные обиды, шуточки одногруппников над одеждой...
   - Знаю, - задираю подбородок к потолку, но почему-то снова утыкаюсь в грудь Яра, и расслабляюсь в его руках. Так тихо в комнате, что я слышу, как отмеряют время его часы. Мне хорошо, уютно, и в крепких объятиях мелькает иллюзия, что я наконец дома, но потакая внутренним страхам, я снова спрашиваю:
   - Зачем тебе я? Не верю, что вот так, с первого взгляда...
   И слышу смех и искренние, но не те, что ждала, слова:
   - Ты помнишь свое предложение?
  
   Мне двадцать два, высшее образование, я девственница, у врача можем проверить. Так что, когда свадьба?- проносится в памяти.
  
   - Вот мой ответ. Ты молода, с высшим образованием, действительно была девственницей, мне нравится, как ты сложена, и я далеко не мальчик, чтобы ждать что-то там с первого взгляда. Кроме интереса, естественно, который ты во мне вызвала.
   Это мало похоже на признание, но я почему-то радуюсь.
   - Так что? - снова его взгляд на часы.
   И вдохнув запах сандала, сломя голову, падаю в пропасть:
   - Мы все еще успеваем купить платье?
  
   Глава N 3
  
   Но едва слова рассекают воздух, я испуганно замираю.
   Замуж?
   Я?
   Через час?
   Пусть даже в свадебном платье?!
   Яр целует меня, в глазах - ликование, а я от дурных предчувствий едва не задыхаюсь. Мне кажется, я сама плету себе паутину, в которой запутаюсь. Яр вызывает водителя, поручает меня ему и стилисту, что ждет у свадебного салона, а я не могу отлепить от ковролина пальцы ног.
   - Все в порядке?
   - Нет.
   Взглядом отсылает водителя, но мне это не помогает. Не могу говорить связно, не могу двинуться с места - опускаюсь на корточки, обхватываю колени, взгляд упирается в присевшего напротив Яра.
   - Боишься?
   Киваю.
   - Меня?
   Качаю головой.
   - А чего?
   И я задумываюсь. Действительно, чего я боюсь? Почему перспектива выйти замуж за состоятельного мужчину меня пугает?
   - Ты пьешь? - спрашиваю.
   - Да, но я знаю меру.
   - И сколько?
   Прижимает меня к себе, молчит. Подсчитывает? Вспоминает? Нет, догадывается и просто гладит, как маленького котенка.
   - Я тебя не обижу. Обещаю.
   Поднимаю голову, всматриваюсь в темные глаза мужчины, чьи объятия так согревают, и думаю: а почему не попробовать? Штамп в паспорте - не решетка.
   И вот, с перебежкой через ванную, где наспех привожу себя в порядок, я еду за платьем. В салоне их столько, что можно поселиться на несколько дней и не факт, что все перемеряешь, а у меня только час. Сейчас уже меньше, с учетом дороги. Светлана, стилист, уверяет, что мы все успеем, но я не очень-то верю. Она хорошенькая, светловолосая, уравновешенная, а у меня легкая паника и не нравится абсолютно все.
   - Конечно, - соглашается она, - это нам не подходит.
   И мы идем дальше, вдоль вешалок и манекенов. Консультанты не чирикают за спиной, не навязывают прошлогодние фасоны, и постепенно я успокаиваюсь. Создается ощущение, что мы только вдвоем, никуда не спешим, ничто нас не гонит.
   Белое, белое, нежно-розовое, кремовое... Пышно, свободно, облегающее, броско...
   И вдруг мой взгляд упирается в платье небесного цвета, на его лифе и подоле темно-синим переливаются причудливые цветы, которые кажутся волшебными, живыми...
   - Примеришь? - предлагает Светлана.
   Я и платье скрываемся в примерочной с зеркалами; оно выглядит просто в сравнении с другими, но оно совершенно. Смотрю на свое отражение, и не могу поверить, что это я. Откровенно любуюсь, мне нравится то, что я вижу. Но время торопит, слышу голос стилиста, она говорит, что у нас минут тридцать, и если я хочу примерить другое... и еще она должна сделать мне макияж, и еще обратная дорога, так что...
   Выхожу из примерочной под ахи и вздохи сбившихся в стайку консультантов, но мой стилист не подвержена эмоциям, чеканит по-деловому:
   - Голубой хорошо смотрится с твоими русыми волосами. Думаю, мы их просто распустим, они длинные и прямые, будто их утюгом вытягивали - будет смотреться стильно. Макияж в духе минимализма - блеск для губ, подводка, чуть пудры. Мм, хороший выбор.
   Консультант приносит туфли в тон на невысоком каблуке, но пока примеряю, все думаю о платье. Выбор мой, и оно мне понравилось с первого взгляда, но где-то на подсознании мелькает мысль, а точно ли я его выбрала?
   Очень смутная мысль.
   Туфли не жмут, и я остаюсь в них, а босоножки кочуют в коробку Prado - такая роскошь вряд ли им снилась.
   - Справились, - удовлетворенно улыбается Светлана.
   Здесь же, в салоне, вдохновившись глотком кофе, она усаживает меня на мягкий пуф, просит закрыть глаза и минут пятнадцать колдует с кисточками, после чего зеркало показывает мне меня, но не просто меня, а знающую цену себе и не знающую счета деньгам, красавицу.
   Мне кажется, мои глаза настолько выразительны, и серый цвет сейчас ближе к голубому, что уводит придирчивый взгляд от груди второго размера и выпирающих ключиц. Впрочем, Яр ничего не говорил о гостях, а его моя грудь и ключицы устраивали.
   - Ну как? - интересуется стилист, складывая в толстую сумку принадлежности.
   - Восхитительно! - говорю честно, и зарабатываю задумчивый взгляд.
   - Да, - говорит она, выйдя из оторопи, - орхидеи на лифе как раз под цвет глаз Ярослава Владимировича.
   Всего одна фраза, небрежная и не колкая, но снова мелькает мысль, что я никакого платья не выбирала, что все было продумано заранее, а я просто сыграла отведенную мне роль. Знать бы какую. Настроение улетучивается, и вот зеркало показывает не меня, а кого-то похожего, в голубом с синим платье, но с рассеянным взглядом и огорченной морщинкой между бровями. Больше нет и следа той, уверенной в себе и жизни, красавицы.
   - Вы могли привезти платье в дом Ярослава Владимировича, - я стараюсь, чтобы в голосе не отразилось грусти или раздражения. - Не пришлось бы терять время на знакомство и пробки.
   Стилист рассматривает меня, а я - ее пальцы. Обручальное кольцо есть, но в нашей реальности оно почти ничего не значит, а в ее реальности, успешно-багатых, значит, видимо, еще меньше.
   С какой легкостью Яр согласился на свадьбу-фарс! Да еще уговаривал! Вот уж повезло посмеяться!
   Благодарю ее в пышных выражениях, и пока она задумчиво меня рассматривает, а водитель расплачивается кредитной картой хозяина, выхожу на улицу.
   Подышать...
   Возвращаться в машину не хочется, но из этого района домой я дойду в лучшем случае утром; к тому же, я в туфлях, а не в любимых кроссовках.
   Стилист вручает мне клатч с синей орхидеей из камней Сваровски. Не удивляясь, снова благодарю и прячусь от ее взгляда за тонированными стеклами авто.
   - Вы можете отвезти меня домой? Ко мне домой? Пожалуйста, я не дойду пешком.
   - Ярослав Владимирович четко дал понять, чтобы я привез вас обратно.
   Машина выруливает на проезжую часть, удачно вклинивается в поток.
   - А я четко даю понять, что обратно не собираюсь!
   Улавливаю спокойный взгляд в зеркале, прежде чем черная перегородка отделяет меня от водителя. Щелчок - двери автоматически заперты, окна ползут вверх, а кондиционер набирает обороты. Но мне душно. Задыхаясь, дергаю ручку...
   Мне дурно и страшно. В ушах шумит, а на платье падает первая капля крови...
   Когда распахивается дверь с моей стороны, я чувствую поток свежего воздуха и потихоньку возвращаюсь к реальности. Слышу голоса - пока еще не отчетливо, ощущаю кружащее надо мной беспокойство, пытаюсь бойко улыбнуться, и не могу.
   - Злата, - зовет мужской голос.
   - Я выбрала платье, - говорю этому голосу и теперь у меня, кажется, получается ему улыбнуться. Не хочу, чтобы он злился, даже если не на меня: злость разрушительна. Встряхиваю головой, выныривая из омута прошлого - на платье, наверное, пролилось больше крови, но лучше так, лучше так, это все-таки настоящее...
   Оглядываться не хочу. Бессвязные мысли складываются в логическую цепочку, и даже с закрытыми глазами и в полуобморочном состоянии я знаю: мужчина, чье раздражение плещется высокими волнами - Яр; человек, отхвативший удар по энергетике - водитель, а я уже не в машине, а на руках у своего любовника, в свадебном платье, украшенном орхидеями с каплями крови.
   Яр замолкает, едва моя ладонь прикасается к его лицу, волны раздражения ухают вниз, нехотя отползая, притаились за темными омутами. Шаг - и сорвешься, шаг - и накроет тебя с головой, шаг - и никто не найдет больше. Сколько шагов уже сделала я? Ночь, утро, день - получается три. Я могла уйти, могла настоять на своем, и сейчас для меня уйти не поздно, но... Я теряюсь в нем, я не вижу себя без него, и мне страшно.
   - Я не хотела возвращаться, - признаюсь.
   - Я знаю, - говорит Яр, неся меня в дом.
   Большой дом, огромный дом, с бесконечными коридорами. Мельком вижу незнакомых людей в гостиной. Раз, два... около десяти, среди брюк и костюмов замечаю два ярких платья.
   - Наши гости?
   Яр как-то странно смотрит на меня, но кивает. А я только сейчас замечаю, как он красив в темно-синем костюме, в белой рубахе, и как легко он меня несет. Мы проходим с ним дальше, то есть, Яр проходит, а я, получается, проношусь. Витая лестница с коваными перилами, второй этаж, комната, в которой я лишилась девственности. Мой страх отступает, а дыхание выравнивается, переходя из судорожного в глубокое. Яр опускает меня в кресло, заставляет выпить воды с лимоном.
   - Как ты?
   В его голосе действительно слышится забота.
   Как завороженная, смотрю на костюм, поднимаю взгляд к вороту - хорошо, что без галстука, отмечаю, и поднимаюсь к шее, скулам, прикасаюсь мысленно к волосам и... Вдох, и Яр прикрывает глаза, вдох - и чувствую ментальную ласку. Темный взгляд начинает с моей головы, медленно переходит к бровям, на миг застывает на светлых ресницах и стрелой устремляется ниже.
   Ниже!
   Инстинктивно сдвигаю ноги, но мое тело предательски подается вперед. Не удерживаюсь от еще одного вздоха.
   Как я?
   На грани или даже за ней, нужен только толчок, а Яр словно не замечает моего состояния.
   - Мы опаздываем? - Я хочу, чтобы он сказал "нет", чтобы внушил, что у нас куча времени для прогулок по грани. Сейчас. С ним. Сплетясь пальцами рук и ног.
   - Меня волнует не то, что мы можем опаздывать. Будут ждать. Как ты?
   Пылаю, горю, тону - все одновременно и сразу. Хочу и боюсь, что заметит. Наверное, у меня легкая форма зависимости, хотя странно: я ведь не влюблена.
   - Лучше, - но мой голос глухой, чуть надрывный. - Кхм, спасибо, что беспокоишься, а мое платье...
   - Ты можешь переодеться в свои джинсы и майку. Другого, прости, пока нет.
   - Если я приведу его в норму, его можно вернуть в магазин?
   Яр запрокидывает голову и смеется, а я признаюсь себе: чуточку влюблена, но не в него, а в его смех, улыбку...
   Он садится на корточки передо мной, и объяснения кажутся лишними. Он не станет заниматься возвратами: что для него цена одного платья? Трата времени, да и только. И мои подозрения кажутся глупыми: не может быть, чтобы платье висело на вешалке в моем ожидании. Его пошили не за ночь, размер мог не подойти, я могла не согласиться выходить замуж, или у меня могло, как у Ларисы, пылиться в шкафу готовое свадебное платье.
   Нет, это просто моя башня страха, у меня есть плохая привычка их строить.
   Моя ладонь самовольно тянется к лицу Яра, поднимается от подбородка к вискам, исследует лоб, пропускает сквозь пальцы длинную челку. Я делаю все, что минуту назад с ним проделывала ментально, но сейчас ощущения четче. Он так близко, что ментоловое дыхание ласкает лицо, а запах одеколона с древесными нотками дразнит ноздри. Глубокий вдох, и я чувствую приглушенный, но все-таки уловимый запах сандала. Мм, выгибаюсь довольно, как кошка, трусь лицом о его лицо - с одной стороны, с другой.
   Яр, закрыв глаза, доверчиво склоняет голову на бок, но улыбкой подначивает продолжить. Хорошо, меня уговаривать не придется: мой язык пробегает по его подбородку к ушной раковине, зубы легонько сжимают мочку. Кто сказал, что у мужчин одна эрогенная зона? Так же врали, как и про феерические оргазмы во время фрикций.
   Мой язык ползет к шее Яра.
   Стон.
   Его или мой? Расстегиваю одну пуговицу рубашки, и язык удлиняет влажную дорожку. Расстегиваю вторую, тяну вниз, и язык пляшет танец без названия от ключицы к ключице. Мои руки вцепляются в его волосы, привлекая к себе. Ближе, ближе... Мой язык пляшет возле его губ, не вторгаясь. Попытался поймать - не вышло. Вздох. Теперь уже точно - его.
   Я ликую, я разрываюсь от страсти на части.
   Мой любовник. Мой первый, единственный, самый лучший.
   Для меня он загадка, он слишком красив и богат для меня и я бежала бы прочь, если бы успела влюбиться. Не чуть-чуть, как сейчас, а серьезно, по-настоящему. Да, бежала бы, потому что боли боюсь в любом ее проявлении. Но пока мы на равных, с ленивой прохладой в сердцах. Рискну. Может, после, когда рисковать перестану, в моем шкафу тоже будет пылиться белое платье. А пока...
   Не сдерживаю стона разочарования, когда Яр отстраняется. Он идет к двери, говорит с каким-то мужчиной, который пытается меня рассмотреть, а до меня, как до медведя в спячке, только доходит, что кто-то стучал. И вообще вдруг вспоминаю, что носом шла кровь и что я, наверное, испачкала Яра, а сейчас этот мужчина увидит и...
   В общем, настроила новую башню, а когда Яр вышел из комнаты, оставив меня, башня так выросла, что грозилась свалиться кому-нибудь на голову.
   - Любуешься садом?
   Обернувшись, ловлю поцелуй и присматриваюсь: на рубашке и пиджаке крови нет. Уже легче, еще один поцелуй и осталось совсем немного до второго дыхания. Между поцелуями спрашиваю, что скажут его друзья, если я буду в джинсах.
   - Вздохнут с сожалением, что не в пеньюаре.
   - А по правде?
   - По правде? - Его улыбка ужасно заразительна. - Поздравят, подарят подарки, разъедутся по делам, а к вечеру сами переоденутся в джинсы. Думаю, с брачной ночью мы справимся сами. Ну что, ты мне все-таки скажешь, как себя чувствуешь?
   А ведь, действительно, я так ему и не ответила. И как он вспомнил? Хотя, он, наверное, и не забывал, ему ведь нужно знать: будет ли на его свадьбе невеста? И если будет, то в чем?
   Ну выбора нет: все-таки джинсы и майка. Надеюсь, Яр не медийная персона и снимки не просочатся в прессу, потому что если их увидит моя бабушка...
   Вспомнив о ней, вспоминаю, что никому из родных не сказала о свадьбе!
   - Пятнадцати минут тебе хватит? - заметив мою активизацию, Яр предлагает принести себя в жертву заскучавшим гостям и служащему загса.
   - Я уложусь в пять, но мне нужен твой телефон.
   Достает из нагрудного кармана платок в синюю клетку, - надо же, даже платок в тон, - прикладывает мне над губой, убирает обратно в карман. Видимо, запеклась кровь, но как тогда он меня целовал?
   - В пять? Интересно.
   В момент, когда мобильный переходит в мою ладонь, Яр притягивает меня к себе и впивается в губы. И все сомнения, все напряжение этого дня тают под его натиском.
   - Осталось четырнадцать. Все еще много?
   Улыбается, видимо, крайне довольный собой, а я вовсе не против. Хочу его. Всего. Хочу сильно, потому что мне кажется, на этот раз у нас все получится... Я смогу...
   Прижимаю его к двери - смешок, но сопротивления нет. Расстегиваю пуговицу на его брюках, тяну вниз молнию. Запах сандала усиливается - аха, смешивается с запахом его возбуждения, и вот уже не он - я спиной подпираю дверь, и его рука у меня под платьем. Я дышу поцелуями Яра, живу его ласками, извиваюсь, притягиваю к себе, и совсем чуть-чуть остается до звезд, когда все заканчивается...
   Снова не вышло...
   Снова...
   Теплое дыхание щекочет мне шею, но вместо улыбки накатывает грусть. Странно почему грусть, а не отчаяние.
   У меня ничего не вышло, а я, дефективная, еще собираюсь замуж?!
   - У нас все получится, - шепчет Яр, вынуждая смотреть в глаза. - Обещаю.
   Второе за день обещание, но я почему-то верю.
   - Теперь действительно осталось только пять минут. Не задерживайся. Я жду тебя внизу. Жду, слышишь?
   Я позволяю себе несколько раз мысленно повторить его последнее слово: "жду" и отбрасываю неудовлетворенность и страхи прочь. У меня почти получилось, за два дня практики это немало, тем более что многие живут без оргазмов всю жизнь. Яр обещал, а телу просто нужно привыкнуть к новым для него ощущениям.
   Звонок родным, путаное объяснение, что встретила хорошего парня, и мы с ним решили попробовать. Папина угроза, что он там кому-то попробует. Мои еще более путаные повторные объяснения и отговорки, почему не сказала, что расписываемся. Не стала пугать их историей нашего с Яром знакомства, сказала, что это было как вспышка, и в чем-то не солгала.
   Бабушка приняла весть философски, сказала, что в нашем роду отродясь старых дев не было, в общем, одобрила, даже не видя зятя.
   Я уложилась в четыре минуты, за минуту сменила платье на джинсы, несколько секунд чтобы собрать волосы в хвост, - с распущенными жарко, - и на выход, туда, где ждут. О гостях стараюсь не думать. Я иду не к ним, а к Яру, и замуж выхожу не за них, и мне безразлично, что они обо мне подумают. Но все равно ли их мнение Яру?
   К последней ступеньке скисаю, как помидор в горячем рассоле, и неудивителен тихий вопрос жениха:
   - Тебе действительно лучше?
   Выдавливаю из себя улыбку. В голове дна мысль: вырвать руку из его и бежать! Бежать! Но постепенно с теплом ладони любовника мне передается его уверенность, и я могу дышать спокойно, осматриваться и даже различать лица гостей.
   - Лариса! - выкрикиваю восхищенно.
   Подруга игриво крутится в коктейльном платье передо мной и знакомым Яра, тем самым, что увез ее из бара на машине. Красивое платье, сшито как на нее, но не из ее гардероба - сомнений нет; сомнения только в том крутится она для меня или для Стаса?
   Лукавый блеск в глазах и хрипотца, когда я звонила и просила встретить меня, безошибочно указывают на второй вариант. Когда расстанутся, она выплачется у меня на плече, а пока пусть надеется, пусть верит, что этот окажется подходящим.
   Не для нее этот Стас. Чувствую, вижу это, но как рыбка в аквариуме - объяснить не могу.
   Лариса салютует бокалом с шампанским и подбородком показывает вправо на Яра. Пока я отвлеклась на подругу, его вниманием завладела тихоголосая брюнетка, и льнет к немe, а грудь четвертого или пятого размера бесстыдно лежит у него на предплечье.
   Почему он не отойдет? Почему терпит два килограмма сальных желез и приторно-сладкий запах? Почему что-то шепчет ей, сдвинув брови? Недоволен, но не отходит, а она как змея обвивает его.
   Раздражает, и сама женщина-кобра, и ее хриплый смех, и насмешливый взгляд в мою сторону. Мне едва удается погасить волну раздражения до того, как Яр оборачивается. А что я? Ничего. Стою, жду, улыбаюсь приветливо и чуть смущенно, как полагается наивным невестам, и совсем никого не ревную.
   Яр выныривает из-под груди женщины, берет меня за обе руки и становится напротив. Лысый мужчина в явно маленьком на него костюме становится по правую от него сторону, и пока я в замешательстве смотрю на него и его блокнот, Яр озвучивает мои подозрения:
   - Сотрудник загса. - И уже говорит ему: - Приступайте.
   Но все не так быстро.
   Пыхтение за моей спиной, легкий толчок в пятую точку, мол, подвинься, и с левой стороны оказывается темноволосый насупленный мальчик лет девяти-десяти. Он смотрит с вызовом на Яра, презрительно - на меня, а я смотрю на него в шоке и думаю: это кто... это... это...
   - Мой шафер, - снова отвечает на не прозвучавший вопрос, жених. И уже ему: - Ты доволен?
   - Не очень, - взгляд мальчика в упор на меня.
   И вот я как-то с мальчиком совершенно согласна: одно дело - выйти замуж за незнакомца и совсем другое - за незнакомца с ребенком.
   Лариса, как верная подруга, удачно оказывается рядом, потеснив женщину-кобру.
   - Справишься, - шепчет она, качнувшись на каблуках, и я понимаю, что в обморок лучше не падать. Наоборот, надо стать так, чтобы если Лариса качнется сильней, успеть подхватить любительницу шампанского.
   Служащий загса начинает торжественную речь. Лариса зевает мне в ухо. Яр улыбается, словно действительно счастлив, а мальчик не оставляет попытки убить меня взглядом. А что я? Пытаюсь не передать зевоту Ларисы дальше, улыбаюсь бесстрашно Яру и отвечаю взаимностью мальчику одновременно.
   - Подождите, - прерывает служащего Яр, и тот с готовностью замолкает. Мол, сам устал, спасибо, что дали отдышаться. Вытирает лысину платком - кстати, платок в синюю клетку, - в один глоток осушает бокал с шампанским, а меня так поражает платок и его поведение, что я на время забываю о мальчике.
   - Задавай сейчас, - Яр ласково прикасается к моему лицу, и повторяет, видя мою растерянность. - Задавай сейчас, лучше все выясним сразу.
   И то ли жара, то ли присутствие женщины-кобры, то ли упрямый взгляд мальчика заставляют сморозить глупость. Жених прервал церемонию, видя, что я в сомнениях, дал время все выяснить, а я на полном серьезе спрашиваю: почему у служащего такой же платок, как и у него?
   Пока Яр и гости смеются, я успеваю прийти в себя и задать действительно важный вопрос.
   - Ты был женат?
   - Да.
   Больше вопросов нет, все понятно, мальчик - его приданое. У меня и такого нет.
   - Продолжайте, - киваю служащему загса.
   Он недоволен, что его отрывают от второго бокала, но кряхтит и вновь берет в руки блокнот, считывая с него напутствия молодоженам.
   - Нет, постойте, - прерывает невнятную речь Яр.
   - Передумал? - улыбаюсь ему.
   - Боюсь, что недоговоренности заставят передумать тебя, - возвращает улыбку и строго смотрит на мальчика. - Представишься или опять все делать мне?
   В темных глазах мальчишки мелькает нечто такое, от чего мне становиться его жаль. Рука тянется к его темным волосам, но мальчик делает шаг в сторону и ощетинивается еще больше.
   - Егор, - цедит сквозь зубы.
   - Злата, - почти в том же тоне говорю я и зарабатываю ухмылку.
   - Брат, - уже не так зло.
   - Невеста, - уже почти мягко.
   И мальчик мне улыбается.
   - А ты, оказывается, бываешь красивым, - говорю я.
   - А ты, оказывается, не всегда истекаешь кровью, - говорит он.
   И мы улыбаемся одновременно, а мальчик снова подвигается ко мне ближе.
   - Сегодня кто-нибудь женится?!
   Возмущение служащего гаснет под нашими взглядами, но подействовал, наверняка, только Яр, а мы так - для массовки. Церемония возобновляется, но я почти не вслушиваюсь в лепет слов, одинаковых для миллионов пар.
   Мне кажется, наша пара не такая, как остальные и семейная жизнь у нас будет не такой, как у остальных, банальной, постной, приправленной бытовыми проблемами.
   Заикаясь, но служащий дочитал свою речь. Нам позволили поцеловаться, но мы при гостях только соприкоснулись губами и сразу перешли к прослушиванию поздравлений и пожеланий, сбору карточек вместо сервизов и утюгов.
   - С тебя шуба за такое знакомство, - вздыхает на прощанье подруга.
   Гости тянутся к выходу, и вот мы вдвоем.
   В нашей комнате.
   Ступаем в новую жизнь по белому ковролину. И я с каким-то пугающим отчаянием вдыхаю сандаловый запах своего мужчины, еще не зная, что в наших отношениях будет такое разнообразие специй, что я буду просить небеса о постном. А самой сладкой из них для нас окажется соль.
  
   Глава N 4
  
   Первая брачная ночь, но по сути для нас с Яром - вторая.
   Он давно спит, а я, положив голову и руку ему на грудь, смотрю на свое кольцо, массивное, золотое, с пузатым желтым бриллиантом, подмигивающим лунным светом. Я замужем. Не так... Я за мужем. И не нужно быть ясновидящей, чтобы определить, кто в семье из нас главный. Мой муж (странно звучит, непривычно) для власти рожден, он словно соткан из ее властных нитей, а меня пугает ответственность за других. Проще сделать самой, чем поставить задачу, проще взять удар на себя, чем подставить, проще подставиться, чем просить прикрыть.
   Я вообще не помню, чтобы кого-то просила, разве что...
   - Пожалуйста... пожалуйста, Яр... Не могу больше... еще... пожалуйста...
   Сердце ускоряет ритм от воспоминаний, а мне до сих пор не верится, что это я... Нет, то, что противоречиво - на меня похоже, есть во мне двойной знак, хотя и не явный, но чтобы просить...
   А память, хитро оскалившись, показывает вырванный из вчерашнего кадр. Мы с Яром одни, в нашей комнате, свадебные тосты остались за дверью, - ступаем по белому ковролину, ступаем, ступаем, пока я вдруг не взлетаю.
   - Что ты делаешь? - взвизгиваю от неожиданности на руках Яра.
   - Традиция. Забыл сделать это раньше.
   - Не забыл, - обвожу пальцем дугу светлых бровей, намекая на свое первое появление в доме.
   - Это другое, - отмахивается и вопреки моим ожиданиям, садится в кресло, поворачивает меня так, чтобы я видела сад, и какое-то время мы молча смотрим в распахнутое окно. Меня удивляет, почему мы сидим в доме, если сделать два шага - и вид откроется значительно лучше, но потом вспоминаю об охране, о камерах и понимаю, что ему хочется немного побыть вдвоем.
   Откидываю голову ему на плечо, прищурившись, скольжу взглядом по красным цветам, и замечаю, что вон та клумба, правее, похожа на алую простынь в кровати Яра. Оглядываюсь, чтобы сравнить, и попадаю в ловушку насмешливого взгляда.
   - Не терпится, мм?
   Смутившись, ляпаю первое, что приходит в голову:
   - А как называется такое окно в пол?
   - Французское.
   - А почему в саду цветы только красные?
   - Я уже говорил, вспоминай.
   Хмурюсь и наконец отвечаю сама себе:
   - Потому что ты любишь красный.
   Зарабатываю поцелуй-бонус.
   - Только красный?
   Хмурится как я секунду назад.
   - Нет, еще золотой, - накручивает на палец мою прядь, заглядывает в глаза. - И... серый? - Его палец кружит возле моего соска. - И бледно-розовый. - Майка ползет вверх, а взгляд Яра спускается. - И белый, с кружевами.
   Мой слабый протест, что нет цвета "белого с кружевами", заглушается алчущим поцелуем. Он прав, мне не терпится повторить, потому что несмотря ни на что, нравится близость с ним. Нравится прижимать бесстыдно к себе, прижиматься к нему и стонать ему в губы, и впитывать его стон, и прокручивать позже в памяти, вот как сейчас, когда он не видит, как снова горят мои щеки...
   Он спит, а мои пальцы рисуют узоры на его груди.
   Мое тело еще хранит отблески страсти, что мы разделили. Полет, ощущение легкости, взрыв под натиском его языка... это было прекрасно, великолепно, вот только чувство незавершенности не покидало.
   Понравилось, но...
   Жаль, что опять было "но".
   Он сказал, что неважно, сказал, что продолжим пробовать, но уже завтра, сказал, чтобы я помнила его обещание. Я помню. И конечно не откажусь пробовать, много, часто, как скажет, не могу им насытиться... когда-нибудь... возможно... когда мы станем дедушкой с бабушкой... Но пока мы усердно работаем, чтобы у нас появились дети... Для начала хочу одного, а потом... остановимся, когда скажет Яр.
   Успокоенная мерным дыханием, подтягиваюсь чуть вверх, пристраивая голову на плече мужа и падаю в дрему без сновидений. Выныриваю из нее, когда солнце в зените. Первым накатывает осознание, что в постели одна, потом нос улавливает аромат жасминового чая, и не лжет - на журнальном столике стоит расписанная маками чашка, рядом глазурованный сырок.
   Откуда Яр знает о моих привычках?
   Нахожу ответ рядом с подушкой: "Да, чай жасминовый. Да, сырок ванильный. Не спрашивай, ты знаешь. Мне пора, буду поздно. Макар тебе все покажет. Целую тебя сама выбери куда..."
   Чай горячий, словно заварили минуту назад, вкусный, приятно обжигающий небо. Вот оно, утро замужней женщины, размышляю под расправу с ванильным сырком. Непривычные к гимнастическим нагрузкам мышцы немного ноют, подтверждая, что не приснилось - спала не одна, и уснула не сразу. Бриллиант отбрасывает лимонные блики - да, замужем, не сомневайся. Ванная, которую можно смело сдавать квартирантам, приветливо распахивает двери: мужской шампунь, крем для бритья, мужская бритва - выбирать не приходится, пользуюсь тем, что доступно. Волосы сушу полотенцем, а не феном, мне кажется, они никогда не были такими пушистыми. Лицо немного сушит от недостатка крема, рискую с экспериментом и теперь ментолом пахнут не только мои ноги. Холодит, бодрит, день пережить можно.
   Разнежившись, облачаюсь в многострадальные майку и джинсы и взяв с собой назначенного мужем проводника, еду к Ларисе за вещами.
   Как-то я не учла, что день и вокруг могут собраться люди, а сумки у меня старенькие, пластмассовые в клетку. Утешает одно: клетка бело-красная, так сказать, в любимой цветовой гамме Яра. Пытаюсь схватить хоть одну, вынести к машине, но водитель опережает.
   - Это моя работа, - и смотрит так, будто я его увольняю.
   Приходится бездельничать и в дверях квартиры болтать ни о чем с подругой. Ну это я думаю, что ни о чем, а у нее на меня планы.
   - Привыкай, - науськивает и подмигивает многозначительно. - Ты теперь из богатых, а они с авоськами не бегают, не солидно.
   - Это не авоськи.
   - Ты права, это хуже. Купишь кожаные чемоданы и будешь модно путешествовать по заграницам, - мечтательно закатывает цыганские глаза и вдруг пронзает меня решительным взглядом. - Лучше всего путешествовать налегке и с подругой. Мужчина или напьется и пролежит в номере гостиницы или не напьется и тогда и ты пролежишь в номере гостиницы. А с подругой можно знакомиться с архитектурой там, кафешками, меховыми магазинами...
   Ну вот, старая песня про шубу...
   - Мне пора, - спешу за Макаром и последней клетчатой сумкой.
   Лариса снисходительно машет рукой на прощанье, пускает театральную слезу, но я прекрасно знаю, что это временная отсрочка и к вопросу мехов мы еще вернемся, а страдания по одиночеству закончатся спустя минуту после моего отъезда.
   Так и есть, обернувшись у машины, вижу ее в окне с телефоном. Машу рукой и прячусь за тонированными стеклами. Так, теперь в агентство недвижимости, написать заявление об увольнении и вуа-ля.
   Вуа-ля не выходит.
   Директриса уговаривает остаться; видя, что я настроена серьезно, пытается втиснуть меня в рамки путаного законодательства и припугивает двухнедельной отсрочкой. Я не лучший сотрудник, но и не худший, надо - делаю, но если я соглашусь, мы обе ничего не выиграем. Я просижу две недели в офисе, и не факт, что буду не просто сидеть, а работать, к тому же, если на меня надавить, принесу липовое заявление от другой фирмы, мол, ждут меня уже, берегут место, и уйду со скандалом, нервами, но по переводу. А жизнь длинная, шарик круглый. Наконец, директриса смиряется и подписывает заявление, она даже улыбается и толкает длинную напутственную речь, но смотрит не на меня, а на бриллиант.
   - А кем твой муж работает?
   Так и хочется огрызнуться, но делаю лицо и загадочно улыбаюсь. Думаю, мне положен Оскар, потому что я не играю, я действительно ничего не знаю о своем муже! Ну кроме имени, отчества, фамилии и адреса, по которому он в данный момент проживает. Как в школе говорили: в уме плюсую один? Я в уме плюсую икс, потому что помню фразу о нескольких квартирах, на одну из которых он хотел привезти меня.
   Для чего ему несколько?
   Или правильней задать вопрос: для кого?
   Настроение рушится под башней, которую я ловко и главное очень быстро снова сооружаю. Когда выходим из машины, я прошу водителя отнести сумки в мою комнату, но оставляю их не разобранными у порога. Нет сил, нет желания что-либо делать.
   На минутку ложусь в кровать, но едва голова соприкасается с подушкой, слышу как приоткрывается дверь и кто-то входит.
   - Тебе никто не говорил, что прежде чем лечь спать, нужно снять верхнюю одежду?
   А по закону подлости входит тот, кому я в этом доме меньше всего нравлюсь.
   Тихие шаги, кровать прогибается у подножья. Я лениво приоткрываю один глаз: мальчик сидит на краешке, того и гляди навернется, а смотрит хозяином.
   - Тебе никто не говорил, что прежде чем зайти в чужую комнату, нужно постучать в дверь?
   - Это комната моего брата, - сопит ежиком.
   - Пусть так, но с недавних пор я здесь тоже сплю.
   Глаза Егора так и сверкают темными звездами, а следующая фраза сочится ехидством:
   - Рассчитываешь надолго?
   - А ты рассчитываешь, нет?
   - Ага, - и счастливо улыбается.
   Нет, я за мир во всем мире и дети - цветы в жизни. Наверное. Я только против мира за мой счет и на дух не перевариваю кактусы.
   - Родители явно перестарались, когда учили тебя никогда не врать.
   - Не лгать, - поправляет машинально, и улыбка его скисает.
   Так, что-то связано с его родителями. Надеюсь, они живы и я перестану чувствовать себя без вины виноватой.
   - Так и будешь валяться весь день?
   - Лежать, - поправляю его и не рвусь отвечать.
   Подумав, мальчик принимает поправку, но на своих условиях.
   - Так и будешь лежать в верхней одежде на чистой постели весь день?
   - Я же сняла обувь, - отмахиваюсь и зарабатываю улыбку. - А ты так и будешь сидеть у меня в ногах, пока я не встану?
   - Больно надо, - огрызается и кряхтя, как старичок, встает. - Хочешь экскурсию по дому?
   - Мебель рассматривать?
   Хихикает, и слишком серьезное лицо сменяется детским. Подвох в чем-то есть, даже не сомневаюсь, но иду следом, хожу терпеливо из комнаты в комнату, но без интереса. Сюда бы Лариску запустить - было бы визгов, восторгов, она бы постаралась отстать от гида и в одной из комнат хоть на несколько дней затеряться. Тем более что гид неразговорчив, сам себе на уме, а комнат великое множество.
   Первый этаж осмотрели. И, собственно, что я могу объективно сказать о доме? Белая остроконечная громадина, которой он представляется снаружи, не изменяет себе изнутри. Много светлых тонов, но ничего лишнего, не знаю модерн это или минимализм или это вообще одно и то же. Мне больше всего нравится кухня, хотя я и не любитель готовить, просто уютно там, по-домашнему, и улыбчивая повариха чем-то похожа на мою маму. Ямочками на щеках, наверное, и большими глазами. Во мне просыпается любопытство - какой из себя доктор, которому она нравится? Но видеться я с ним не жажду и рада, что избежала прошлой встречи. Когда-нибудь, просто так, за чаем и пирожками...
   Второй этаж, как и первый, осматриваем в молчании, хочу вернуться в нашу с Яром комнату и начать разбирать вещи, но иду следом за мальчиком.
   - Почему ты не в школе?
   - Я обгоняю школьную программу, - поясняет не оборачиваясь. - Таких не любят, поэтому я занимаюсь экстерном и не со школьными учителями. Все задания на сегодня я сделал.
   Мне слышится обида, но мальчик равнодушно добавляет:
   - На следующий учебный год я все равно уезжаю в Англию. Нет смысла привыкать к кому-нибудь постороннему.
   Вот теперь оборачивается и очень внимательно смотрит на меня, прежде чем открыть следующую дверь.
   Я ничего не знаю о нем, я даже не знаю, где его родители и как их зовут, и мне стыдно немного, что пыталась воевать с мальчишкой. Чувство вины растет и вот я едва не кусаю локти.
   - Входи.
   Зрительный контакт обрывается, и локти мне благодарны. Егор смотрит в окно, я - на стол, ноутбук и два противоположных друг другу кресла. Смежная комната с нашей оказывается кабинетом Яра. Шкаф с документацией, на одной из стен огненная картина с апокалипсисом, а мой взгляд приклеивается к песочным часам.
   Прохожу вглубь, понимая, что лучше выйти, что вряд ли мое присутствие здесь понравится хозяину, но ничего не могу с собой сделать. Как завороженная, смотрю на песочные часы на полке. Почему они здесь? Как часть интерьера или Яр что-то действительно измеряет ими? Застыли, кажутся мертвыми, но стоит перевернуть колбу...
   Маленькая рука протягивается и переворачивает, и я слежу за повеселевшими песчинками. Улавливаю какой-то звук, но не могу оторваться от созерцания. Мне кажется вдруг, что они отмеряют что-то важное, что-то важное именно для меня.
   Последняя песчинка падает на своих сотоварищей, а я, оглянувшись, обнаруживаю, что в кабинете одна. Первое, что приходит в голову - ловушка, дверь закрыта и мне придется провести здесь весь день, пока не вернется Яр. Но тут же успокаиваюсь, заметив полосу коридора.
   Егор просто ушел? В этом и заключается подвох? Странно, неужели он думает, я не найду дорогу в соседнюю комнату? Оглядываясь напоследок, замечаю, что верхний ящик стола выдвинут. Ну конечно! Он открыл его, а Яр подумает, что это я копалась в его вещах!
   Решительно задвигаю ящик.
   - Тебе что, не интересно, что я хотел тебе показать?! - Мальчик стоит в дверях и смотрит на меня как на предателя.
   - Я буду рада, если ты посчитаешь нужным показать мне что-нибудь свое, - говорю ему.
   Егор не сдается так просто, стоит в дверях - не отпихивать же, смотрит то на меня, то на стол, потом предпринимает еще одну попытку.
   - Там рисунки.
   Я молчу.
   - Красивой девушки.
   Я все еще молчу.
   - Которая очень нравится моему брату.
   Я не знаю, почему все еще молчу.
   - Он сохнет по ней уже несколько лет!
   Молча отодвигаю мальчика в сторону, и иду в смежную комнату, удивляясь сама себе, что не отодвинула плохиша раньше. Берусь раскладывать свои вещи по полкам, и сажусь на ковролин в раздумьях. А какие полки мои? Могу ли я занимать их?
   Я думаю о полках, о своих дешевых вещах, которые дико будут смотреться рядом с дорогими вещами Яра, я думаю о чем угодно, только бы не думать о рисунках неизвестной девушки. Соблазн манит пойти и проверить, есть ли они там, и если есть, посмотреть на ту, по которой сохнет такой мужчина, но... Интуиция советует этого не делать.
   Вещи пока оставляю в покое, расставляю баночки с кремами и прочими необходимостями в ванной. Красота какая, и зубной щетке Яра уже не так одиноко. Переодеваюсь в бриджи и топ, кое-что закидываю в корзину с бельем. Вот выделит муж мою территорию - тогда смело разберу остальное!
   Но когда Яр приходит, не успеваю заговорить с ним об этом. Ужин в компании мальчика - и вот одни, как оголодавшие звери, набрасываемся друг на друга, примериваясь, чем бы полакомиться в первую очередь. Меня привлекает в нем все! А у него есть любимые блюда...
   - Яр, - интересуюсь гораздо позже, чуть отдышавшись, - а где родители Егора?
   - Там же, где и мои, - отшучивается.
   - А по правде?
   - Не вру, хочешь - перекрещусь?
   - Твой брат тебя бы поправил, что правильно говорить "не лгу".
   - О, у вас состоялось близкое знакомство, - с интересом переворачивается ко мне.
   Он ждет, что я начну рассказывать в подробностях, но я не хочу говорить, что мы были в его кабинете. Вот сейчас я ничего не хочу знать о той девушке, рисунки которой он хранит, поэтому кратко говорю, что ходили по дому.
   - И как тебе дом? - глаза лукаво поблескивают, кажется, будто читает мои мысли.
   - Большой. Красивый, - добавляю, подумав.
   - Похож на дом, о котором ты мечтала для себя?
   - Нет, - отвечаю совершенно честно. - Слишком большой.
   - И красивый? - Смеется, прижимая меня к себе. - А я похож на мужчину, о котором ты мечтала?
   Он становится абсолютно серьезным, а я теряюсь и прячу взгляд у него на груди, и вообще чувствую себя так, будто шаг в сторону, и оступишься, а внизу... никого.
   - Я хочу быть не просто твоим первым мужчиной. Я хочу быть твоим мужчиной, Злата. Но если честно, я не знаю, примешь ли ты меня всего.
   Меня пугают его слова, кажется, будто кто-то перевернул песочные часы и отмерил нам время, и если мы не успеем...
   Прижимаюсь к нему. Вжимаюсь в него. Обхватываю ногами, перекатываясь сверху.
   - Мы уже пробовали, - шепчу, спускаясь поцелуями ниже пупка, - ты помещаешься весь, без остатка ...
   Мы оба знаем, что он имел в виду совершенно другое, а я избежала ответа, но когда я спускаюсь еще ниже, а его ладонь надавливает мне на голову, это перестает иметь хоть какое-то значение.
   Мы едины...
   Мы отдаемся друг другу и страсти...
   Спустя время, удовлетворенный, он рассказал о своих и Егора родителях. Ничего тривиального, так часто бывает в состоятельных семьях: у них своя жизнь, детей обеспечили и оставили. К тому же, Яр давно жил отдельно, а Егор в следующем году уезжает в Англию. Нет, не к родителям, они в Нидерландах, просто в Англии он получит достойное образование и зеленый билет в будущее.
   - У тебя тоже такой билет?
   - У меня золотая карточка с рождения, - снова отшучивается, как всегда, когда не желает отвечать.
   - А Егор хочет ехать?
   - А что его здесь держит?
   - Ты?
   Вздыхает, и я думаю, что промолчит или снова отшутится, но слышу едва различимо и так, будто звук кто-то вырывает силой:
   - Я для него такой же чужой, как и остальные.
   Ворох вопросов, но не решаюсь задать. Не сейчас. Не все сразу. Утешительно ласкаю грудь мужа и чувствую, как проваливаюсь в сон, и поцелуй чувствую, утешительный, для меня, и так же, как несколько минут назад, слышу сдавленный голос Яра:
   - Эта девушка...
   Задерживаю дыхание. Сейчас он скажет, что никаких рисунков нет или что все это в прошлом или что его брат - фантазер...
   - Забудь.
   Я лежу у него под мышкой, стараюсь не выдать себя дыханием и усиленно машу ресницами, несмотря на то, что слез никто не увидит. Но когда горячая капля все-таки сползает, ладонь Яра прикасается к моей щеке, уничтожая предательницу. Жаль, что так же просто я не могу расправиться с ревностью, изъедающей меня острым перцем, и диким желанием увидеть лицо незнакомки.
   А что, если завтра...
   - В моем кабинете видеокамеры, - вовремя предупреждает Яр.
   Но как он догадывается о моих замыслах?!
   Лежу, думаю, голова пухнет, ни одной светлой мысли, зато совсем забываю, что собиралась поплакать.
   - Все? Добрых снов, - муж переворачивается на бок, я прижимаюсь к его спине и имела я в эту минуту незнакомую девушку с рисунка! Он мой и со мной, а что было и было ли, меня не касается.
   - Добрых снов, - желаю абсолютно искренне и засыпаю с улыбкой.
  
   Глава N 5
  
   Утром я обнаруживаю жасминовый чай, ванильный сырок, новую записку с поцелуем и пропажу всех своих сумок. Какое-то время, пока пью чай, в ступоре рассматриваю угол, в который их временно определила, но чуда не случается. Их все-таки нет. Теперь я заложник бриджей с топом и немногочисленных вещей, брошенных вчера в корзину.
   Что делать?
   Не люблю носить одно и то же несколько дней, но утешаюсь хотя бы тем, что по старой привычке постирала свое белье на ночь. Итак, одна из рубашек Яра заменяет мне платье, его ремень - пояс, но все равно это не выход. Преодолев смущение, спускаюсь вниз. Заметив Макара в коридоре, машу рукой, но быстро протискиваюсь на кухню.
   - Ой, а у меня сырнички готовы, будете? - Повариха радостно всплескивает руками при моем появлении и не дожидаясь ответа, начинает суетиться. На столике появляется тарелка с ароматными сырниками, бадья со сметаной и чашка с зеленым чаем. Чай я беру, мне так легче настроиться на разговор, на сырники только посматриваю - чай с прикуской, как говорит моя бабуля.
   - Мне бы, - сообщаю, нахлюпавшись и разомлев до задушевного состояния, - позвонить мужу.
   - А что, - подмигивает повариха, - хорошее дело вы придумали, Злата Юрьевна.
   Морщусь, но оставляю как есть - наверное, здесь так принято, хотя повариха и старше меня раза в два, а по отчеству.
   - Дело-то, - говорю, - хорошее, но вот номера мужа я не знаю.
   И тут мы обе смущаемся и в смущении обмениваемся данными. В больших глазах так и виден вопрос, мол, как же это, уже и ночи вместе, и женаты, а номера телефона не знает. Эх, да я много чего о Яре не знаю, но не жаловаться же?
   Поднимаюсь к себе в комнату, набираю номер на своем мобильном, но вызов не жму. А если он занят? А если переговоры или встреча, а тут я с пустяковым вопросом о пропаже хозяйственных сумок?
   Стук в дверь прерывает мои сомнения.
   - Злата Юрьевна, - даже после приглашения водитель остается на пороге, - Ярослав Владимирович сегодня будет поздно, иностранные партнеры приезжают. Сказал, может, вы захотите проехаться в "Песок", отдохнуть по-женски?
   Я чуть не ляпаю: а как это "отдохнуть по-женски", но водитель поясняет:
   - "Песок" - это салон Ярослава Владимировича.
   И я нахожу предложение заманчивым, тем более что спросить мужа о сумках можно и в приватной обстановке, вечером. Вбиваю его номер в память мобильного, переодеваюсь - ох - в бриджи и топ, и еду с водителем отдыхать как женщина.
   А как женщина-друг, приглашаю с собой Ларису. Она взвизгивает, когда я только произношу "Песок", оказывается, это очень модный и дорогой салон, а здесь пригласительный на халяву, будет что рассказать менее удачливым знакомым, в число которых войдет и директриса нашего агентства!
   Мы подхватываем Ларису у подъезда, радость ее фонтанируя, передается, кажется, не только мне, но и водителю. Несколько раз я перехватываю тень его улыбки. Небольшой казус возникает у входа, когда администратор окидывает нас придирчивым взглядом и отворачивается. Лариса смотрит на меня, и мне приходится вздернув подбородок идти в наступление, но меня и администратора спасает появление Макара.
   - Это жена Ярослава Владимировича и ее лучшая подруга, - говорит он, а брови администраторши едва не взлетают испуганными птичками.
   Вокруг нас суетятся, расточают улыбки и изображают вселенское счастье. Лариса прощает все за массаж стоп, а я про себя дуюсь, хотя стараюсь не подавать вида. Да, я знаю, как выгляжу со стороны: простая девчонка, не обремененная лишними деньгами, и пусть это утопия, хочу, чтобы окружающие принимали меня такой, какая есть. Но если не считать родителей и друзей детства, добровольно принимает меня только Яр, остальным, как администраторше, приходится это делать.
   Маски, массажи, маникюр с педикюром утомляют, посматриваю на часы, а они лениво переползают за тройку. До возвращения Яра еще долго и толку спешить в пустой дом? Лариса, пользуясь случаем-безлимиткой, меняет прическу, а мои длинные волосы только моют, обогащают маслами и медовой маской, но стричь не решаются, хотя я и дала согласие.
   - Ярославу Владимировичу нравятся длинные волосы, - оправдываясь, говорит девочка-парикмахер и тут же прикусывает язык.
   Представляю, откуда у нее такая информация!
   - Расслабься, - шепчет Лариса, перегнувшись из своего кресла, - теперь у него ты.
   Мне заваривают зеленый чай, безвкусный, не слишком горячий - подозреваю, лично заваривала администраторша, но я его пью. Не могу обидеть человека просто так, все ищу ему оправдания. Вот и сейчас думаю: может, она не умеет заваривать чай, может, на дух его не переносит, а здесь я со своими капризами.
   Утомившись сидеть в мягком кресле и окосев от ярких журнальных картинок, подхожу к окну. Июнь играет тополиным пухом, дети объедаются пломбирными рожками, на углу, как в мамином детстве, продают газировку с кружащими осами.
   - Я сейчас вернусь, - говорю Ларисе и повинуясь внутреннему порыву, выхожу на улицу. Тепло, можно сказать жарко, и так вовремя эта газировка, что не сдерживаю вдоха удовольствия, когда пью. Сладко, терпко, лимонно-апельсиново, чуть липнут губы, но до чего же вкусно!
   - На здоровье, - улыбается продавщица, когда бросаю в урну опустевший стаканчик.
   - Спасибо, - благодарю и постояв какое-то время у входа, возвращаюсь в салон.
   Лариса крутится передо мной и зеркалами, хвастается и любуется новой стрижкой.
   - Ты похожа на француженку! - восхищаюсь абсолютно искренне.
   - Да ладно! - абсолютно искренне принимает мое восхищение.
   Мы выходим из салона под щебетанье администраторши. Так и хочется повернуться и сказать ей, чтобы не волновалась, я ничего не решаю в бизнесе мужа, но Лариса отвлекает вопросом:
   - Ты домой?
   - А куда?
   Уже из окна машины смотрю на расстроенное лицо администраторши, поздно что-то ей говорить, да и ладно: пусть хоть немного простым человеком побудет.
   - Подбросите меня в агентство?
   - У тебя же отпуск только начался.
   - Вот именно, - кивает подруга. - Только начался, еще целых две недели, и кто потом оценит мою новую стрижку. Давай в агентство, а?
   Уловив в зеркале мой взгляд, водитель сворачивает вправо. Мы высаживаем Ларису, но не ждем, я знаю, это надолго, и сегодня день для клиентов и директрисы потерян. Машина пристраивается в ряд других, плавно едет по моему новому адресу, а на душе как-то нехорошо.
   - Вам не понравилось в салоне.
   Я редко слышу голос Макара, потому не сразу осознаю, что это он, и что он не спрашивает - утверждает. Но взгляд в зеркале ищет мой. Пожимаю плечами, молчу. Взгляд его полностью отдается дороге.
   Как только машина въезжает во двор и ворота медленно возобновляют оборону, ловлю себя на том, что или перепила лимонада или мне дурно. Ухватившись за дверцу, бросаю тревожный взгляд, надеясь, что никто не заметил. Безуспешно надеясь, потому что водитель смотрит прямо на меня. Расправляю плечи и иду вперед, я всегда так, чем хуже мне - тем плечи ровней, а подбородок выше. В комнате первым делом распахиваю окна: глотнуть воздуха, свежего, настоящего, не хочу мерзнуть под искусственными потоками кондиционера. Поворачиваю ручку и едва не задыхаюсь от едкого запаха.
   Ужас, да что это?! Жареный кот на шашлыки у соседей? Подышала называется свежим воздухом!
   Я практически закрываю окно, когда визуальный сигнал наконец до меня доходит. Костер. Действительно, костер. Посреди цветущего сада. Именно он ярко плещется рыжими языками, издавая непереносимую вонь, а рядом с ним сидит маленький мальчик. Сидит, улыбается и смотрит на меня. Его не тревожит вонь, не пугает пламя, ему не жаль моих вещей, которыми он подпитывает огонь...
   В оцепенении смотрю, как плавится последняя клетчатая сумка; захлопываю окно. Съеживаюсь в кресле, не отрывая взгляда от двери: надо бы запереть, но не могу пошевелиться. Как маятник раскачиваюсь, а встать не могу. Мне почему-то страшно и кажется только сделаю шаг - дверь распахнется и я увижу эти глаза отчаяния, и не смогу сдержаться, ударю. Больно ударю. А детей бить нельзя, они помнят, и даже если хотят, не прощают.
   И страхи мои воплощаются. Как всегда. Бояться нельзя, нельзя! Все страхи воплощаются в жизнь. В приоткрытую дверь просовывается улыбчивая рожица, а темные глаза блестят злостью.
   - Уйди, - прошу его по-хорошему.
   Хлопает дверь, топот шагов по коридору, но вскоре дверь приоткрывается, и мои страхи развеивает неравнодушный женский голос.
   - Ох, это надо же! Ох, ну и получит же он от Ярослава Владимировича! Ох, вам плохо? Попейте, это чай, как вы любите. Я как только увидела, что натворил этот мальчишка и что вы приехали, сразу и заварила. А Ярославу Владимировичу уже позвонили, вы не волнуйтесь! Он скоро будет. Не мог раньше вырваться, не мог. Ох, и попадет же этому мальчишке! Он неплохой, вы не думайте, он хороший... Ох, пейте, пейте, Злата Юрьевна...
   Чай вкусный и я с благодарностью его пью, несмотря на то, что это уже четвертая чашка и ночью я теперь вряд ли усну. Впрочем, я вряд ли усну после того, что увидела: на клумбе, что так похожа на алую простынь, костер, а вместо дров умирающие цветы и мои вещи...
   Теперь я понимаю, почему мне стало нехорошо, едва приблизились к дому. Но страшен не костер и не то, что я лишилась своих вещей, меня бросает в дрожь, как вспомню глаза мальчика: отчаянная ненависть, тоска и бессилие. Слишком знакомый коктейль, чтобы перепутать.
   - Где его комната?
   Повариха растерянно хлопает глазами и повторяет и повторяет, что мальчик хороший и что Ярослав Владимирович сам с ним разберется, но я все-таки получаю ответ на вопрос. Комната Егора на третьем этаже, куда мы не поднимались - я думала, там чердак. Просторная комната, необъятная комната и совершенно неподходящая для ребенка, пусть даже притворяющегося взрослым. Ни одного плаката, ни одной фотографии, ни одного журнала для мальчиков. Кровать в размерах не уступает нашей, покрывало коричневых расцветок, мрачный, почти черный ковролин на полу, шкаф, стол, диски по иностранному языку и натюрморты на стенах.
   - Зачем ты пришла?! - вскидывается зверьком.
   Но я иду к нему, сажусь на кровать рядом и спрашиваю:
   - Тебе никто не говорил, что прежде чем лечь спать, нужно снять верхнюю одежду?
   - Я не сплю! - огрызается и прячет лицо в подушку. Через минуту он оборачивается и бормочет растерянно: - Тебе никто не говорил, что прежде чем зайти в чужую комнату, нужно постучать в дверь?
   Ну вот, так-то лучше. Есть контакт. Егор почти улыбается, когда дверь распахивается и в комнату входит Яр. Мне не нужно оборачиваться, чтобы знать это: выдают его запах, его довлеющая надо мной аура, его тихие шаги и мое громкое сердце.
   Он останавливается за спиной, кладет руки мне на плечи и сжимает, чуть сильнее, чем приятно, почти больно. Я кладу свои ладони поверх его, и мы оба молчим.
   - Я... - голос Егора срывается.
   Ни муж, ни я не торопим его.
   - Я осознаю, что совершил глупый, детский поступок, не достойный отпрыска семьи Самарских, - на одном дыхании говорит мальчик, но во взгляде что угодно, кроме раскаянья.
   - Не в первый раз, - замечает Яр, и глаза мальчика зло сверкают, прежде чем он успевает спрятаться за показным послушанием.
   Ого, да у них в отношениях не трещина, а дыра, не хочется, чтобы из-за меня она превратилась в каньон.
   - Я все равно не знала, куда разложить все эти вещи.
   - Я все равно собирался обновить тебе гардероб, но это не оправдывает Егора, - голос мужа бесстрастен, но плечи мои он сжимает сильнее. - Ты дашь нам несколько минут?
   И больше дам, если проблема решится.
   Встаю, обнимаю мужа, потому что мне нравится его обнимать и потому, что кажется, мои объятия удержат его от неправильного поступка. Наверное, в моих глазах что-то все-таки отражается, потому что Яр склоняет лицо, якобы поцеловать в ушко, но сам шепчет:
   - Я не трону его, обещаю.
   И я спускаюсь в нашу комнату и терпеливо жду Яра, но он заглядывает на минутку, поцеловать, сказать, что такое больше не повторится и принести за брата извинения.
   - Конечно, не повторится, - соглашаюсь я, - у меня больше не осталось вещей, разве что он захочет выщипать зубную щетку.
   Яр расслабляется, видя, что я не затаила обиду.
   - Тебе к лицу моя рубашка, - целуя, забрасывает комплиментами. - И мой ремень на твоей талии... Мм, это наводит меня на определенные мысли...
   А меня наводит на определенные мысли подозрение: а как он узнал, что я вышагивала сегодня в его рубашке? Только пришел и сразу к мониторам, просмотреть записи за день? Но тогда это как минимум начальная стадия паранойи...
   - Вечером, - со стоном отстраняется, посматривая на часы, и уже у порога бросает фразу, которая вводит меня в ступор сильнее, чем заманчивое обещание: - Больше никто в "Песке" не посмеет так с тобой обращаться.
   Администраторше взбучка не повредит, хотя, если уж совсем честно, я понимаю, что простым смертным делать в таком салоне нечего, вот она и расслабилась. А мне расслабление поднадоело: походила по комнате, постояла у окна, глядя на сад - о недавнем происшествии напоминает теперь только лысая клумба и остатки едкого запаха; попыталась навязаться в помощницы поварихе, но в итоге была мягко выпровожена с очередной чашкой чая. Вот так люди и спиваются, взгрустнулось, и я сама не заметила, как снова оказалась у двери Егора.
   Ну и зачем меня сюда притянуло? Стучу - тишина, но такая, когда чувствуешь, что за дверью кто-то есть. Вхожу. Мальчик сидит за учебниками, но подозреваю, вряд ли что-то в них видит: взгляд сосредоточенный, но пустой.
   - Ты что, в профессора готовишься? - спрашиваю и несмотря на его явное нежелание, подхожу ближе. Мальчик сопит, наверное, продумывает очередную пакость.
   - Я буду послом, - выдает высокомерно.
   - А, ну да, - соглашаюсь, - послы они как раз обучены разжиганию конфликтов.
   - Я знаю польский, английский и немецкий! - вскидывается.
   - Ого! Как минимум трем державам стоит опасаться твоего назначения.
   Захлопывает с силой книгу, упирается кулачками в стол и дышит драконом.
   - Ну вот, - говорю я, - о чем и речь. Вместо того чтобы уладить конфликт, ты ведешься на провокацию.
   Открывает книгу, захлопывает. Открывает, захлопывает.
   - Ты на улицу выходишь, - спрашиваю, притворяясь слепой, - или у тебя прогулки только по саду?
   - У меня не так много свободного времени, чтобы тратить его впустую.
   - А барбекю из моих сумок? - невинно интересуюсь.
   - Я уже извинился!
   - Нет, - поправляю, - извинился твой брат. За тебя. А ты просто сказал, что ведешь себя недостойно семьи Самарских.
   - И что, этого недостаточно?!
   У меня возникает ощущение, что разговариваю с вредным старичком. Вот и понимает, что не прав, а из упрямства и типа - мне по возрасту можно дурь нести, не сдается. И слова подбирает такие, взрослые, а порывы неосознанные, детские.
   - Ты действительно хочешь услышать мое мнение?
   Он, видимо, сам удивляется, как звучит его вопрос, если переиначить и кивает скорее машинально.
   - Я думаю, - осторожно подбираю слова, - что вести себя надо не так, как от тебя ожидает кто-то. А достойно самого себя. Но это в том случае, если у человека есть представления об обсуждаемом нами вопросе.
   Егор склоняет голову и смотрит на меня как на говорящую рыбку. Помахать ему, что ли, плавником и уплыть за безопасные водоросли?
   - Нет, - говорит он сжато.
   - Что нет?
   - У меня прогулки не только по саду. Я могу гулять, где хочу и когда хочу, если сделал все задания.
   - А что ж ты не стараешься? - удивляюсь.- Сделай все и свободен, а то весь бледный от своих книжек.
   - А ты своего ребенка тоже будешь подговаривать отлынивать от учебы?
   Невероятно, но происходит обмен улыбками. Неплохой мальчик может из него получиться, и может, в будущем станет хорошим послом. Если, конечно, он перестанет хвататься за ненависть, как за спасательный круг, если научится плавать сам, без пинка старшего брата.
   - Неа, - говорю я, - буду подговаривать его объесться мороженым в ближайшем парке.
   Темные глаза лихорадочно блестят.
   - И сладкой ватой, - делаю вид, что ничего не замечаю. - Там еще и газировка вкуснющая! Но, конечно, если он сделает все задания...
   Открывает книгу, быстро пробегается по строкам, закрывает, и это прогресс в их отношениях: не хлопает! И вот вижу, что хочет пойти, хочет и газировку, и вату, но молчит. И по большому счету, зачем мне все это надо? Проблемный мальчишка, который терпеть меня не может и ярко это продемонстрировал не далее как час назад, а я сижу рядом, соблазняю его прогулкой и пытаюсь установить контакт. Отчасти понятно, почему рыбки так близко к крючкам подплывают. И раз уж я подплыла...
   - Ты все сделал на сегодня?
   - Да, - говорит поспешно, но недоверчиво.
   - А в парк хочешь?
   - С тобой?
   - Можешь и сам, но вдвоем веселее?
   - Не уверен...
   - Как знаешь, - быстрым шагом иду к двери. Прости, Яр, что могла, я сделала. Совесть, прощай, я старалась. И да здравствует парк, мороженое и сладкая вата, потому что я-то сидеть в доме в такой погожий денек точно не собираюсь!
   - Эмм...
   Оборачиваюсь у порога.
   Егор нервно сглатывает и смотрит, как я играю ручкой двери, мол, мне не терпится - что отвлекаешь?
   - Я не уверен, что нам вдвоем с тобой может быть весело, - повторяет, будто я туго соображаю. - Но... я думаю...
   - Ну-ну? - подталкиваю.
   - Я думаю... мы можем попробовать?..
   И в глазах столько ранимых чувств, что я на секунду теряюсь.
   - Жду внизу, - говорю ему.
   Беру в комнате сумочку, уцелевшую по странной случайности, немного наличных, и спускаюсь в холл. Макар, узнав о наших планах, рвется к машине, но я объясняю, что мы хотим прогуляться, а не проехаться. Он внимательно слушает в чем разница и заявляет, что между водителем и охранником, конечно, тоже разница есть, но это не избавляет нас с Егором от его присутствия.
   В общем, гулять мы идем под конвоем.
   Правда, пока доходим до парка, мне удается уговорить Макара не маячить тенью за спиной, а идти рядом, не привлекая лишнего внимания.
   - Не покрасоваться же идем! - резонно замечаю.
   - Ага, точно! - подхватывает мальчик, косясь на мои бриджи. - Сильно ты покрасуешься в этом!
   И замолкает под моим многозначительным взглядом, вспомнив, по чьей вине я вышагиваю в таком скромном даже по моим меркам виде. Но если злиться и намекать на одно и то же, так у нас прогулка и закончится немым хождением по дорожкам, поэтому предпринимаю попытку решить вопрос и поставить точку.
   - Пообещай, что такая участь не постигнет гардероб, обещанный мне твоим братом и давай уже выберем по мороженому, а то жарко, - выдвигаю предложение, за которое получаю два вопросительных взгляда.
   Водитель и мальчик верят в мои миролюбивые намерения так же сильно, как я верю, что это последняя выходка Егора. Но мороженое мы покупаем, и на качелях катаемся, и один из нас прыгает на батуте, крича, как резаный поросенок.
   - Это... Это... А можно еще? - подбегает после прыжков.
   - Ладно, - легко соглашаюсь, - мне не жалко, если тебе поплохеет.
   Плачу еще за полчаса и выбираю пустую скамеечку неподалеку. Журнал бы, хоть один из тех, что в салоне... Закрываю глаза, подставив лицо солнышку и наверное, падаю в дрему, потому что когда глаза открываю, Егор сидит рядышком. Согнувшись пополам, рассматривает свои кроссовки и дышит паровозиком.
   - А, - догадываюсь, - допрыгался?
   Он поднимает бледное лицо, и я поражаюсь, как искренне сияет вымученная улыбка.
   - Еще хочешь? - спрашиваю невозмутимо.
   - Ты денег, смотрю, не жалеешь, - отдышавшись, говорит он.
   - Плохая привычка - считать чужие деньги, - учу плохиша жизни.
   - Это деньги моего брата и я имею....
   - Мои, - прерываю безумную реплику, не дослушав.
   - Ты тратила на меня свои деньги? - поражается с кислой улыбкой.
   - И на себя.
   - После всего, что я сделал?!
   - Ну а может, я рассчитываю тебя подкупить? - гашу его панику.
   Он застывает с открытым ртом, и вопрос, кто теперь из нас рыбка. Подсчитывает мысленно и неуверенно так спрашивает:
   - Подкупить?! За тридцать два пятьдесят?!
   А я не выдерживаю и начинаю хохотать.
   - Ну да, - говорю, вытирая выступившие слезы, - ты же пока не посол, расценки не в тысячах тугриков.
   И впервые слышу, как он смеется, искренне, громко, по-детски. Некоторые прохожие оборачиваются, водитель смотрит недоуменно, а нам все равно хорошо и тепло и вообще...
   - Прости меня, - говорит мальчик, а я не строю из себя злючку и не уточняю за что и думает ли он, что за одно слово можно сразу простить.
   Киваю.
   Можно. Уже. Хочу обнять его, погладить по густым волосам, но не решаюсь. Прикупив по большому шару сладкой ваты на палочке, мы идем неспешно домой. Посигналив, нас объезжает вишневая машина, и пока мы доходим, Яр уже стоит у двери дома, улыбаясь нам.
   - Ваты больше нет? - спрашивает.
   - Неа! - радостно выкрикивает печальную весть Егор.
   А я смотрю на них двоих, таких похожих и разных, в лучах заходящего солнца, и чувствую, как в моей душе поднимается рассвет, а прятаться в тень поздно.
  
   Глава N 6
  
   После сытного ужина Егор, позевывая, уходит к себе в комнату, а мы с Яром сидим в обнимку в гостиной и смотрим, как пляшет огонь в камине. Мне не жарко, несмотря на то, что за окном лето, а у нас камин, настоящий, трепещущий пламенем, и так близко, что протяни руку - обожжет. Думаю, все дело в кондиционере.
   Но удивительно, что не возникает плохих ассоциаций из-за недавних событий. Такое ощущение, что все идет правильно, что не было ни пожара, ни запаха от пластиковых сумок с моими вещами, ни пугающего ненавистью взгляда мальчика.
   Наверное, потому, что со мной Яр.
   Мне уютно с ним, безопасно и вообще... удобно вот так, вертеть в руке бокал с вином, урожая не помню какого года, цедить один глоток в час и наслаждаться аурой силы, чувством защищенности и живым теплом человека, который еще несколько дней назад был чужим, неожиданно вошел в мою жизнь и остался.
   Бывший чужой, но теперь мой, по сути и перед законом.
   Мой, а я так мало о нем знаю. Все еще мало. Он неохотно говорит о себе, да и то не говорит, а отшучивается. Да, богат, неприлично богат - стерпишь? И смотрит притворно жалостливо, словно из-за денег я могу выгнать его из собственного дома, как кота подзаборного.
   - То, что ты богат, мы еще в день знакомства выяснили, - напоминаю ему.
   - Ах, ну да, Армани, Стефано Риччи и мои часы с бриллиантами.
   Я сижу спиной к нему, но одна из рук Яра обнимает мою талию и я могу еще раз полюбоваться черными камнями на часах.
   - Так все-таки бриллианты? - спрашиваю.
   - Все-таки я неприлично богат, - улыбается мне в шею, и щекочет дыханием.
   Я вытягиваю руку, кручу в свете камина свое кольцо.
   - А у меня камень красивей, - хвастаюсь.
   Яр отстраняется, настроение его резко падает, и мне приходится быстренько исправлять положение. Поворачиваюсь, целую лицо, целую брови, веки, медленно подкрадываюсь к губам и, чуть помедлив, встречаю потемневший взгляд.
   - Кольцо красивое, - говорю снова, несмотря на готовящуюся бурю. - Но ты все равно лучше.
   Недоверчиво приподнимает бровь, потом, усмехаясь, откидывается на спинку дивана.
   - А, - улыбается довольно, будто впервые собрал кубик Рубика, - это потому, что кольцо одно, а я могу купить таких множество.
   Все, снова он король положения, гроза развеивается, не начавшись. Обнимает меня, подливает вино, и опять отшучивается, когда возобновляю вопросы. Да, был женат, да, любил, да, прошло. Как звали? Вот здесь настроение снова меняется.
   - Тебе и правда интересно?
   - Нет, - отпускаю и эту тему, потягивая вино.
   Прошу немного рассказать о родителях, но Яр качает головой.
   - Но почему? - удивляюсь я.
   - Давай лучше о твоих.
   - Моих? Мои самые обычные. Отец - шахтер, мать - строитель. - Он вдохновляется, я почти час болтаю без остановки, но в конце все равно возвращаюсь к началу. - А что с твоими не так?
   - Все так, - после длительной паузы сдается, но говорит неохотно. - Умные, образованные, интеллигентные, очень состоятельные. Они дали мне все для успеха в жизни. Если хочешь, они стали моей отправной точкой.
   - Ну? - подначиваю продолжить, но Яр зевает. Подозреваю, притворно зевает, потому что обычно он ложится гораздо позже, и засыпает не сразу.
   - Ну что еще? - удивляется. - Сейчас они в Нидерландах.
   - Отдыхают?
   - Живут.
   - Давно?
   - Года два-три.
   - А Егор?
   - А Егор живет со мной, строит козни моей жене и вводит меня в траты.
   Поражаюсь, как просто он говорит обо всем, потому что если перевести на мой язык, получается, что родители подкинули Яру своего младшего отпрыска, который обходится в копеечку, а сами беспечно так прожигают жизнь. Но больше меня удивляет намек мужа на некие траты.
   - А я тоже тебе дорого обхожусь? - спрашиваю, затаив дыхание и мысленно подсчитывая, сколько потратил на свадьбу, а сама делаю вид, что ответ меня мало интересует.
   - Конечно, - говорит Яр, и я уже вспыхиваю праведным гневом, когда чувствую поцелуй в шею и слышу смех.
   - А, так ты пошутил?
   - Ничуть, - дарит еще один поцелуй. - Я докажу тебе позже.
   - Как?
   - Позже.
   - Сейчас.
   - Нет.
   - Почему нет? - размахиваю, как шпагой, бокалом.
   - Я в прокуратуру не записывался, - отбирает бокал, ставит его на столик и все, не подливает, но и не возвращает, хотя вино в нем еще оставалось.
   - Ни тайну узнать, ни напиться, - ворчу, но Яра мое недовольство не впечатляет.
   - Думаешь, я тебя прячу от своих родителей? - ага, зрит в корень. - Они знают, что я женился, так что нет здесь никакой тайны, а моя работа... У меня есть несколько предприятий, которые приносят доход, я ни у кого не ворую - мне кажется, вот и все, что нужно знать моей молодой жене. Ты же не планируешь пристроить мне резюме по блату?
   - А что, можно? - загораюсь я, потому что сидеть дома порядочно притомилась и потому, что у меня прекрасное настроение после слов Яра.
   Он смеется.
   - Я помню, что у тебя высшее образование, в курсе, что ты бойкая, но работать на меня ты не будешь.
   - А что я буду делать? - дурачусь.
   Задумывается. Серьезно задумывается, потому что молчит минут десять. А потом выдает:
   - Хочешь руководить салоном?
   - Каким салоном? - спрашиваю, а на душе уже как-то не хорошо.
   - "Песком". Там как раз уволилась администратор.
   Значит, он не просто поговорил с ней. На душе еще паршивей: не хочу, чтобы из-за меня кому-то становилось хуже. У человека может быть ребенок, которого нужно кормить, или муж, с которым они выплачивают кредит, или... Да масса вариантов, а я не хочу вбивать гвоздь в крышу чьей-то карьеры - как минимум.
   - Ты уволил ее из-за меня?
   - Я уволил ее, потому что она плохо справлялась со своими обязанностями.
   - Значит, из-за меня...
   - Значит, ты не слушаешь то, что я говорю, - строго внушает Яр. - На месте тебя и Ларисы мог оказаться совершенно любой человек, да, я мог не узнать, как ведет себя администратор, в обязанности которого входит удерживать и привлекать клиентов, а не выставлять их за двери. Но это оказалась ты и я узнал, вот и все.
   - Но ведь сама я вряд ли могла стать клиентом твоего салона.
   - Почему? - такое искренне удивление, тогда как ответ очевиден.
   - У тебя, знаешь ли, там очень дорого.
   - Да? - удивляется еще больше.
   - Нет, ну для богемы в самый раз, наверное... я не знаю... но я...
   - Надо пересмотреть цены, - выждав, когда я промямлю объяснения, говорит Яр. - Но ты права, салон не для бедных. Бедному человеку проще отращивать косы, - накручивает мои волосы на кулак, - а деньги потратить на продукты. Но он и не для богемы. Это средний уровень. По крайней мере, так изначально задумывалось. Иногда туда приходят барышни, которые не могут заработать даже на семечки, но у них есть тот, кто за все платит. Иногда клиентки в таких диких нарядах, что кажется, только что из рядов сэконд-хэнда, но ты бы, конечно, поняла, что одежда дизайнерская.
   - Конечно, - киваю уверенно, - до агентства недвижимости я целых три месяца работала в бутике.
   Уловив нотки иронии, Яр улыбается.
   - А еще где?
   - Много где еще, - так же, как он, напускаю тумана. - Но, думаю, что для молодого мужа знаний обо мне пока хватит.
   - Как скажешь, - салютует бокалом, и отпускает мои косы, - у меня свои методы сбора информации.
   У него, кстати, бокал, а у меня только он, и я обнимаю его двумя руками, удобно пристроившись на груди.
   - Опять будешь пытать Ларису?
   - С этим прекрасно справляется Стас.
   И вот мы смеемся вдвоем, и почему-то ни капельки не обидно, что подруга падка на красивых мужчин. Она заслуживает немного счастья, и если я поучаствую в этом пусть даже косвенно...
   - А он женат?
   - Поздно встрепенулась, ты замужем.
   - Да я не за себя переживаю.
   - Твоя подруга нигде не пропадет, - уходит от ответа и думается мне, уходит потому, что там не все чисто, а не просто ответить лень. Достаю одним и тем же вопросом - держится, прибегаю к опробованному методу с поцелуями - вздыхает, но сдается. - Не женат, но я не думаю, что у него и твоей подруги может быть серьезно.
   - Почему нет?
   Опять долго отнекивается, пока я не обцеловываю все лицо и не спускаюсь к шее, и вообще я готова спуститься и дальше, но ведь в гостиной камеры.
   - Лариса ему не подходит, - утешительно целует в уголок губ. - Стас ищет... такую, как ты.
   - Как я? - переспрашиваю, а в горле ком. - Ну да, вам всем подавай по девственнице, а сами!..
   - А сами, - перехватывает мои руки, прижимает к своей груди, - а сами делаем все, чтобы не только удовлетворить выбранную девственницу, но и обеспечить.
   Он говорит тихо, не повышая голоса, но мне кажется, где-то вдали предупреждающе гремят барабаны. Он поднимается, подходит к камину, он в трех шага от меня, а мне кажется, между нами образуются горы и океаны. И так холодно, и так одиноко и так пусто становится, и так плохо... Мне так плохо, что я, подавив стон, сгибаюсь пополам, едва не расквасив нос, падаю на пол и сквозь приступы боли слышу родной, почти потерянный мною голос. Он волнуется, он зовет меня, зовет еще кого-то... Паника... Сильные руки... Мой любимый запах сандала с грейпфрутом... Не хочу его отпускать... Не хочу... Он уходит?..
   - Не бросай меня, - не уверена, что он слышит, но снова улавливаю запах сандала и успокаиваюсь.
   Мы едем... Нет, меня куда-то несут... Тепло, мягко, и так плохо... Так плохо, что... Ох, нет... стыдно...
   - Уйди, - прошу его, но он рядом.
   Спазм скручивает меня вновь, и я обнимаю холодную миску, пытаясь приложить ее ко лбу. Кажется, у меня температура. Кажется, я умираю. Кажется, я как Винни-Пух, переела, а теперь вот чуточку спухла... только никуда меня не несите больше, а то мне все еще дурно...
   - Уйди, не хочу, чтобы ты видел...
   И падаю в забытье, и знаю, что не уходит, держит за руку, кому-то настойчиво звонит и очень зло говорит в трубку. Оставляет в покое невинный телефон, чем-то прохладным обтирает мое лицо, и дышать легче. Постепенно в мой мир врываются голоса, и я могу различать их, и даже понимаю, о чем речь. Вот голос Яра, а вот кого-то незнакомого мне, кто садится на кровать, чем-то тарахтит, дает что-то выпить и долго молчит. Так долго, что я успеваю вздремнуть, потому что когда открываю глаза, незнакомца в комнате нет. Только Яр, окрашенный заходящим солнцем, и он так обвиняющее на меня смотрит, что натягиваю плед по самые глаза и подсматриваю из убежища.
   - Больше никогда... - говорит он, не приближаясь и совсем не зло, а скорее взволнованно. - Больше никогда не пей на улице сладкую газировку! Обещаешь?
   Киваю, поражаясь, как догадался, что буду молчать, пока он отдает приказы.
   - А что, доктор приходил, да?
   - Да.
   - Повариха рада?
   Я так хитро улыбаюсь, что Яр прекращает хмуриться.
   - Я не проверял, но не слышал, чтобы доктор вышел из дома.
   - Еще бы! - хихикаю, но вижу, что Яр невозмутимо серьезен. - А как бы ты, интересно, услышал? Ты же, по-моему, и не выходил из комнаты.
   Он ждет, пока меня осенит, и я пытаюсь оправдать ожидания. Так, подумаем, камеры в нашей комнате нет, поэтому остаются "дятлы", которым не лень постукивать даже о моем платье.
   - Спи, - предлагает Яр.
   - Мне кажется, я уже выспалась. - Пытаюсь подняться и он тут же оказывается рядом, смотрит с немым укором в глазах, что сама не замечаю, как начинаю оправдываться: - Хочу помыться и зубы почистить.
   Поднимает на руки, а взгляд предупреждает - только попробуй поспорить! Терпеливо молчу даже когда включает воду, раздевает меня, а пока чищу зубы, опускает в пенную ванну и раздевается сам. И вот здесь я тоже молчу, но терпение мое на исходе.
   - Поторопись, - прошу его хрипло.
   - Я уже мылся, - говорит он. - Так просто, посижу с тобой.
   Ага, дам я ему отсидеться! Со мной - да, посидеть - да, но один из нас будет в движении, и так как мне еще совсем недавно было очень плохо...
   Вода плещется на пол, Яр окутывает меня страстью, вынуждая хрипеть неразборчивую чушь, я так близко к тому, чтобы перейти за грань, и он почти на грани и подталкивает меня, подталкивает и зовет за собой, и я делаю шаг и...
   - Ей что, все еще дурно?!
   ... И остываю мгновенно, услышав в двух шагах от себя детский голос. Прячусь за плечо Яра, а до него, кажется, только доходит, что в ванной у нас посетитель. Он оборачивается к ребенку, но прежде я вцепляюсь в него, чтобы не переборщил, чтобы не кричал, чтобы решил вопрос мирно. И он понимает мою просьбу, гладит по щеке, и говорит негромко и без злости, что мне хорошо, пусть мальчик не переживает, и будет еще лучше, если закончить лечебный массаж.
   - Ага, - прыскает смехом мальчишка. - Я уже давно не маленький и знаю, что ты сейчас массажируешь.
   - Егор, - вот теперь голос мужа звучит угрожающе.
   - Я только не думал, что массаж, это, - мальчик брезгливо морщится, - так мокро...
   Просить не приходится - сам закрывает дверь и уходит.
   - Продолжим? - едва не мурлычет Яр.
   И мы с удовольствием продолжаем, но за грань переходит один из нас. Мне постоянно кажется, что снова войдет Егор, и зажимаюсь внутренне, ничего не могу с собой сделать, несмотря на поощряющие слова мужа.
   Но Яр если и разочарован, то не показывает этого.
   Долго целует, пока не остывает вода, а потом вспоминает, что обещал мне доказать, как дорого я ему обхожусь и подхватывает, торопит, выталкивает из ванной. Тащит в угол, хитро улыбаясь.
   - Неужели накажешь? - притворяюсь испуганной и повисаю клещом на предплечье - Позволь, я вымолю у тебя прощение!
   Он удивленно оборачивается, в вечернем свете солнца его волосы отдают рыжеватым отливом, и все, мне и не нужно его разрешение!
   Тяну за ворот его халата, тянусь сама и целую, жадно целую, так, будто не виделись год, так, будто умру здесь, на этом белом ковролине, в его комнате, если не поддастся на уговоры моих губ. И дико радуюсь, что ограничивается минутным замешательством, а дольше уговаривать не приходится.
   Его халат распахнут, мой отброшен на ковролин. Яр подхватывает меня, прислоняет к стене, потом слегка смещается в угол, в тот самый, для предполагаемого наказания. И я так завожусь, что ничего не вижу, кроме пшеничных волос с рыжиной и темных глаз с искринками смеха; и ничего не чувствую, кроме рук, губ и рвущейся наружу страсти. Он мой. Он для меня. Он со мной. А я растворяюсь в нем, и уже вижу звезды и фейерверки, когда происходит дежавю...
   - Я думал, вы закончили со своим лечебным массажем, а вы... - возмущается мальчик, отворачиваясь от нас, прилипших к стене. - Даже спокойной ночи вам некогда сказать!
   Хлопает громко дверью и уходит.
   - А говорят, что два раза в одну воронку... - Яр отпускает мои ноги, тяжело дыша, накидывает мне на плечи халат. - Ну и денек, - садится в кресло, усаживает меня к себе на колени, и мы оба пытаемся отдышаться от дважды прерванного марафона.
   - Придется пожелать ему добрых снов, - хмыкаю я. - А то ночь впереди, а твой брат очень настойчив.
   - Ты хочешь, чтобы это сделал я? - поражается он.
   - А ты никогда этого не делал? - поражаюсь в свою очередь.
   - Ну...
   - Ясно. - Не хочу подозревать его родителей во всех тяжких, но думается мне, что и Яру никто не желал добрых снов. Объясняю, что ребенку надо говорить ласковые слова на ночь (пусть хоть так для начала) и что так принято, и что это как оберег от плохих снов. Слушает меня внимательно, кивает изредка. Тяжело выдыхает, решившись, и встает. Мне, соответственно, тоже приходится встать, потому что я у него на коленях.
   - Зайду к нему, - говорит Яр, - а ты пока посмотри, что я имел в виду.
   Ничего не понимая, иду опять в угол, а тот после легкого прикосновения распахивается, преобразуясь в гардеробную. Платья, свитера, яркие кофточки, обувь в коробках...
   - Все твоего размера, - опережает вопрос Яр. - Новое, никто не носил.
   - А если мне не все понравится? - спрашиваю осторожно, потому что уже вижу, как это дорого и не хочу, чтобы он спускал деньги в корзину, как свадебные платье.
   - Я и не надеюсь, что тебе понравится все. Светлана еще слишком мало знает о твоем вкусе, поэтому и прислала эти кружева. Джинсы там тоже есть, - ободряет, - а что не понравится, она вернет в магазины.
   Я уже веселее смотрю на все эти новшества и даже радостно повизгиваю, когда натыкаюсь на джинсы, майки, бриджи, рубашки, кеды, босоножки, и кружева не пугают ценой. Яр понимает, что мне есть чем заняться и уходит к брату. Возвращается быстро или я так увлеклась рассматриванием белья.
   - Спасибо! - чмокаю его благодарно, а он довольный собой, важно кивает. - Ну как?
   Он бегло осматривает меня, думая, что я в новинке, но потом понимает, что я о Егоре и успокаивается.
   - Зашел, - говорит задумчиво, - пожелал.
   - И? - ну вот все надо вытаскивать из него!
   - А он мне сказал спасибо. - И смотрит растерянно. - Не пожелал, мол, и тебе того же, не удивился, что я вообще пришел. А серьезно так говорит: спасибо.
   - И что тебя не устраивает?
   - Ты тоже сказала мне спасибо.
   - Ну да, - соглашаюсь, а понять пока не могу.
   - Но я ведь ему ничего не купил! А такое ощущение, что у нас товарно-денежные отношения!
   - Ну знаешь... - отхожу к окошку, потому что фраза меня задевает. - Надо ребенку не раз в пятилетку желать добрых снов, когда он думает, что выклянчил у тебя это. И не будет его "спасибо" напоминать товарно-денежные отношения. От чистого сердца делать надо.
   Стою, пыхчу втихаря, и не оборачиваюсь, когда он подходит.
   - Прости, - говорит покаянно, - я все понял.
   И я оборачиваюсь, потому что не злюсь больше и потому, что прощаю. И еще есть причина, о которой не хочу даже думать, но она настойчиво влезает в мои размышления, заполняет собой все мысли и делает на душе смуту...Такую смуту, что даже когда легли в постель, Яр после событий долгого дня уснул быстро, а я все думаю, думаю, кручусь, кручусь и ни в одном глазу.
   Но я виню во всем чай. Если бы не он, выспалась бы, голова к утру просветлела и выбила из мыслей дурь, потому что это неправильно и действительно глупо...
   Так не бывает, не должно быть, не со мной - это точно.
   Переворачиваюсь на другой бок, лицом к мужу, рассматриваю его в тусклом свете луны. Просто закон притяжения, убеждаю себя, он - мой первый мужчина и он такой... Мои пальцы скользят по его груди, обводят темные соски и возвращаются к сердцу. Узнать бы его чувства и тогда в свои можно окунуться, а так...
   А какие мои?!
   Притяжение, притяжение, естественное притяжение - разучиваю новую мантру, и со временем начинаю сама себе верить. Самовнушение - великая вещь, вот если бы Лариса убедила себя, что встретит мужчину, мечтающего о такой жене, как она, не пылилось бы в шкафу свадебное платье...
   О, замечаю, хорошо, что я переключилась на кого-то другого, потому что думать постоянно об одном человеке, да еще о чувствах к этому человеку, да еще когда не знаешь, что он чувствует к тебе...
   Ну вот, опять...
   Вздыхаю, отворачиваюсь к стенке и уже почти отвлекаюсь и почти и не думаю о мужчине, лежащем рядом, но вдруг чувствую, как его рука ложится на мой бок, и... снова по новой... думаю только о нем.
   Усну я этой ночью или нет?!
   Яр прижимается ближе, словно чувствует мое раздражение, его ровное дыхание убаюкивает и я начинаю теряться в закоулках долгожданного сна. А все-таки вечер был удивительным, размышляю сонно, и взгляд Яра, и улыбка, и ужин при свечах стоили того, чтобы так долго ворочаться. И Егор вел себя паинькой. Временно, не думаю, что один поход в парк создаст из воздуха дружбу, но ничего, теперь я знаю, за что стоит бороться...
   Точнее, за кого...
   Мое отравление чуть подпортило вечер, но зато никто не сидел без дела, столько внимания, столько заботы... хоть иди и завтра опять травись стаканчиком газировки... Хорошо, Егор в парке не пил, а то Яр замучился бы с тазиками между нами бегать...
   Спать! Все, спать!
   Какой из меня борец? Хихикаю втихаря. Борец никакой, по крайней мере, в открытую, потому что уверена: проиграю и сдамся противнику при малейшей угрозе пыток. Я - женщина. Я - мирный воин. Но кое-кому, если очень попросит, позволю взять себя в плен...
   - Яр?.. Ты спишь, да?
   Он сонно мычит.
   - А, может, вернешь администраторшу в салон, а?
   Переворачивается на другой бок.
   - Это расценивать как "нет"?
   Молчит, но я прислоняюсь к нему, глажу его плоский живот и жду. Не напрасно жду, потому что минуты через две он то ли вспоминает вопрос, то ли успевает его обдумать, то ли просто мечтает, чтобы его оставили в покое, и сонно говорит:
   - Хорошо, я подумаю.
   Пытаюсь отодвинуться - неа, держит мою руку, значит, не хочет, чтобы оставила его в покое. Значит, всерьез обдумывал. Радуюсь так, будто это меня на работу взяли, хотя по сути упускаю отличный шанс сменить плавно-размеренную жизнь на что-то новенькое.
   - Яр, - я даже подскакиваю, вспомнив об одной важной детали. - А врач ушел или еще нет?
   - Спи, - смешок. - Какая тебе разница?
   - Ну как же, - говорю, - посторонний человек в доме...
   - А еще водители, охранники, повариха... - Переворачивается ко мне, устраивает у себя под мышкой и шепчет сонно в волосы: - Медом пахнешь... вкусно...
   Прислушиваюсь к его мерному дыханию и тоже позволяю пленить себя сну, не догадываясь, что уже завтра вспомню добрым словом размеренное уныние и что хочу или нет, а меня втянут в войну, в которой я буду вовсе не миротворцем...
  
   Глава N 7
  
   Видно, что повариха сильно удивилась, когда вместо завтрака в комнате я зашла на кухню, но не возразила и не пыталась показать мне, как я здесь всем мешаю. Приятная женщина, я так рада, что первое впечатление не оказалось обманчивым. Вот сижу, хлюпаю зеленый чай, сырком заедаю и все это под байки, какой Ярослав Владимирович хороший хозяин. А мне ведь интересно, я очень хочу узнать его чуточку лучше.
   В какой-то момент повариха пытается перевести тему на меня, мол, я мудро поступила вчера с Егором, но я увиливаю. О себе я и так все знаю, а разговор о Егоре мысленно перебрасывает меня к пикантным событиям, свидетелем которых он стал.
   Нет уж, лучше о Ярославе Владимировиче. И я с улыбкой киваю, когда она снова принимается его расхваливать.
   - Повезло вам с мужем, - улыбается повариха.
   И здесь не спорю. Кому расскажи - не поверит: обычная провинциальная девушка, которая о принце и не мечтала, попадает в настоящую сказку с настоящим, живым королем. На безымянном пальце у меня кольцо с желтым бриллиантом, шкаф трещит от дизайнерских шмоток, и завтракаю я в бело-коралловом платье в горошек от Лилии Пустовит. Глянула в зеркало прежде чем вниз спуститься, и сама себе позавидовала. Если бы мы встретились с Яром сейчас, я бы поверила, что могла ему понравиться, а тогда - в джинсах и майке с оптового рынка... Сработал эффект неожиданности и случай, а так он бы вряд ли меня заметил. Я даже на фоне Ларисы явно проигрываю. Она - яркая, легкая, взбалмошная шатенка с приветственной в глубоком вырезе грудью, а я...
   А я - это я. Самоедством не занимаюсь, но и цены себе не набиваю.
   В общем, сижу, чаевничаю, всем, как мартовская кошка, довольная и вот на кухню заходит мрачный Егор. Вместо доброго утра пробубнил что-то невразумительное и на стул напротив взобрался.
   - Ты чего такой задумчивый с утра? - спрашиваю, пока повариха балует его блинчиками с земляничным чаем. А сама прикидываю, что Яр, наверное, тоже на кухне завтракает и только я по-королевски, с доставкой.
   - Настроения нет, - говорит он и еще мрачней делается.
   - Создай, - делюсь опытом.
   - Интересно, как? - бросает язвительный взгляд, и прям расцветает от перспективы, что можно с кем-то погрызться. - Пройтись в парк, выпить по сладкой газировке?
   - Это мне от чая плохо было, - вру.
   - Ну коне-ечно, - тянет недоверчиво, и прыскает в кулачок. А я и сама готова рассмеяться, как вдруг... одна мысль подкрадывается, окапывается незаметно и елозит, елозит... А с чего все решили, что плохо мне именно от газировки?
   Отставляю чай, и мчусь в комнату. Набираю Яра, потом до меня доходит, что он может быть очень занят, но раз взял трубку, спрашиваю, что хотела.
   - Яр, а с чего ты решил, что я отравилась газировкой?
   - А ты не отравилась? - подшучивает.
   - Нет, - говорю, - мне было плохо...
   - Ах, все-таки?
   - Да, - киваю, будто он может меня видеть, - но почему ты решил, что плохо мне было именно от газировки?
   - Ну а что ты еще ела вне дома? Сладкую вату и мороженое? Да, но Егор чувствовал себя хорошо.
   - Я пила чай, - выдавливаю, холодея от осознания, что попала в точку.
   - Я тоже пью по утрам зеленый чай, Злата, - говорит муж сдержанно, но видно, что ему разговор перестает нравиться.
   - Да, но...
   Не знаю, говорить ему или нет, потому что одно дело - мои подозрения, и другое - факты.
   - Что "но"? - въедливо интересуется.
   - Пока ничего. До вечера, - нажимаю отбой, но тут же идет вызов.
   - Что "но", Злата?
   Ох, голос как вечная мерзлота, и я застываю в нерешительности. Не хочется оговорить человека просто так, тем более что сама вчера за него вступилась, и вообще, на все должны быть причины, а я их здесь в упор не вижу. Только знаю, что права, но не знаю, почему все именно так.
   Но если не скажу мужу о своих сомнениях, так и буду терзаться и возводить мысленно напраслину - лучше уж выговориться, выслушать, как я заблуждаюсь и закрыть тему.
   - Яр, - решаюсь, - я вчера пила чай в салоне.
   Он молчит, и я сожалею, что начала этот разговор, к тому же, он наверняка занят, а тут я...
   - И он был теплым и каким-то... невкусным...
   Не понимаю, зачем продолжаю рассказывать об этом чае, уже хочу снова нажать отбой, когда слышу спокойный голос Яра.
   - Я тебя понял. - И отбой нажал он.
   Ругаю себя, чертыхаюсь, как сапожник, и конечно, мало мне выглядеть дурочкой перед мужем, нужен еще и свидетель моего сквернословия. В дверях совершенно беззастенчиво стоит Егор. Ситуация его явно развеяла, потому что и следа нет мрачности и дурного настроения. Смотрит задумчиво, будто в уме геометрическую задачку решает, а потом говорит мне совершенно безэмоционально:
   - Она была его любовницей.
   - Кто? - это вопрос из разряда обычных, когда знаешь о ком речь, но оттягиваешь момент.
   - Администратор в салоне.
   Егор выходит из комнаты - типа, цирк уехал, а забытый клоун уже не весел. Через минуту, правда, возвращается. Я слышу его шаги по ковролину, слышу вздох, удачно сымитированный под сочувственный, слышу шорох на кровати. Перевожу взгляд и вижу карандашные рисунки на альбомных листах. На них темноволосая девушка с короткой стрижкой идет в длинном сарафане по пляжу. Темноволосая девушка сидит на берегу, словно в ожидании своего Грея. Темноволосая девушка дремлет, прислонившись к окну покрытого инеем трамвая...
   Смотрю на нее и не вижу ничего, что бы могло вскружить голову такому мужчине, как Яр. Я представляла ее совсем иначе, девушку, чьи портреты мой муж хранит уже несколько лет.
   Насмотревшись, собираю рисунки, иду в кабинет Яра, кладу в верхний ящик.
   - Я хочу, чтобы ты перестала питать иллюзии, - говорит Егор, но я отодвигаю его, возвращаюсь в комнату и запираю дверь: хватит с меня на сегодня его визитов.
   Но мальчишка упрямый, я стою по одну сторону двери, он прислоняется с другой и говорит:
   - Ты видишь, что тебе хочется, даже не вглядываясь толком. Посмотри на моего брата внимательней. Посмотри на меня. Да весь этот дом - мишура.
   Я отмалчиваюсь, опускаюсь вдоль двери и глубоко дышу, чтобы не расплакаться от обиды. Почему когда ты нараспашку, кто-то норовит плюнуть, чтобы ты запахнулся? Брат моего мужа меня не переносит. Мой муж дорожит незнакомой девушкой, а я...
   Губы начинают подрагивать, но не поддаюсь. Пусть так, один ненавидит, второй любит другую, но зато теперь я знаю, что в моей виртуальной сопернице нет ничего особенного. Как и во мне, впрочем.
   Но у меня преимущество: она неизвестно где, а я с Яром.
   Прежде чем распахнуть дверь, предусмотрительно отхожу на шаг. Так и есть, мальчишка вваливается спиной в комнату и сопит обиженно - мол, че разбудила? А потом замечает мою улыбку и, сдается мне, собирается покрутить пальцем у виска. Но только действительно идиот поделится стратегическими планами ради минутного оправдания. Пусть думает себе, что хочет, пусть взламывает еще какие-нибудь секреты Яра, а я буду идти по осколкам своих грез, но не в сторону, а приближаясь.
   - Ты сюда? - спрашиваю мальчишку и пока соображает, что ответить, обхожу, оставляя открытой дверь. Пусть копается в вещах, пусть палит, если денег брата не жалко, а я хочу вдохнуть свежего воздуха, хочу вырваться из золоченого окружения.
   Водитель настаивает, чтобы сопровождать меня, пожимаю плечами - пусть. Иду вдоль особняков за высокими заборами, в ту часть парка, что не тронута деньгами и цивилизацией. Вдали слышны детские голоса, но здесь почти никого нет. Один-два прохожих с маленькими собачками. Люди одеты просто, не на показ, а именно для прогулки с животными, под шорох высоких деревьев.
   Одинокая лавочка с пылью и облупленной краской. Сажусь на нее. Рядом присаживается водитель. Молчим, пока звонок мобильного не разрывает приятную тишину. Не мой мобильный, а водителя.
   - Да, Ярослав Владимирович. - Пауза. - Да.
   Водитель передает трубку мне.
   - Да? - спрашиваю спокойно, так, будто не видела рисунков девушки и будто меня они не задели. Но радость от звонка мужа изобразить не выходит. Чувствует или скорее - уже в курсе, что я видела портрет его незнакомки. Голос его так же спокоен, но почти осязаю пульсирующее в пространстве недовольство.
   - Я хочу, чтобы ты еще раз подумала о моем вчерашнем предложении, - и уточняет, не дожидаясь встречного вопроса. - Ты хочешь руководить салоном? Я сегодня уволил администратора.
   Водитель усиленно притворяется деревом, делая вид, что не слышит нашего разговора, но я ловлю его взгляд и становится дико неловко. Небось, думает, что я расчищаю себе дорожку к карьерной лестнице и капиталам. И мне все равно, но не хочу, чтобы даже подобие такой мысли мелькало у Яра.
   - Нет, - говорю, - не хочу. Я ничего в этом не понимаю.
   А потом у меня мелькает почти сумасшедшая идея, хотя и не более сумасшедшая, чем идея со свадьбой.
   - А что, если Лариса? Это ее мир, она обожает все эти пилинги, маски, спа...
   Слышу, как Яр вздыхает. Не привлекает его эта кандидатура, хотя она в разы лучше моей, но помедлив, он соглашается.
   - Как хочешь.
   - Спасибо! - восклицаю радостно.
   И уже думаю, как осчастливлю подругу, и сколько будет восторга и вообще, когда Яр добавляет:
   - Тебе нужно научиться думать не о ком-то, а о себе, Злата.
   Пытаюсь придумать логичные доводы против, не успеваю.
   - Иначе ты не выживешь в моем мире.
   Двумя руками вцепляюсь в телефон, боюсь, что выскользнет из повлажневших ладоней. Прижимаю сильно к уху и жду, когда скажет дальше, потому что это еще не все, чувствую, знаю, и не хочу слышать, что скажет, а придется. Ну же? Мысленно поторапливаю, и получаю свою порцию соли.
   - Не думай о рисунках, не накручивай себя. Ты их больше не увидишь.
   Он нажимает отбой, а я так и сижу с телефоном возле уха. Он сказал, что рисунки я больше не увижу. Мне бы радоваться, мне бы не читать между строк, но я прочла и радости нет и в помине. Рисунки я не увижу - да, но он не сказал, что их уничтожит. Просто спрячет, а сам...
   Заставляю себя вернуться к реальности. Мне ли бояться, что Яр будет думать о незнакомке? Днем он работает, ночью он мой, со мной, и ему не до мыслей о другой девушке. Представить ее вместо меня? Тоже вряд ли он может, у нас ничего общего, начиная от цвета волос, прически и заканчивая фигурой.
   Вернув телефон водителю, откидываюсь на пыльную спинку лавки, прикрываю глаза от яркого солнышка. Так и сижу, оттаивая, пока что-то не упирается в правое плечо. Водитель слева, размышляю лениво, а кто примостился с другой стороны?
   Ага, понятно...
   Кряхтение стариковское прекращается - уселся, значит, а голову мне на плечо склонил.
   - Хорошо устроился, - намекаю, чтобы отодвинулся.
   А он мне так, со смешком и довольный собой и жизнью:
   - Спасибо, - и еще и руку под мою просовывает.
   Тоже мне, подкидыш нашелся.
   - Задания все сделал?
   - Неа, - и еще радостней, чем до этого.
   - А что тогда по парку разгуливаешь?
   Пытается отмолчаться, но его сдает водитель:
   - У Егора через двадцать минут как раз занятие по польскому.
   - Прогуляю, - спохватывается он.
   - Я тебе прогуляю! - угрожаю я.
   - Да я все равно язык лучше этого профессора знаю!
   - Попрактикуешься лишний раз.
   - Лишний! - хватается за слова. - Лишний, правильно!
   - Нет, - признаюсь, - это я ошиблась. Не всем языки как тебе даются. Не лишний, а запасной.
   Открыв глаза, замечаю довольную рожицу. Как же, похвалили и вроде бы ненароком. Вот и умный, и не по-детски взрослый, а все равно ребенок. И нравится мне гораздо больше таким, чем когда включает невольно "старость".
   Мы медленно идем по дорожке к дому, водитель отстает, чтобы могли говорить вольно. Конечно, все уже знает, в курсе сегодняшнего конфликта. Несколько дней замужем, живу в охраняемом замке, а такое ощущение, что на виду в зоопарке.
   - Этих рисунков нет в столе, я заглядывал, - делится приключениями мальчик.
   - Знаю.
   - Наверное, - чешет задумчиво макушку, - он приказал их сжечь?
   - Наверное, кто-то начитался романтики?
   Невероятно, но он смущается, правда, всего на секунду. И вот снова важно вышагивает, бросая высокомерные взгляды на старичков с песиками. То ли дает себе зарок, что никогда не заведет такого мелкого четвероногого приятеля, то ли что никогда не постареет.
   - Если у твоего брата еще есть в шкафу скелеты, давай уж одним махом, - предлагаю.
   - Ага, мне и за это влетит! - тараторит возмущенно, словно это я его заставила лазить по чужим шкафчикам.
   Мысленно, как и в разговоре с Яром, вскрываю двойное дно. Значит, скелеты есть. Ну что ж, у короля оказалось приданое...
   По возвращении первым делом заглядываю в гардеробную - все вещи на месте. Странно. Чем же Егор занимал себя, когда я ушла? На лавку подсел где-то через полчаса, а до этого? Не верю, что корпел паинькой за уроками. В ванной тоже все мои баночки на месте, зубная щетка жива, но я на всякий случай принюхиваюсь к ней. Как будто из стаканчика не отлучалась.
   Хм, думаю, думаю...
   В раздумьях кручу в руках свой телефон, на автомате просматриваю, кто звонил и натыкаюсь на список исходящих вызовов: мама, бабуля, отец.
   Твою ж!..
   Вдох-выдох, вдох-выдох...
   Первой набираю бабулю - она у меня более современных взглядов и даже если мальчишка вел себя как подонок, сумеет поставить его на место.
   - Бабуля, - спрашиваю после заверений, как рада ее слышать и все такое, - а тебе что, Егор звонил?
   - Звонил, - хихикает, как девчонка. - Смешной такой, очень серьезный.
   - А что он хотел?
   - Сказал, что у него никогда не было бабушки и мечтает со мной познакомиться. Приглашал в гости. - Смеется. - Так что жди, внученька, я тоже на правнука посмотреть хочу. Твоего-то могу и не дождаться, а здесь приемный, но зато уже почти взрослый.
   - А... больше ничего не говорил?
   - Сказал, что забронирует билеты и пришлет машину, чтобы встретить на жд вокзале. Я вот уже и вещи пересматриваю, какие взять. А ты что же, против?
   - Да нет, - отмазываюсь, а сама прикидываю, что скажет Яр, если мои родственники нагрянут. Они простые, не голубых кровей и не условно-зеленых, как некоторые. Хотя, может, волнуюсь зря? Может, он только бабулю зазвал? - А маме, не знаешь, зачем он звонил?
   - Как это не знаю? - обижается бабуля. - За тем же! Сказал, что подолгу не видит своих родителей, и хочет познакомиться с твоими. Ну а про билеты и машину я уже тебе рассказывала. Не склеротик - вспомнишь.
   Хорошо, что рядом чудом оказывается кресло, в которое я падаю.
   - Бабуль... - прочищаю горло, - а они... тоже... вещи перебирают?
   - Да не-ет, не волнуйся. Они уже их собрали, - добивает меня бабушка.
   Я быстренько с ней прощаюсь, целую воздух перед трубкой и спешу вниз на поиски того, кого лично, своими руками и прямо сейчас...
   Заметив мальчишку в гостиной, кривящего нос напротив степенного джентльмена в костюме, смотрю в расширяющиеся от ужаса глаза и честно предупреждаю, размахивая телефоном:
   - Я прибью тебя!
   Он взвизгивает, прячется за диван и оттуда торопит человека в костюме:
   - Да когда же мы начнем заниматься?! У нас ведь урок! Пропускать нельзя!
   - Но ты ведь только что его отменил, - разводит руками мужчина, посмеиваясь в усы.
   А я между тем приближаюсь...
   - Да пошутил я! - уверяет мальчишка, и смотрит попеременно то на меня, то на преподавателя, выбирая меньшее зло.
   - Но я уже собрался уходить, - замечает мужчина, надевая шляпу.
   - Моя бабушка и родители уже собирают вещи, - шиплю я, делая еще один шаг к темноволосому чертику.
   - Но я хочу заниматься! Двойной тариф! - восклицает отпрыск Самарских и джентльмен, виновато мне улыбнувшись, снимает шляпу и становится между нами.
   - У нас занятие, юная леди, - говорит он. - Сами понимаете, такое пропустить нельзя.
   - Понимаю, - соглашаюсь я, потому что до недавнего не упускала ни одной возможности насобирать на пальто. - Но кое-кто не понимает, что лучше не будить лихо, пока оно тихо.
   Мальчишка выходит из убежища, опасливо косясь на меня. Перебежками достигает лестницы и уже оттуда, приняв вид хозяина, интересуется, заломив бровь:
   - То есть?
   - А то и есть, - растягиваю губы в предвкушении. - Кое-кто не знаком с моей бабушкой!
   Он растерянно моргает.
   - Но менять что-нибудь поздно, - обнадеживаю. - Она уже собирает вещи. - А чтобы не думал, что это все на сегодня беды, мстительно добавляю: - А мои папа и мама уже их собрали!
   И финита ля-хозяина жизни: на лестнице обычный мальчишка, который вляпался по самые уши, потому что вытерпеть моих родственников, когда они собираются вместе, даже я долго не в силах. А они в гости так далеко на день ехать не будут, минимум на две недели, а сумок будет словно приедут на год.
   Егор понуро бредет наверх, за ним следует усмехающийся преподаватель, и у меня впереди два часа тишины и покоя.
   Посмотрев на телефон, вспоминаю, что не обрадовала Ларису новой должностью. Самое время! У меня настроение возобновилось, пусть и она чуток перехватит.
   Подруга верит не сразу, а когда до нее доходит, что не вру, визжит, глаголет тосты за здравие меня и моего мужа и наверняка подпрыгивает на своем видавшем виды диване.
   - Я числюсь в отпуске, пусть так и считается, - говорит, откричавшись, - а я пока освоюсь на новом месте. Как думаешь, может, мне прямо сегодня начинать осваиваться?
   - Ну не знаю. Может, спросить у Яра? Ты же не придешь просто так и не заявишь с порога: "Здравствуйте, я ваш новый администратор?"
   - Сомневаешься? Я именно так и скажу. Хочешь со мной?
   Я не очень хочу, и Лариса не настаивает. Она из тех, кто видит цель - не видит препятствий, и мнимая неловкость ей по колену.
   - Дай мне телефон мужа, я уточню у него свою зарплату и немедленно поеду в салон, - приступает к делу.
   Я диктую ей телефон, слушаю, как она меня целует и любит, и в эту минуту сама всех люблю. Даже темноволосого мальчишку, что уходя, смотрел на меня с упреком: мол, хотел сделать доброе дело, пригласил всех твоих, а по твоей же вине доброе дело не вышло.
   Родителям я тоже звоню, хотя в словах бубули не сомневаюсь: она, в отличие от меня, отсебятину не придумывает. Мама отчитывает, что это мне должна была прийти идея познакомить их с мужем, а папа миролюбиво говорит, что пришла пора устроить зятю смотрины.
   Эх, как сказать зятю о грозящем нашествии?
   У Егора один преподаватель сменился другим, а я никак не найду чем заняться. На кухне посидела, перекусила, в комнате полежала, вещи еще раз пересмотрела, платье сменила на бриджи и майку. Скучно. Тоскливо. Чем занимаются богатые дамы? Смешной вопрос, мне до дамы как пешком до Панамы.
   Надо было рискнуть и взяться за работу администратора, но... Неприятно мне, не хочу я работать вместо его любовницы. Тогда чем заняться? И тут я чуть не падаю от потока нежданного счастья. Да ведь это то, о чем я мечтала! Куча свободного времени и никто не мешает!
   Я видела, как Макар заходил на кухню минут двадцать назад. Может, уже поел? Может, свободен? Удивляется, когда я влетаю с ошалевшими в предвкушении глазами и прошу подвезти меня в любой канцтоварный.
   - Конечно, я в полном вашем распоряжении.
   - После обеда?
   - Нет, сейчас, - отодвигает чашку с чаем, и мы идем. То есть, он идет, а я парю и мне так легко, легко и не верится, что я раньше не догадалась.
   Продавцы в канцтоварном косятся на водителя, а я к его присутствию почти привыкла. Идет и идет, ни жарко, ни холодно. Я брожу вдоль прилавков и наконец замечаю то, что искала: толстый блокнот на спирали, формата А4, как альбомные листы. Очень удобно. Выбираю несколько ручек и все, скорей бы домой!
   Вот я и при деле. При любимом деле. Егора не видно - наверное, занятие еще длится, а я закрываюсь в комнате, ложусь животом на кровать, благоговейно открываю блокнот и уплываю в сказочный мир, где нет ссор и разлук, где в конце обязательно мирятся и где принц не оказывается тыквой.
   Пишу, пока какой-то звук не привлекает мое внимание. Нехотя перевожу взгляд и... правильно! - вижу Егора. Стоит за окном, скребется, и смотрит просительно, мол, впустите, пожалуйста... ну что вам стоит?
   - Чего тебе? - интересуюсь строго, а сама пытаюсь унять бешено бьющееся сердце. - Как ты перебрался на наш балкон? Жуть какая! А если бы упал?!
   - Да я уже два года занимаюсь скалолазанием, - говорит он, ничуть не оправдываясь, а чисто чтобы меня огорошить и проникнуть в комнату. Невыносимый мальчишка! Непокорный, своевольный, нагловатый, хотя отдам ему должное - умный и изворотливый.
   И вдруг у меня падает с глаз пелена.
   - Ты... лев, что ли?
   - Ага, - улыбается.
   Вот это я неудачно попала! Да водолей со львом не уживется! И как я его раньше не почувствовала? Противоположный мне знак, с которым прекрасно враждую, и которого различаю, стоит только приблизиться, а здесь...
   - Кошмар, - сокрушаюсь я.
   - А ты кто по знаку зодиака? - интересуется.
   Я говорю и он понятливо кивает. Видать, тоже знает о непереносимости этих двух знаков, только в моем случае все, что пишут астрологи, умножается минимум на два. Аллергия у меня на львов, а у них от меня астма.
   - А в год кого ты родился? Может, хоть здесь повезло.
   - Змеи.
   - А, так тебе двенадцать, что-то ты щупловатый для этого возраста.
   - А ты в год кого? - как змея, подготавливается к укусу.
   - Овцы, - выдавливаю неохотно.
   - Прикольно, - хохочет. - Ты водолей и овца. Я - лев и змея.
   - Ничего прикольного, а твой брат тоже овца.
   Я же помню, как он представлялся. Мне, мол, тридцать четыре, то се... У нас с ним разница в двенадцать лет - я тогда сразу отметила.
   - Ага, - говорит змеиная рожица и смеется, - только он при этом еще и лев.
   Вот он и отомстил мне за щуплого!
   И вот где настоящий кошмар! Зоопарк, вольер с хищниками и я...
   Я все еще стою?
  
   Глава N 8
  
   За ужином Яр все-таки замечает наши переглядки с Егором и спрашивает, что мы скрываем. Пока я раздумываю, как деликатно сообщить о грозящем нашествии моих родственников, а Егор елозит вилкой суп по тарелке, мой муж предполагает:
   - Заказывать новый гардероб?
   На мне модный сарафан в зебру, но может же быть, что это единственное, что уцелело. Увы, истинную причину нашего странного поведения Яр даже в страшном сне не увидит, а раз Егорка молчит, придется мне... обрадовать предстоящими смотринами...
   Я знаю своего папу, он не ограничится взглядом-рентгеном. Соберет факты, какие только можно, даже слухами от соседей не побрезгует ради такого дела. Хотя, сомневаюсь, что жители соседних особняков откроют двери незнакомому мужчине и тем более, станут трепать языками. Двух из них я видела в передачах известной ведущей, про светские тусовки, им как-то привычнее пафосно, через губу, по два слова в минуту. Хотя, если бы ведущим взяли моего папу, боюсь, на страну посыпалось бы море откровений - заговорит и разговорит мертвого.
   Его бы сюда вместо меня, он бы нашел слова, а я все мнусь. Сидим вот, едим с аппетитом, - ну, если не считать задумчивого Егора, - на столе таинственно горят свечи, а мне думается о сладостном пробуждении, очередной записке Яра на завтрак и поцелуе, которым мы успели обменяться, когда он вернулся.
   - Тебе жарко? Погасить свечи? - спрашивает участливо Яр.
   Наверное, опять меня выдают щеки. Отвлекаюсь на глоток вина, еще раз с надеждой посматриваю на мальчишку, а тот - с еще большей надеждой на меня.
   - Мне поиграть в угадайку или просмотреть запись с камер? - размышляет вслух Яр.
   - А ты их еще не видел? - удивляюсь. - Обычно ты сразу к камерам, а потом уже к нам.
   Он смотрит вопросительно. Ну да, какое там обычно? Женаты пару дней и случаев таких было всего парочка, а я уже выговариваю. Но он делает вид, что не замечает моей шпильки и спрашивает любезно:
   - Еще вина?
   - Да, хочу, - говорю я.
   Он загадочно улыбается, и ждет. Чувствую его ожидание как свое собственное. Но больше, кажется, ждет не моих слов, а слов Егора. Воспитывает в мальчишке силу воли, что ли? Видно же, что тот и так едва не трепещет в его присутствии.
   Эх, придется мне. Если и разозлится, то я за ночь его как-то утихомирю поцелуями, а Егор до утра после взбучки будет как в воду опущенный.
   - Здесь, понимаешь, какое дело... - начинаю неуверенно.
   - Ну-ну? - Яр откидывается на спинку стула, сложив на груди руки. Мол, жду, давайте, готов к представлению.
   - Яр...
   - Я сделал одну глупость! - выпаливает мальчишка и завладевает не только вниманием брата, но и моим. Поднимает от тарелки глаза и говорит уже медленней и уверенней. - Но я ни о чем не жалею.
   Не жалеет он - как же! Изменить ничего не может, мое семейство на чемоданах, вот и приспосабливается. Кстати, хорошая тактика.
   - Ну-ну? - все так же любезно интересуется Яр.
   - Я сегодня воспользовался телефоном Златы.
   - Я уже понял, что тебя тянет к ее вещам, - усмехается Яр, а усмешка такая, обещающая самые разнообразные наказания нам обоим, как заговорщикам. - Что дальше?
   - А что дальше, ты ни за что не догадаешься, - говорю я, потому что Егор на минуту теряется от внимания брата, а мне, как настоящей женщине, внимание такого мужчины льстит.
   - Вечер перестает быть томным, - усмешка Яра достается уже только мне, но действует странным образом.
   Мне хочется рукой сбросить на пол посуду и канделябры, выставить Егорку за двери, закрыться, заставить мужа упереться бедрами в этот аристократический дубовый стол и...
   - Ох, я поторопился, - говорит Яр, сбивая мой жар, - вечер еще может исправиться.
   И мы играем в гляделки до неуверенного "кхе-кхе" Егора.
   - Может, я к себе пойду? - спрашивает мальчишка с надеждой, что легко отделается.
   - Как?! - всплескивает руками Яр. - И я так и не узнаю новость дня?!
   Егор протискивается к двери, с опаской посматривая на меня - не выдам ли раньше, чем он скроется. Но у меня слегка кружится голова от выпитого и от планов на мужа, и я незаметно благосклонно киваю.
   - О, нет, - каким-то невероятным образом Яр оказывается у двери раньше, закрыв путь к отступлению. Мы с Егором почти синхронно вздыхаем, понимая, что не удалось объяснения перенести на завтра.
   - Ну что, каяться? - шепчет мне мальчик.
   - Давай, - пожимаю плечами, а пока каверзник перебирает свой словарный запас для смягчения приговора, любуюсь его будущим истязателем. Какая прыть, какая грация - мой собственный лев, вот же меня угораздило!
   - Ну ладно, - сокрушается Егор и начинает исповедь.
   Лицо моего мужа с каждым словом мрачнеет и вот когда уже кажется грянет гром, я быстренько достаю из заначки громоотвод.
   - А не пора ли ребенку спать? - оттесняю озадаченного супруга от двери.
   Ребенок усиленно кивает, мол, да, никто детей до утра на кухнях не держит, вдали от компьютеров, айфонов и телевизоров, и ужом проскальзывает на волю. Я запираю дверь и оборачиваюсь к мужу. По блеску в темных глазах и прищуру догадываюсь, как много он хочет мне сказать, но мне не до разговоров.
   - Я соскучилась, - делаю шаг в клетку к зверю, обнимаю его за пшеничную гриву. - Очень.
   А дальше не до объяснений становится и ему, потому что я жарко целую его губы и не позволяю отстраниться даже на секунду. Мои руки зарываются под рубашку и брюки, а потом на освобожденные от одежды участки тела набрасывается мой жадный язык. Новый для меня опыт, удовольствие полностью для партнера, но дрожу почему-то я, и желание пронзает меня, и вскрик Яра делю с ним своим приглушенным стоном...
   Он поднимает меня с колен, гладит по голове.
   - Так что это за страшная тайна? - спрашивает, восстанавливая дыхание.
   - Ты же не думаешь, что я...
   - Нет, - гладит утешительно по спине, - я не думаю, что ты сделала мне очень приятно и незабываемо ради вашего маленького секрета. Я просто падок на тайны.
   - Ох, - выдыхаю невесело и признаюсь: - Яр, тебе очень скоро предстоит познакомиться с моими родственниками.
   Замерев на секунду, его руки возобновляют рисование у меня по спине.
   - Сразу со всеми?
   - Нет, - успокаиваю, - только с некоторыми.
   - А по правде?
   Мои словечки в его устах вызывают улыбку, и я успокаиваюсь сама.
   - А по правде, Егор пригласил тяжелую артиллерию: маму, папу и бабушку.
   - Могло быть хуже?
   - Могла быть атомная атака, если бы он зазвал мою крестную. Она бы не уехала раньше, чем переженила всех твоих охранников, не выдала замуж повариху и горничную. Да и соседям-холостякам брачного возраста до ста было бы чего опасаться.
   - Да с поварихой проблем нет, она-то согласна, - смеется Яр, - это доктор все присматривается к ее пирожкам. Слушай, а как же ты не оказалась замужем при такой свахе?
   - А я ведь первая в семье получала высшее образование, - поясняю, - для замужества рановато было. А потом, сразу по окончании института, сюда уехала. Но можешь себе представить, как крестная расстроилась, узнав, что я вышла замуж, и предполагаемым на меня кандидатам пришлось дать отставку.
   - Я оказался прытким, - хвалится Яр.
   - Или я? - намекаю, кто с кем познакомился.
   - Если бы я не хотел, у тебя бы ничего не вышло. Ты собиралась уйти, если помнишь. Я тебя удержал.
   - Да, а я набросилась на тебя прямо у дверей клуба.
   - И это видели очень многие, - охотно подхватывает он, видимо, кайфуя от моего смущения. Я-то думала, поспорит для приличия, скажет, что это он все, а я просто поддалась его чарам...
   - Не вздыхай, - целует меня в макушку, - они не осуждали тебя.
   - Правда?
   - Да. Они мне завидовали.
   Мы уходим в комнату, и после совместного принятия ванны, лениво лежим в кровати, любуясь, как лунный свет ползет по ковролину. Моя очередь рисовать узоры на теле Яра; расположившись вполне уютно на его грудной клетке, я выбираю вместо холста живот.
   - Слушай, - вдруг вспоминаю, - а кто мне чай по утрам приносит?
   - Повариха. Я мог бы сам, но пока ты проснешься, он будет совсем остывшим. А записку пишу я, - подмигивает.
   - А Лариса тебе звонила сегодня?
   - Звонила.
   Говорить о моей подруге не хочет, отвечает коротко - да, нет, но этого хватает, чтобы сложить картинку. Зарплату они согласовали, правда, подруга пыталась сумму нагло повысить, но после вопроса, какой у нее опыт в данной сфере, быстро согласилась на все условия.
   - А то, говорит, подумала, что еще чуть поторгуемся и ей придется бесплатно на меня работать, - рассказывает Яр. - Сегодня звонила, сказала, что осваивается. Завтра заеду, посмотрю, помогу: в салон все-таки вложены деньги и терять их по дружбе глупо.
   Я поцелуями набиваюсь в компанию, и сходимся на том, что когда Яр будет в салоне, меня туда же подвезет Макар.
   - Не жалеешь, что уступила работу подруге?
   - Нет, это не мое.
   - А что твое?
   Я надолго замолкаю.
   - Уснула?
   - Нет, думаю.
   - Повторить вопрос утром?
   Поднимаю к нему лицо, целую чуть колючий подбородок и пока не завелась, отрываюсь от мужа.
   - Знаешь, - говорю, - я не очень люблю говорить об этом... Я сказки пишу.
   Яр ждет, а я жду его реакции. Так и молчим, рассматривая друг друга. Наконец он откликается своим фирменным:
   - Ну-ну?
   А я уже почти все сказала, и как по мне доступным русским языком, но раз нужны пояснения, продолжаю.
   - Мне нравится писать сказки. А многие люди считают творческих... эм... странноватыми...
   - Правда? Я пока ничего не замечал, но буду к тебе присматриваться...
   - Вот ты не веришь, а я когда-то встречалась с одним парнем, а он взял, прочитал некоторые мои сказки и меня бросил.
   - Не скажу, что я сожалею о его поступке.
   - Яр!
   - А что такого было в твоей сказке?
   - Да ничего! - возмущаюсь, несмотря на то, что обида старая. - Там просто одна из жаб курила, как паровоз, и от нее несло так, что вокруг все цветы вяли.
   - А тот парень был из партии зеленых?
   - Да нет, - мнусь, - он тоже курил много и... там еще эта жаба... пыталась поцеловать царевича, который от нее уворачивался... и... жабу тоже звали Толик...
   Кровать начинает трястись от хохота, а я волнуюсь, как бы мы не оказались на полу. Там, конечно, мягкий ковролин, и чистенький, и вдвоем везде уютно и тепло, но я как-то быстро разнежилась после свадьбы. В общежитии и солдатская односпалка с одеялом вместо матраса считалась за счастье.
   - Интересно, а какую сказку ты написала последней? - отсмеявшись, спрашивает Яр.
   - Да вот как раз сегодня одну начала писать... она еще не закончена...
   - Ясно, пока почитать не дашь. И о ком она?
   Я закрываю глаза и передо мной встает целый подземный мир, пропитанный невозможностью и любовью.
   - Она о гноме, который очень сильно любил одну фею, фею Недовольства.
   - Фея красивая?
   - Для него очень.
   - А гном для нее?
   - А красоту гнома не каждому дано увидеть. Я потом тебе дам почитать. Если хочешь, - добавляю поспешно, а то вдруг ему неинтересно, а я здесь со своим доморощенным творчеством...
   - Да, хочу, - говорит он, и целует.
   А мне кажется, я совсем скоро расплавлюсь, и мои чувства из категории "чуть-чуть" перейдут в "это очень опасно, детка!".
   Обнимаю его, пристраиваюсь на плече и почти уже сплю, когда слышу шаги по лестнице, такие, как у моего папы, "мертвяки, на зарядку!" - называется.
   - Ты Егору пожелал спокойной ночи? - вскидываюсь.
   - Забыл, - трет лицо Яр, и кряхтит совсем как его братец, вставая. - Думаешь, стоит сходить?
   - Думаю, стоит.
   Он оборачивается ко мне для поцелуя на дорожку, когда дверь распахивается.
   - Не успел, - расстроено говорю я и утыкаюсь ему в спину.
   - Зато мы очень даже вовремя! - звенит сиреной женский голос с порога, вынуждая включиться торшер сбоку, и я высовываю из-за спины мужа растрепанную голову.
   Высокая блондинка в алой шляпе - хмурюсь, врывается в нашу комнату как к себе домой - хмурюсь еще больше, и мой муж молчит - толкаю кулачком его под лопатки. Это привлекает его внимание, и он оборачивается с каким-то ошалелым выражением лица. Заметив, что я не в духе, целует в щеку, несмотря на верещание блондинки, что это неприлично, и переключает внимание на внезапную гостью.
   - Чем обязан? - спрашивает ее.
   Я удивлена его холодным тоном не меньше женщины: она долго дышит открытым ртом, но потом берет себя в руки и движется прямо на нас. Я снова прячусь за мужа, он ловит мои руки, прижимая к себе. Вместе мы - сила! Но лучше я побуду у него за спиной...
   - Да как ты смеешь?! Со мной?! Вот так?! - шипит женщина.
   Ой, мамочки, кажется, будут жертвы, я буквально чувствую внутренний рык Яра и как у него удлиняются когти. Ой, от страха я путаю слова и замечаю в сопернице недостатки. Морщины - немного, но есть, возраст лет на десять моего больше, да и фигура у нее хороша, но слишком бюстообъемна, а Яр уже привык к моему второму, не отучать же его!
   Не сдамся! Не отдам! Мое!
   Я приподнимаюсь на коленях, в упор глядя на приближающуюся женщину.
   - А она! - верещит женщина, грозно тыкая длинным ногтем. - Бесстыжая лимита! Нищенка!
   - Это вы по тому судите, что я сплю без ночнушки? - спрашиваю невинно и приподнимаюсь еще выше.
   Женщина возмущенно ахает, и видимо, спеша ей на помощь, в комнату вваливается какой-то мужик. Бросает на меня беглый взгляд, деликатно отворачивается и смело идет к женщине-фурии.
   - И к чему этот скандал на ночь глядя? - спрашивает ласково, как ребенка. - До утра потерпеть не могла?
   Между тем Яр укутывает меня в плед и целует, отвлекая от странной парочки. А они говорят между собой, будто нас здесь и нет.
   - Да как я могла вытерпеть?! - возмущается женщина. - Это уму непостижимо! Он женился! Опять!
   - Наконец-то, - поправляет мужик.
   - Он женился на ней! - женщина снова тыкает в мою сторону пальцем, и я не выдерживаю.
   - Жалеешь, что не на тебе?! - едко интересуюсь.
   Мужик и мой муж переглядываются, потом мужик задерживает взгляд на мне, а я... а я понимаю, кто передо мной. По крайне мере, сильно догадываюсь, потому что еще остается шанс, что я не успела выставить себя хамкой перед новыми родстенниками.
   - Я не такого хотела для своего сына! - возмущается женщина, и я таки чувствую, что будь она ближе, с удовольствием проткнула бы меня этим искусственным ногтем. Все, никакого шанса, что хамство мне не аукнется.
   А вечер обещал закончиться мирно...
   - Ну раз ты так спешила познакомиться с моей женой, что до утра не усидела в гостинице, пожалуйста. - Яр приобнимает меня за кокон из пледа. - Злата Юрьевна Самарская. Прошу любить и жаловать.
   Женщина возмущенно пыхтит, а муж, наклонившись к моему уху, шепчет с ухмылкой:
   - Ты, кажется, интересовалась моими родителями?
   А я смотрю через его плечо на эту ужасную женщину, от которой у меня дрожь, и шепчу так же тихо, как эхо в горах:
   - Я бы на месте Егора тоже с ними жить не хотела.
   Женщина взвизгивает и метлой вылетает из комнаты. За ней, извиняясь, выходит мужик, а мой муж, держась за живот, корчится на кровати и, утирая слезы смеха, весело предупреждает:
   - Готовься, будет война!
   Но я же говорила, что мирный воин, верно? И единственное, к чему точно готова при военных действиях - прятаться.
   Так и поступаю на следующий день. Просыпаюсь раньше супруга и напрашиваюсь уехать с ним, пока родственнички не прикатили из гостиницы. Меня, кстати, сильно так удивило, что они остановились не у нас и не у себя, - наверняка, в состоянии позволить себе держать в городе квартиру для таких визитов, - но Яр сказал, что ничего удивительного. Квартира есть, и не одна, но сейчас сдается каким-то депутатам из нового созыва, и выселять их ради каприза... А остановиться здесь тоже не могут, потому что приехали без приглашения. У них, видите ли, четко соблюдаются некоторые правила приличия.
   Я тут же поинтересовалась, нельзя ли в эти правила добавить пункт, чтобы не вламывались по ночам в спальню молодоженов? Яр успокоил, что это не повторится, он обязательно поговорит с родителями, подчеркнул, что поговорит сам, но я настояла на обещании, что мы теперь будем запирать дверь, а то тут и так... пытаешься отвлечься от всего, чтобы познать Дао...
   Выбиваю согласие и поцелуй, и на этом моя удачливость заканчивается. Яр приносит мне чай и сырок и все-таки уезжает один, а мне остается ждать, пока он позвонит и скажет, что освободился и едет в салон. Впрочем, это я поначалу думаю, что только это и остается, но в голове уже роятся картинки про гнома и фею и я, подхватив толстую тетрадь, устраиваюсь на кровати и пишу, пишу, пока кисть не начинает ломить. Но я, может, еще бы погуляла по сказочному подземелью со своими героями, если бы не почти уже знакомый звук со стороны окна.
   Вздохнув, чтобы незваный гость видел, что я не в настроении его развлекать, распахиваю окно настежь.
   - Заходить? - спрашивает он.
   - Как хочешь, - возвращаюсь к своим записям.
   Он заходит, с любопытством поглядывая на блокнот. На всякий случай говорю, что там ничего секретного нет, это не мой дневник. Он делает вид, что не обижается и нагло садится в кресло, закинув ногу за ногу и придирчиво меня рассматривая. Не кавалер - так что я не смущаюсь, что не накрашена, а прическа самая простая - коса до пояса. Одежда чистая - самое главное, а остальное... сам же говорил, мол, многое - мишура.
   Я лежу и пишу, Егор сидит и молчит. Как долго - не знаю, потому что увлекшись, могу долго витать в сказочном мире. Я здесь, но меня словно и нет. Вот и сейчас я возвращаюсь к реальности, только услышав вопрос:
   - Прочтешь для меня?
   И то ли сама постановка вопроса так действует, то ли решающим фактором становится, что сказку я только закончила, не вижу причин ломаться. Обычная сказка, и я не мастер слова - предупреждаю на всякий пожарный, но Егор просьбы не отменяет.
   - Ну хорошо, - говорю, - слушай.
   И начинаю читать...
  
   Гномы шептались:
   - Опять фея Недовольства пожаловала к Рыжему...
   - Не иначе как захотела игрушку новую...
   - Так есть у нее. Рыжий. С ним и забавится...
   Так громко шептались, что фея услышала. Огромное царство гномов, а стен нет, только перегородки из кореньев трухлявых. Услышала фея и разозлилась так сильно, что сама от себя не ожидала. А Рыжий вот он, рядом, делает вид, что оглох, что ли? Стоит истуканом, смотрит на нее ласково, словно прикоснуться хочет, и дела ему нет до обидных слухов сородичей.
   - Игрушка? - усмехнулась фея, внимательно гнома рассматривая, и крикнула громко, чтобы другие наверняка услышали: - А ведь они правы, пожалуй! Игрушка! Что с тебя еще взять? Да только забавы никакой, так, тоска одна. Сделай, что заказывала и не спущусь больше в темноту вашу!
   Гном отвернулся, чтобы не заметила, как расстроили его слова гостьи. И ведь не спустится, задели ее сплетни. Говорить фея может путано, с издевками, может врать, но если слово даст - сдержит. А что делать ему?
   Ждать, зная, что не увидит?
   И что сам в ее мир подняться не может?
   А заказ ее... Ох...
   И вдруг Рыжий просиял весь, взобрался на табуретку, чтобы стать выше, прикоснулся к мочкам ушей феи - слегка, она вряд ли даже заметила, заглянул в глаза ее, цвет подбирая, задержался чуть дольше положенного и руки убрал.
   - Быть может, тебе это понравится? - затаил дыхание, не творением волшебным, а феей любуясь, потому как даже синие звезды блестели в ушах ее словно смущаясь и признавая свое поражение рядом с таким совершенством.
   Сполз покров со старого зеркала, покрутилась фея, всматриваясь в свое отражение. То вверх пшеничные волосы соберет, то отпустит их снова, то улыбнется, то приподнимет бровь хмуро. Видно, что ей понравилось, и сказать что-то хотела не грубое, да только снова услышала громкий шепот других гномов.
   - Это не то, что заказывала! - процедила. - Неужели так сложно запомнить? Бездарь ты! Недоучка!
   Говорит холодно, а глаза вопреки воле хозяйки, радостью и теплом согревают. Но не может она иначе, не умеет, да и по статусу не положено. А гном стерпит, привык, да и... главное, что она ничего не заподозрила и снова придет к нему, а он снова заказ не выполнит. Пусть злится, пусть обзывает - он привычный, но так для нее будет лучше.
   Подавил смутный вздох, а пока фея крутилась у зеркала, не удержался и прощупал карман своего смокинга. Надежно спрятана его тайна, а на сердце неспокойно, будто случиться что-то должно, но задерживается.
   По его душу, по его...
   И песчинки вон, в часах замерли...
   А пока смотрел на фею, любовался лицом безупречным, фигурой божественной, вдыхал запах подснежников и знал, что прощается. И спешил запомнить ее такой, как сейчас, холодной, но притягательной, с поджатыми показной злостью губами, но призывающей их раскрыть, говорящей ложь с изумительной правдивостью.
   Кожу ее ласкал свет свечи - нежно, едва прикасаясь, с придыханием. Как мечтал о том Рыжий. И как запрещал себе. И как уже никогда не сумеет...
   - В общем, гном, - фея закрыла зеркало, приблизилась почти вплотную, склонилась над Рыжим и начала тыкать в него длинным пальцем. - Принимаю я твой неумелый подарок, но хватит с меня побрякушек! Слышишь, гном? Хватит! Дай мне брошь, чтобы рядом с сердцем носить можно, из камня, который меня отражает, и свободен! Запомнил на этот раз? Сделаешь?
   Близко фея к гному стояла, так близко, что ее дыхание согревало впалые щеки... И Рыжий давил в себе возмущение от ее речей и пытался унять внутренний голос, повторяющий в сотый раз:
   - Не увидишь ее, не увидишь...
   - Насмотрись на нее и забудь...
   - Дурачок! Твой секрет раскроется...
   Гном вдруг дернулся, и прощупал карман снова. Нет, на месте, да и фея пока еще рядом. Примерещилось и послышалось, старый стал, впечатлительный...
   - И что ты там прячешь? - недовольно спросила фея. - Ну-ка, покажи! Слышишь?
   Гном покачал головой. Нет! Не возможно! Она не должна... Но фея уже протянула руку к карману - секунда и догадается, а тогда...
   - Нет! - решительно выдохнул Рыжий и неожиданно для самого себя потянулся к губам феи.
   Она вздрогнула, пальцы запутались в волосах Рыжего, но едва стон пронзил тишину, потянули с силой, наказывая за блажь.
   - Мразь! - отчеканила, сплевывая в отвращении. - Карлик! Пустое место!
   - Поверь, я...- пытался все объяснить гном, хотя слова от него разбегались.
   - Ты смеешь со мной еще спорить? - возмутилась фея. - Сотру! Весь род, по седьмое колено! Всех тех, кто шептал в подземелье обо мне дикие сплетни!
   А такие слова даже он не спустит, потому что их не бросают на ветер.
   - Не сможешь, - прервал ее Рыжий и чтобы смотреться на равных, опять взобрался на табуретку. - Ты на моей территории!
   Усмехнулась фея.
   - Ну что же, - прищурилась в предвкушении. - Не я, так другой за меня заступится. Как думаешь, что скажет Аид о разврате своих маленьких подданных? А? Опишу ему поцелуй твой в подробностях - пусть посмеется! Со смехом он проще на убийство решается.
   Прокрутив на безымянном пальце перстень из золотой пыльцы, фея исчезла.
   Вот и сбылись предчувствия, вот все и сталось...
   Но менять, даже если бы мог, ничего не хотел. Поцелуй... Ее поцелуй... И ее тайна останутся с ним... Мастером истины, говорящим с камнями... Последним из своего рода...
   Но не страшно...
   Дождался наступления сумерек и чтобы не подставлять ни в чем неповинных товарищей, уверенно поднялся из гномьего царства. Сел у озера, чтобы к звездам поближе, и улыбкой без слов прощался...
   А фея Недовольства тем временем сама не своя по коридорам замка Повелителя блуждала. Что-то сломалось в ней после поцелуя гнома, треснуло, и больно стало дышать, непривычно. Когда у трона Аида сидела, разрешение на убийство выспрашивая, когда в ложе его пойти согласилась, недовольство не отпускало. Недовольство ли? Взгляд Персефоны кнутом обжег, объятия Аида клубок змей напомнили, но в теле ее поселилось нечто, что грызло и давило сильнее совести.
   Совести?
   Странные мысли для феи, жуткие...
   Просил Аид на всю ночь остаться - ушла. В другой раз - отмахнулась. Солгала с легкостью. Но не будет другого раза, не хочется... Быть может, виной тому обида на Рыжего. Накажет его - успокоится?
   И нечего медлить. Сегодня же!
   Выходя из покоев Повелителя, с Персефоной столкнулась. Неприятный разговор, злости много, потому почти все слова мимо прошли, только несколько фраз в память врезались...
   - Зря я верила, что найдешь свое - успокоишься. Мечешься, переходишь дорогу другим, не задумываясь. А свое в грязь втаптываешь, - выговаривала с достоинством Персефона. Да только что фее Недовольства чужое мнение? Хоть хорошее, хоть плохое не радовало.
   - Чего от меня ждешь? - рассмеялась в лицо сопернице. - Покаяния?
   - Пустота не стоит моего ожидания.
   Странные речи, колкие, но вряд ли значимые. Так, обычная женская ревность. Но сомнения все же закрались, больно уж слова... человеческие...
   Не идти, что ли, к гному? Ну его?
   Спрятаться хотелось, забиться в угол, но месть требовала насыщения. И вот один коридор подземелья вторым сменился - вот и царство гномов, вот комната... Но в ней Рыжего не было. Потухла и свеча, что уродство его отражала...
   Другие гномы топтались у входа.
   Другие.
   - Нет причин тебе здесь задерживаться, - возмутился один из них и пальчиком пренебрежительно тыкнул, в точь как она себе с Рыжим дозволила. - Заказ твой давно выполнен, а боле ногой не ступай к нам. У нас ходоки свои при Аиде, через ремесло да знания привечаемые, а не через простыни.
   Но фея пропустила обидное мимо ушей, только одно взволновало ее равнодушие. Заказ выполнен? Но ведь...
   - Никогда жалость гномам к лицу не была, - перебил один из смешных карликов. - И другие чувства для нас лишние. Все о броши своей печешься, о гордости, а того, кто о тебе пекся, на смерть отправила. Прокляты будут твои крылья, волшебная пыльца истощится, недовольство с лица сойдет, внутренний взор откроется, одумаешься, но поздно будет. Поздно и навсегда. Проклята!
   - Проклята! - повторили другие гномы.
   - Проклята! - отразило эхо.
   Почувствовала фея, как крылья замерли, и мертвыми на спину опустились. Увидела, как перстень из волшебной пыльцы песком обернулся и осыпался. Хотела закричать, вырваться, но жестокость слов в душу врезалась, пуще веревок связывая. Душу... Странно все это. Непривычно. Больно. И не заслужено. Был бы он здесь, заступился - мелькнула мысль.
   Только кто он?
   И тут же увидела... Маленький человечек на берегу озера, смотрит на воду, не шевелясь, словно и не живой вовсе.
   Вздох услышала тягостный.
   - Рыжий! - окликнула.
   Осмотрелся гном, еще раз вздохнул и что-то достал из кармана потертого смокинга.
   - Это то, из чего твое сердце, - прошептал проклявший ее гном и вышел.
   - Это то, за что ты его сгубила, - прошептал второй и ушел во след первому.
   - Это ты и есть. Холодная, острая и уже без чужих для тебя крыльев, - хохотнули другие и оставили фею одну с миражами.
   А она смотрела на гнома у озера, на рассвет, подступающий к его огненной шевелюре, и плакала, и рыдала навзрыд, и не верила, что все кончено, потому что как раз сейчас она начинает жить, а он...
   - Никогда не узнаешь, любимая, - прошептал гном. - Никогда не увидишь свое настоящее отражение.
   И забросил булыжник в озеро. Тихо, пусто, и круги развеялись вместе с криком сожженного гнома.
   Брошь из камня, который ее отразить сумеет...
   На груди, рядом с сердцем...
   Проклята...
   Нет, соврали гномы, соврали...
   Не сейчас проклята, не сегодня, и не за невинную смерть Рыжего. Проклята до рожденья, потому как сердца не было. Лишь булыжник. Такой же, как покоится в озере.
   Выполнил свой заказ Рыжий.
   Настоящий мастер, последний из говорящих с камнями.
   Поднялась фея с колен - и когда опустилась - не ясно? И пошла вдоль пустых коридоров подземных, под шепот маленьких жителей. И болело в груди так, будто она потеряла что-то безумно важное и будто в груди билось разбуженное сердце, последний подарок Рыжего...
  
   - А в каждой сказке должен быть намек - добрым молодцам урок? - спрашивает Егор, когда я умолкаю.
   - В хороших - наверное, а в моих - как выйдет.
   Егор поднимается с кресла, садится на кровать рядом со мной и говорит совершенно потрясающие вещи для каждого автора:
   - Мне понравилась сказка. И я понял, о ком был намек. Каждый может ошибиться - это об Аиде и злых словах феи к Рыжему. Когда любишь, способен на все - это про гнома. И даже если сердце приносит боль, это все равно лучше, чем когда оно застывает булыжником. Вот только...
   - Что?
   - Вот только не думаю я, что твоя фея заслуживает такой жертвы.
   - Гном считал по-другому, - усмехаюсь.
   - Я сейчас образно говорю, - отмахивается мальчишка. - Это же сказка-перевертыш. Ты - гном, а Яр - фея. Специально написано так, чтобы меньше кто догадался. Вот я и говорю, что вряд ли твоя фея... заслуживает такой жертвы.
   Я хочу расспросить его, хочу, чтобы успокоил мои смутные подозрения, но в коридоре слышатся шаги, и я узнаю этот мерзкий голос, который приближается к комнате.
   - Блин, - сокрушается Егор, - значит, мне вчера не послышалось... мама приехала...
   При этом говорит тоном, будто приехал зубной врач. Но я, честно говоря, тоже морщусь и запираю поспешно дверь. Сплю я, сплю, разве непонятно?
   Правда, возмущение за дверью столь громкое, что сон при таком ультразвуке противопоказан, но мы с Егором затыкаем уши и по тихому сматываемся на балкончик, переждать. А пока там сидим, он уговаривает меня взять его с собой в салон и напоить сладкой газировкой, потому что у него есть план, как не попасть на глаза его маме.
   Рискованный план, я же скалолазанием не занималась, но лесенка, которую спускает из своей комнаты Егор, кажется надежной, а внизу нас уже встречает Макар. Да и второй этаж всего! Я решительно перекидываю одну ногу через бортик и... правильно... по закону подлости слышу снизу громкий изумленный голос свекрови.
   - Ах! Посмотрите на нее! Она хочет покончить жизнь самоубийством, а мой сын скажет, что это я ее столкнула! Ах! Она хочет нас с ним поссорить!
   Егор присел и хихикает на балконе, изо всех сил стараясь себя не выдать. Я вишу с одной ногой под взглядом сбежавшейся охраны, они суетятся, кажется, как и свекровь, не замечая лесенку. И в этот момент изматывающий вой прерывает звонок моего мобильного.
   - Тихо! - кричу я вниз. - Муж звонит!
   Свекровь что-то там возмущается, но я угрожаю, что действительно навру Яру будто меня спихивают с балкона и все молча, изредка повизгивая соло, ждут, пока я наворкуюсь.
   - Все! - так же решительно убираю ногу с лесенки, подтягиваю лесенку ее на балкон - еще пригодится. Машу рукой зрителям, в том числе и тем, что в шляпе-торшере алого цвета. - Мне пора! Макар, заводи машину! Не будем заставлять Ярослава Владимировича ждать! - заявляю строго.
   И величаво покидаю сцену, а потом подхватываю сумочку и несусь по лестнице, а за мной галопом бежит Егор, чтобы успеть к машине, пока к ней не подобралась дама-торшер.
   Запыхавшись, вваливаемся в салон машины и смеемся, наблюдая в заднее стекло, как машет нам раскачивающаяся на ветру шляпа.
   Первый день военных действий, а я уже подустала. Интересно, в этой войне подразумевается плен для отдохнуть или только один вариант - насмерть?
  
   Глава N 9
  
   - Макар, я вот что подумала...
   Водитель бросил удивленный взгляд в зеркало заднего вида, и снова переключается на дорогу. Наверное, это неправильно, общаться запросто с теми, кто на тебя работает, но я не чувствую себя хозяйкой, пани и все такое, поэтому если и нарушаю какие-то приличия, то не сознательно. Да и вообще, не родственникам моего мужа судить о приличиях.
   - Ты ведь был личным водителем Ярослава Владимировича? - продолжаю. - Почему он приставил тебя ко мне?
   - Вы против?
   - Да нет, просто подумала... обычно привыкаешь, срабатываешься...
   - У шефа нет привыкания к своим служащим.
   Ответ, вполне объясняющий, и все же...
   - На него работает четыре водителя, - после паузы поясняет Макар, - двое только при шефе, один из них - я. Сейчас его возит Савелий, раньше мы сменяли друг друга. Когда шеф посчитает нужным, снова сделает рокировку. Я ответил на ваш вопрос?
   - Да, спасибо.
   И мы едем дальше. Егор делает вид, что поглощен видами летнего города за окном, я - разглядыванием своих ногтей. Кстати, может, маникюр сделать, раз уж буду в салоне? Я бы хотела наращенные, они выглядят так элегантно, но с ними ручкой писать неудобно, да и что-либо делать по дому не выйдет. Хотя последнее мне вряд ли грозит. Я вообще после свадьбы превратилась в хрупкую бесполезную вазу. Пыль сдувают, любуются ею, передвигают с места на место, но так дорого и так непривычно видеть ее, что даже цветы не ставят.
   Н-да...
   Егор просовывает свою руку под мою, не поворачиваясь. Услышал мой вздох, что ли, и таким образом выражает поддержку? Никак не пойму этих львов. По-хорошему с ними - норовят откусить палец, оскалишься - ластятся как безобидные котики. Между тем, машина останавливается у салона, рядом с другими поблескивающими солнечными лучами, авто. Водитель остается, а мы с Егором заходим внутрь, в прохладу кондиционеров, жужжание фенов и стойкий аромат ацетона.
   Мальчишка тут же затыкает пальцами нос и предлагает начать визит с газировки. Я машу рукой, мол, обязательно, но позже, а сама ищу глазами подругу и Яра. Улыбчивая девушка - парикмахер говорит, что они в кабинете обсуждают деловые вопросы и показывает рукой направление. Улыбается искренне, а не потому, что я - жена хозяина, а может, мне только кажется.
   Лариса и Яр не слишком радуются, что их прервали, хотя муж искупает первое впечатление поцелуем. Не хочется от него отрываться, но с нами ребенок, очень любопытный ребенок, застывший с открытым ртом, так что...
   - Как тебя встретили? - спрашивает подруга.
   - Приветливо, - отвечаю честно.
   Может, это и ее работа, но я думаю, подсуетился Яр, и еще свое дело сделало увольнение не ретивой администраторши. К тому же, на мне короткое белое платье от Андре Тан, в нем и простушка будет выглядеть дорого и стильно. Безупречное платье, единственное, для чего оно не походит - лазания по балконам.
   Но подруга у меня без комплексов, принимает похвалу на свой счет и расплывается в улыбке по оба уха. Она даже ласково пытается потрепать волосы Егора и едва успевает одернуть руку до щелчка зубов.
   - Какой... - на ее лице можно прочесть кучу эпитетов, кроме того, который она озвучивает, - ...милый мальчик.
   Милый мальчик клацает зубами еще раз, и подруга переключается на меня.
   - Хорошо выглядишь.
   - А ты просто великолепна.
   На ней брюки со стрелками, красная блуза и коротенькая безрукавка - вот умеет найти на нашей толкучке вещи, созданные именно для нее. Это дар. Я же обычно ходила часами между рядами, а в итоге покупала то, что носили все.
   - Мы вас отвлекли, да? - надеюсь, что начнут уверять, как они рады нашему приезду и что ничуть-то мы их не отвлекаем, и вообще...Но если Яр и хотел смягчить ответ, подруга его опередила вовсе не изысканной прямотой.
   - Немного есть, - мнется она. - Мы, понимаешь, только подошли к самому главному... А может, кое-кому подстричься?
   Егор пятится к двери, бросая на меня взгляды, как на предателя.
   - Да нет, - говорю я, и повернув ручку, выпуская его на волю, - ему и так красиво. Лучше я маникюр сделаю. У вас какие сегодня скидки?
   - У тебя зеленая карта, - улыбается Яр, и ничуть не сопротивляется, когда мы с его братцем уходим.
   Повздыхав, что наращенные ногти мне не светят, выбираю французский маникюр. Егор выхаживает по салону, заглядывая в лица клиенток, рассматривает расчески стилистов и пробует на своих ногтях все оттенки лаков. Маникюрша дает ему жидкость для снятия, но, понюхав колпачок, он отшатывается так, что едва не наворачивается со стула.
   - Если моя жена будет этим... пахнуть, - кривится, - я с ней разведусь!
   - Если ты будешь так красить ногти, - киваю на его пальцы, - твоя жена сама подаст на развод.
   Корчит недовольную рожицу - типа, как это? Со мной, отпрыском семьи Самарских, и разведется?
   Лак подсыхает, а Яр и Лариса все еще в кабинете - так что мы с Егором предоставлены сами себе. Помню предупреждение мужа, что ничего нельзя есть вне дома, но надеюсь, продавщица газировки не числилась у него в любовницах.
   Берем с Егором по большому стаканчику клубнично-бананового, усаживаемся на единственную уцелевшую лавочку неподалеку от салона и сидим, потягиваем и мурлычем время от времени. Кое-кто явно переоценил свои силы и уже не пьет, а булькает через трубочку. Все равно хорошо!
   - Я вот думаю...
   О, смотрю, мои фразы закрепляются в речи Самарских.
   - Ну-ну? - беру кое-что из их арсенала.
   - Как-то ты не очень похожа на провинциалку. Я имею в виду не внешне, потому что помню в какой одежде ты поначалу расхаживала... Но вот понимаешь...
   - Пока не совсем.
   - Для чего провинциалы приезжают? На заработки, верно? Вот если ты для этого приехала, как-то оно не сходится. Лежишь, пишешь, денег у моего брата не берешь на расходы, а ведь твои сбережения наверняка не растут. Вкладов-то нет?
   - Хороший вопрос. Дай и я теперь подумаю.
   И, действительно, начинаю анализировать ситуацию, возможно, впервые за последний год. Я приехала сюда вовсе не потому, что Лариса уже была здесь. Скорее, ее присутствие просто сыграло на руку. У нее квартира, одна из комнат была предложена мне по низкой цене, но даже если бы ничего этого и не было, я бы все равно приехала. У нас в городке с работой напряженно, но я здесь не из-за заработка. Я здесь живу. Так, как если бы жила у себя. За меленьким исключением, что родилась в другом месте, я - житель этого города.
   Егор кивает, когда делюсь своими размышлениями, вроде бы да, понял, но ставит в тупик следующим вопросом:
   - А почему ты ничего не делаешь?
   И вот здесь я теряюсь, и газировка кажется горькой. Мои сомнения созвучны мыслям мальчика, он прав, за несколько дней я превратилась в паразитирующее существо... Я ничего не делаю... ничего...
   И вдруг такой поток вдохновения и сил нахлынул сквозь горечь, что захотелось сорваться с лавки и побежать и начать делать, и прямо сейчас...
   - Слушай, - поворачиваюсь к Плохишу, и он в моих глаза трансформируется в мальчиша-Кибальчиша, героя. - А ты прав. Как-то свадьба выбила меня из строя, плыву, куда вынесет, а ведь передо мной открылись такие возможности!
   - Какие?
   - Да все! - восклицаю в азарте. - За квартиру платить не надо, за еду тоже, одежда твоими стараниями обновилась, муж с работы уволил. В итоге у меня не болит голова о насущном и куча свободного времени, чтобы заняться тем, о чем я мечтала!
   - Писать сказки? - тянет уныло, но кажется, погрустнел не от перспективы, что число моих сказок вырастет, а после намека о барбекю из моих сумок.
   - Не только. В институте я пробовала себя в качестве копирайтера, ну статьи на заказ для сайтов - денег заплатили немного, но мне сама работа понравилась! Я на форуме копирайтеров зависала, говорят, со временем, можно вполне прилично начать зарабатывать. А если повезет устроиться в рекламное агентство...
   - У Ярослава есть, - говорит мальчик.
   - Что есть?
   - Есть одно рекламное агентство, - усмехается. - Но вряд ли он возьмет тебя к себе на работу.
   Я помню, муж недвусмысленно дал понять, что не рассмотрит мое резюме по блату, но я в его компанию пока и не мечу. Мне бы потренироваться на кошках, а уже потом приближаться к львам.
   - А ты сказки куда-нибудь пристраиваешь?
   - Да куда их возьмут?!
   - Давай поспорим, что вот эту, про гнома, я сумею пристроить?
   Смотрю на него, как на сокровище, и почти уже говорю "да", но вовремя интересуюсь, а что взамен? Не зря, кстати, потому что у Егора таки имеется условие.
   - А взамен ты забываешь о смерти своих сумок.
   Все-таки, задела его та ситуация, но ведь и меня тоже.
   - Хм... давай так: не напоминаю.
   - Хм... - копирует, - тогда я пристраиваю сказку на своих условиях.
   - Каких это?
   - Гонорар на двоих, не волнуйся.
   - Какие условия?
   - Сказка выйдет под моим именем! - смотрит так, словно подначивает начать драку. А я как представила, что скажет свекровь, увидев фамилию сына в желтой прессе, что не могу, задыхаюсь от смеха.
   - Идет!
   Мы ударяем по рукам.
   - Мне только ноут надо купить, - бормочу под нос.
   - Конечно, не буду же я слюнявить конверт и отправлять его с твоими каракулями? Прошлый век какой-то! - поддерживает Егор.
   Довольные удачной сделкой, пьем газировку, посматривая на двери салона. Вот чудо случается и выходит Яр, осматривается, видимо, в поисках нас. Машу рукой, но он уже и сам замечает. Присаживается на корточки напротив и смотрит в недоумении на наши полупустые стаканчики.
   - Садись, - говорю я, пододвигаясь на лавке.
   - Там пыльно, - отказывается.
   - Да я уже там стерла платьем, - успокаиваю.
   На самом деле, я ведь в белом, так что не протерев лавку, не села бы. Это я так, подшутить и посмотреть на реакцию. Но Яр спокойно присаживается рядом.
   - Тебе купить газировки? - спрашиваю.
   - У меня в машине Вин.
   И улыбается коварно - поняла или нет о чем речь? Ну видела я эти бутылочки с водой из финских источников, а пробовать и не тянет. Так что тоже реагирую спокойно.
   - Купи жене ноутбук - Слова Егора застают нас обоих врасплох, но Яр справляется мгновенно.
   - Хорошо, - соглашается, и даже не спрашивает зачем он мне.
   Я пытаюсь сказать, что сама в состоянии купить, но муж категоричен.
   - Нет, Злата, куплю я. К тому же, это я заставил тебя уволиться из агентства...
   - Да я бы вскорости сама ушла, - признаюсь честно, но он говорит, что это неважно. Неважно что бы было и как. Он настоял - я ушла, это главное, и вообще муж должен содержать семью. От осознания и подчеркивания, что мы теперь "семья", становится не до споров.
   - Лариса справляется? - перевожу разговор на другую тему.
   - Нет, - усмехается Яр, - но она не без способностей, научится.
   Замечает яркие ногти Егора и какое-то время молчит, видимо, в легком шоке. Бросает взгляд на мои, и облегченно выдыхает.
   - Я хотела наращенные, - пожимаю плечами, - но с ними не очень удобно.
   - Не надо тебе эти паучьи лапки. Так противно, когда... в общем, твои мне очень нравятся.
   Галантно целует мои пальчики, Егор галантно пялится в сторону на мороженицу, а я галантно не выспрашиваю, как звали паучиху моего мужа, или сколько их было.
   Яр посматривает на часы и я понимаю, что мы с Егором засиделись на лавочке.
   - Ты домой? - спрашиваю с мизерной надеждой.
   - Нет, у меня еще работа.
   Я мгновенно скисаю, несмотря на обещанный ноутбук и свои наполеоновские планы.
   - Вечером у нас гости, - говорит Яр со вздохом.
   - Дай догадаюсь, - говорю я. - Мои новые мама и папа?
   Егор прыскает смехом за моей спиной, потом получает от брата купюру и убегает к вожделенной мороженице.
   - Увы, - пожимает плечами Яр. - Придется нам это выдержать. Готова ко второй встрече? Если я хорошо знаю маму, думается, она обещает затмить первую.
   - Уже!
   Яр складывает на груди руки, приготовившись слушать, а я пока раздумываю, как описать свое свисание с балкона, чтобы не нарваться на выговор, и заодно рассматриваю своего супруга. Мне кажется или он похорошел после свадьбы? И волосы его не блестели таким золотым солнцем. И губы не были слегка припухшими и откровенно приглашающими путника к пиру. И глаза... глаза не пожирали с таким аппетитом... И брюки не облегали ноги так плотно, привлекая взгляд... И запонки на рубашке не сверкали игриво... И ворот не был так искушающе расстегнут...
   - Ты здесь? - усмехается Яр, возвращая меня на землю.
   - Замечталась, - говорю я.
   - Я тоже, - говорит Яр. - Но с нами ребенок.
   Вздыхаем синхронно, и так же удивляемся, одновременно, получив по огромной фруктовой спирали.
   - Эм... спасибо, - Яр рассматривает мороженое, словно только что с ним познакомился. После того, как мы с Егором принимаемся за свое, тоже откусывает, и уплетает довольно быстро, первым добравшись до палочки. Я рассказываю о странствиях по балкону, но Яр, кажется, поверил только в огромную шляпу мамы.
   - Я все, - выбрасывает палочку в урну.
   - Мы тоже.
   Награждаем победителя поцелуями в щеку - я, промахнувшись, попадаю в уголок губ, - и разъезжаемся в разные стороны.
   Собственно, в какую сторону направится Яр, я точно не знаю, у него ведь несколько предприятий, и даже рекламное агентство, как оказалось... Нет, глупо надеяться, что он пристроит меня туда... По каким-то причинам он видит меня только в домашних условиях, но когда у меня появится бук, виртуально откроется целый мир в четырех стенах. Не потеряться бы там, я и так в сказочных странах витаю периодически.
   Надеюсь, найдут если что...
   И еще надеюсь, муж приедет раньше гостей, потому что одна я могу присесть ненароком на чью-то шляпу или передать вместо соли перечницу или чихнуть кому-нибудь в суп... Если ему дорога мама, приедет первым, успокаиваю себя.
   И вот мы приезжаем домой, выходим из машины, Егор открывает дверь, и... мы оба застываем на пороге.
   - Ма...мм...ма, - выдавливает мальчишка, заметив несущуюся в шлейфе духов, алую шляпу.
   Мои надежды на приезд Яра для моральной поддержки рушатся, когда доходит, что свекровь приехав спозаранку, никуда и не уезжала.
   - Пожалуй, я сама выберу себе ноут! - придумываю, как скоротать время без шляповредительства.
   - Я помогу тебе выбрать антивирусник! - подхватывает Егор и сматывает следом, после первого материнского поцелуя в щеку.
   - Я знал, что не надо загонять машину в гараж, - невозмутимо говорит водитель, и только выехав за ворота, мы облегченно выдыхаем. Все трое. Я раздумываю звонить Яру или нет, но Егор убеждает сделать звонок. Кстати, вовремя, потому что новенький ноутбук приобретен и будет доставлен в течение часа домой.
   - А антивирусник?! - подскакивает Егор, которому как и мне, не хочется возвращаться.
   - В ноутбук загрузили все, что тебе может понадобиться, - отвечает Яр, - и все настроили.
   Я цветисто благодарю мужа, говорю, какой он у меня умница, отключаюсь, и мы вместе с Егором решаем, что у нас же еще целый час есть! Мы катаемся на коньках в крупном торговом центре, а потом нехотя возвращаемся в машину.
   - С ветерком или не спешить? - понимающе уточняет Макар.
   - Ноутбук надо спасать, - говорю я, и машина послушно ускоряется.
   Ну а кто знает мою свекровь? Егор и Яр знают, и то от нее не в восторге. А здесь такая радость - доставят нотубук, пока меня нет, и что она сделает для любимой невестки? Как минимум наградит мой ноут вирусом или залезет на порносайт, чтобы потом продемонстрировать скриншот моему мужу.
   Нет уж.
   Приезжаем одновременно со службой доставки. Молодой человек, улыбчивый и в костюме, - никогда не видела сотрудников доставки в костюмах, - настаивает на том, чтобы показать мне, как все работает. Я не отказываюсь - это возможность избежать поцелуев свекрови, и мы бодренько вышагиваем в мою комнату. Егор, как свидетель моего правильного поведения при постороннем мужчине в доме, не отстает.
   Ноут не слишком большой, и удивительно легкий, на коленях держать не тяжело, если что, клавиши удобные, как на компе. Подтверждаю, что все работает, в том числе и вай-фай и какое-то время просто любуюсь им, даже не прикасаясь. Идиллия нарушается громкими шагами за дверью и голосом свекрови, когда дверь, собственно, поддается.
   - Ах, вот вы где!
   Это ее восклицание "ах" меня раздражает, но я сжимаю губы и смотрю в монитор. Наверное, я не права, наверное, со свекровью надо не так обращаться, но я просто плачу по счетам.
   - Я рада, что мне все-таки удалось застать тебя до ужина, - свекровь косится на кровать, я киваю Егору и он пододвигает матери стул. - Наше знакомство началось не очень... не очень... хорошо...
   - Я бы сказала, что очень не хорошо, - отрываюсь от монитора.
   Я уверена, она хочет ляпнуть язвительную гадость, но заставляет себя улыбнуться. Зачем? Даже шляпа колышется из стороны в сторону, словно удивляясь и протестуя.
   - Да, - кивает, - так будет точнее, но мне бы не хотелось, чтобы вчерашнее недоразумение перенеслось на сегодня.
   Вообще-то, хотела она или нет, а перенеслось, вспомнить только ее крики под балконом, но я ведь мирный воин, верно? Без повода мечом не машу.
   - Я поговорила с сыном, - продолжает свекровь, а я смотрю в ее лицо и поверить не могу, что приняла за соперницу. Наверное, от неожиданного вторжения ночью, потому что сейчас я вижу и морщинки у глаз, и усталость, и тщательно задрапированный отпечаток возраста. Но красива - этого не отберешь, фигуристая и ухоженная блондинка, не берем в расчет шляпу. - Он сказал, - давит усиленно вздох, но я все рано замечаю, - что изменить ничего нельзя и что брак его устраивает. Не секрет, я готовила для сына жену из нашего круга...
   Не пойму, что значит "готовила ему жену", но мне это не нравится. Она что, кому-то наобещала, что состряпает свадьбу с сыночком, а тот перебил ей планы, как я своей крестной? Если да, у нашего брака появляется еще одна причина, помимо случайности.
   - Да и мой муж не возражает против решения Ярослава.
   Я делаю вид, что верю, будто спокойный интеллигентный мужчина, который пытался вывести ее из нашей комнаты, похож на самодура-тирана и мог возражать.
   - Словом, я подумала, что мы тихо, по-семейному поужинаем, познакомимся с тобой чуть ближе, и, наверное, завтра вернемся в Нидерланды.
   Егор как-то странно смотрит на нее во время разговора, а потом отходит к окну, делая вид, что любуется садом. Я спрашиваю вместо него, потому что не могу не спросить, потому что какой бы она ни была свекровью, она - мама в первую очередь.
   - А... вы разве не хотите задержаться на какое-то время?
   Я надеюсь, она не примет мои слова за приглашение...
   - Задержаться? - удивляется свекровь, не замечая интереса мальчика. - Но зачем?!
   Нет, за приглашение не приняла, и можно выдохнуть облегченно, вот только на душе становится неприятно и холодно, и за другого, маленького человечка, одиноко.
   - Вам, конечно, виднее, - натянуто улыбаюсь.
   Свекровь, довольная перемирьем, выходит из комнаты, даже не оглянувшись. Мне не нравится ее поведение, более того - настораживает, но сейчас я думаю не о ней. Подхожу к окну, смотрю, но не вижу цветов, как стоящий передо мной Егор.
   Моя рука ложится ему на плечи... и вдруг мальчик разворачивается и утыкается в меня лицом, и я делаю вид, что не замечаю, как блестят в его темных глазах слезы.
   Я прижимаю его к себе, глажу по спутанной шевелюре и жду, пока успокоится. Он не плачет, его плечи не вздрагивают, но вот я начинаю хлюпать носом.
   - Так, все! - отворачиваюсь, чтобы не заметил, как я расквасилась. - У тебя сейчас есть занятия или домашнее задание?
   - Неа.
   - Тогда за работу!
   Он несется к компьютеру, мы выставляем вместе шрифты и колонтитулы и я диктую свою сказку. Тихо, только стучат бойко клавиши и разносится мой монотонный голос, уютно и по-домашнему. Смотрю на Егора и думаю: а ведь он тоже теперь моя семья, но делаю строгое лицо, когда оборачивается... Нельзя хищников баловать, хотя этому львенку немного любви явно не помешает.
  
   Глава N 10
  
   До возвращения Яра свекровь благоразумно покинула дом и к ужину приехала вместе с супругом. Глядя на ее шляпу, подумалось, а снимает ли она ее на ночь или муж спит как на цветной бархатной подушке на ее полях?
   Пока я выучила только имена новых родственников, а в интимные дебри, в отличие от некоторых, не лезла. Марьяна Альбертовна и Владимир Гневославович. Если выговаривать оба имени сразу, можно начать заикаться, но на маму и папу я переходить не спешила.
   Всему свое время.
   Может быть.
   Нет, всматриваясь в родню, подумала я - вряд ли.
   Мы сидели не в кухне, а гостиной, и я впервые увидела горничную, которой сегодня доверили роль официантки. Удивительно, что ради таких важных гостей не наняли дворецкого и лакея. Бедная девушка, имя которой я все еще не знала, ссутулилась под пристальным взглядом Марьяны Альбертовны и совершенно не представляю, как ей удавалось не уронить ни одного блюда на нервно вздымающийся бюст моей свекрови. У меня бы такой соблазн точно возник.
   Владимир Гневославович не оправдывал своего пугающего имени-отчества и, казалось, довольствовался тем малым, чем ему позволяла довольствоваться супруга. А именно: дышать. Я сидела по правую руку от мужа, Егор - по правую от меня. В общем, я была как раз напротив взглядов свекрови и свекра. Беседу взял на себя Яр, мы с Егором изображали безудержный аппетит, за которым и слова вставить некогда, свекровь радостно вещала о веселой жизни в Нидерландах, а свекор интеллигентно цедил коньяк.
   В какой-то момент я осознаю, что с двух сторон от меня занимают оборону львы, а глаза в глаза я с драконами, и едва не давлюсь рыбной косточкой.
   - Злата сказала, вы завтра улетаете? - вопрос Яра привлекает все взгляды ко мне, будто это я указала на двери.
   - Ах, - тяжело вздыхает свекровь, - я думала помочь, разобраться, но раз ты все решил сам...
   - Да, - резко перебивает Яр, делает паузу и уже мягче продолжает: - Ты зря волновалась. Надеюсь, ты и сама теперь это понимаешь.
   - Ах, конечно, - а этот вздох свекрови полон облегчения. - А, кстати, что Егор? Там, может, документы подготовить? Что с Англией?
   - Не волнуйся, все под контролем.
   Сжимаю под столом прохладную ладошку мальчика и незаметно подмигиваю. Он делает вид, что ему все равно, но глаза выдают с потрохами. Жаль, что я здесь ничего не решаю.
   Жаль, хотя...
   А кто я здесь? Член семьи. А значит, могу сказать то, что думаю, правильно? Свекровь ко мне хуже относиться не станет, свекру все по боку, а муж если и будет недоволен, искуплю вину поцелуями.
   - А вопрос о том, что Егор будет учиться в Англии, уже точно решен? - Это я, да. И сцена из немого кино, когда все замирает, ну и пауза соответствующая - немая. Жую рыбку и продолжаю: - Я к тому, что у нас тоже есть хорошие школы, лицеи, гимназии. Может, он хотел бы учиться здесь?
   Егор отмирает первым, вторым приходит в себя мой муж. Свекровь и свекор все еще как замороженные.
   - Он будет учиться в престижной английской школе, общаться непосредственно с носителями языка, что пригодится ему в его будущей профессии. К тому же, это великолепная возможность завязать полезные знакомства. У нас нет школ такого уровня. К сожалению. Да, этот вопрос решен.
   Прекрасно! Одни избавились от ребенка, второй не знает, что с ним делать, и вот на горизонте нарисовывается вариант: дорогой, престижный и со всех сторон выгодный.
   - А ты тоже учился заграницей? - невинно интересуюсь.
   - Нет, - спокойно так, отвечает муж, но глаза сверкнули.
   - А знакомств тебе в жизни хватает?
   Яр откидывается на спинку стула, скрещивает на груди руки, смотрит на меня в упор.
   - Я понимаю, куда ты клонишь...
   Его поза и взгляд должны морально давить на меня. Должны, если бы не верный способ - отзеркаливание.
   - Хорошо, - откидываюсь на спинку стула, скрещиваю на груди руки и не отпускаю взгляд мужа, - что у нас такое взаимопонимание.
   - Этот вопрос решен, Злата. - На его губах мелькает усмешка, но голос серьезен. И я киваю, мол, хорошо и спрашиваю с невинной улыбкой.
   - А мнение Егора учитывалось?
   Яр переводит взгляд на отчаянно качающего головой мальчишку.
   - Это неважно! - отмахивается свекровь.
   - А ты не хочешь учиться в Англии? - удивляется свекор так искренне, словно кто-то лет сто убеждал его в обратном.
   Мальчик так же качает головой, но на этот раз озвучивает ответ:
   - Да нет, конечно!
   - Может... - взгляд на супругу, - ты хочешь улететь с нами? В Нидерландах хорошие школы, язык ты выучишь быстро... Опять же, там свой круг...
   Марьяна Альбертовна жует пустую вилку в ожидании, но когда мальчик отказывается, причем категорично, изображает легкую обиду.
   - Ему здесь воля, - сетует, вздыхая. - Я уже наслышана: эти ваши прогулки по парку вместо занятий, газировки вместо обедов. Нет уж, пусть едет в Англию, а то вы тут быстро превратите его в тунеядца!
   Я, видимо, меняюсь в цвете, потому что Яр предупреждающе качает головой, и отвечает вместо меня.
   - У Егора расписан каждый час с восьми до четырех, шесть дней в неделю. Тебе перечислить его расписание? Или ты его знаешь? Я считаю, что глоток свежего воздуха иногда просто необходим.
   Шляпа заунывно качнулась.
   - Прости, - выдавливает свекровь, не глядя на меня.
   - Прости, - Яр смотрит мне в глаза, а маленькая ладошка Егора сжимает мою руку в знак поддержки.
   Какое-то время молчим, потом свекровь, улыбнувшись своим мыслям, спрашивает моего мужа:
   - Хороший костюм. Тоже от Шеппарда? Он безупречен.
   Яр снял пиджак по возвращении, и я бросаю взгляд на его брюки. Да нет, ничего не путаю. Темно-синие, в едва заметную полоску более насыщенного цвета. Разве это не Армани?
   - Да, - говорит Яр неохотно. пытается свернуть на другую тему, но свекровь снова интересуется, уже у меня.
   - Не правда ли, у моего сына хороший вкус?
   - Да, - говорю я.
   - Жаль, не во всем. - Вздох, будто потеряла любимую шляпу. - Мой сын предпочитает английских портных. Не понимаю тех, кто носит готовую одежду, - взгляд на мой сарафан. - Это ведь так... не престижно.
   А я смотрю на нее и думаю о другом,. Думаю: а как же тот разговор в машине с Яром? Я ведь была уверена, что у него костюм Армани, рубашка Стэфано Риччи, и он не спорил, более того - подтвердил. О, как же он тогда, наверное, смеялся над провинциальной мной, возомнившей себя знатоком моды после трех месяцев работы в бутике?!
   - Злата...
   Не могу поднять на него глаза.
   - Злата...
   Не хочу его видеть.
   - Злата, пожалуйста, посмотри на меня...
   Его пальцы приподнимают мой подбородок, но взгляд я прячу за ресницами.
   - Я не смеялся над тобой.
   - Да, конечно.
   - Это было так... трогательно, - не позволяет мне отстраниться, наоборот, приближает свое лицо к моему. - Так необычно... как глоток свежего воздуха. Ты меня понимаешь?
   Вспоминаю его слова три минуты назад, когда мы говорили о Егоре. Он сказал, что глоток свежего воздуха иногда просто необходим.
   - Я тогда говорил о тебе.
   Поднимаю глаза на него, и уже не могу оторваться. Минуту, две или вечность? Он сам отпускает меня, разрывая связь голосом:
   - К тому же, ты была не так далека от истины. Я ношу одежду не только сшитую на заказ и не только английских портных.
   - Это замашки твоего отца, - грустнеет свекровь, а с укоризной смотрит на меня. - Надеюсь, твой вкус не ухудшится, Ярослав. Раньше я была в этом уверена, а сейчас... просто надеюсь.
   - Так что на счет Егора? - возвращаюсь к волнующей теме.
   - Нет.
   Яр с улыбкой обновляет вино в моем бокале, но я честно предупреждаю:
   - Твой расчет неверен. Алкоголь ударяет в мой центр раздражения, а не удовольствия.
   Бокал тут же изымается из моих рук с подменой на стакан с соком.
   - Это наследственное? - свекровь светлеет лицом, рассматривая меня как нечаянно найденный бриллиант и даже, кажется, сожалеет, что до этого камешек ненароком пнула туфелькой.
   А вот и не буду выкручиваться!
   - Да, - говорю, изо всех сил удерживаясь, чтобы не взглянуть на мужа. Сил хватает ненадолго и я все-таки встречаюсь с ним взглядом, а в его глазах бушует целое море... но осуждения или брезгливости нет. Догадался. Понял. Или узнал из одного очень болтливого источника.
   - Придется тебе контролировать себя на приемах, - свекровь вздыхает. - Хотя, в этом вопросе я больше надеюсь на своего сына.
   На моем лице, видимо, отпечатывается изумление вперемешку с шоком и увесистой горкой страха, и женщина не без садистского удовольствия развивает тему:
   - Ты ведь понимаешь, что как супруга Ярослава не можешь себе позволить опозорить его?
   Да я и не собиралась...
   - А ему довольно часто приходится принимать участие в светских мероприятиях. И если бы только принимать участие - так еще и отбиваться от вездесущих журналистов. Чего стоит только эта Катерина?! У нее такие коварные вопросы, что иногда мне думается: она со мной спит!
   Ужасная профессия - журналист, ужасная: я бы даже за эксклюзивное интервью лечь под бочок своей свекрови не согласилась, лучше ночь провести в террариуме.
   - А что, вы еще нигде не появлялись вместе?
   Никогда не видела, чтобы у человека так резко поднималось настроение - прям наперегонки с раздувающейся грудью.
   - Ярослав, ты по каким-то причинам прячешь свою жену? - не унимается свекровь. - Странно, ты же и в этот раз выбирал ее сам...
   - Поэтому сам и решаю: прятать или нет, - Яр подмигивает мне, прежде чем я успеваю вспыхнуть в негодовании.
   - Но... - Свекровь тянет многозначительную паузу и хотя я и не жажду попасть под облаву желтой прессы, задумываюсь над ее словами. А ведь если она права... если он меня стыдится...
   - Завтра мы приглашены на выставку Никиты, - говорит Яр.
   - Ах, ну тогда конечно! - Шляпа приподнимается и милостиво кивает. - Теперь я понимаю. Первый выход - среди своих, в узком кругу. Да, это логично, с учетом увиденного... - Глаза в глаза, с очередным намеком, что увиденное ее не порадовало. - Только проследи, пожалуйста, чтобы жена выглядела соответственно. У меня есть одна шляпа... которая может ей подойти...
   Я бросаю испуганный взгляд на мужа, а тот, едва сдерживая усмешку, отнекивается за меня. Я и шляпа - вещи несовместимые. Я и светские приемы - вообще-то тоже, но здесь речь идет о выставке, а это даже если не пойму задумки художника, одна из областей творчества. В любом случае, не потерянное время. Бояться буду завтра, а пока тихо радуюсь, что покажусь на людях с мужем. Красивым, страстным, моим...
   Ужин, к вящей радости, заканчивается. Егор ускользает в свою комнату, а мы с Яром у дома провожаем гостей. Свекровь дарит мне поцелуй возле моей щеки, свекор обнимает вполне искренне, а я искренне радуюсь, когда машина отъезжает, и мы остаемся одни. На выдохе, с удовольствием прижимаюсь к мужу. Весь вечер хотелось обнять его.
   - Жива? - улыбается он, хотя я и не вижу его улыбки.
   - Да, но еще бы чуть-чуть...
   - Я бы нашел, как тебя оживить.
   - Знаю.
   Жмурюсь довольно, и обняв крепче, поворачиваю голову, чтобы не дышать в рубашку. В одном из окон третьего этажа мелькает тень.
   - Яр, по поводу Егора...
   - Нет.
   Тон такой, что не поспоришь, но я пытаюсь. Получаю повторно жесткий отпор и вроде бы и не ссорились, а радость, что мы вдвоем, угасает.
   - Идем? - предлагает Яр.
   Я не спорю - смысл?
   У комнаты для охраны сталкиваемся с угрюмым Макаром, он задерживает взгляд на мне, словно хочет что-то сказать, но Яр тянет меня дальше. Обернувшись на лестнице, успеваю заметить, как водитель медленно, будто нехотя, выходит из дома.
   - Куда это он?
   - Обход территории.
   Обычное дело - да, но почему так тревожно сжимается сердце?
   Яр снимает рубашку, но даже любуясь его совершенным телом, - для меня совершенным, - не перестаю думать о водителе. Взгляд... его взгляд... было в нем какое-то предупреждение... неизбежность... и... сожаление?
   - Ты далеко? - губы Яра прикасаются к моему уху, язык коварно исследует ухо, а горячее дыхание отгоняет все мысли, кроме одной. Хочу его! Всего! Полностью! Не делясь ни с прошлыми женщинами, ни со своими страхами, ни с будущим, которого мы не знаем.
   - Я здесь, - поворачиваюсь в его объятиях, пожираю взглядом оголенный торс, скольжу взглядом ниже и... замираю. Как в первый раз замираю. Или я была смелее тогда. А сейчас пальцы, дрожа, прикасаются к золотистой коже - от ключиц, вдоль груди, к твердому животу, который, склоняясь, покрываю быстрыми поцелуями. Его стон перемеживается с моим. Заставляю рукой откинуться на подушки, а сама опускаюсь ниже. Мой. Весь мой. С упоением одариваю ласками, которые даже сейчас, спустя столько времени после первого раза, кажутся очень интимными, откровенными. Не могу представить, чтобы делать это с другим.
   Только он.
   Для него.
   Стон. Еще один. Его пальцы ложатся на мою голову, его голос хвалит и называет деткой, на секунду отвлекаюсь, ища взгляд. Но он просит не останавливаться, называет по имени - значит, не путает с одной из тех, что... тоже...
   Нет, не хочу думать о них...
   Пусть и он забудет со мной...
   Говорит, что не выдержит, говорит, что взорвется, если не остановлюсь. Ускоряю ритм, и рука его, словно смирившись, надавливает сильней. Да, вот так, громкий стон и его удовольствие мне в награду. Впитываю, забираю все до последней капли. Поднимаю голову и ползу за его улыбкой, вверх, по совершенному для меня телу. Наши пальцы сплетаются, дыхание выравнивается в унисон. Он пытается бороться со сном, говорит, что хочет подарить и мне освобождение, но я глажу его, как ребенка, по волосам, и он послушно закрывает глаза, проиграв битву с совестью.
   Для меня в другой раз. Под утро, когда он проснется, а пока пусть спит.
   Мой.
   Удовлетворенный.
   Любимый.
   Никогда не думала, что это бывает вот так. Я могу дышать, могу есть - аппетит не страдает, но представить себя без него не получается. Он - часть меня. Неизведанная, туманная, закрытая на засовы. Если его не будет рядом, я выживу, но прежней уже не стану.
   Отчего вдруг такие мысли?
   Взгляд скользит по кольцу на моем пальце, но огромный бриллиант не приносит успокоения - наоборот, подстрекает неясные страхи. Поддаюсь порыву и снимаю его. Давит. Предупреждает.
   О чем?
   Мой любовник спит, а я пытаюсь рассмотреть в лунном свете его лицо. Неужели уйдет? Бросит? Нет, не верю... Зачем тогда все это? Зачем встреча? Лучше бы не пересекались вообще или расстались после единственной ночи. Это не интуиция, это глупые страхи, потому что я люблю его, а его сердце холодно. Я могу спрятаться, могу сделать шаг назад, а могу попытаться дойти к нему со свечей. И... вдруг огонек разгорится?
   Ладонью провожу в области его сердца. И не только сейчас. Прикасаюсь чаще, при каждой возможности. Ночью, вечером, днем, когда мы одни, когда нет возможности уединиться...
   Меня не смущают даже толпы девиц на выставке, которые не сводят с моего мужа взглядов.
   Моего...
   И моя рука на его груди, растапливает лед. Вернее, пытается, растопить. А его рука обхватывает меня вместо пояса. Весь час, что мы бродим среди огромных картин. Я не пью шампанское, чтобы не отпускать Яра. Я и так пьяна от сандала с грейпфрутом, от его близости, от его легкого поцелуя вне камер. Папарацци не гонятся за ним, как шакалы. Слава Богу, есть персоны более скандальные.
   Среди приглашенных замечаю несколько звезд и телеведущих, с неизменной улыбкой и микрофоном Катерину по прозвищу Вездесущая - они ходят друг за другом, по оговоренному кругу. А мы уже долго стоим у одной из картин, на которой раскинулось море. Только море и солнце - такое яркое, что щуришься непроизвольно.
   - Нравится? - интересуется Яр.
   - Да, красиво. Я люблю воду во всех ее проявлениях, я без нее задыхаюсь. Река, озеро, море - что-нибудь обязательно должно быть в городе. Я могу не бывать там неделями, месяцами, год, но оно должно быть.
   - Водный знак, - усмехается.
   - И боязнь маленьких городков, - добавляю. - Это почти то же, что и с водоемами - я могу сутками просидеть в четырех стенах, мне достаточно знать, что я могу из них выйти.
   К нам подходит щеголеватый парень, и если бы Яр не представил его, никогда бы не подумала, что это художник. Я стереотипно ожидала увидеть бородатого увальня, а этот - подтянутый, челка воробьиным хохолком, запястья увешаны браслетами шамбала, на шее бусы с камнями под цвет белоснежных зубов. Да он сам как картинка!
   - Никита, - молодой человек галантно целует мне руку.
   Я, краснея, смотрю на мужа.
   - Злата.
   - Да, да, наслышан.
   А вот взгляд цепкий - пожалуй, профессиональное.
   - Как вам? - неопределенный взмах на картины.
   Ничего в живописи не понимаю, но отвечаю, к моей радости, честно:
   - Я люблю море.
   Он немедленно расплывается в понимающей улыбке.
   - А тебе как? - задает вопрос Яру.
   Тот хмурится, всматривается в картину и долго говорит об игре света и тени, сравнивая с прошлыми работами мастера. Понимаю одно: кажется, наметился рост, а слушаю, открыв рот, вместе с польщенным художником.
   - Ну а ты пишешь?
   Удивленно смотрю на художника. Первая мысль - откуда он знает, что я пишу сказки?! Но он смотрит на мужа, а тот качает головой, чуть сильнее сжав меня за талию. Вопрос ему не понравился, взгляд уже в сторону - уйти, оставить...
   - Нет, забросил.
   - Жаль, у тебя есть способности. Поверь...
   Яр делает шаг, и я почти делаю тоже, но художник успевает сказать:
   - Я прекрасно помню твои картины, да и те рисунки... - Осекается, осознав, что сказал лишнее, но и недоговорить уже не может. Это больше бросится в глаза, а так есть шанс, что я ничего не пойму. - Где они?
   - Их нет.
   Яр уводит меня из выставочного зала, мимо радостных лиц, мимо счастливых улыбок, а я с болью в сердце думаю о той, что осталась на тех рисунках. Я завидую ей. Я ее ненавижу. Девушку, которую мой муж рисовал лично. Пытаюсь не думать о ней. Пытаюсь и не могу.
   Яр чувствует меня и как следствие, избегает. Ночи наши - по-прежнему. Прежними остаются утра, когда он исчезает с рассветом, а меня дожидается зеленый чай, вот только... вечеров больше нет. Вечеров на двоих. В это время он на работе или едет в машине, или в пробке, по телефону решает деловые вопросы. А я дома - одна или с Егором. Но самое главное, без него. Чаще я дожидаюсь его в гостиной, иногда засыпаю там вместе с Егором, и мой муж нас разносит по комнатам.
   Но вечеров на двоих больше нет, у камина, в обнимку, с его шепотом у моего уха...
   Выставки, концерты, возвращение за полночь, быстрый секс, его утомленный сон и мой взгляд в потолок...
   Лето движется по календарю, вот июль сменяется августом, а я все еще мыслями в том пуховом июне. Подошла бы я сейчас сама к Яру? Сделала предложение?
   Нет.
   И тут же противоречу себе, почти крича мысленно: да!
   Да...
   Даже зная о том, что любить буду я. Даже зная, что он любит другую. Не жену бывшую, а ту девушку, что смотрела на море с рисунка.
   Иногда я думаю вовсе бредовое, иногда мне кажется, что тогда, на той выставке, когда мы первый раз вышли в мир вместе, он смотрел на картину, где плескалось бесконечное море, и представлял сидящую на берегу темноволосую незнакомку.
   Иногда я смотрю в зеркало, нервно накручивая на пальцы длинные светлые пряди и ловлю себя на том, что набираю номер салона, а потом спохватываюсь, понимая, что перекраситься - это не выход. Цвет волос не бывает ключиком к сердцу.
   Тогда что?
   Я не знаю.
   Я ведь раньше мужчин не любила.
   По ночам, когда наши тела сплетаются, я пытаюсь сказать, как люблю, как он нужен мне, как хочу его сделать счастливым. Он со стоном, от которого все внутри меня радостно пляшет, принимает жаркие ласки. Дарит свои. Любит. Но не сердцем, не душой, только телом.
   А мне этого мало.
   Я, как в том городке, где прошло мое детство, без его любви задыхаюсь. И просить не могу полюбить меня. И заставить.
   Я люблю. И жалею, что уже не исправить.
   Нет, все вру!
   Любить тягостно, больно и мучительно и... прекрасно. Когда с именем на устах засыпаешь. Когда с этим же именем просыпаешься. Когда сонной притягиваешь к себе подушку с вмятиной и вдыхаешь - его, но родной для тебя запах. Когда чай пьешь с закрытыми глазами, чтобы сон, где вы вместе и где он говорит то, что так ждет твое сердце, не развеялся слишком быстро. Когда в ванной берешь его гель для душа и его шампунь - резче запах, чем привыкла, но ближе, чем твой.
   А потом целый день без него, с телефоном в руках, хотя есть и карманы. Позвонит? Нет... снова нет... занят... Но ни слова упрека, потому что он ничего и не должен. Этот брак без любви. Для него. А я... А мне нужно было быть осторожней. А сейчас слишком поздно. Не влюбленность, не увлечение, а болезнь с летальным исходом, если он не ответит.
   Очередной выход в свет, и меня замечают камеры. Это как-то неправильно, девушка из шахтерского городка на экране, и одежда неправильная - слишком стильная, слишком изысканная, дорогая. Как блестит этот клатч! В сотый раз, наверное, я кручу эту запись, но узнать рядом с Яром себя не могу. Кто та девушка с приговоренным к мучениям взглядом? Я? Не я? Бриллиант ослепителен, а грусть диссонирует ярче. Странно. Я... но вот взгляд... разве любовь, что съедает меня - не подарок, не счастье?
   Муж мой холоден изнутри, но улыбка дарит тепло. Дарит или попросту излучает? Его спрашивают обо мне, почему именно я, почему такой выбор, когда за спиной столько богатых и мечтающих о нем пассий. Я невольно оглядываюсь - да, завистливые глаза, в основном, женщин... И смотрю на него - вот сейчас улыбка не настоящая, но не зная его, не скажешь. Изумлен, говорит в красный глаз камеры: разве не ясно, почему рядом с ним именно я? Не видно? Пусть посмотрят внимательней и тогда оценят его безупречный выбор. А я ляпаю вдруг, что выбор мой - не его, потому что именно я сделала предложение. Оператор и ведущая застывают. Улыбка Яра оборачивается осколком. Но тогда я не видела - только сейчас, на сто первом просмотре...
   - Значит, слухи не лгали? Злата - ваша жена?
   Удивляется ведущая, удивляется оператор, но больше всего удивляюсь вопросу я.
   - А вы думали кто? - вновь отшучивается Яр, незаметно подталкивая меня в сторону. - Нам пора.
   Мы уходим, хотя никуда не спешим. Яр не любит быть в центре внимания прессы, я тоже не рвусь в светские дивы. Но улыбка не сходит с лица. Вот теперь те, кто не знал, те, кто еще сомневался, пусть подавятся завистью. Яр - мой муж, я не просто подружка.
   Иногда он идет на приемы один, и тогда я ворочаюсь, пока он не вернется. А потом снимаю с него рубашку, брюки, прижимаюсь крепко, будто не виделись вечность и поцелуями убиваю свою тоску, прочь гоню его отчуждение. Мой. Он мой. И я верю, что у нас все получится. Просто нужно стараться, хотеть и не уставать пробовать, как и в сексе.
   Когда-нибудь все получится.
   Я подожду...
   Хотя знаю, что ждать не могу, не умею.
   Разрываюсь, когда уезжает в командировки. Несколько дней... один раз его не было больше недели... Если бы не Егор, я бы сутками просидела в доме. А так - прогулки, споры, пара выходок, которые не скоро забуду и после которых окончательно убеждаемся, что не просто общаемся - дружим. Замечательный мальчик. Искренний, добрый. Я не против, если сын мой окажется на него похож, правда... с Яром мы еще даже не говорили о детях.
   А потом календарь показывает сентябрь, и Егора отправляют в Англию. До сих пор не могу забыть этот день. До сих пор разрывается сердце. Мальчик, вздернувший нос у машины, чтобы никто не узнал, как на самом деле ему паршиво. И я. Обнимаю его, прижимаю к себе, глажу по волосам, а он даже не пыхтит ежиком и не уворачивается, только повторяет одно и то же, что он уже взрослый.
   - Да, конечно, - говорю я и прижимаю его еще ближе, не оглядываясь на стоящего позади мужа.
   - Я вернусь, - утешает меня Кибальчиш.
   - Да, хочу, - отвечаю на вопрос в темных глазах.
   - Я вернусь, потому что ты меня ждешь, - и как старший Самарский, на которого он равняется, добавляет с усмешкой: - Обещаю.
   Словно пьяная, на дрожащих ногах поднимаюсь в комнату. Из моего бука выпадает белый листок. От руки записка, как мне нравилось писать свои сказки, потому что эмоции, потому что теплей, чем от компьютерных строк.
   Я читаю и плачу, и практически слов за слезами не вижу:
  
   " Ну конечно, я скоро вернусь! Я ведь ужасно хочу познакомиться с твоими родителями и нашей бабулей! Люблю, обнимаю, тащу на костер очередную твою сумку, если вздумаешь одеваться, как раньше.
  
   П.С. Сказку отправил куда нужно. Жди гонорар.
  
   Егор".
  
   Он уехал и, конечно, меня не услышит, но я все равно говорю вслух, что люблю его, вредного, бойкого, никому не нужного, кроме себя и меня. Люблю сильно.
   Наша бабуля...
   Она так мечтала о внуке, и вот на тебе... пригласил и уехал, правда, перед самым отъездом позвонил ей, извинился и перенес встречу...
   Почти сразу улетает в длительную командировку Яр, и в огромном особняке остаюсь я одна. Знал ли он? Чувствовал? Почему не кричала моя интуиция? Сотни раз я задам себе эти вопросы. И другие задам не раз. После. А тогда пустота накрывала меня полотном, а мой брак и любовь доживали последние дни перед смертельной агонией.
  
   Глава N 11
  
   С минуту я смотрю на маячок, булькающий на панели инструментов, и наконец доходит, что это скайп!
   Яр?
   Пытаясь побороть волнение, поспешно нажимаю, и пока видео не появилось, наспех поправляю волосы. Лариса наверняка сказала бы, что я выгляжу клушей - неумытая, непричесанная, в длинной майке вместо ажурного пеньюара, а уж если бы узнала, что минуту назад я сосредоточенно клацала по клавишам... эм... у нее много нелестных эпитетов в арсенале.
   А, может, мне притвориться, что не услышала вызова, быстренько привести себя в порядок, а потом набрать самой? Нет... жалко времени... Я ужасно соскучилась по улыбке, по строгому взгляду мужа, не смогу ждать лишней минуты... И так почти неделю слышу только короткие фразы по телефону, сама несу в трубку чушь, а потом под навязчивые гудки корю себя, что так и не сказала, как скучаю и как он нужен мне и как люблю... По телефону ведь легче признаться, не глядя в глаза, не видя ответ в глазах. Да и вообще, звонок может сорваться, может быть плохое соединение, может зарядка закончиться - куча причин сказать хотя бы по телефону, а я все молчу...
   Неужели увижу его сейчас?
   Сердце, кажется, разоврется...
   Яр...
   Но экран показывает другое лицо, веселое, симпатичное, очень родное, но... лицо не моего мужа. Нет, я не разочарована, просто не ожидала. Я так соскучилась по этому притворно злобному мальчику, что пальцы с дрожью проводят по виртуальным волосам, дают щелчок вздернутому к потолку носу.
   - Эй, ты там как? - машет рукой Егор.
   - Привет, - шепчу сиплым голосом.
   - В обморок только не падай!
   Мои страхи, которыми пичкала себя больше недели, отступают под магией его звонкого смеха.
   - Рассказывай, - прошу его, - как ты?
   Делает вид, что мое предложение не из самых приятных, но так и быть, только ради меня, раз больше поговорить не о чем... А сам не без удовольствия быстро, словно наперегонки с кем-то, делится, как живется на новом месте, среди наших снобов и иностранцев, как освоился, чем питается. Газировки такой вкусной нет, ваты тоже, друзей пока не завел, да и не старается: связи нужны его родителям и Ярославу - вот пусть и знакомятся, а у него немного другие планы, раз уж приучают к самостоятельности.
   - Интересно какие?
   - Ну, - подмигивает, - присматриваюсь к симпатичным девушкам, а потом выберу одну или две и познакомлюсь для длительных и серьезных отношений.
   Он ждет, пока я, поперхнувшись зеленым чаем, откашляюсь.
   - А почему только две?
   - Потому что реально оцениваю количество свободного времени и карманных денег, что мне выделяют.
   Да уж, похоже, растет настоящий искуситель, весь в старшего брата. А симпатичный мальчишка, кстати, барышням есть чего опасаться.
   - Что это ты ко мне так присматриваешься? - хихикает. - Я для тебя пока еще маленький.
   - Пока?
   - Ага, - ничуть не смущаясь, - как ты там говоришь?.. Мм... потренируюсь на кошках, а потом, если ты разведешься с Яром, лет через пять... обсудим детали...
   - На кошках... - На минуту теряю дар речи. - Разве можно так говорить о девочках?!
   - Ну и что? Можно подумать, вы не обзываете мужчин котами!
   - Да не только котами, - соглашаюсь, - но ты пока не мужчина!
   - Стану, - отмахивается, - тоже мне, Питер Пэна нашла.
   На этом тема мурлыкающих исчерпывается, но взгляд его с хитрецой, кошачий, и чтобы сбить этого новоявленного Мурзика, уговариваю еще что-нибудь рассказать о школе.
   - Да как тебе объяснить, чтобы ты и в другой раз не расспрашивала? - чешет макушку и вдруг на него накатывает вдохновение. - О, придумал! Точнее и не опишешь. Здесь так же здорово и весело, как в склепе, причем не в родном, семейном, а соседском, в который тебя по ошибке определили и вот ты лежишь и ждешь, родственники собираются вроде бы, толпы с цветами бродят по праздникам, а ты не узнаешь ни одного. И к тебе никто не подходит. Только и остается, что это... кошек гонять.
   Картина маслом ясна. Ему одиноко и пусто, но выбора нет, и он потихоньку приспосабливается, но на своих условиях. Я помню: то, что нас не убивает, по идее делает сильнее, а у Егора настольная книга - Ницше, значит, тоже в курсе этого изречения, но если бы он был здесь, под боком, я бы чувствовала себя гораздо сильней, и ему бы окружающее не казалось склепом. Мне все-таки кажется, сила не в испытаниях, которые на тебя сыплются, а в том, чтобы держаться вместе против бури и ветра.
   - Ты, надеюсь, сбежать не собираешься? - подозрительно всматриваюсь в притихшего мальчишку. Такое ощущение, что мы думали об одном и том же - такой пронзительный взгляд, даже слегка жутковато.
   - А что, - трет задумчиво лоб, и снова становится родным и понятным, таким притягательным невероятно, что хочется погладить ежовые колючки, - это идея. Подумаю на досуге. А как там мой братец?
   - В командировке.
   - Это он любит.
   Любит? То есть, ему нравится без меня...
   - Ага, давай, накрути себя! - поощряет Егор и вздыхает расстроено: - Эх, некому за тобой присмотреть! Слушай, он и раньше не часто появлялся дома. У него же бизнес международный, есть несколько филиалов, а замов надо контролировать, а то они любят подворовывать. Он сейчас где? В Нью-Йорке?
   Киваю.
   - Понятно, звонит редко, говорит быстро - ну так там разница в двенадцать часов с нашим временем и он собирался увольнять директора, искать замену. Пока подучит, передаст дела, проконтролирует... Он когда в Нью-Йорк мотался, я его вообще не слышал, так что это не из-за тебя. Просто ему некогда.
   Ничего в бизнесе не понимаю и не пытаюсь, если честно: не мое это. Тут бы на копирайтера выучиться, а управлять кем-то - людьми, финансовыми потоками, нет, увольте. И если совсем честно, я поспать люблю, а Яра почти никогда по утрам не застаю, с рассветом убегает, но с ним понятно - мужчина, добытчик, хищник; Егор вон такой же, мне кажется, будет, разве что чуть открытей за счет чувства юмора. Я лучше у очага посторожу, на вахте.
   - А у тебя как? По-прежнему сидишь дома?
   По лицу мысли читает - вот точно, только подумаю - он озвучивает, и не скроешься. Но его барышне повезет: не придется ей мучиться: сказать - не сказать о чувствах, сам узнает и сам решит нужно ли ему это, а нет - на корню остановит, а не когда все, как раковая опухоль, запущено.
   - Да, но уже не без дела, - вздох у меня вырывается самовольно. - Вот, статьи изучаю. Одну написала, но сомневаюсь, примет заказчик или нет, нереально сложно хвалить сантехнику, знаешь ли.
   Егор воодушевляется и сыплет стишками-cлоганами, самый цивильный из которых:
  
   "Если сел на унитаз -
   Перекрой в квартире газ"
  
   Мои уши деликатно увядают, когда фантазия мальчишки, наконец, иссякла.
   - Ты где так наловчился? Случайно не в рекламном агентстве брата?
   - Ай, - машет обиженно рукой, - он зануда! Он бы столько, как ты, не выслушал, а ведь это называется мозговым штурмом!
   - Поверь, мои мозги оценили.
   Хохочет, но что-то вспомнив, выравнивает спину, по-деловому скрещивает руки и чопорно интересуется:
   - Что слышно по нашей сказке?
   - Гонорар не получила, если ты волнуешься.
   - Ладно, - расслабляется, - ждем.
   У меня большие сомнения, что сказку возьмут, но разочаровывать мальчика не хочется. Киваю ему, говорю, что скоро закончу еще одну сказку и отправлю по тем же контактам, что и он, а к его приезду на каникулы поделим двойной гонорар. Мне не жалко, деление на ноль прибыли не дает, а ребенок верит.
   - Эх, пора мне, - оборачивается за спину, видимо, кто-то вошел в его комнату, но остается вне кадра, - а ты мой номер добавь в контакты и звони. - Небольшая заминка, почти незаметная. - Если захочешь, конечно.
   - Захочу, - успеваю ему подмигнуть, прежде чем отключился.
   Не переставая улыбаться, смотрю на экран, где только что видела смешливое лицо, и ни строчки сочинить больше не получается. Сижу, думаю, как же мне повезло в этой жизни! Так и тянет обнять весь мир, крикнуть, как я счастлива, как люблю, как скучаю без своих мальчишек. Темноволосый и с пшеничными волосами - разные и такие родные, еще несколько месяцев назад абсолютно посторонние для меня люди, без которых я жила, дышала, а сейчас кажется, как не со мной все было и не в этой реальности. Монотонно, без красок, и уж точно без такого обилия красного... Алые клумбы, простыни, покрывала, свитера Яра, его машина, шляпа свекрови...
   Целое королевство. А ведь это что-нибудь значит, наверное...
   Забиваю в яндекс запрос, и с усмешкой читаю. Ну конечно! Я раньше должна была догадаться: красный - чувственность и цвет власти. Долго вычитываю характеристики и значение всех оттенков - надо же, кое-что совпадает. Может, совпадений гораздо больше, только... я не так хорошо знаю Яра, как мне хочется, и... Хватит, снова строю грузные башни и сама на себя их взваливаю.
   Интересно, а что означает синий? Он мне больше всех нравится. Так, затягивает, опьяняет, у него нет дна...
   Эх, если бы...
   Что без дна - хорошо, я не против, но сомнительно, что есть дар затягивать... Не удержала ведь, уехал один, хотя я не работаю и могла бы сейчас быть с ним...
   Лучше читать дальше...
   Преданность людей, предпочитающих этот цвет, иногда доходит до добровольного рабства... Чушь! Я не против подчиниться более сильному, но раболепия не переношу, в отношениях двое должны быть равными. А вот то, что синий цвет выбирают те, кто хочет гармонии и подвержен фантазиям - правда. Ну хоть что-то похоже, а то... рабство, подчинение...
   Насочиняли!
   Как назло, вспоминаю последнюю ночь с Яром. Я действительно была полностью в его власти, под присмотром зеркал, которые он принес в нашу комнату, но и Яра пленили мои смелые ласки. Он со стоном парил в небесах, а я почти взлетала от удовольствия, на невидимых крыльях страсти, но увы...
   Я как бабочка, у которой одно крыло - и не падаю, и полностью не взлетаю...
   Забиваю другой запрос в яндекс. Про цвета мне все ясно, а если... вот оно, тысячи ссылок... закопаешься - не найдешь себя. Нет, я знала, что не одна, но чтобы столько людей задавалось, как получить удовольствие...
   Я читаю, запоминаю, примеряю к себе, анализирую, но стараюсь не для себя. Мне бы и так сошло, просто знаю, что Яру бы этого очень хотелось. А пока я кончаю только под его языком, да и то не всегда. Нужно выбросить абсолютно все мысли и тогда все получится, нужно полностью расслабиться - так советует яндекс, но как тогда я доставлю удовольствие Яру? Как не думать о том, чтобы доставить ему удовольствие, если для меня это главное?
   Не понимаю.
   Одна неделя перетекает в другую: короткие звонки, пустые фразы, а я думаю о нем практически постоянно. Я жалею, что не сказала ему о своих чувствах. И я рада, что не сказала. Потому что боюсь, ужасно боюсь... не услышать в ответ молчание, а прочесть по глазам, что у меня никаких шансов. Вот с Егором я говорю открыто и обо всем, ну за исключением темы для взрослых, советоваться как угодить в постели мужу, я понятно - не стану. Зато каждый вечер желаю ему добрых снов, а он каждое утро спрашивает о моем настроении. Как оно? Ничего? Паршиво на самом деле, но я вру, что отличное.
   Яр о брате не спрашивает, это я придумываю приветы. Егор кивает, но по глазам вижу - ни на грамм в них не верит.
   - А большой привет или маленький?
   - С тебя ростом.
   - А как пахнет?
   - Как ты.
   - Ой, фу! Я только что с тренировки!
   Это наш привычный обмен репликами, с небольшими корректировками. А однажды он не дурачился, а серьезно сказал, чтобы я передала Яру, если тот полный кретин, лет через пять он сам на мне женится, на самом деле, потому что я классная.
   - Это что за новости? - удивляюсь. - Ты же говорил, что еще маленький для меня!
   - Ключевое здесь слово "еще". И потом... я тебе нужен.
   А в глазах плещется неуверенность и ранимость, и ожидание, и любовь, не за что-то, а, скорее потому, что больше любить некого.
   - Очень нужен, - сглатываю комок в горле, - даже не сомневайся, только муж у меня уже есть.
   И опять мне кажется, что он считывает мои мысли: интересно, надолго? И нужна ли я Яру? И впервые за все время замужества я действительно задумываюсь, а к чему вообще была эта свадьба? Ладно, я - для меня встреча с Яром, - это нечто магическое, но зачем ему я? Наверняка, мысль жениться на девственнице с высшим образованием посетила его не впервые, просто в баре он озвучил ее, а я услышала. Если бы задался целью найти жену именно такую, разве не логичней начать поиски среди социально равных? Присмотреться к ней, а не наводить справки у полусонных подруг, попытаться пожить вместе, а не тащить под венец, дать прочувствовать полностью эти моменты с выбором наряда, заказом букета, а не впихивать невесту в удачно подвернувшееся готовое платье. До сих пор задаюсь вопросом, что это было? Тайфун? Слепота и безумие от пятна на белом ковролине? С моей стороны понятно - нокаут в первом же раунде, но Яр...
   Четыре коктейля, один разговор и кольцо с бриллиантом. Так бывает?
   Да, так есть, но мне все еще кажется, что все это из грани фантастики. Сказка. Кстати, из одной редакции пришел ответ, что такое не печатают в принципе, но если мне интересно и нравится общаться с людьми, могу попробовать себя в журналистике, в их издательстве. Даже дали мобильный главного редактора, за которым уверена - многие из журфака охотятся, а мне так - подарок, которым я не воспользуюсь.
   Несколько раз пишу и стираю ответ. Журналистика - не мое, но все равно жутко приятно. Обычная девушка из провинции и редакция... ух! Накатывает ощущение нереальности, и чтобы вырваться из него, набираю телефон Яра. Он - мое настоящее, мой фундамент, вот сейчас услышу его голос и пойму, что не сплю.
   - У тебя что-то срочное? Я сейчас занят, - говорит он.
   Да, не сплю. Спасибо, любимый, твой ответ освежает.
   - Не срочное, - нажимаю отбой и звоню по скайпу Егору.
   Тот аж светится, когда зачитываю ответ из редакции. Сидит, довольный такой, руки потирает, будто уже пересчитывает купюры.
   - Это только начало! - уверяет меня. - Мы с тобой еще прославим нашу фамилию!
   Смех развеивает ощущение нереальности, прогоняет легкую досаду на Яра. Я смогу. Да. Мы сможем. Мы ведь одна банда - Самарские!
   Когда поздно вечером звонит Яр, я уже не рассказываю о том сообщение. Прошло. Отпустило. У него дела, бизнес, а здесь я с ерундой. Зачем забивать ему голову? Пусть скорее решает свои вопросы и возвращается...
   - У тебя все в порядке? - Это его привычный вопрос, почти ритуальный. Вот сейчас, по идее, я отвечу, что все хорошо, и тогда он спокойно нажмет отбой. Позвонил жене, галочку поставил - и ладно. Но сегодня я немного меняю правила.
   - Нет, - говорю, - не все.
   Я буквально чувствую его секундное замешательство в тяжелом дыхании.
   - Почему?
   - Мне тебя не хватает.
   Один палец держу на красной кнопке, чтобы первой нажать отбой если что, но молчание по ту сторону двух океанов затягивается. Он еще здесь? Со мной? Наконец, он выдыхает так громко и вымученно, будто его пытают и убитым голосом признается:
   - Я тоже о тебе думаю.
   И молчим уже оба, и дышим, кажется, в унисон, а потом я зажмуриваюсь и выпаливаю, чтобы не передумать:
   - Я люблю тебя.
   - Что?
   - Я люблю тебя.
   И не просто жму на отбой, а совсем телефон выключаю. Ну вот, я решилась, сбросила тяготивший груз, а легче почему-то не стало. Руки дрожат, голова ватная, хорошо, что у дивана такая высокая спинка, и мягкая. Или нет... наоборот, мягкая спинка, слишком мягкая... раздражает... Может, надо было сказать о чувствах при более удачном моменте?
   А когда придет удачный момент?
   Зря я все-таки Яру призналась.
   Что теперь будет?
   Ох, наверное, последствия узнаю только по возвращении мужа. Если он захочет ко мне вернуться...
   Стоп, я живу в его доме, значит, точно вернется.
   А квартиры, о которых он говорил?..
   Ерунда! Ну не будет же он от меня прятаться? Разговор у нас состоится, вне сомнений, серьезный, и пока Яра нет, лучше морально к нему подготовиться, а не накручивать себя до нервного срыва...
   Глубоко задумавшись, я не сразу реагирую на стук в двери. Видеть никого не хочу, но и обидеть - тоже, тем более, повариху, которая просто спасает меня от бессонницы. Если бы не ее чудотворные отвары, я бы так и бродила неупокоенной тенью по комнате, и вот же ж, настойчивая, знает, что меня легко уговорить лаской, и не уходит, хотя я упорно молчу, а причитает соловушкой.
   - Злата Юрьевна? - заботливый голос за дверью. - Злата Юрьевна, я войду, ладно? Вы не против? Злата Юрьевна, начинаю беспокоиться и входить...
   Ну не дом, а проходной двор, честное слово! Но сама виновата, в двери есть замок, а не закрываю. Не привыкла, да и неожиданно заметила у себя еще один вид клаустрофобии: если в комнате кто-то есть (кто-то... понятно кто, Яр), могу взаперти сутки просидеть (кхм... или пролежать, и не только сутки), а одна чувствую себя зверем в клетке. Неуютно, хочется вырваться на свободу, бежать...
   А овца в клетке - страшная сила, никого не заденет, а сама пораниться может. Думается мне, все вокруг это понимают прекрасно, потому вот некоторые и суют мне безбоязно телефонной трубкой под нос.
   Кто мне может звонить на домашний? Да никто! Но спасая нос, взять телефон приходится.
   - Да?
   - Злата, почему у тебя выключен мобильный?
   Ой, мамочки! Яр! Повариха, подмигнув (у Егора, что ли, научилась), выходит из комнаты, и у нас происходит тет. Я, темный экран мобильного и глаза мужа, которые видятся мне на этом экране. С прищуром взгляд, прикидывает, совру или нет, выжидает. И даже подсказку дает, за которую так соблазнительно ухватиться:
   - Разрядился?
   - Нет.
   Большая ложь начинается с мелочей, большая глупость, как известно, - последствия правды.
   - Хм, понятно.
   - Хорошо, когда все понятно, - понимаю, что несу чушь, но не в силах остановиться.
   - Да, согласен.
   - Да, прекрасно.
   Замечательный разговор, ничего не скажешь! И один из нас делает правильный ход, закрывая пустую тему.
   - Злата...
   - Да?
   - Я расслышал, что ты сказала...
   - Хорошо, а то, знаешь ли, поговорить с собой я могу и без телефона.
   - Ты немного не поняла. Я имею в виду не то, что ты говоришь сейчас, - усмешка, от которой я таю. - Я расслышал, когда ты сказала, что любишь меня.
   - Вот как?
   Я боюсь спрашивать, что он хочет сказать в ответ, боюсь спрашивать, зачем перезванивает, но пока его голос спокоен, как обычно, в нем нет напряженности, отчуждения. Но и тепла или радости нет. Он такой, как и прежде.
   - Да, - повторяет он.
   - Ну что ж...- мямлю я.
   Я не знаю, что говорить, все-таки признание по телефону - огромная глупость. Вот сейчас бы прижалась к нему, спрятала пылающее лицо на груди, и пусть думает себе, что хочет - не отпустила бы и уйти не дала. А между нами такое расстояние, что взвою от боли, разрывающей душу, закричу, что мечтаю его увидеть - не поймет, не услышит...
   - Собственно, я был в курсе.
   - Собственно, в курсе чего?
   - Я был в курсе, что ты меня любишь.
   - Вот как?
   - Помнишь нашу последнюю ночь?
   Надеюсь, это не намек, что она больше не повторится...
   - Я все ночи с тобой помню.
   - Сомневаюсь, - такое самодовольство в голосе, - иногда ты паришь в невесомости.
   - А у нас сейчас секс по телефону?
   - Хорошая идея, непременно попробуем. Но сейчас у нас разговор по душам.
   - Интересно, а разве разговор по душам не должен происходить с глазу на глаз?
   - У нас с тобой именно так. Рядом со мной никого нет, ты в комнате тоже одна.
   - Ты уверен? - с вызовом спрашиваю я.
   Смех, и будто и не было моей язвительной шпильки, продолжает со спокойной улыбкой. Так отчетливо представляю его, что кажется, будто он напротив, и стоит только открыть глаза...
   Кстати, я действительно говорю с ним, сомкнув ресницы, чтобы ближе, пусть мысленно, но ближе к нему...
   - В ночь перед моим отъездом ты сказала, что любишь меня. Ты почти не могла связно говорить, но именно эти слова прозвучали довольно связно.
   Я?! Сказала?! Почему я не помню?!
   Даже с кресла встала, не могу усидеть, когда внутри вулкан разворачивается. Меряю крупными шагами комнату и пытаюсь вернуть опешивший от новостей язык в рот.
   - Эта командировка... - Яр делает паузу, а я качаюсь на носочках, как маятник. - Я мог взять тебя с собой, но мне нужно было побыть одному.
   - Понимаю.
   - Мне нужно было подумать.
   На языке крутится: "и как результаты?", но я повторяю:
   - Понимаю.
   Хотя в голове такой сумбур, что не разобраться. Я тут мучаюсь, как сказать ему, не нахожу себе места, потом все-таки говорю и прячусь, а он находит меня, и оказывается, все уже знает. И пока я думала, как сказать, он думал, как к этому относиться...
   Голова закружилась, и я так раскачалась, что едва не вывалилась на балкон, пришлось возобновить нервное хождение. Безопасней.
   - Первый раз, когда ты сказала, что любишь меня, я подумал, это от наплыва эмоций. Ты... тебе было хорошо, и ты могла в порыве... поблагодарить...
   Жаль, что он далеко, у меня сейчас столько эмоций, что через балкон точно бы кто-то слетал, и явно не я.
   - Если бы я думала, что ты нуждаешься в такого рода благодарностях, я бы поблагодарила гораздо раньше! В первый же день! Или нет... лучше сразу, при знакомстве!
   Пауза и такое, очень вкрадчивое, слегка удивленное:
   - Ты злишься...
   - Ты наблюдателен.
   Да, я злюсь, и еще я обижена. И вулкан, бушующий внутри, противно шевелится и отдает почему-то не жаром, а холодом. Я устала, я подумаю завтра о том, о чем думать не хочется, завтра снова буду бороться, а пока...
   - Не бросай трубку.
   И как угадал? Но я все еще на волне сильных эмоций. Я могу не услышать его.
   - Пожалуйста.
   Мои пальцы нехотя отодвигаются от красной кнопки.
   - Я сперва не поверил, но когда ты повторила, сегодня... То, что ты сказала... Я хочу уточнить, если ты не против... Это правда?
   Без комментариев. Ему не просто трудно поверить, а даже повторить вслух, вслед за мной. Люблю... Да, люблю, черт его подери!
   И вулкан, наконец, выплескивается. Не пылает, а льдом сковывает эмоции и я слышу свой вздох, умиротворенно-спокойный, и свой голос, который звучит поразительно ровно, вопреки пережитому.
   - Яр, у меня чешутся пальцы нажать отбой. Я слушаю тебя и понимаю, что не хочу слушать. Поменяемся местами? - Я не тяну, когда он соизволит согласиться или оспорить. У него в данный момент нет выбора. - То, что ты не любишь меня, знаю и не жду в ответ, словно эхо, романтических признаний. Но почему так трудно поверить? Неужели никто никогда не любил тебя? Неужели никто не говорил, что у него голова кругом от одного твоего взгляда? Что дышать забывает от малейших прикосновений? И что сердце бьется в два раза быстрее, когда просто сидишь рядом и почти останавливается, когда тебя нет? Неужели никто не умирал от твоих поцелуев и не возрождался из пепла от них же? И никто не описывал лихорадку, когда ты небрежно скидываешь рубашку в лучах заходящего солнца, а потом расстегиваешь верхнюю пуговицу брюк и делаешь шаг? И никто, предвкушая, не терял на секунды сознание, когда слышал звук медленно ползущей вниз молнии? И день без тебя никто не проживал как неделю? А неделю - как год? И никто не шептал в приоткрытые губы, как не хочет тебя отпускать? И как ждет, что вернешься? Неужели никто? Никогда? Ни разу?
   Он молчит и я думаю запоздало, может, уже давно рассоединилось, а я тут распинаюсь о высоких материях? Но вдруг слышу приглушенный голос, от которого мурашки по коже и холод ступает прочь.
   - Сказочница...
   И хотя его нет, почти явственно вижу улыбку и чувствую горячее дыхание у моего уха.
   - Никто, - говорит мой любимый мужчина, - из тех, кому бы я верил.
   Он молчит, и я не могу говорить. Что сказать ему? Пожалеть, посочувствовать? Мне жаль тех, кто лишился его любви. А спросить... не хочу знать, входит ли в их число его мать и та девушка на рисунках. То есть, знать хочу, но позволить себе не могу... сломаюсь...
   - Я скоро вернусь, и продолжим наш разговор.
   Я молчу. Я сказала все, что хотела сказать. Пусть побудет один. Пусть подумает.
   - Спокойной ночи, Злата. Я услышал тебя.
   Нажимаю отбой и желаю мысленно хороших снов ему, мягкой подушки и такого же легкого пробуждения, как у меня после настоек. Телефон отношу в гостиную на базу, рассеянно киваю Макару, даже интересуюсь, что он читает, но рассмотрев обложку, уже через секунду не помню названия.
   Взяв на кухне отвар, оставленный для меня поварихой, возвращаюсь к себе, по пути улыбаясь охранникам, горничной, не ушедшей домой на ночь, Макару. Через пять дней Яр вернется и у нас вряд ли будет как прежде...
   - Спокойной ночи, Злата Юрьевна.
   Машинально киваю, и скрываюсь в комнате. Переодевшись ко сну, отпиваю настой наполовину и практически проваливаюсь в сон. Крепкий напиток... все забываю спросить, что в нем намешано? Ароматный, пахнет волшебными травами... Завтра спрошу... завтра... не забуду... если... Я по утрам слегка заторможенная... бываю... в последнее время... И перед сном... вот как сейчас... мерещится чье-то лицо... руки...
   - Яр?
   Лицо отдаляется, а я падаю окончательно в сон, успев удивиться, почему моя майка медленно ползет от бедер к груди и почему мне кажется, что в комнате и за окном на меня кто-то смотрит?
  
   Глава N 12
  
   Вместе с прохладными вечерами конец октября приносит дожди, прилипучую слякоть, от вида которой подташнивает, и долгожданную встречу с Яром. Сегодня он прилетает. Спустя пять недель, три дня и две беспробудные ночи...
   Так странно, я думала глаз не сомкну, а сама утром еле заставила себя подняться. В аэропорт не поехала с водителем - не зная настроения мужа, сидела бы глупо в машине и давилась гнетущим молчанием. Мы больше не говорили о наших чувствах, вернее, я больше не повторяюсь. Яр знает, что я люблю его. Знает, но ему нужно время, чтобы как минимум к ним привыкнуть. А дальше... не дам ему ни единого шанса в меня не влюбиться!
   Свитер из белой шерсти, который надела, ненавязчивым запахом сандала подпитывает мои воинственные мысли. Мол, попробуй, попробуй... желаемое не так невозможно. Да, я знаю. Многое в отношениях зависит от меня, Яр выжидает. Присматривается. Возможно, только начинает мне верить.
   Не оступиться бы.
   - Накиньте, Злата Юрьевна, а то простудитесь.
   На плечи ложится яркий клетчатый плед.
   - Спасибо, Макар, - не могу удержать улыбки: клетка на пледе, конечно же, красная.
   - Может, чай?
   - Нет, не нужно.
   Вопреки моим ожиданиям, Макар не уходит, становится рядом со мной, облокачиваясь о перила веранды. Дождь капает в миллиметре от его носа, но он будто не замечает, смотрит настороженно вдаль. Привычка. Работа. Но я понимаю, и не пытаюсь напомнить в который раз, чтобы говорил мне "ты" и по имени. Везде камеры, будут судачить, а ни мне, ни ему не нужны холивары в курятнике. Когда выезжаем куда-то, прогуливаемся в парке или закупаем продукты, обходимся без формальностей. Он не слуга мне. Он - служащий моего мужа. А мне - что-то вместо старшего брата.
   Могу говорить с ним на любую тему, и он ответит что думает. Могу впасть уныние и получить горячий отвар, который меня успокоит. Могу без стеснений зайти с ним в отдел женской гигиены и не чувствовать неловкости, выбирая прокладки. Он понимает меня, вот как сейчас - вздохнула, а он успокаивает:
   - Уже скоро.
   Внимательный, заботливый, странно, что девушки нет. Если бы Лариса не ударилась в бесперспективные отношения со Стасом, они бы неплохо смотрелись вместе. Смешно, не так давно заметила эту черточку: всех окружающих хочется сделать счастливыми. Наверное, потому что сама счастлива, вопреки сомнениям, страхам, которые кружат надо мной без Яра и жутким мыслям о моей скорой смерти.
   Я счастлива!
   Я так боюсь умереть...
   Закутываюсь в плед по самый нос, а все равно морозит.
   - Пожалуй, я выпью чая, - соглашаюсь на предложение.
   Макар уходит, а я остаюсь в водовороте навязчивых наваждений. Я часто думаю о смерти в последнее время. Я не стремлюсь к ней, я не зову ее. Мне кажется, я от нее ускользаю... Так странно... прошло много лет, и я давно позабыла тот единственный раз у гадалки, а недавно вдруг вспомнила... Мне было тринадцать или четырнадцать, когда мы с Ларисой пошли к бабке из соседнего дома. Не помню ни единого слова из гаданий себе и подруге, а только один момент, когда бабка посмотрела на мою ладонь и сказала, что я сама себе жизнь продлеваю.
   - Понимаешь о чем я? - спросила меня.
   - Нет, - ответила я.
   - Ты давно должна была умереть, но сама себя вытягиваешь, сама себе выпрашиваешь у смерти отстрочу. Теперь понимаешь?
   - Да, - почему-то сказала я, и действительно понимала, пока за порог ее дома не вышла. А после не раз думала, что она имела в виду, пыталась понять, почему я ответила "да", - не врала ведь, - и понять не могла. А сейчас, кажется, что отгадка кружится, и я ее почти осязаю. Успеть бы... Смерть притаилась, я вижу ее в полутемных углах нашей комнаты. Чувствую, но прогнать не могу. А, может, нам снова удастся договориться?
   Я так боюсь умереть...
   Я так счастлива!
   - Чай.
   - Да, спасибо. - С благодарностью принимаю ароматную кружку. Зеленый. А мне бы не помешал тот, на травах. - А сам...
   - У меня обед через два часа
   - Все понятно.
   Я безотрывно смотрю на ворота и все-таки упускаю момент, когда в них въезжает машина.
   Приехал! Приехал... Приехал, а я в пледе, как гусеница, и руки заняты кружкой ...
   Смотрю, как выходит... Слышу как хлопает дверца... Тону в темном взгляде... Он делает шаг и я падаю в пропасть...
   Если смерть так же пустынна и безболезненна, я больше не буду бояться... Мне бы только увидеть его... Сказать, как ждала... Еще раз сказать, что люблю и... могу вернуться обратно...
   - Только попробуй!
   Он здесь. Я слышу его дыхание, и набираю полную грудь сандала вперемешку с грейпфрутом. Он здесь. Я вернусь к нему?
   - Обязательно!
   Голос грозный, словно нашел нерадивого подчиненного. Хочу возмутиться, а сказать ничего не могу...
   - Ты болтаешь без остановки!
   Смешок. Его или мой? Как хорошо, что он рядом. Не боюсь теперь... эти руки и взгляды... противно... а сейчас...
   - Что?
   И выдавливаю хрипло, приоткрыв через силу глаза:
   - Я люблю тебя.
   Он молчит.
   - Я так рада, что ты вернулся.
   Молчит, но дыхание переходит от виска к моей щеке, останавливается у моих губ и...
   - Наконец-то! - куда-то в сторону, и отстраняется.
   С трудом поворачиваю голову на подушках. На веранде подушки? Какое удобство!
   - Я принес тебя на руках в нашу комнату.
   - Как на свадьбе?
   Отворачивается и говорит еще строже:
   - Доктор, ну же!
   А я снова падаю в темноту. Тепло, спокойно, никак... Рвусь обратно! К нему! К тому, кто пока не любит!
   - Тише, - улыбается, но как-то странно.
   - Что...
   Он качает головой и накрывает мои губы в успокоительном поцелуе.
   - Яр...
   Я знаю, что это глупо, но плачу.
   - Тише, моя сказочница, - еще один поцелуй, и тоже без страсти. В нем только забота. Но я так не хочу! Мне удается приподняться на подушках, но желанные губы и темный взгляд ускользают.
   - Яр?!
   Меня накрывает паника. Эти страхи... ощущения по утрам, когда силишься что-то понять очень важное и не можешь...
   - Я... умру?
   Твердый взгляд. Хорошо. Скажет правду.
   - Глупая! Сейчас это уже не смертельно.
   Он смеется, и легче становится нам обоим. По глазам вижу: на что-то решился, а я... Выдыхаю и прошу сказать все, как есть. Я выдержу. Я смогу. Я не сдамся.
   - Ты не больна, - целует в висок, и ложится на кровать прямо в одежде. Я подвигаюсь, обнимаю его, закрываю глаза и готовлюсь поверить. - Не больна, моя сказочница...
   Поцелуй усмиряет мое недовольство прозвищем. У других солнышки, рыбки, а я... как на грани фантастики...
   - Ты беременна.
   - Что?
   - Ты ждешь ребенка.
   - Что?!
   - Я стану папой.
   И до меня, наконец-то доходит! Прокладки, которые я последний раз доставала из тумбочки месяца два назад, бессонница, если бы не отвары, плохое настроение по утрам, беспричинные страхи, тошнота на погоду...
   Я не спрашиваю, рад ли он, потому что и в своих ощущениях не могу разобраться. Вышла замуж за незнакомца, первой влюбилась в него, забеременела, не спросив о его планах... Я все делаю прежде чем думаю, и теперь не брак у нас, - кошусь на серьезное лицо мужа, - а семья.
   Он готов?
   Если что, помогу. Я готова.
   Перекатываюсь к мужу под бок, и все равно, если он против, если злится, если не хочет ребенка. Я сама не в восторге от родов и девяти месяцев тошноты. Хотя мне уже меньше... А сколько? Хм, забавно, маленький человечек во мне, и когда-то он скажет первое слово. Позовет меня или папу? Вот бы был похож на него! Такой же удивительный и красивый... А не верится, что мы вдвоем совершили настоящее чудо. Что значит боль? Не она важна, а твое отношение к ней. Давно где-то вычитала, что если бы рожал воин-мужчина, он бы скончался от болевого шока, а я выдержу. Ради маленького незнакомца, который, не спрашивая позволения, войдет в этот мир, и ради бывшего незнакомца, которого обожаю.
   - Завтра я отвезу тебя в клинику, - говорит Яр, приобняв меня.
   Делаю вид, что не слышу его тяжелого вздоха. Послушно киваю. Внимаю нотациям: быть осторожной, есть много, гулять, не носить больше тяжести. Можно подумать, я у него здесь грузчиком подрабатываю! Но киваю, киваю, и вижу, что он наконец расслабляется.
   - Я соскучилась.
   Медленно, он ведь предупреждал: никаких резких движений, я закидываю ногу на его бедро. А потом мы уплываем за чувственный горизонт, прочь из комнаты сомнений и страхов! Я почти разбиваюсь о скалы, когда у Яра сносит крышу от нашей медленной скорости. Все берет в свои руки. На спину? Я не против. Держаться за него? Ногами, руками, губами... Больно? Нет, пожалуйста, продолжай! Еще! Новый заплыв? Конечно, я - за! Теперь я верю, что он меня тоже ждал... Не позволю ему отстраниться, а если попробует... Вот так... у него на груди удобно...
   Он - мой.
   И внутри меня - часть него.
   Не отпущу их обоих.
   Жаль, что не успела сделать подарок ко дню рожденья. Спи, мой хищник, спи, мой хороший, я буду беречь твой сон. Никому не отдам, даже собственным страхам.
   А меня морозит всю ночь. Кручусь с боку на бок, вздыхаю безудержно, как древняя старуха, рассматривая молодые фотографии, и держу Яра. За руку, прикосновением, взглядом. Черты его лица расслабила ночь, но он нравится мне любым. Строгим. Когда улыбается. Когда думает о своем. Когда я отражаюсь в его глазах. Когда словно выискивает себя в моем взгляде.
   Утро врывается с головной болью и зеленым чаем, сваренным для меня моим мужем. Поехать в клинику? Не возражаю. Выбирает мне юбку и блузу, достает плащ - надеваю. Да, именно их и хотела. Удобно, тепло, нет, ветер не продувает. В машине переплетает пальцы с моими. И как мне может быть холодно? Вот чудак! Улыбаюсь ему, ловлю улыбку в ответ, и давлю плохое предчувствие.
   Доктор, который нас встретил, обходительный, милый, его легко можно представить в женихах поварихи. Собственно, что-то у них намечается, и я мысленно желаю отношениям слаженности и удачи. Очень жаль, что ведущим врачом у меня будет не он, к сожалению, у него другой профиль. Он знакомит нас с зав.отделением гинекологии, шепнув, что тот лично принимает только у первых леди города, значит, мне честь. Только мне уже при знакомстве хочется снять туфли, чтобы не сковывали движений и умчаться за горизонты, даже если это бесчестно.
   - Алексей, - представляется важно, а глазки по мне так и бегают.
   Невысокий, чуть полноватый, с залысинами, взгляды липкие, сальные - жаль медсестер.
   - Все нормально? - замечает заминку Яр.
   Нет! Не хочу! Уведи меня!
   Но послушно переступаю через порог, мелькает ассоциация, что так идет животное на заклание. Ну да, самое время себя напугать! Испортить всем день, закатить истерику, достать платок в клетку и разрыдаться... У Яра работа, он мог бы не ехать со мной, а я здесь фокусы показываю, самой от себя противно.
   - Ну а вы что же? - врач приглашает Яра.
   Тот садится на стул, пока я и врач суетимся за ширмой.
   - Мы расскажем всю правду, - подмигивает мне врач и буравит жадными глазками. - Муж ведь должен узнать о ребеночке все, правда, мамочка?
   Куском льда застываю. Морщусь от отвращения.
   - Вот и все, - улыбается врач, обнажая кроличьи зубы.
   Я даю себе слово, что не буду рожать у него, уступлю очередь какой-нибудь второй леди. Я - пас. Лучше в поле, как раньше колхозницы, лучше в сельской клинике, у практиканта, лучше в своем городке, где у всех дипломы куплены. Но не здесь. Не у этого сального борова. Даже видеть противно, как он важно откидывается в скрипучем кресле, как черкает на тетрадном листке обгрызенной шариковой ручкой. Так и ждешь, что вот-вот хрюкнет.
   - Наблюдать буду я... - растягивает слова.
   Черта с два!
   Яр сжимает мои пальцы, мол, обсудим наедине.
   - Все пока хорошо, впрочем, осложнения могут проявиться позже...
   Утешил! Прочь... прочь...
   - Срок небольшой, будем смотреть, а так... три недельки... Ага, вот выпишу витаминчики... и свежий воздух... побольше, а то вон какая вы бледненькая...
   Голова разрывается, в ушах противно шелестит вата.
   - Какой... - горло саднит, будто на завтрак сгрызла кусок наждачной бумаги - ... у меня... срок?..
   Рука Яра меня отпускает.
   - Три недели, дорогая мамочка! Три! - расплывается врач в счастливой улыбке. - Поздравляю вас и папашу!
   - Благодарим вас. - Яр под локоть выводит меня из кабинета. Делаю нервный вдох и... натыкаюсь на взгляд, полный беснующегося отвращения.
   - Яр...
   Пытаюсь ему объяснить, что мне нужен другой врач, этому я не верю.
   - Три недели!
   Пытаюсь его удержать, но он шарахается в сторону, как от прокаженной.
   - Меня не было почти шесть!
   И его обвинения припечатывают меня в холодную стену.
   - Яр...
   - Я почти поверил тебе, - склоняется надо мной. - Я почти сам...
   Отстраняется, переводит дыхание, на меня больше не смотрит:
   - Машина внизу, поезжай домой. Я доберусь. - Смешок. - Хотя какая тебе разница? Не заскучаешь.
   Я сквозь мутную дымку смотрю, как он быстро идет по длинному коридору, как чеканит шаг, как развивается его синий плащ. И я понимаю, что в эту минуту он не просто уходит из больницы - он бросает меня.
   А я?
   Когда Яр скрывается за поворотом, ноги ослабевают. Думала, обернется. Думала, что поверит. Думала, что поможет во всем разобраться. Думала, защитит.
   Предал!
   Обхватив руками колени, я сижу у стены и рассматриваю потертый линолеум. Сколько судеб разбилось под этой дверью? Сколько счастья досуха выпил будущий главврач клиники?
   - Что с вами? - Молоденькая медсестра, очень хорошенькая, присаживается напротив. - Вам плохо?
   - Да.
   - Я могу вам чем-то помочь?
   - Я не знаю.
   - Подождите, я сейчас позову доктора...
   Прежде чем успеваю остановить, она заходит в кабинет, из которого мы недавно вышли. Не хватало мне снова увидеть этого доктора! Поднимаюсь, заставляю себя подняться, вот так, опираясь ладонью в стену. Прислушиваюсь - за дверью тихо, не спешит доктор, не торопится. Может, догадывается, что это я?
   Делаю шаг, и вдруг слышу вскрик и слабый протест и девичьи просьбы. И мгновенно срываюсь, распахиваю дверь. Так и есть! Прижимает к столу медсестру, задирает халат, толстые пальцы ловко раздвигают ее коленки. А она вырывается, пытается оттолкнуть, и проигрывает. Его пальцы зарываются в ее тело глубже.
   Пелена перед глазами, красная, как у быка на корриде. Я хватаю первое, что попадает в руки - этим первым оказывается толстый накопитель с подшитыми документами - и опускаю его на плешивую голову.
   Руки насильника безвольно падают, да и сам он тушкой опускается у ног девушки, как-то странно вывернув ногу. Проверяю пульс - сало дышит.
   - Вы в порядке?
   - Н... да... - медсестра поспешно натягивает трусики, одергивает халатик. Тоже проверяет пульс и плюет на лежащее тело. - Тварь! Узнал, что меня пригласили в другую клинику и не хотел отпускать, не попользовав! Ненавижу!
   - Я тоже.
   У порога девушка меня окликает, всовывает листочек с поспешно написанным телефоном.
   - Если что, если вдруг я смогу вам чем-то помочь?..
   - Никогда не знаешь, когда заболеешь, - принимаю листочек, чтобы избавить ее от неловкости. Я одета неброско, но дорого, по опыту знаю, как к таким подходить.
   - Я там написала свое имя, фамилию, чтобы вы не забыли. - Это она произносит уже за дверью, когда мы резво идем по коридору. - А то такое быстрое знакомство...
   - Злата Самарская, - я могу промолчать в ответ, вряд ли мы снова увидимся и могу не давать свой телефон. И не потому, что из грязи в князи, а просто не до этого. Но что-то подталкивает меня покопаться в сумочке и достать визитку мужа. - Меня можно найти по домашнему или... - Пишу на обороте свой номер мобильного. - До свидания?
   - До свидания, Злата.
   У развилки расходимся: ей нужно уладить поспешно свой перевод, а мне - вниз. Пытаюсь выглядеть беззаботно, но, видимо, не быть мне актрисой. Едва машина отъезжает от клиники, Макар спрашивает:
   - Расскажешь, что между вами произошло?
   - А что сказал... - не могу произнести вслух имя - ... он?
   - Сказал, чтобы я отвез тебя прямо домой, даже если ты не захочешь туда ехать.
   - И все?
   - И все.
   - Думает, что поместил меня в клетку...
   - Злата, - напряженный взгляд в зеркало, - что между вами случилось?
   Не могу говорить связно, в голове бьется только одна мысль, которую и озвучиваю:
   - Кажется, мы разводимся.
   Макар смотрит еще какое-то время, анализирует - лгу или преувеличиваю, и переключается на дорогу. Не знаю, почему, но у меня возникает ощущение, что он, как бы сказать точнее, - будто, наконец, сбросил тяжелый груз, мне даже мерещится его облегченный выдох. Мне сегодня, видимо, как и чудо-доктору слишком много мерещится.
   Я не изменяла Яру. Я не могу быть беременна от другого. И я не собираюсь оправдываться. Но и сбегать, как нашкодивший кот не буду. Скажу ему в лицу все, что думаю и уйду. Пусть живет в своих хоромах, как раньше, не один, но одинокий и неприступный, как горы. А мне сейчас вредно заниматься скалолазанием: у меня ребенок.
   Уже не наш ребенок, а только мой, но от этого не менее любимый. По крайней мере, теперь нет сомнений, какое слово малыш произнесет первым. Папу ему легко заменит мой отец, бабушка и моя мама разбалуют до невозможности, а я буду пытаться делать строгое лицо - кто-то же должен не только баловать, но и воспитывать.
   Уловив вопросительный взгляд Макара в зеркале, не скрываю блуждающей улыбки. Мне плохо, мне хочется выть, кричать, биться об стену, но я не одна, от меня зависит еще одна жизнь, и мне нужны только положительный эмоции.
   Пока едем, набираю номер подруги. Она поднимает трубку после долгих гудков, рявкает явно без настроения:
   - Да?!
   Наверное, схватила наспех, не посмотрев, кто вызывает.
   - Лариса, это я.
   - Знаю.
   Настроение ее не улучшается, она не отшучивается, почему ответила так грубо, и я делаю вывод: что не рада она именно мне.
   - Ты не хочешь, чтобы я звонила тебе? - спрашиваю напрямую.
   Я выдержу еще одно предательство. Не сломаюсь.
   - С ума сошла?! - шипит потревоженной змеей. - Ты - моя лучшая подруга!
   - Все еще?
   - Что случилось? - Она, наконец, сбрасывает обороты и я узнаю ее. - Твой прибежал минут десять назад, сделал мне... внушение, так сказать. Рвал и метал. Господи, я даже думала закрыться в подсобке! Искры летали! Он перекрикивал работающие фены! Это было ужасно! И только я отошла, только-только выставила его за двери, звонишь ты и сразу с наездом! Что у вас произошло?
   - Произошло, - говорю уклончиво, косясь на Макара.
   - Хорошо, я скажу по-другому. Что бы у вас ни произошло, я - твоя подруга, Злата.
   - Не знаю, если Яр...
   - Я работала в агентстве недвижимости - мне не страшна никакая работа, - отмахивается подруга. Да, подруга, теперь я снова уверена в этом. - Ты заедешь?
   - Я перееду к тебе завтра. Ты сдашь мне опять комнату?
   - Ну конечно, дуреха!
   - А Стас?
   - А не пошел бы он следом за твоим к черту?!
   - Ты пошлешь его?
   - Легко, если хочешь.
   Я в слезах отговариваю подругу разрывать отношения с любовником, который ей не подходит. Это все стресс. Она, всхлипывая, говорит, что если мужчина хочет женщину, он и решает, где им встретиться, а до этого она так, шла ему на уступки. Я пытаюсь сказать, что не против, если он будет приходить к ней, но она уже горячится, уже все решила, уже параллельно набирает номер Стаса, который, выслушав вяло претензии, ее бросает.
   - "Везучий" сегодня день, - говорю я. - Теперь мы еще и по несчастью подруги.
   - Так Яр тебя бросил? Я думала, ты сама...
   - Все запутано. Скажем так, я не хочу ждать, пока он меня выставит.
   - Не плачь. Расскажешь потом, да? Завтра? Или, может, сегодня?
   - До завтра.
   Какой необъятный платок, хватает на целый день, или это волшебные клеточки?
   Машина подъезжает к воротам дома, Макар впервые помогает мне выйти, и я мимо добродушных, но чужих теперь лиц практически пробегаю на второй этаж в комнату.
   Не могу усидеть, и ходить надоело. Жду, чтобы в последний раз посмотреть на того, по ком еще плачет сердце. А его нет. Вечер сменяется ночью, в окна крадется рассвет, а он не приходит. Какой-то звук привлекает внимание - сначала жду, кожей чувствую - это Яр. Не поднимается. Ждать еще одну ночь? Ждать, когда он позволит себя увидеть?
   Да катись оно все! Пусть горят мосты сегодня и окончательно! Выдирать нужно с корнем!
   Он сидит на кухне, рассматривая экран ноутбука. Недвусмысленные звуки подсказывают выбор фильма. Не боевик, хотя тоже крики присутствуют - яростная порнуха. Да, я знаю, мужчины любят ее смотреть, многие женщины тоже, хотя и врут, что предпочитают только мультфильмы и мелодрамы. Но почему-то мне дико, что он смотрит порнуху сейчас. Вокруг сплошной хаос, а он... рассматривает чужих теток, которые с каждым...
   Противно!
   Замечает меня в дверях, машет почти опустошенной бутылкой.
   - Ты пьян, - замечаю я.
   Он смеется и с упоением смотрит в экран, словно забыв о моем присутствии. А потом поднимает воспалившиеся глаза с расширенными зрачками и говорит с завистью:
   - Слышишь, как стонет?
   Женщина по ту сторону монитора, действительно, очень старается, впрочем, все это не натурально. Я тоже кричала от наслаждения, когда заполучала в себя Яра, но здесь по ощущениям, кого-то активно готовят к бойне.
   - Аж завидно! - Яр переключает внимание на меня, рассматривает так пристально, будто впервые видит. Делает глоток из бутылки и предлагает: - Хочешь полюбоваться?
   - Нет, я хотела с тобой поговорить, но вижу, что бесполезно.
   Он резко смеется, откидывая назад голову. Смеется с упоением, но зло и как-то отчаянно.
   - А я любуюсь уже часа два, гоняю ролик по кругу! Невероятно! Какая страсть! И как громко кончают! - Упрек в мой адрес, от которого я мгновенно сжимаюсь.
   Не буду ждать, пока протрезвеет, уйду сейчас, вещей все равно нет, так что... Я делаю шаг к нему, запрокидываю его голову, а он и не сопротивляется. Расслаблен, улыбается мне, ищет мой взгляд. Нашел...
   - Ты принимал наркотики?
   - Что?! - откидывает мою руку.
   - Ты принимал наркотики.
   У меня больше нет сомнений. Надо позвонить доктору перед уходом. Набираю номер, обрисовываю проблему, он не верит, но говорит, что скоро приедет. А с каждым словом Яр будто звереет.
   - Так будет лучше, - успокаиваю его, как ребенка, и делаю шаг назад.
   Он хватает меня за руку, заглядывает в глаза расширенными зрачками, и мне становится жутко. Пытаюсь вырваться - не дает, еще сильнее сжимают запястье его пальцы.
   - Нет уж, любовь моя, ты останешься! И мы вместе посмотрим вторую часть этого фильма!
   - Отпусти меня! Яр! Ты не понимаешь, что делаешь!
   - Зато ты все прекрасно понимала, да, моя девственная сказочница?
   - Яр, пожалуйста, отпусти, я боюсь...
   Прижимается. Дышит в ухо. А потом нежно спрашивает, на секунду становясь прежним:
   - Боишься меня?
   - Я боюсь за ребенка!
   И он срывается. Схватив меня за вторую руку, подтягивает к себе, разворачивает, не отпуская, лицом к играющему картинками монитору.
   - Смотри! Я знаю... я теперь знаю... от кого ты беременна.
   Мой взгляд поначалу выхватывает только детали. Слабое освещение, и съемка не лучшего качества. Через стекло, как в одном телешоу?
   Комната, а в ней двое. Он сверху, старается, она яростно стонет, кончая. В который раз? Удачная постановка!
   - Яр...
   - Смотри! - жарко шепчет мне в ухо.
   Его руки плавно переходят на мою талию, его тело прижимает меня к столу. У меня сбивается дыхание, а он смеется и повторяет:
   - Смотри! О, да, вот сейчас!
   Девушка с экрана поворачивает голову, томно вздыхает и я... узнаю в ней себя, а в мужчине, который над ней трудится - моего псевдобрата, Макара.
  
   Глава N 13
  
   Дальнейшее сливается в бесконечный кошмар, один из тех, когда свято надеешься, что спишь, и уверяешь себя, что спишь, и терпишь, зная, что однажды проснешься. А я понимаю, что все, что происходит со мной сейчас - явь. И я смотрю на экран, где переплетаясь, стонут в оргазме два человека, и где один из них - я.
   - Ты - шлюха, - жаркий шепот, и сразу же руки, некогда любимые руки, ползут мне под блузу. А я вырываюсь. Я не хочу так. Но они сильнее, и юбка моя задирается к талии, а мужские ладони ползут выше, к трусикам. Нежно гладят, едва прикасаясь. Пожалуй, так нежно не было даже в наш первый раз.
   - Красные, - с упоением выдох.
   Да, сегодня надела. Любимый цвет моего мужа. Мужа! А не того, кто пытается возбудить меня силой!
   - Яр, не надо...
   Не слышит. Руки его, оставив трусики, коварно ползут под блузу, рывком распахивают ее, заставляя пуговички жалко стучать по полу. Или то мои слезы?
   - Пожалуйста, Яр...
   - Я хочу, чтобы ты кончила, - пальцы его сжимают мои соски, вопреки ожиданиям, нежно. Так нежно, что невольно мелькает мысль попросить большего. - Хочу услышать, как ты кончаешь. Со мной. Мы ведь оба знаем теперь, что ты можешь.
   Смешок, и мне слышится горечь в нем, но плевать, потому что мне горче. Я пытаюсь остановить вторую руку, что уверенно заползает мне в трусики. Тоже нежно, чудовищно нежно. Был бы он грубым, у меня были бы силы сражаться, а так...
   Тихий стон для него подсказка, и он слушает мое тело, но не слова, что срываются с губ. Я прошу, выгибаясь в его руках. Прошу прекратить, насаживаясь на длинные пальцы. Я тону в удовольствии, вопреки логике, вопреки тому, что чувствую: со мной не Яр сейчас - незнакомец. А он рад. Он доволен. Он ждет, и я почти оправдываю его ожидания, но когда до вспышки остаются микросекунды, яростно отпихиваю его и омерзительный ноутбук в сторону.
   - Прекрати!
   - Ты не кончила.
   - Прекрати!
   Надвигается грозовой тучей, загоняет меня в угол, между плитой и столом, между острыми шкафчиками. Усмехнувшись хитро, ловким движением поднимает и усаживает на деревянный стол для разделки. Его губы так близко, глаза горят обещанием, но я не хочу, а обещаниям больше не верю.
   - Почему нет? - облокачивается по обе стороны, и дышать практически невозможно.
   А меня терзают другие вопросы. Почему он безумно красив даже в эту минуту? Почему мое сердце все еще бьется?
   Ладонь самовольно ложится на его скулу, поднимается к волосам пшеничного цвета, но безвольно падает вниз. Не могу... не надо... Я так люблю его волосы, что если дотронусь, позволю все. Прячу разочарованный выдох, и говорю как есть:
   - Потому что ты меня предал.
   Он с минуту смотрит на меня так, будто я говорю на китайском, а он пробирается через незнакомые буквы. А потом заходится резким смехом, а я в каком-то упоении рассматриваю ворот его красной рубахи, поднимаюсь взглядом от горла к подбородку, впалым щекам и глазам цвета ночи, опускаюсь к загоревшим запястьям. Ему идет красный цвет: они с властью неразделимы.
   Замечает мой взгляд, но понимает по-своему, в привычной для этого дня извращенной форме.
   - Предал?! Я?! Тебя?! Ну конечно! Я - лев, а ты - бедная овечка!
   Хватает меня за горло, но не душит, осторожно поглаживает кожу. Смотрит в глаза с упреком и какой-то детской обидой и спрашивает нежно:
   - Зачем?
   Начинаю оправдываться - он не слышит, повторяет как заведенный:
   - Зачем... снова?
   И отходит к бутылке. А я перевожу дух, одергиваю и без того слишком короткую юбку, дав себе зарок, что с этого дня только брюки и джинсы, они не задираются так предательски быстро. Края блузы придерживаю руками, пуговицы искать бесполезно. Слабость не позволяет резво соскочить со столика, голова кружится, и тошнота... Кажется, маленький сопротивляется вместе со мной такому обращению папы...
   Нет, не думать о нем... Папы нет... Он сам от нас отказался...
   Тошнота усиливается, но все-таки мне удается достать пятками пол, не вырвав при этом. А Яр не выпускает бутылку. Глоток - взгляд на экран и в мою сторону. Никогда не видела его пьяным. Впрочем, так странно... язык у него не заплетается, то есть, он больше под эффектом наркотиков, чем алкоголя. Но зачем? Никогда не думала, что он может...
   Взгляд мой упирается в монитор, где по новой идет прежний ролик.
   Впрочем, я многого не предполагала. Например, что когда-нибудь смогу вытерпеть прикосновения другого мужчины... А я вона как - громко... даже во сне. Мне становится так смешно, что от непролитых слез режет глаза. Неужели не видит? Неужели не понимает, что там все не настоящее? Тело мое, но звуки, стоны - подделка. А Макар... Макар, увы, настоящий. Тот, который так волновался сегодня, что между нами с Яром случилось. Тот, который приносил мне отвары, от которых хотелось спать. Тот, который потрахивал меня, пока не было мужа.
   - Засмотрелась? Хочешь - сделаю громче?
   Не могу узнать в том, кто ко мне приближается, своего мужа. Хищник. Голодный, злой, сильно обиженный: зрачки как две черные дыры буравят меня, обдавая липким страхом и холодом. Мне нужно было уйти раньше. Нужно было уйти, а не затевать голливудских разборок. Кому я пыталась все объяснить? Яру? Но его сейчас нет. Со мной его оболочка, а в ней странные наркотики с алкоголем. Разве после дозы человек не хохочет? Разве не весел?
   А что принял он?
   Или...
   И вдруг я отчетливо понимаю, что его, как и меня, подставили. Я не знаю откуда - я просто знаю и все!
   - Яр! - вскрикиваю, когда хватает меня за плечо, а второй рукой вдавливает в свое тело. Возбужден, но я не чувствую ответного возбуждения. Меня лихорадит от неизбежности, а за спиной отчетливо слышу, как хихикает смерть. Что, изменим пословице? Не надышимся перед смертью, так натрах...
   Форточка хлопает с предостерегающим грохотом. Разве не были закрыты форточки, когда я вошла? Противно капает с кранов вода, действуя на нервы, хотя никто их вроде бы не открывал. А занавеска вдруг надувается парусом, состроив страшную рожицу из красных маков и веточек. Но как... если захлопнулась форточка?
   Смерть хихикает громче.
   Пячусь назад, но как назло упираюсь спиной в стену. Рукой пытаюсь нащупать дверь - ее нет. А тот, кто сейчас в оболочке моего мужа, идет ко мне. Медленно. Очень медленно. Зная, что мне некуда деться.
   Останавливается, когда между нами только дыхание. Мое - загнанного зверька, частое. Его - победителя, размеренное. Смотрит глаза в глаза, но в зрачках отражаюсь не я, не мой страх, а доза. А хихиканье мне мерещится уже за стеной. Подглядывает?
   Нет, смерть, я не сдамся: нас теперь двое!
   Тишина гробовая, а потом легкий шорох, волчий стон - и жесткие губы накрывают мои. Не хочу! Не могу! Не с тобой!
   Даю пощечину, а он смеется, как одержимый и срывает с меня и так пострадавшую блузу, бросает себе за спину лифчик и мои трусики, рвет юбку по шву.
   Я кричу. Отбиваюсь. А он тащит меня к столу, раздвигает ноги и подсаживает, разместившись между моими ногами и...
   - Открой рот, - цедит сквозь зубы.
   Смерть, ты счастлива? Ты довольна?
   Его пальцы вцепляются в мои волосы, тянут к себе, как крепостную, его губы пробегают от виска к шее - нежно, так нежно, на секунду мне кажется - со мной Яр, а потом лицо обжигает боль, и я вскрикиваю. Пощечина возвращается мне? И пока пытаюсь схватить больше воздуха, чувствую, как мне в рот заливают тягучую жидкость.
   Меня рвет. На его дорогую рубашку, на черные брюки, идеально подчеркивающие сильные ноги, но стараюсь попасть на грудь. Туда, где у людей бьется сердце. И смеюсь уже я. Когда меня ударили в первый раз, - не Яр - его и сейчас здесь нет, а другой человек, - было больнее. А это... переживу.
   Я буду жить, слышишь, смерть?!
   И словно бросив мне вызов, зверь внутри Яра сходит с ума, падает последняя перегородка. Безумный взгляд, руки трясутся и тянутся ко мне плетями. Сгибаюсь в две половинки, прикрываю живот, но он не бьет. Нет. Толкает на пол и смотрит, как на допросе гестапо. А мне не страшно. Он проиграл эту войну за любовь, а значит, я выживу. Теперь уже точно. Проверяет: тащит по коридорам за волосы, придерживая заботливо голову.
   Нравится игра в крепостную? Как изволите, барин, а спите вы крепко? Сейчас ваша воля, а после...
   Волосы в плену его кулаков, клок или два уже вырвал, наверное, зато сердце мое почти снова свободно. По-моему, удачный обмен. Давай! Ну же!
   Безумие накрывает обоих.
   - Сильнее! - кричу ему в спину. - А то мне не больно!
   И мимо воли ползу вслед за ним по плитам огромного дома. Голая. Оставляя не капли, а целые озера из крови. И смеюсь, хотя, кажется, что смерть много проворнее.
   Но посмотрим, поборемся!
   Вот так, на глазах у камер и тех, кто наблюдает за кровавым шествием у мониторов, делаю рывок и ударяю под коленку Яра. От неожиданности он приседает, а я бегу, бегу, бегу... Нет, мне только кажется, что бегу, потому что он даже не делая шага, снова наматывает мои волосы на кулак и тащит к выходу на задний двор. Оказывается, я просто переползла через его ботинки, рыжие, как у Макара. Или у Макара как у него? Или ботинки одни на двоих? Чушь какая...
   Ползу быстрее, чтобы сверить шнурки. И падаю. И хриплю от рваного смеха в безумии. Как резко скрипит идеально промасленная дверь... Как громко стучат мягкие туфли Яра... Как сладко пахнет его одеколон...
   А мне бы дольку грейпфрута в пересохшее горло...
   Улица встречает мое обнаженное тело ледяным ассорти из дождя и ветра - хорошо, думаю отрешенно, смоет кровь. Асфальтовая дорожка притворяется покрывалом - хорошо, замечаю, что не белым ковролином, там я уже успела отметиться. А ботинки, помедлив, уходят за дверь. Засов... Я одна. Ничего не чувствую, практически ничего не вижу - только грязь куда бы ни протянула руку... Влажная, темная, теплая. Укрыться...
   Бросаю на себя горсть, вторую...
   Так, кажется, правда, теплее и я закрываю глаза в полусне - полубреду. А врут, когда в фильмах показывают, будто вся жизнь пробегает. Врут. Сразу видно, что ни один режиссер не умирал по-настоящему. Я бы им рассказала...
   Нет никаких мелькающих воспоминаний. Нет никаких картинок из прошлого. Только будущее, которое могло бы быть. Или все еще может, если откроешь глаза на зовущий голос.
   Но я не могу. Там так холодно и так больно. И на огромных плитах сидит нерожденный малыш. Мой малыш. Он красивый, в детском строгом костюме в полосочку, на ногах маленькие рыжие ботиночки, а волосы такие светлые и длинные, до плеч, а глаза... Смотрит на меня и серьезно говорит, как взрослый:
   - Нет, мамочка, еще рано.
   А я тянусь к нему, чтобы обнять. Ускользает, хотя вижу - ему бы хотелось хоть раз почувствовать, как это, быть любимым на руках у своей мамы.
   - Мамочка, нет!
   Мой малыш, иди ко мне, не бойся. А хочешь - я...
   - Мамочка, тебе нельзя!
   Он оглядывается, но я вижу только яркий свет за его хрупкими плечиками. Мой малыш делает шаг назад и свет обволакивает его мягко, словно оберегая.
   - Мамочка, дай мне имя! Скорее! Пожалуйста!
   Из последних сил я шепчу непослушными губами:
   - Святослав...
   И падаю в темноту, когда он исчезает.
   Сколько я здесь лежу? Я не знаю. По плечам и лодыжкам отчаянно стучит дождь, я высовываю язык, чтобы словить хоть каплю, но даже это движение вызывает новую рвоту. Хорошо, что сейчас я уже практически не различаю запахов, и глаза закрыты, а то как-то противно, лицом в этом...
   Я, наверное, еще дальше отступаю от жизни, потому что урывками вижу новое видение, еще более нереальное. Мне видится: надо мной склоняется Яр, прежний Яр, и глаза прежние, только больные, будто в них отражается вселенское горе. Он хочет прикоснуться ко мне и не может решиться.
   - Не могу... - шепчет тихо.
   И я его понимаю, и рыдаю вместо него. Или это все дождь...
   Он не может после всего, что со мной случилось, не может после Макара. Брезгует. Я больше не его сказочница. Я - шалава.
   - Уходи, - гоню прочь видение и едва поднимаю свинцовую руку. В последний раз. Все равно ведь не в жизни. Дотронуться. До его пшеничных волос.
   Но моя рука неподвижна. Может, и хорошо. На ней грязь, а у него волосы такие красивые. Закрываю глаза, и видение исчезает, а меня несет в водоворот пустоты.
   - Чшшш, чшшш, - шепчут незнакомые волны.
   Я взлетаю, но невысоко.
   - Пожалуйста, тише.
   Неужели кричу? Здесь как в бункере - тепло, темно, очень тихо. Здесь хорошо. Я не буду выныривать, я раскрою пугливые крылья.
   - Скорее!
   Да, сейчас.
   - У нас мало времени!
   Не поторапливайте, я стараюсь.
   - Злата!
   Да, да, пока еще здесь, вот только сделаю шаг...
   Но меня, скрутив в трубочку, отбрасывает обратно, а что-то рвет крылья у меня на глазах и шипит, что еще рано, рано я собралась успокоиться. Вот когда усвою урок, вот когда пойму, для чего родилась...
   - Для родителей, - спорю с кем-то невидимым и выискиваю в пустоте отобранные у меня крылья.
   - Так и знал. Лети, чье-то счастье!
   И меня снова засасывает в воронку и выплевывает, пропустив через мясорубку. Так больно, что дышу через раз. И смотрю в потолок с маленькой трещинкой. Паучок? Покачнулся и... на пол. Что-то жалко его, уж пусть бы упал на меня, я помягче.
   Стоп, а где я?
   Пытаюсь повернуть голову и... натыкаюсь на сидящего у кровати Макара.
   - Ты...
   - Тебе пока нельзя говорить, - его палец закрывает мои уста. - Молчи, ладно? Мы поговорим после.
   Я поворачиваю голову в сторону.
   - Пока все, что ты должна знать - я рядом, я тебя не оставлю и... я - твой друг.
   Продолжаю смотреть в стену.
   - Отдыхай. Я скоро вернусь.
   - Не...
   Не могу пока говорить много, каждое слово режет ножом внутренности, но Макар меня понял.
   - Я вернусь все равно.
   И уходит, наконец-то, оставив одну. Желтые стены, трещинка на потолке, паучок, кровать, на которой лежу и запах лекарств однозначно указывают, что смерть временно потерпела фиаско. Рада ли я? Не знаю. Чувства будто обколотые ледокоином. Подумаю после. Для чего-то же я осталась...
   - Если вам что-нибудь будет нужно, дайте как-то мне знать, - слышу за спиной женский голос. - Моргните там или рукой махните.
   В голосе улыбка. Медсестра? Я не слышала, чтобы кто-то входил.
   Поворачиваю чугунную голову, которая норовит развалиться на куски, и вижу, что не одна в палате. Рядом, на соседней кровати, лежит темноволосая девушка, которая мне приветливо улыбается.
   - Мне уже скоро на выписку, так что я могу и за сестрой сбегать и воды подать. Меня Наталья зовут, но это я так, познакомиться. Вряд ли вы пока сможете выговорить мое имя. Вы только не стесняйтесь, хорошо?
   Я смотрю на нее и совершенно не нахожу ничего хорошего. Может, я все еще кружусь в водовороте между жизнью и смертью, ведь не бывает таких чудовищных совпадений? Присматриваюсь к девушке внимательней: обычная внешность, фигура как фигура, не лучше моей. Можно сказать симпатичная - и то, с натяжкой, потому что в толпе пройдешь мимо. И все-таки есть в ней какая-то притягательность, которая заставляет посмотреть на нее второй раз и третий, если уж взгляды соприкоснулись.
   А я так смотрю на нее безотрывно.
   Невероятно, но это она, та самая незнакомка с рисунков Яра...
  
   Глава N 14
  
   Дни тянутся улитками, в палате нас только двое, если не считать телевизор, так что волей-неволей общаешься. Вернее, общается со мной Наталья, а я слушаю. Если надоест - закрываю глаза, и она замолкает, выключает телевизор, чтобы не мешал и тихо щелкает электронной книгой. Любит читать. Это еще одно сходство, которое я обнаруживаю.
   Да, мы похожи с ней. В своей нелюбви к затянутым разговорам, неприятии зубоскальства из вежливости, и есть что-то общее в судьбах. Обе провинциалки, обе с высшим образованием, дипломы с отличием, обе приехали в большой город с ворохом "мечт" в ожидании принцев. А попадаются только мерзавцы с бракованными коронами.
   Почти неделю мы рядом. Я знаю, что у нее есть женатый любовник, которого не впускают в палату по ее просьбе, но он все равно передает ей цветы, продукты и оплачивает лечение. Знаю, что была беременна от другого, но кто-то столкнул ее с лестницы, и она потеряла ребенка. Знаю, что ждет, когда любовник приедет и скучает, когда он уезжает, а увидеться так и не вышло из-за ее характера. Любит его. Сильно, если не притворяется. Я немного завидую ей. Да, она потеряла ребенка, но столкнул ее не любимый человек, и потом... тот, кого она ждет, рядом, пусть даже за дверью, пусть даже она пока притворяется, что не нуждается в нем, пусть делает вид, что не верит в любовь, пусть даже он женат и у него трое детей, которых он вряд ли бросит.
   А у меня ни ребенка, ни любимого мужа.
   У меня есть Макар.
   Мне кажется, он не просто приходит, а живет в соседней палате. Появляется часто, подолгу сидит возле кровати, высматривая что-то в окно. Откровенного разговора не было и, пожалуй, не будет: не хочу тратить время на пустые слова. Очевидное очевидно: Яра нет, даже после всего, что он сделал. Просто выбросил за борт. А Макар устроил в больницу, оплатил лечение и койку в двухместной палате; он держал меня за руку, когда я умирала.
   Он.
   Любовник, ласки которого я не помню.
   Я смотрю на него без злости. Ничего не чувствую, не ощущаю. Хочет помочь выжить - да как знает. Хочет платить за лекарства - ну, если врачи не против...
   На него заглядываются медсестры, и он мог бы выбрать любую, чтобы потрахивать, а везучая я. Но и везения не вкушаю. Ни-че-го. Я как пустыня, где вместо песков черный снег. Как примятое поле с пшеницей. Впрочем, зря я вспомнила о пшенице, хотя... Странно, но тоже почти ничего не чувствую... Лучше бы выжглись не чувства, а память, лучше бы злость обошла стороной. А так я как маятник - от раздражения к ненависти и обратно, если остановлюсь - забвение, но жажда мести подталкивает.
   Надоело валяться без дела. Скорей бы подняться, уйти из больницы! И Макар единственный, кто мне помогает. Я не знаю его мотивов. Не знаю, за что он так поступил со мной. Сейчас мне важно другое: он не бросил меня и он может мне пригодиться. Из-за чувства вины - он ведь чувствует, он - не я, - из-за страсти, симпатии - мне плевать. Я использую, что дают, а потом выброшу в форточку. Мне не больно, не стыдно. Мне никак.
   Даже странно. Я - не я. Но в этом есть и свои преимущества...
   Как-то вечером по телевизору показывают Яра на светской тусовке, но я не переключаю, наоборот прибавляю звук, и слушая легкий бред, спокойно рассматриваю его новую пассию. Брюнетка-анорексичка: то ли ведущая, то ли модель, такой красоты, что смотреть не на что да и страшно. Я и то в больнице выгляжу лучше. А она щебечет о совместных планах, об очередном ювелирном салоне, подаренном папочкой. По статусу она ему больше подходит, да и взгляд пустой, как у моего мужа. Стеклянный. Посмотри он так на меня в первый вечер, я бы мимо прошла, даже за все шубы мира, а брюнеточка собирается замуж, за него.
   - Но, Ярослав, разве вы не женаты? - делано удивляется вездесущая Катя.
   Прекрасная журналист, прекрасная у нее память.
   Мой муж отмалчивается, а брюнеточка, вцепившись в его рукав, щебечет, что это слухи, слухи и ничего кроме слухов, никакой жены у Ярослава и не было.
   - Но я сама брала интервью у вашей жены, - не сбивается с толку ведущая.
   Умничка, я и сейчас могу тебе дать эксклюзив. Вот пусть только кое-кто попробует сказать, что меня в его жизни не было! Я уже привстаю воинственно на локтях, когда слышу уставший голос Яра:
   - Я женат, Катя, вы правы. - И глядя на девушку рядом с собой, чуть помедлив, словно вспоминая, кто она, добавляет: - Совместные планы лучше согласовывать со мной. Вдруг я не в курсе?
   Уходит, не оборачиваясь, брюнетка бросается следом. Ведущая усмехается, камера ловит момент, а мне все равно.
   - Ну и сволочь! - слышу презрительное с правого бока.
   Повернув голову, вспоминаю, где я и кто со мной рядом, и переключаю канал.
   - Ты даже не представляешь какая...
   Но это я так, бормочу, никакого разочарования нет, а Наталья хватается за слова и предлагает все рассказать.
   - Рассказать что? - начинаю злиться.
   - Кто он тебе, - делает вид, что злости не замечает.
   - А тебе-то зачем?!
   - Да так, - пожимает плечами. - Может, выскажешься и тебе станет легче?
   И тут до меня медленно, но доходит. Она не узнала Яра! Не узнала! Но чтобы убедиться, я задаю невинный вопрос:
   - Симпатичный мужик, правда?
   - Да, - не лукавит.
   - Такого один раз увидишь и...
   - И что? - придвигается на кровати поближе. - Любовь с первого взгляда? У вас именно так и было?
   Да нет, убеждаюсь, не притворяется. Она, действительно, его не узнала. Так что же их связывает? А я-то предполагала, что разгадка вот она, только протяни руку. Ну что ж, поговорим? Как с попутчиком. Ее-то историю я уже знаю...
   И я рассказываю о Яре, о нашей встрече, поспешном замужестве, о том, что имела глупость влюбиться в него; о ребенке, которого потеряла, а под конец вспоминаю о свадебном платье. Деталь, которая не дает успокоиться. Наталья, выслушав, соглашается, что деталь очень важная.
   - Знаешь, - говорит задумчиво, снова откинувшись на подушку, - мне кажется, все было подстроено.
   И вот впервые после случившегося я испытываю хоть какое-то чувство: а именно узнавание. Да, подстроено, и ведь интуитивно я знала это с самого начала, но сама себя уговаривала поверить. Случайная встреча в баре, по случайному совпадению туда приходим я и Лариса, громкий разговор в соседней кабинке и мое спонтанное решение на спор с подругой. Какие шансы по теории вероятности? Один к миллиону или чуть меньше?
   И вот еще. Егор. Ведь он просил оглянуться, говорил, что я сама себе все напридумывала, а вокруг мишура: и Яр, и дом. Мальчик не мог пойти против брата, но пытался предупредить. Потом, когда мы нашли общий язык, он, видимо, надеялся, что у нас с Яром что-то получится. Не получилось. И к лучшему. Вот только Егора жаль. Я привыкла к нему, привязалась, он - родной для меня человечек, но мы вряд ли увидимся. Мальчик в Англии, у него блестящее будущее, а я здесь и для его брата я - шлюха.
   Надо же, тоску по ребенку чувствую: а я, оказывается, отходчива и живуча.
   И дура - пусть и неприятное, но открытие. Ответ лежал на ладони, но я вслепую бежала за идеальным мужчиной, он ускользал, придумывал свою извечную занятость, а я ждала.
   Игрушка в сказочном домике. Говорящая кошка, если вспомнить его жаркий шепот.
   И все-таки, как именно они все провернули? Пусть платье из салона изначально дожидалось подходящую невесту Ярославу Самарскому, составляя комплект с его костюмом. Пусть искали девственницу, худенькую, среднего роста, согласную на авантюру. Но как вышли именно на меня? Не подошли, а закинули удочку и выжидали. И ведь не просто так, а на прикормленном месте!
   - Ты что-то вспомнила, - замечает Наталья.
   - Нет, просто я теперь знаю, как в мире появляются ясновидящие.
   - Рождаются, как все.
   - Рождаются, как все, а потом с них встряхивается мишура.
   - Как с тебя?
   - Ага.
   - Ух! - подскакивает на кровати, глаза сверкают лукавством и предвкушением. - Погадаешь?!
   - Да нечего тебе гадать: простишь своего сероглазого и выйдешь за него замуж.
   - У него трое детей.
   - А ты ему родишь четвертого.
   - Нет. Не хочу. Он... с ним все сложно.
   - Не спорь со мной!
   Делает вид, что пугается, и замолкает, только глаза выдают любопытство: расскажу или нет, чем меня озарило. Я, выдержав пять минут, раскалываюсь, и говорю о Ларисе, о нашем разговоре, о трех месяцах без квартплаты, а том, что в клуб меня притащили практически силой, плюсуем ко всему один пустующий столик, бесплатные коктейли от бармена, и вуаля! Наивная невеста для миллионера готова!
   - Логично, - соглашается Наталья, - и все-таки что-то не сходится.
   - Что?
   - Не знаю, что-то крутится в голове и не могу уловить.
   Признаться честно, я тоже. Есть какое-то сомнение, а в чем оно заключается... Я чего-то не вижу, что-то не охватила...
   - Надеюсь, не придется ждать следующей встряски, чтобы сложить всю картинку, - бросаю свое желание в космос. Это я телевизора обсмотрелась. На днях как раз показывали передачу про вселенную, которая слышат все наши желания. Раньше я бы не поверила, а теперь думаю, что кто-то же сохранил мне жизнь, кто-то вернул, назвав чьим-то счастьем. Он, конечно, ошибся, от меня тоской за версту несет и вряд ли я кому-то буду в радость, но наличие высших сил это не отменяет.
   А Наталья знай себе подхихикивает.
   - Надейся, - говорит, - надейся.
   И я, не удержавшись от шпильки, в сердцах бросаю:
   - И как Матвей тебя терпит?
   Каюсь, каюсь, но у нее действительно скверный характер! Ее бы замуж за Ярослава - еще вопрос, кто кого бы таскал за волосы. И обидчивая жуть! Вздохнув, выходит из палаты. Да ну и пусть! Хоть спокойно подумаю, может, и найду ускользающий пазл.
   Только настроилась, только закрыла глаза...
   - Извините, к вам можно?
   Так с закрытыми глазами и анализирую: мужчина, допенсионного возраста, незнакомый, и мне все равно кто он.
   - Сегодня не принимаю.
   Понятно же, что человек спит - чего тревожить?
   - Злата...
   Рефлекс срабатывает, и открываю глаза. Действительно, мужчина, на пенсию явно не собирается - от тридцати до сорока по возрасту, чуть уставший - с дороги, что ли? Ага, вспомнила: я вместе с Натальей как-то наблюдала за ним из окна.
   - Матвей? - приподнимаюсь на подушках.
   Он моментально оказывается рядом, помогает мне устроиться поудобней, чтобы не потолок, а его рассматривать. Сам оглядывается на дверь, бросает взгляд на часы и снова на меня, и присаживается на соседнюю кровать. Спешит, очевидно.
   - Наталья вам обо мне рассказывала?
   - Только в общих чертах, - успокаиваю его.
   Он понятливо улыбается. А ничего мужчина - приятный и детей любит.
   - Я знаю в общих чертах о вас, вы - обо мне. Не против, если поговорим?
   Одного поля ягода с Яром - сразу к делу, нахрапом, пока не одумаешься. Вот зря я опять о том, о ком не нужно, вспомнила - и так настроения не было...
   - А долго? - кошусь на дверь. - Мне, знаете, болтать еще тяжело.
   - Вам и не придется, - успокаивает и сам заметно расслабляется. Его мобильный голосит, но он немилосердно жмет отбой. Устав, отключает звук. - Это должно означать, что я занят.
   Я пожимаю плечами - надеюсь, на этом и остановимся в перечне, что там у него что означает. Я на работу к нему не собираюсь, да и в друзья не рвусь. Вот он высокий, среднего телосложения - в принципе, можно сказать, обычный, а какая-то аура у него давлеющая. Зашел и занял все свободное пространство, как порыв сильного ветра. Поверив в аллюзию, хватаюсь за спинку кровати, а то мало ли, мне падать нельзя.
   - Так что, только послушать? - пусть бы уже скорее начал и кончил.
   Он, изучив мои сжатые пальцы и напряженную позу, кивает.
   - И помочь или отказаться, - добавляет.
   - А сразу отказаться нельзя?
   - Нет, - улыбается по-акульи. - Так я начну?
   - Ну, - милостиво соглашаюсь, - давайте.
   Наверное, думаю, с Натальей хочет помириться, и хотя я вряд ли сойду за мудрого советчика в этом деле, сам факт тешит мое самолюбие. В любовные отношения других лучше не вмешиваться, но кто придерживается этого правила? Уж очень велик соблазн, вдруг твоего совета послушают и все выйдет, сказать потом самой себе спустя много лет, у камина, за чашкой вина: "Эх, если бы не я..."
   И я уже готова вкусить терзания Матвея, и снисходительно и чуть поощряюще ему улыбаюсь, как слышу невероятное:
   - Я хочу проучить Наталью.
   И если у меня и оставались малейшие иллюзии, что любовь случается, они окончательно испаряются. Смотрю на мужчину как на врага: и надо было ему приходить?! Мне и так на душе скверно, а он...
   - Вы знаете...
   Могла бы встать и была посильнее - подвела бы к двери, развернула задом и пинка бы, с отпечатком презирающей его стопы на обтягивающих джинсах. Зачем упаковывать себя в вещи на два размера меньше? Жира нет, признаю, но остальные части тела слишком выпирают!
   - Я люблю ее.
   Наверное, мое лицо сдает мое удивление, потому что мужчина повторяет:
   - Вы не ослышались. Я люблю Наталью, несмотря на ее невыносимый характер, привычку держать все в себе и верить слухам, утверждающим, что она мне не нужна.
   - И именно поэтому хотите проучить?
   - Да, - он ничуть не смущен моей колкостью. - Иначе она уйдет.
   - У вас все запущено.
   - А кому легко? Мне очень нужна ваша помощь, Злата, очень. Наталья хочет уйти, она думает, я об этом не знаю. Если я начну догонять - она побежит дальше. Поэтому я дам ей уйти, но мне нужно знать ее отходные пути на случай... если она не вернется.
   Никогда не видела мужчину, который бы открыто признавался в чувствах. Наверное, это и подбило меня согласиться ему помочь. Это, а еще их история любви. Наталья уже не раз, не зная того, убегала от Матвея. Встречалась то с одним парнем, который и мизинца ее не стоил, то с другим. Ребята были между собой друзьями и оба, договорившись, отошли в сторону. Дескать, потому что оба любили. А по сути - оба ее бросили. У них строилась новая жизнь, а Наталья так и металась мыслями в прошлом, пока Матвей, - он, к счастью, приходился ее непосредственным руководителем, - не перевез ее в свой город. У нее не было шансов не влюбиться в него, и как он радовался, когда она, вопреки его статусу женатого, и вопреки слухам, которыми живет каждая фирма, была с ним. Но однажды поверила не ему, и сейчас, как заяц, мчится, заметая следы. А ведь ее ждут. Ее любят. Нужно просто подтолкнуть в правильном направлении.
   После ухода Матвея я еще долго думаю над его просьбой. Может, и не придется вмешиваться, уж очень не хочется выглядеть злом. Пусть мирятся, пусть прощает его и живут долго и счастливо, без драм и голливудских погонь, а, космос? И даже как-то не завидно, что ей и Яр и Матвей. Наверное, человек достоин такой любви, а я...
   И вдруг дверь приоткрывается и я вижу темноволосую рожицу, которая мне улыбается во все тридцать два. Моргаю. Мальчишеская ладонь взъерошивает волосы и машет мне. Моя рука машинально зависает в воздухе, а мои глаза... Моргаю снова. Так не бывает. Его здесь нет, он в Англии, и Яр бы никогда не подпустил ко мне ребенка после всего. Но мальчик не уходит. Наоборот, втискивается полностью.
   - А почему бы не открыть дверь? - ворчу хрипло, и резко выдыхаю, когда он бросается ко мне и обнимает и сжимает так крепко, будто нас разлучают снова.
   - Егор... - взъерошиваю его непослушные волосы. - Егорка!
   Я все еще не верю, что это он. Вот здесь, в моей палате, а главное - после всего...
   - Твой брат знает?
   Качает головой, упрямо смотрит в глаза.
   - Сначала мы приехали к тебе. Узнает. Позже.
   Целую в похудевшие щечки. Такой родной мне человечек, аж сердце вырывается из груди навстречу. Но как он здесь очутился?!
   Отодвигается, ощетинивается ежиком, видимо, не сильно желая признаваться, и говорит как пустяк:
   - Твой скайп молчал, брат говорил, что тебе не до меня, но... я знал, что ты не могла меня забыть.
   Я привлекаю его к себе, заставляя почти лечь, и он говорит куда-то в грудную клетку, говорит тихо, и все более уверенно, потому что я не смеюсь. Потому что я его слышу.
   - Ты каждый вечер желала мне доброй ночи, - он продолжает говорить, а я тихо плачу и тут же стираю слезы. - Ты каждое утро желала мне хорошего дня.
   Он замолкает, а я, пытаясь подавить новый поток слез, говорю:
   - Ты прав, я о тебе не забывала.
   Маленький ранимый мальчик, который никому не нужен, кроме меня, как же мне тебя не хватало! Как же я соскучилась по твоему смеху, по твоим визитам через балкон, по твоим проказам, по глазам твоим темным, в которых отражается свет, несмотря ни на что. Свет и такое желание быть достойным любви. Ты достоин, поверь, ты достоин, потому что ты настоящий.
   - Это он? - Выпрямляется, чтобы видеть мои глаза.
   Что сказать? Все мы учим детей не врать, а сами, прикрываясь, что так во благо или просто быстрее - врем, даже не замечая. Врем по привычке.
   - Да, - говорю я, - но наши отношения с твоим братом не должны...
   Он вскакивает, прохаживается по палате, оборачивается с таким решительным видом, что на секунду мне мерещится Самарский старший.
   - Когда мне исполнится восемнадцать, тебе будет двадцать восемь. Нормально. Ты мне подходишь. Поженимся. А до тех пор тебе придется... в общем, я буду жить с тобой, а не с братом, но учти, воспитать мужа под свою дудочку у тебя не выйдет. Муха залетит в рот.
   Я все еще под впечатлением, и не понимаю какая связь между мухой, мужем и воспитанием, тогда он подходит, и двумя пальцами сжимает мне челюсть.
   - А как и почему ты здесь оказалась я сам узнаю, можешь не рассказывать, - милостиво позволяет и дальше пребывать в шоке, потом посылает кому-то сигнал по мобильному и улыбается как золотая рыбка Емеле Дурачку. - И, кстати, я уже получил согласие твоей бабушки!
   Напрасно он утруждается снова собрать мне челюсть, потому что когда дверь впускает еще одного визитера, я ахаю.
   - Бабуля!
   А она входит в палату в белом брючном костюме, осматривается, приподняв кустистые брови, кивает чопорному Егорке, взявшему у нее из рук пакет с ароматными фруктами и только после этого мельком взглядывает на меня. Удивленно задерживается на лице и строго предупреждает:
   - И не вздумай при мне реветь!
   Мне все-таки удается обнять ее, и она как-то сразу теряет всю свою строгость и напускное спокойствие, но я притворяюсь, что не слышу предательских всхлипов. Вот что значило "мы". Егорка и бабушка!
   - Как ты... Как вы здесь оказались?
   - А, - бабуля машет рукой на стоящего за ее спиной Егора. - Это все мой новоиспеченный внучек!
   Мальчишка в притворной покорности прячет взгляд и вздыхает, мол, каюсь, ага, каюсь, а бабуля вываливает правду дальше:
   - Звонит мне однажды на мобильный и говорит, так и так, мол, меня зовут Егор, помните ли вы, как я вас в гости приглашал? Я говорю, что такое не забывается, билеты и машину до сих пор ждем, как наобещал. А он мне: все в силе, только планы немножко изменились. Не хотите ли вы, бабушка, заплатить за встречу с единственным внуком?
   Я в упор смотрю на Егора, а тот трет носком кеда больничный линолеум.
   - Мне, говорит, - продолжает бабуля, еле пряча усмешку, - нужны деньги, чтобы из Англии сбежать. Я спрашиваю: зачем? А он мне: чтобы внучку вашу найти и начать делать счастливой, а то она потерялась и я ей нужен.
   Мальчик поднимает на меня вопросительный взгляд, и я уверенно киваю.
   - Нужен.
   Довольный, он оставляет в покое линолеум и садится у меня в изголовье, перебирая волосы. А вот бы муж был так ласков - я не против, усмехаюсь про себя.
   Бабуля продолжает пикантную историю.
   - Ну вот и заразил меня сомнениями! - восклицает она. - От тебя несколько дней ни слуху ни духу, телефон молчит, к твоему мужу не дозвонишься. Да, ты потом позвонила и наврала, что телефон потеряла на отдыхе на курорте, но можно подумать ты говорила не с любимой бабулей. А то я не знаю, что ты домоседка и если и уедешь на отдых, то с мужем. В общем, пришлось осваивать новые технологии и переводить деньги, что я откладывала на смерть - на карточку моего внука. А теперь уж и не знаю, сколько доведется жить, чтобы собрать их обратно. Будете терпеть меня, предупреждаю, что с возрастом становлюсь только хуже!
   Егор заливается смехом, несмотря на все старания бабули выглядеть строгой и злопамятной дамой. Обещает вернуть вложенные в него средства с процентами. Бабуля делает вид, что ловит его на слове, посылает за водичкой в ларек при больнице, и пользуясь моментом, расспрашивает обо всем. Я говорю ей, и уже не плачу, а с удивлением чувствую грусть. Так странно, сердце снова бьется и я снова чувствую, как оно тревожно сжимается. Бабуля не спрашивает, что буду делать дальше, не задает глупых вопросов: прощу или нет. Она говорит самое главное, что я не одна, и я чувствую, как в меня вливаются силы.
   Егор возвращается очень быстро - наверное, бежал? Но в руках у него нет бутылки с водой, нет ничего, кроме купюры, которую сжимает в кулачке.
   - Ты разведешься с ним, и мы отсудим у него много денег. - Смотрит на меня с вызовом. - Да, у меня свои методы сбора информации. Ты же считаешь меня маленьким - пришлось подслушать, а заодно заплатить медсестрам, чтобы не мешали.
   - Из моих денег? - невинно уточняет бабуля.
   - На мелкие расходы у меня были, я несколько дней не ел булочек. - Подмигивает мне. - Эй, выше нос! Со мной не пропадешь! Веришь?
   Киваю.
   И у меня мелькает страшная мысль, что он - мой маленький ангел-хранитель и что не отправь Яр его в Англию, все могло быть и по-другому. Но я не ропщу и не гадаю на кофейной гуще. Он здесь и выполняет свое обещание: я действительно счастлива видеть его и бабулю; и так отпускать не хочется, но они с дороги - им нужно отдохнуть, а больница даже на гостей действует угнетающе.
   Наталья возвращается уже после их ухода. Читает молча. И вот не ссорились, а как будто в ссоре. Я тоже молчу. Молчит заглянувший Макар. Сидим как в склепе, только щелкают клавиши электронной книги, и вдруг в палате мобильный пронзительно запевает.
   - Твой?
   Смотрю на высветившееся имя и все-таки нажимаю.
   - Алло! Злата! Алло! - кричит в трубку Лариса. - Пожалуйста! Они посадят меня! Они посадят! Ты можешь приехать за мной?! Прошу тебя! Злата!
   - Где ты?
   - Я в милиции! Пожалуйста, Злата! Пожалуйста!
   Она сбивчиво рассказывает, что ее замели менты, за ту витрину, что разбила почти полгода назад, требуют деньги. Телефон берет мужчина и повторяют почти слово в слово. Он дает мне час на раздумья.
   - Это развод, - говорит авторитетно Наталья.
   - Для лохов, - добавляет Макар.
   - Да, - соглашаюсь, - похоже.
   И медленно поднимаюсь и иду к шкафу с вещами. Я ничем не рискую. Макар отвезет на машине, а денег для выкупа у меня все равно нет. Предать того, кого подозреваешь в измене, проще простого - мне ли не знать. А я хочу дать шанс, пусть мизерный, пусть иллюзорный.
   Шанс, которого у меня не было.
  
   Глава N 15
  
   Мои джинсы будто подменили: цвет тот же, бледно-выбеленный, но сзади неприлично висят, а на бедрах держатся только за счет ремня, одолженного у Макара. Другие вещи, привезенные им из дома Яра, так и лежат не разобранными в сумке: не я их покупала, не мне и носить. Под недовольными взглядами, делаю вид, что так и надо и накидываю плащ (плащ - единственная уступка гордости); только застегнув последнюю пуговицу, спохватываюсь, что верх-то пижамный, но и так сойдет. Под плащом не видно, а раздеваться я не собираюсь. Чтобы не навернуться, - голова еще кружится и слабость не отпускает и честно говоря, тело покалывает, - беру Макара под руку и мы спускаемся к машине под завистливые взгляды медсестер. Интересно, он замечает, что на него пялятся?
   - Ты выглядишь нормально.
   - Что?
   Мне как-то не до комплиментов, тем более таких странных, и вообще я думала, что то, что между нами произошло, мы ворошить не будем по крайней мере до тех пор, пока я окончательно не поправлюсь. Потому что мне ужасно хочется набить ему рожу острыми каблуками, а я пока едва передвигаю ноги в мягких мокасинах.
   - Тебе не обязательно краситься или выряжаться, чтобы выглядеть хорошо, - повторяет, явно недовольный моим тугодумием.
   Наверное, надо сказать спасибо - какой-никакой, хоть и не в тему, а комплимент, но я упорно молчу. Мы вызываем лифт, в который, шушукаясь, забегают две пухленькие медсестры - смеются, переглядываются, и все на Макара поглядывают. А он смотрит прямо перед собой и время от времени сжимает мою руку.
   - Ты выглядишь великолепно, - говорит он перед выходом и окидывает ледяным взглядом приунывших болтушек. Я, честно говоря, расстраиваюсь вместе с ними. Не нравятся мне эти комплименты - видать, придется избавиться от Макара раньше, а у меня такие планы на него... были.
   - Слушай, - говорю, притормозив на крыльце, - может, я сама поеду?
   Тяжелый взгляд становится красноречивым ответом.
   - Нет, правда, - не сдаюсь, - я на маршрутке, здесь всего девять остановок.
   - Ты хорошо выглядишь, Злата, - а сам в окна на медсестер посматривает. - И если кто-то думает, что макияж делает из нее красавицу, а хлопанье наращенными ресницами возбуждает... - Переводит взгляд на меня. - Я не стесняюсь тебя.
   И то ли от неожиданного заявления, то ли в целом от абсурдности ситуации, то ли от порыва сильного ветра, я на секунду теряю равновесие. Макар прижимает меня к своему боку и ведет к машине, усаживает, как ребенка, застегивает ремень безопасности. Садится сам, а я все думаю над его словами. Когда машина трогается с места, меня осеняет.
   - Так ты переживал, что я комплексую?
   - Я был не прав?
   - Фух, - выдыхаю, - Макар, медсестры смотрели вовсе не на меня.
   - Если тебе проще не замечать, хорошо.
   - Это ты не замечаешь! - Никогда не думала, что буду объяснять ЕМУ, что он может привлечь внимание женщины. - Они смотрят на тебя, они глаз от тебя не отводят. Даже выйди я без пижамы, но с тобой под руку, они бы с большим удовольствием обсудили не мое безобразие, а твой свитер.
   Наверное, и его посещает мысль об абсурдности нашего разговора, потому что его взгляд говорит именно об этом.
   - На дорогу смотри, - ворчу. - У меня нет комплексов по поводу внешнего вида. Да, есть женщины, которые выглядят лучше, - машу рукой, чтобы не отвлекался, - но меня во мне все устраивает. Конечно, до больницы было намного лучше.
   Пальцы белеют, сжимая руль.
   - Послушай... - говорит он.
   - Нет, если ты начнешь говорить... сейчас... об этом... я сорвусь.
   Я понимаю, что зажмурилась только открыв глаза. Макар молчит, я с упоением рассматриваю умытую дождем дорогу. Так хорошо, спокойно, весело подмигивают светофоры. Я на минуту даже забываю где я, с кем и вообще куда еду. Оказывается, жизнь в малом, вот так, молчать, когда говорить не хочется, знать, что в одном городе с тобой есть два человека, которые тебя любят и не оставят, и передвигаться свободно, когда захочешь, дышать вне стен палаты.
   Машина останавливается у отделения милиции.
   Макар рвется со мной, но мне удается его переговорить. Надо же, настоящее отделение милиции - неужели развод может зайти так далеко или Лариса, действительно, вляпалась в неприятности? А как они приплюсовали ее к витрине, разбитой больше полугода назад? Одни вопросы, но за этой дверью человек, который за деньги готов ответить. А денег нет. Я все еще отбрасываю мысль, что это правда. Иду скорее для очистки совести и потому, что не могу иначе.
   Дежурный мне указывает на кабинет. Иду туда. Не постучавшись, открываю дверь и вижу на стуле, в углу, растрепанную Ларису с разбитой губой, а за столом жирного мужика в погонах. Капитан, если не ошибаюсь в звездочках.
   - Злата! - Подруга вскакивает и сжимает в объятиях, но мой невольный вскрик ее остужает. - Что с тобой?
   - Уже все нормально.
   - Вы принесли? - напоминает о себе капитан, постукивая толстыми пальчиками.
   - Нет, - искренне отвечаю я.
   Лариса пятится к двери, мужик бледнеет и рявкает:
   - Назад! Тогда ничего не остается - попрощайтесь с подругой, раз приехали. Что мы, нелюди? Задержанная, у вас три минуты!
   Лариса что-то шелестит пересохшими губами. Приблизившись, я разбираю несколько слов. Она попала: ей вешают уже не одну витрину, а парочку, и воровство, потому что до приезда ментов кое-что растащили.
   Она растеряна или натурально играет? Я знаю, у нее есть таланты, но так же знаю, что когда мне негде было жить в этом городе, она взяла меня на квартиру, а любовников раскручивала на съемную или гостиницы. Еще я знаю, что она оставила работу в салоне Яра и потом, никто не отменял общего детства. Оно было и все, одно на двоих, когда две девочки верили на слово.
   В два шага я оказываюсь у стола мужика в погонах, кольцо само ползет с моего пальца. Наверное, давно пора было это сделать. Кладу его на стол.
   - Пойдем, - оборачиваюсь к Ларисе.
   Она уже берется за ручку двери, но капитан ударяет кулаком и хрюкает боровом:
   - За дурака держите?!
   - Мало?! - рявкаю я и срываю с шеи золотую цепочку с кулоном.
   - Это подделка! - он трусит у меня перед глазами кольцом и косится на цепочку. - А этого - да, мало!
   - Это золото и желтый бриллиант, - цежу сквозь зубы, снова жалея, что в мокасинах. - А кулон с изумрудом. Мало?!
   Моя рука тянется в обманном жесте, и кольцо с кулоном мгновенно исчезают в толстых пальцах.
   - Идиотка! Это подделка! - мужик падает в кресло, сокрушенно рассматривая трофеи. - Разве что для дочери, как игрушка, или для ее куклы... Ладно, выметайтесь! Обе!
   Я много что хочу ему сказать и мне плевать, что нет каблуков - главное, не промахнусь, но Лариса тянет за рукав и шепчет испуганно, что надо уходить, скорее, пока не передумал, здесь больно бьют. Плевать на боль, но, пожалев подругу, выхожу в коридор. Два шага, а уже дышится легче. Лариса подхватывает под руку, а на улице, как боевое знамя, передает Макару.
   - А вы куда сейчас? - интересуется, поглядывая на тучки.
   - В больницу, - говорю я.
   - А, тогда мне лучше на такси, наверное? Ну что, спасибо тебе, подруга, и надумаешь вернуться - возвращайся! - и с этими словами она торопливо уходит.
   Я смотрю, как она ловит машину с шашечками, как исчезает в ней, и только после этого забираюсь в салон. Макар садится рядом, но не заводит машину, и на меня не смотрит - только прямо перед собой.
   - Вы были правы, - говорю я, надеясь, что в голосе не отражается разочарование. - Ты и Наталья. Это был развод для лохов. Но мне не жаль.
   И мне становится легче, так, будто я разжала пальцы, освободив воздушный шарик на ниточке. А вместе с ним - себя. Задевает не то, что Лариса уезжает на такси и несмотря на разбитые губы, на ней остаются длинные старинные серьги, которые легко сошли бы за выкуп. Она не спросила, что я делаю в больнице, хотя бы просто из любопытства. А почему?
   Да потому что знала обо всем. Знала.
   Правда, при встрече сильно сжала в объятиях, но это как черт дергает погладить и постирать в Божий праздник. Вот и она, зная, что случилось со мной, кинулась обниматься. Но если есть малейший шанс, что я строю очередную башню из собственных опасений и страха, я лучше проверю.
   - Макар, давай заедем в "Песок".
   - Минуту, - застегивает на мне ремень безопасности и выходит из машины.
   С опаской слежу, чтобы не рванул в отделение, но он говорит по мобильному. Наверное, важный звонок, он ведь живет полной жизнью, работает в отличие от меня, да и вряд ли заметил, что на мне нет кольца.
   - Едем, - заводит машину, и мы плавно трогаемся с места.
   Странное дело, человек, сидящий по левую сторону от меня, сделал все, чтобы моя жизнь разлетелась вдребезги, а я не боюсь его. И устало закрываю глаза, доверяя. Мне кажется, ответ ждет меня в нашем разговоре, но я пока не могу даже мысленно возвращаться к пережитому. Поставила блок, и остатками сил удерживаю его, иначе выражение "сносит крышу" отхвачу в полной мере.
   Глаза открываю только когда машина останавливается. Макар не задает вопросов, не торопит и я сижу в салоне, поглядывая в окно на прозрачную дверь, за которой скрываются расфуфыренные мадамы. Помнится, речь шла о смене ценовой политики, но ни одна из клиенток не выглядит обычной девушкой с улицы. Клатчи, тявкающие собачки под мышкой, каблуки-сделай дырку в асфальте, обтягивающие бесцеллюлитные прелести юбки.
   - Зайти с тобой? - заметив, что собираюсь на выход, спрашивает Макар.
   Я качаю головой, и он отстегивает мой ремень безопасности. Холодный ветер ударяет в лицо срывающимися дождевыми каплями. Бодрит - это хорошо, а то у меня такая слабость, что круги перед глазами пляшут.
   Прохожие оглядываются, наверное, походка у меня сногсшибательная, и девушка без яркого макияжа в большом городе - нонсенс. Пусть смотрят, мне скрывать нечего.
   Мое появление не вдохновляет и девушку на ресепшине. Сидит, пьет чай за стойкой, что-то читает, только макушка высвечивает, а ведь колокольчик ей подсказал, что в салон зашли. Может, журнал интересный? Прочищаю горло "кхе-кхеком", и девушка поднимает голову.
   - Ой, здравствуйте! - подскакивает. - А я вас сразу не узнала!
   Значит, все-таки увидела, оценила платежеспособность, а потом деловито уткнулась в журнал. Пусть скачет - не буду ей говорить, что уже почти не жена Ярославу Владимировичу. Да уж, улучшили салон, называется. Я только открываю рот, чтобы спросить о Ларисе, как слышу ее голос, и судя по каблукам и громкости разговора, она идет в моем направлении.
   - Да, да, хорошо...- пауза. - Ты же знаешь, у меня работа, сбегу не раньше восьми... Стас, мне пора, правда... До встречи, солнце...
   Проходится павлином по залу, делает несколько замечаний девочкам, мол, почему стригут, не предложив кофе клиенткам? Волосы в чашку собирать, что ли? Кофе или до, или после, а она вынуждает прервать стрижку и бежать к кофеварке. Клиентки довольно скалят зубы - такое внимание, Лариса довольно заглядывает им в рот, а потом оборачивается и замечает меня.
   С минуту мы смотрим в глаза, часы на стене отсчитывают вторую, и я понимаю, что она что-то говорит все это время накрашенными и отнюдь не разбитыми губами, но не слышу ее. Только гул. Круги перед глазами пляшут румбу, пол подпрыгивает.
   Переступаю порог и мягко закрываю дверь в прошлое.
   Дверь и прошлое не виноваты.
   В машину заползаю как инвалид, спиной чувствуя еще несколько удивленных взглядов, но мне плевать. Посмотрят и не помогут. Чужие. Безымянные.
   Мобильный протяжно воет. Спасаю уши выключив звук и снова закрываю глаза, позволяя усталости утащить себя в дрему. Я вижу двух девочек, которые сидят в комнате без телевизора и говорят, говорят, потому что пойти в маленьком городе некуда, а телевизор поломан. Я вижу двух девушек, которые обещают друг другу не потеряться во взрослой жизни, а сами едва скрывают радость от поступления в институты, в разных городах, но разве это проблема для дружбы? Я вижу, как одна из них рыдает на плече у другой, в свадебном платье, с нелепой диадемой на голове, потому что свадьбы не будет; вместо этого будет квартира. А потом замуж выходит другая, и первая растерянно смотрит на кольцо с бриллиантом, на богатого мужа подруги и ждет, ждет, ждет, когда же ей, наконец, перепадет дорогая шуба!..
   - Эй, - Макар впервые позволяет себе прикоснуться ко мне. - Просыпаемся.
   - Не хочу больше в больницу.
   - Надо.
   Расстегивает ремень безопасности, обходит вокруг машины, выуживает меня на ветер и дождь, накинув предварительно капюшон, и кладет мою руку на сгиб своей.
   - Держись.
   Мои мокасины тоже против прогулки и обещают развалиться, если я еще разок так их выволоку, но как и я, послушно идут до палаты в неуклюжих бахилах. Бахилы, кстати, работа Макара - я пока не могу наклоняться. По пути выдерживаем атаку лечащего врача, колючие взгляды медсестер и понятливый взгляд Натальи на мои пальцы.
   - Кольцо мне мешало, - говорю, хотя она ничего не спрашивает, а читает дальше, посматривая на воркующий экран телевизора.
   Макар вообще делает вид, что его это не касается, а я распаляюсь.
   - Кольцо и цепочка - не так уж много за правду!
   Наталья увлеченно щелкает книгой, Макар резво выходит. Замечательно! Вот так-то лучше, когда до тебя никому нет дела! Утыкаюсь в подушку и нет - не плачу, лежу с закрытыми глазами, потому что болят, как песка в них насыпали, и потому что хочется плакать, пожалеть себя, но не буду! И это переживу, справлюсь. Подумаешь, очередное предательство.
   Я дуюсь на весь мир до самого утра. Нет, ночью я, конечно, сплю, но так, от безысходности, и то кошмары снятся. А вот утром удивляюсь: это ж надо так накрутить себя, расстроиться и сделать всех виноватыми за то, что не лезли в душу!
   Так, просыпаемся и делаем настроение.
   Натальи нет - наверное, на процедурах или прогулке, а я едва успеваю привести себя в порядок (скидка на больничные условия), как двери с грохотом распахиваются и меня, не скрывая радости, аккуратно обнимает темноволосый мальчишка. За ним стоит бабуля, в костюме беж, с цветком-заколкой на голове и такой родной улыбкой, что я как нюня держусь из последних сил во время бурных приветствий.
   - Ух ты! Меняешь профессию? - это я замечаю у бабули ноутбук под мышкой.
   - Осваиваю новые технологии, - не моргнув глазом, выдает она.
   Егор гордо выпячивает грудь, и нет сомнений, кто у бабули в учителях. Они наперебой рассказывают, как устроились - бабуля в гостинице, неподалеку от больницы, Егор - понятное дело, у слегка обалдевшего от его возвращения брата, угрожая тому: если что, сбежать к новым родственникам в глубинку. Мол, там его любят и всегда примут.
   Здесь он делает паузу, а я так усердно киваю, что ломит шею. Продолжает, такой довольный, время от времени на бабулю поглядывая, как бы сверяясь в показаниях, а она едва успевает сгонять с лица умиление, притворяясь строгой. Та еще парочка!
   - А теперь о главном, - серьезнеет мальчик. - Я провел переговоры с братом...
   - Могу себе представить...
   - Не можешь, - подмигивает, - он дал мне десять минут, за время которых я выторговал несколько миллиончиков. Ну нам же нужно на что-то жить! И я же должен бабуле!
   - О как! - хвалебный отзыв от кредитора. - Обсудим набежавшие проценты?
   - Я расплачусь поцелуями.
   - Не надо мне угрожать!
   За их легкой баталией стараюсь отвлечься и прогнать мысль, что деньги при разводе - компенсация за смерть моего ребенка. Несколько миллиончиков... бездетные пары покупают ребенка много дешевле, правда... живого ребенка. А я могу остаться гордой, принципиальной и денег не взять. Но я возьму, оставив гордость и принципиальность при мне. Пусть платит. Его деньги очень помогут в том, чего я хочу. Без них ты ноль в мире Яра, а мне как раз в его сторону.
   - И жить я буду с тобой! - восклицание Егора возвращает меня в реальность.
   Качаю недоверчиво головой: Яр не отпустит его ко мне, но мальчик понимает по-своему.
   - Да, - заглядывает грозой в глаза, - буду. Я очень упертый. И совсем недорого тебе обойдусь. Учиться в Англии я не собираюсь, так что пока вырасту, денег нам хватит, а потом я заработаю.
   Приятно поражает факт, что мальчик не рассматривает вариант с наследством. Так и хочется затискать его, но он сейчас такой серьезный и такой обаятельно-взрослый.
   - Кстати, нам нужно будет нанять хорошего адвоката, а то я знаю брата - он может так завуалировать некоторые нюансы, что мы еще начнем выплачивать ему алименты.
   - Наймем.
   - Надо будет серьезно подойти к этому вопросу, - поясняет мальчик, не впечатлившись моей податливостью. - У Ярослава своя адвокатская контора, в ней работают лучшие спецы, сама понимаешь. А нам нужен молодой, умный и амбициозный, который захочет с ним потягаться.
   - Найдем, - повторяю я.
   - Ладно, - мальчик смотрит с очень большим сомнением, но временно оставляет этот вопрос. Эстафету принимает бабуля, расспрашивая, как я и когда собираюсь выйти и что говорят врачи. Здесь, к моей радости, и лукавить не надо: иду на поправку, дети будут. Если захочу.
   - Будут, будут, - поддакивает Егорка, за что получает легкий подзатыльник и теперь хихикает, поглядывая лисенком.
   Я уговариваю бабулю не мучиться в гостинице, зная, как она не любит казенные дома, и вообще - смысл, если я в порядке. Она пытается возражать, что я одна в чужом городе, а я едва не проговариваюсь о Макаре. Нет, этого говорить не нужно.
   - Егорка есть, - выкручиваюсь.
   - О, точно! - он притворяется пораженным, мол, как же сам не догадался, что есть у меня.
   - Ой, ладно, - соглашается бабуля, - другой бы спорил - я не стану. Уеду на ночном поезде, а ты вот выздоравливай и приезжай, покажешься хоть.
   - Соседям? - морщусь.
   Есть такая особенность в маленьких городках, когда о тебе думает и знает больше народа, чем ты помнишь имен. А здесь тем более, новости ведь облетели - вышла замуж за богача! А не показывается! Наверное, стыдится своей маленькой родины!
   А я не стыжусь, просто в ней задыхаюсь.
   Приеду - обещаю, а время своего приезда не уточняю. Когда-нибудь и правда приеду. В гости. Ненадолго. Жаль, бриллианта больше нет, и мужа, но для соседей так даже лучше - больше поводов позлословить.
   - Приедем, - поправляет Егор.
   Бабуля вскоре уходит, а мальчик остается под предлогом глянуть на мою соседку, потому что он, как старший в семье и как защитник, должен быть уверен, что меня здесь никто не обижает.
   - Нормальная соседка, - улыбаюсь, предвкушая их встречу. - Красивая, не замужем, так что еще можешь передумать на мой счет.
   - А ты прям опасаешься, - фыркает.
   И вот в палату входит Наталья, а я внимательно слежу за лицом Егора. Ну как, узнает? И что ей скажет? Так любопытно - жуть! Я даже слегка приподнимаюсь на кровати, чтобы не пропустить момент, и...
   И ничего!
   - Привет, - говорит Егор Наталье и отворачивается ко мне: - Ты права, она тоже красивая, но женюсь я все равно на тебе.
   - Почему? - наш вопрос с Натальей звучит одновременно и таким тоном, словно мы обе метили в его невесты.
   Мальчик смеется.
   - Потому что тебе я нужнее, неужели не ясно?
   Наталья садится рядом с ним на мою кровать, Егор, кряхтя, как старичок, подвигается.
   - Но я замужем, - напоминаю. - А Наталья - нет.
     - Вот глупая! - снова хохочет мальчик. - Пока я вырасту, ты разведешься, а она выйдет замуж.
   - Слышал бы это твой брат, - говорю я и представляю мальчика соседке по палате. - Егор, брат Яра, и, как ты понимаешь, мой будущий муж.
   Наталья, глядя на него, заметно бледнеет, и молча пересаживается на свою кровать. Понятно... Она когда-то говорила, что в снах видит своего нарожденного малыша темноволосым и кареглазым.
   - Егор, ну все, покеда, - намекаю мальчику, - наверняка, брат уже заждался.
   Тот понятливо поднимается, обнимает меня, а у двери обернувшись, подмигивает, мол, я свой выбор сделал. И как такому мальчишке не отдать сердце? Эх, девчонки-девчонки, я им даже завидую!
   А, может, и нет. Он ведь узнал Наталью, наверняка узнал, но себя даже взглядом не выдал, а значит, эмоции легко блокирует и если не захочет, чтобы девочка поняла, что он чувствует, будет она биться об лед, как я с Яром.
   - Красивый, - вздыхает Наталья.
   - Ага, ты еще его брата не видела.
   - Твоего мужа?
   - Пока да.
   Наталья кривится так, что понятно - видеть и не хочет.
   - Как твой муж разрешил Егору прийти, - спрашивает задумчиво, - если считает тебя...
   - Ага, шалавой, - подсказываю.
   Для меня слова пусты и я легко произношу их. Главное, что я знаю и те, кто мне дорог. А что думают остальные... да кто они мне, чтобы о них думать? Наталья смущенно (вот уж не подумала бы) отводит взгляд, а я браво продолжаю:
   - Он отдает мне Егора, так что своего нового мужа я воспитаю сама.
   - Как отдает? Он же тебя ненавидит.
   - А Егор любит.
   - Тебе не кажется, что муж оставляет отходные пути, чтобы вернуться?
   - Не кажется.
   Уже в больнице я поняла, что видения, тогда, за домом, когда я умирала, не были бредом. Я, действительно, видела своего мальчика и склонившегося надо мной Яра. Он сказал, что не может... не может... а потом появился Макар. Но Наталья первая и, пожалуй, единственная, кто узнает эту деталь.
   - Он сказал, что не может прикоснуться ко мне после своего охранника.
   Есть слова на которые нечего ответить, поэтому я перевожу разговор на другую тему.
   - А что у тебя? Лицо, вроде ты что-то затеяла, и это что-то мне определенно не нравится.
   - Думаю, он просто струсил, - говорит Наталья, поднимаясь к окошку.
   Любит своего, высматривает, а мучает зря. И сама мучается, я же вижу. И говорить о задуманном не хочет, а кажется, Матвей таки оказался прав и она готовится к бегству. Вот и я бегу от случившегося. Да, бегу, сейчас я это отчетливо понимаю. Если предположить, что секс был, а на видео он был явно, и если верить глазам и ушам, то я кончала. А я никогда не кончала с Яром. Ну если без языка... А теперь сопоставим: врач говорит, что я беременна от другого, Яра накачивают каким-то "озверином", плюс наркотик усугубляется алкоголем (возможно, даритель "озверина" и был инициатором выпить за жизнь", а потом подсовывают видеозапись, где женщина, которая с ним никогда не кончала, просто пресыщена оргазмами.
   Что чувствует озверевший мужчина? Дикую обиду, отчаяние, свою слабость, а наркотик все это трансформирует в ярость. Он пытался сдерживаться - ласки были нежными, пытался. А я пыталась избежать его ласк.
   Я не оправдываю его. Я просто анализирую. Но для полной картинки мне все-таки нужно поговорить с Макаром. Набираю его номер и предательски хриплым голосом говорю:
   - Думаю, нам стоит поговорить...
   - Да, - говорит он, - хочу.
   Я слышу его дыхание в трубке, и еле дыша от волнения, спрашиваю:
   - Когда?
   - Могу приехать сейчас.
   Я молчу: так страшно... узнать.
   - Могу заехать утром и отвезти тебя в квартиру, где ты будешь жить после больницы. Там и поговорим. Я как раз сейчас ищу варианты.
   Он снимет для меня квартиру... Ну да, мне же нужно где-то жить... Он снимет для меня квартиру и предлагает встретиться с ним... один на один... Мне жутко, но я ведь знаю, как выглядит мой кошмар, уже знаю, а теперь я просто к нему прикоснусь. Но что, если в реальности все так и было - спала, не знала, что сплю с другим мужчиной, но истошно кончала? Что, если я и правда шалава?
   - До завтра, - говорю я и моя рука, слабея, выпускает на кровать телефон.
   Оборачиваюсь, чтобы положить его на тумбочку и вдруг замечаю оставленный бабулей и Егором ноутбук. Мой ноутбук, узнаю; тот самый, что мне подарил Яр. Зачем его принесли?
   Включившись, ноутбук вместо заставки отображает фотографию бабули с Егором, а внизу высвечивается подпись курсивом: "Мы тебя любим!"
   И я, уже не пряча слез и улыбки, совсем как радуга в дождик, думаю: а и путь кто-то мнит, что шалава! Меня и такой любят!
  
   Глава N 16
  
   Рассвет пробивается нерешительно, чуть дрожа на пушистых ветках сосен. А вдруг прогонят? А вдруг ночь еще не ушла? После дождя город сонно смахивает с серых ресниц влагу, асфальт счищает с себя грязь шинами и ветром, воробьи, нахохлившись, чирикают, прогоняя уныние, а вороны с размашистым "ка-ар!", раскачиваются на проводах перед окнами, заменяя будильник.
   Но я давно не сплю нормально, еще с той ночи, когда Яр выбросил меня из дома, а я за проживание в барских хоромах расплатилась кровью своего ребенка. Иногда проваливаюсь в дрему, но болезненную, тянущую за собой, а к утру выталкивающую из колючих объятий с головной болью. Иногда меня подхватывает полусон, но стоит шевельнуться Наталье, и я мгновенно открываю глаза. Я выспалась, пока болталась между жизнью и смертью и пока лежала в реанимации, а сейчас боюсь не успеть - не пожить - нет, такой пустяк; боюсь не успеть расплатиться.
   Я не могу позволить Яру отделаться деньгами, они для него ничего не значат. Мне нужно взять что-то такое, что бы представляло для него хоть какую-то ценность. Егор, как и я - завеса, мешающая размахивать руками в тесном душе, поэтому он будет только рад от него избавиться. Я с удовольствием возьму мальчика к себе, мне тоже одиноко в этом городе, и в сердце и вообще; а вот имя, род, репутация - здесь можно сильно задеть. Одна не справлюсь, с Макаром будет намного проще. Хотел меня? Пожалуйста, теперь и прятаться не придется, бери. А я почти здорова, сегодня-завтра выпишут, и вуаля, смогу. Теперь я многое смогу, даже отдаться другому, не думая при этом о Яре.
   Или...
   Трусиха! Жуткая трусиха!
   Сегодня же попробую и... смогу, слышишь? Мне терять нечего и нужно ведь хоть как-то оправдать грязные слухи... Ну вот, дошла до ручки, сама с собой разговариваю и спорю... Звонок Макара прерывает внутренний монолог. Он ждет внизу; унять бы сердце, а то отчаянно колотится, как крылья бабочки в град.
   - Подняться за тобой?
   - Да нет.
   Сама, сама спешу к нему - за правдой, а со стороны кажется, на свидание. И шепот медсестер в спину, завистливый, с легкой злобой, и звонок моему врачу, мол, вы пеклись за нее, вытягивали, а она разгуливает как у себя дома. А дома у меня и нет. Есть дом родителей, Ларисина квартира, есть особняк Яра, а я повсюду гость.
   От хмурых взглядов прячет лифт, а сердце удовлетворенно замедляет ритм. Так вот чего ему хотелось: чужих эмоций, хапнуть негатива! Я нажимаю кнопку, чтобы дверь открылась снова и посылаю медсестре с бровями Брежнева насмешливый поцелуй. Легчает, и к Макару я иду без трепета. У нас деловая встреча, не более.
   Он ждет меня, облокотившись о машину, и, зуб даю, что за больничными окнами тихонько раздаются восхищенные вздохи. Вельветовые черные брюки мягко обтягивают его сильные ноги, красный свитер под горло хорошо контрастирует с короткими темными волосами, кожаная куртка небрежно распахнута, блестящие очки-авиаторы скрывают взгляд.
   - Привет.
   Такое чувство, что хочет поцеловать, но отвлекается, снимая очки.
   - Привет, - отзываюсь эхом.
   Открывает дверь, захлопывает за мной, садится сам и застегивает ремни безопасности. Машина трогается с места и минут десять мы напряженно молчим.
   - Эй, - дергаю за ремень безопасности, - я так и привыкнуть могу.
   А он то ли не понимает, что меня тянет похулиганить, то ли думает о своем, говорит беспечно:
   - Привыкай.
   И на секунду я испуганно замираю, а потом мысли кружатся так быстро, что друг друга сбивают. А что... если... привыкнуть? Секс у нас уже был, мне, судя по всему, понравилось... Да, собственно, а почему и нет? Сегодня же и попробуем.
   Машина останавливается у высокой новостройки в спальном районе. Одна из многих, безликая даже в ярко-красном наряде, но пятнадцать минут до метро и далеко от Яра. Могу сказать, что мне подходит, даже не рассматривая квартиру, но вопрос жилплощади не главный на повестке этого дня.
   Мы поднимаемся на третий этаж на лифте. Я раньше думала: замурованный шкаф с вкраплениями кошачьей и людской мочи только для пенсионеров, ан нет, и мне пригодился. А чистенько здесь, видать, жильцы не успели освоиться, даже зеркало без плевков. Если квартира не хуже, я влюблюсь в нее с первого взгляда. Размышляю о чем угодно, а сама не могу оторваться от хмурого лица Макара.
   - О чем задумался?
   - О тебе.
   - В смысле? Подбираешь слова?
   - Я сто раз мог придумать правдоподобную сказку. Нет. - В лифтах не принято смотреть друг на друга, а он смотрит. - Мне жаль, что меня не было рядом.
   И лишним будет уточнять когда. Тот день как ось, вокруг которой я постоянно кручусь. Выходит, не я одна.
   - А тебя не было?
   Выдерживает взгляд.
   Не врет, а я, признаться, была уверена, что он с другими сидел за мониторами видеокамер. Не говорю вслух, но Макар считывает по глазам.
   - Я бы вмешался.
   Лифт, слава Богу, выпускает на этаже, и мы заходим в квартиру. Двухкомнатная, просторная, светлый коридор, отмечаю и двигаюсь дальше. Макар идет следом. На пороге зала я останавливаюсь и делаю глубокий вдох.
   - Я буду жить здесь?
   Его горячая ладонь сжимает мою, вкладывая ключ.
   - Только если захочешь.
   Перевожу взгляд на Макара и понимаю, что что-то важное происходит, а что - понять не могу.
   Он смотрит на меня тоскливо, как приблудный пес, и я, повинуясь инстинктам, прикасаюсь к его лицу. Однодневная щетина приятно колет мою ладонь, и я машинально думаю, какие ощущения возникнут, когда его лицо окажется между моих ног. Приятно? Не очень? Щекотно? Или никак?
   С Макаром мы любовники два или три месяца, - надо уточнить у него, - а нормального секса еще не было. Был его секс со мной, спящей. Были мои оргазмы с ним, во сне. А как будет в сознании, с моего согласия, по моей инициативе? Я не знаю и немного трушу, что не рискну. Он не догадывается о моих терзаниях и не знает, подпущу ли к себе вообще?
   Но это случится.
   Сегодня.
   Возможно, прямо сейчас.
   - Как тебе? - словно почувствовав, Макар делает шаг в сторону. - Это только на первое время, потом я найду что-нибудь лучше.
   Отмахиваюсь, говорю, что позже куплю себе дом, а сама понимаю, что нет, вру, мне здесь хорошо, и я с места не сдвинусь. Я здесь как дома, вот такой каламбур. Макар уходит сделать нам кофе, а я смотрю из окна на пустынный в такую рань город, вижу в стекле бледное отражение, и не верю, что это я. Жива. Строю планы, как переспать с мужчиной, вместо того, чтобы лежать по тихому в могиле, гнить, разлагаться, как хотел этого муж.
   - Идешь? - Голос Макара и запах кофе манят на кухню.
   Не люблю красный цвет, режет глаза, но здесь мне почему-то уютно: шкафчики, холодильник, барная стойка, выдвижной маленький стол матово-однотонны. Макар смотрится хозяином, я - его гостьей, возможно, потому, что я бледная, а он в тон? Красный свитер под горло, черные брюки, зеленые глаза с лопнувшими сосудами. Нелегко ему было разрываться между мной и работой, но сегодня у него выходной; у меня - целый день вне больничных стен.
   Поддавшись порыву, прошу и получаю шампанское, Макар предлагает тост за меня, а я поправляю:
   - За нас. - И маленькое пояснение на удивленный взгляд. - Нам многое предстоит сделать вместе.
   Не уточняет, о ком говорю и почему весела, хотя и глотка не сделала. Да, я пьяна, от страха, пустоты в животе и предстоящего разговора.
   - Не связывайся с ним, он тебе не по силам.
   Не связываться с ним? Поздно. Раньше, если бы кто-то предупредил меня раньше, до свадьбы, а лучше до того, как я познакомилась с Яром... Перед глазами проносится наша встреча, когда я в клубе сделала ему предложение, и сладко-горькие несколько месяцев напрасных надежд...
   - Не связываться? - с вызовом смотрю на Макара. - Не по силам? Да ты, мой сладенький, представить себе не можешь, насколько я сильная.
   И делаю шаг к нему.
   - А хочешь, я тебе докажу? Сейчас? Сама? Добровольно? - Моя рука ползет под его теплый свитер. - И даже усыплять не надо. Хочешь? Сама раздвину ноги и ты войдешь в меня.
   Он перехватывает руку.
   Я злюсь, второй рукой забираюсь под свитер - он перехватывает и вторую. Мы дышим как два марафонца, а глаза гипнотизируют друг друга.
   - Что, нет?
   - Да! - отрывает мои руки от своего тела, крупно ходит по кухне. - Да, хочу!
   Я развожу руками и снова делаю шаг, мол, в чем же дело. А он, сжигая мою смелость малахитовыми глазами, вдруг говорит:
   - Я никогда не был в тебе.
   Мое дыхание вырывается всхлипом, перед глазами летают оторванные крылья бабочек. Вцепившись в стол, смотрю с немой мольбой на стоящего напротив мужчину, и не вижу его. Есть я, есть кухня, есть окно, за которым прячется глоток воздуха, а мне бы только шаг...
   Утыкаюсь лбом в свитер Макара.
   - Я никогда не был в тебе, Злата, - опускает руки, просто позволяет мне греться. - Я прикасался к тебе, имитировал ласки, но не входил в тебя и... старался сдерживаться, хотя это было чертовски сложно.
   Я молча слушаю, он сам продолжает:
   - Мне заплатили, чтобы я с тобой переспал. Большие деньги, очень большие, Злата. Нет, я не нуждаюсь в них, но они знали, что у меня есть причины не любить твоего мужа, а я знал, что если откажусь от их лестного предложения, они предложат другому. Быть может, я бы и сделал так, как они хотели - твой муж сидит у меня как кость в горле, а ты... Да, я хотел тебя, как сумасшедший, но ты упорно видела во мне друга. Не служащего и не прислугу, не тень, - водителей обычно не замечают. Я постарался оградить тебя, как мог. Я имитировал жаркий секс, но...
   - Я не кончала? - Для меня это так значимо, что дрожь становится лихорадкой.
   Макар прислоняет подбородок к моей макушке. Сжимает кулаки, но злится не на меня.
   - Ты спала.
   А мои пальцы судорожно хватают за спиной его свитер. Вот значит как, тот мир, в который я вошла однажды ночью, меня не ждал.
   - Ты мог сказать... - я замолкаю, не договорив.
   - Не мог. Дом Ярослава не так безопасен, как он себе думает.
   Не буду спорить, для меня так однозначно.
   - Когда я начал просчитывать, как оградить тебя, тебе стали подсовывать отвары.
   Не может быть, чтобы повариха, добрая румяная повариха, которая так радовалась, если у нас с Яром все хорошо, была замешана в этой грязи. Нет, я не верю. Не хочу верить. Не могу.
   - Мне просто не спалось! - шепчу в отчаянии.
   - Нет, - наполняет легкие и нехотя выдыхает, - это подгоняли меня. Давали знать, что все у них под контролем, что могут без меня обойтись. Я не хотел, чтобы тебя взяли силой или... - раздумывает сказать или нет, - или еще хуже.
   Мой смешок перебивает кукушка. Всегда хотела такие часы и почему-то не покупала. Восемь, считаю машинально. Забавно, прошло всего полчаса, а я успела прокрутить в голове целую жизнь, ту, что была беззаботной.
   - Ты думаешь, а что может быть хуже? - спрашивает Макар.
   - Да, - не скрываю я.
   - Ты знаешь, что Ярослав был женат?
   - Да, - повторяю.
   - Дважды.
   Подняв глаза, я снова прячусь.
   Я как-то спрашивала у Яра был ли он женат и получила утвердительный ответ. Но я не уточняла сколько раз, на ком, как долго - я предпочла отставить тему, которая меня задевала. Я ревновала к его прошлому, и вот как бывает: хочешь - получаешь, но пазлы перепутались и теперь мы сами - прошлое друг друга.
   Волной накатывает слабость, и я умащиваюсь на стул. Макар прохаживается по кухне, открывает ящички, со знанием, как у себя дома, заваривает зеленый чай. Большая кружка дымится в моих руках, и я хочу возразить, что лучше кофе или шампанское, но делаю глоток и не удерживаюсь от блаженного вздоха. Жасминовый, немного терпкий, как я люблю. Себе Макар, не мудрствуя, растворяет в чашке пакетик кофе с имитацией сливок и глядя на меня в упор, продолжает:
   - Первая жена Ярослава перепробовала почти всех его охранников, прежде чем он узнал и выставил ее без копейки из дома.
   Я мысленно пытаюсь перевести услышанное в цифры, и видимо, мои старания настолько красноречивы, что мне помогают:
   - Шесть, - усмешка на испуганный взгляд. - Не все сразу.
   Я, не скрываясь, облегченно выдыхаю.
   - Что дальше?
   - А дальше, чтобы бывшая жена не поливала грязью род Самарских, вмешиваются родители Ярослава, откупаются от нее домиком у моря и некой суммой. Она никогда им не нравилась, а здесь прекрасная возможность отселить из города.
   Прокручиваю про себя: не так уж много при разводе с миллионером. Я, правда, ни гроша еще не получила, но светят мне как минимум шестеренки. Удачно сторговался Егор или добровольное пожертвование Яра? Плевать, возьму, а он пусть думает, что продалась, какая разница? В его глазах я и была продажной.
   - Вторая жена Ярослава тоже не всех устраивала: голодранка, только и наследства, что красота.
   Быстрый взгляд на меня. Интересно, это намек, что я тоже вполне ничего или наоборот, что выбиваюсь из вышеозначенной категории?
   - И так уж вышло, что как-то раз и ее Ярослав застал с охранником в постели. Там, правда, не было все однозначно, только начали разогреваться, а смятые простыни и оголенные тела еще не факт, что свершилось. У девушки был шанс, что Ярослав оттает и простит.
   - У девушки? - нервно хихикаю в кружку. - После замужества? И после как минимум одного охранника?
   Нет, правда, только в нашем постсоветском пространстве замужних все еще называют девушками, как будто намекая, что супруг не справился с небольшим препятствием во время секса. И на беременных, не раз слышала, говорят "девушка", а от кого, простите, у нее живот? Святого духа?
   Я чувствую, меня заносит и хоть чуток оправдываюсь:
   - Ты в чай мне ничего не подмешал?
   Мрачнеет, взгляд тяжелый, будто на меня наваливают шкаф.
   - Я. Никогда. Тебе. Ничего. Не подмешивал, - произносит раздельно, и до меня через секунду доходит, что это с ним. Конечно, мой волшебный чай на травах, от которого я отключалась. Но неужели повариха? Ах, Злата Юрьевна, у вас круги под глазами... Ах, я сделаю вам такой отвар, что все заботы выветрятся и будете спать сном Ангела... Не представляю, чтобы во сне Ангелы делали ЭТО.
   - Ну ладно, - говорю примирительно, - что там со второй моей предшественницей?
   Макар отходит медленно, но лицо немного светлеет.
   - Она все повторяла, что члена в ней не было, а значит и измены как таковой, но Ярослав выставил ее из дома.
   - Просто выставил или как меня, спровадил на задний двор?
   Мне кажется, что кружка с кофе треснет в его руках, и он словно считав мои мысли, одергивает от нее пальцы. Молчит минут пять, если не больше, кукушка тоже помалкивает, а я не считаю, боясь пропустить хоть слово. Ушел в себя, что ли?
   - Так что там дальше?
   Чуть вопросительный взгляд: ну точно, он гуляет в глубинах подсознания, а я здесь разрывайся от любопытства!
   - Он сильно переживал по поводу их разрыва, это было заметно всем.
   Я хмыкаю, не удержавшись. Вот уж сомневаюсь, что Яр так откровенно демонстрировал хоть какие-то чувства. Да он - скала, гранит, фонарный столб! Или... он был совершенно другим, до встречи с бывшими женами?
   Первый раз открываешь сердце - удержать невозможно, веришь, еще не зная, что поджидает подвох. Второй уже долго присматриваешься, а потом все-таки думаешь: ну еще разок, рискну, а там... А там не меньший удар, туда же, по тому же месту. И в третий раз ты закроешь сердце в шкатулку, спрячешь в сейф и чтобы не передумать, выкинешь единственный ключ.
   - И? - уже привычно подбадриваю на продолжение разговора.
   - Он действительно ее любил. Она была остроумна, хорошо разбиралась в моде, они устраивали прекрасные приемы, на которые не без удовольствия сливались богатые сливки общества... Но кое-кто считал ее слишком ограниченной и был уверен, что единственное, что может Ярослава заставить вернуться к шлюхе - личико Ангела.
   Он замолкает, и я притихаю, страшась своих догадок. Мне как ребенку кажется, что если закрыть глаза, странные тени в комнате исчезнут, и если не произноситькак ребенку кажется, вслух, с девушкой еще все может быть хорошо.
   - Личико Ангела подпортили кислотой.
   И только сейчас я сдавленно выдыхаю.
   Двух жен от Ярослава убрали, пусть и не без их помощи, но дорожку расчистили, а дальше... А дальше появляюсь я. Однажды ночью я врываюсь в совершенно новый для себя мир, и вытолкать меня так быстро не удается. О свадьбе узнают не все и далеко не сразу, а вот потом уже - вопросы Катерины Вездесущей, приезд свекрови-торшера со свекром-пуделем под мышкой, угрозы, не принятые мною всерьез, отсыл Егора и моя лжеизмена. Не сомневаюсь, что без них не обошлось: приехали, увидели, что снова сын нашел себе не пару, и отодвинули. Не так мягко, как предыдущих, те жены сами периодически посматривали налево. Я бы сказала, у нас все получилось как в дзюдо: бросок через бедро - и вверх тормашками.
   Любимому сыночку устроили показательное дежавю, скрестив мое сонное тело с продажным охранником, и подтолкнули дальнейшие события наркотиками. Теперь я понимаю странный вопрос Яра:
  
   - Зачем... снова?
  
   Жена, охранник и измена - стопроцентное попадание. За маленьким исключением: я не хотела изменять, а якобы продажный охранник сделал все, чтобы фактически я и не изменила. Яр снова почти один в один переживает предательство, но чтобы не было осечки (а не дай Бог я очарую его прекрасными очами), ему подсовывают "озверин". Кстати, не удивлюсь, если угадала с настоящим названием препарата.
   Яр слетает с катушек, а я теряю ребенка.
   Браво! Продумано до мелочей, и даже доктор, называющий при муже маленький срок и даже то, что Яра встречаем я и Макар. Двое. Я закутана в плед. Макар приобнимает меня, чтобы я не упала. Романтика.
   - Почему ты не любишь Яра? - Да, невыясненных вопросов пруд пруди, а меня больше интересует этот.
   - Может, потому, что я не девушка? - Неловкая шутка Макара чуть сбивает гнетущее напряжение.
   Я допиваю чай, наконец, согревая руки. Макар отставляет нетронутый кофе.
   - Ты не устала? Может, хочешь прилечь?
   Пока раздумываю, что ответить и прислушиваюсь к своим ощущениям, Макар помогает мне встать, и мы перебираемся в зал. Пристраиваюсь на диванных подушках, с удовольствием закинув ноги на толстый подлокотник. Макар садится неподалеку на пуфик. Так странно смотрится высокий крепкий мужчина на мягком и маленьком, и чтобы лучше видеть эту странность, переворачиваюсь на бок, к нему.
   - Так почему? - напоминаю вопрос.
   Он делает неопределенный жест, смущенно (смущенно?!) улыбается и говорит:
   - Первая жена Яра - моя сестра. Вторая - девушка, на которой я еще с третьего класса собирался жениться.
   - Так не бывает! - Подскакиваю от неожиданности.
   - Хотел бы я, как и ты, быть в этом уверен.
   - И... ты устроился к нему, чтобы отомстить?
   - Не переоценивай мои таланты. Я уже работал у Яра. Сестра в него влюбилась по самые уши, и что ей было мое недовольство? Я говорил ей, что гусь и свинья не пара, но она видела в нем лебедя, а себя считала царевной. Потом присмотрела в доме Ярослава стайку других... лебедей и взлетела. Но, знаешь, одно дело отношения шефа и сестры, и совсем другое - шефа и твоей любимой. Я упустил ее. Он соблазнил. Когда ее соблазнил другой, он выбросил ее, как старую перчатку, но это ты уже знаешь.
   - А почему оставил тебя?
   - Видимо, потому что не сомневался в себе.
   Представляю, как изумилось его эго после просмотра эротического видео.
   - А где сейчас твоя сестра?
   - Не бедствует в домике у синего моря. - Улыбка. - И с ней не бедствуют еще двое.
   - А...- выравниваю сбившееся дыхание, - вторая жена Яра?
   - Я отправил ее в клинику заграницу. - Прямой взгляд. - Да, ты угадала: на те деньги, которые мне заплатили, чтобы я с тобой переспал.
   - Ты прямо белый рыцарь! - фыркаю.
   - Не думал, что ты дальтоник, - ощетинивается.
   - Ну как же, вот помог бывшей возлюбленной, - я правда не уверена, что она для него бывшая; после пережитого, а особенно после оплаты пластических хирургов любовь может вспыхнуть с новой силой. - Не тронул меня...
   Макар нависает надо мной так стремительно, что я шарахаюсь к спинке дивана.
   - Я все-таки к тебе прикасался, Злата, - цедит сквозь зубы, а мне ничуть не страшно, а дернулась от неожиданности. Я принимаю беззаботный вид, распластываюсь на подушках и снизу вверх смотрю на грозовую тучу.
   - Как там говорила твоя пассия? Если члена во мне не было, это не считается?
   Макар недоуменно моргает, будто видит что-то, чему поверить не в состоянии, но прекращает изображать зонтик, отодвигаясь.
   - Да, кстати, - я зеваю, - давай уладим два вопроса, которые я пока могу припомнить и я посплю, хорошо?
   - Нет, - качает головой, - ты вернешься в больницу.
   - Ну тогда уладим два вопроса, я закрываю глаза, потому что ничего не могу с собой поделать, сплю пять минут и возвращаюсь в больницу.
   Едва не ляпаю, что мне простительно, все это время после потери ребенка я почти не спала, так, урывками. А вот сейчас, узнав и успокоившись, что не изменяла, даже нехотя, мне хочется расслабиться в своей квартире и пусть весь мир катится к черту.
   Недоуменный взгляд Макара сменяется недоверчивым. Ну пять минут, конечно, мало, но я надеюсь, он не станет будить уставшую девушку.
   - Какие два вопроса?
   Ух, умничка какая! Смирился!
   - Вопросы следующие: хочешь ли ты со мной переспать и если да, когда мы это осуществим? - Сонливость удаляет меня от реальности, и я шепчу сквозь дрему. - Потому что, знаешь ли, нам еще... мм... домой ко мне... надо съездить... покажу всем... любовника...
   Шаги, негромкие слова.
   Почти во сне я чувствую прикосновение к щеке, дыхание и... ничего. Ну надо же, такие страсти на экране, такие пламенные речи после эфира, звание - шлюха года и ни одного поцелуя! Обидно, черт... Как хорошо, что ничего не было... Назло... попробовать...
   И, видимо, мое обиженное сознание придумывает легкий поцелуй и тихий шепот, от которого я нервно вздрагиваю. Силюсь открыть глаза, и не могу вырваться из сна, а потом позволяю сознанию отключиться, потому что проснуться вдруг становится страшно.
   - Спи, я тебя не обижу, - обжигает мои губы тревожный шепот. - Больше нет... Спи, мое счастье...
  

Конец 1 тома

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"