Без видимых причин у Андрея Гореликова пропал голос. Возник сип: подколодный, невнятный, как шорох листьев в ночи. Андрей надеялся, что безголосье скоро пройдёт само собой и не спешил к врачам, к которым таил недоверие с незапамятных времён. Шли дни, недели, месяцы...голос не возвращался. Жить так становилось всё нелепее и Андрей решился.
В родной поликлинике древняя ЛОР-бабушка прервала чаепитие, заглянула через лорнет в горло страдальца, молитвенно сложила руки и поведала:
-Грехи наши тяжкие.
-То есть?.. - просипел Андрей.
Бабуся осенила себя знамением, заворковала:
-Грешим. Пьём. Курим. Блудим. Заповеди нарушаем. Бог и наказывает!
Непьющий-некурящий-неблудяший Андрей Гореликов с удивлением уставился на целительницу. Та покивала сама себе головой, развила тезисы:
-В церковь идти надо. Господу нашему Иисусу Христу помолиться. Покаяться. Очиститься.
-Неверующий я, - сипнул Андрей.
-Вот-вот! - обрадовалась старица, - все беды от того! А ты смири, смири гордыню-то! И обратись!
-Куда?
-К богу!
Бабуся снова плеснула кипятку в стакан, сунула туда новый "памперс", взяла сухарик и стала грызть его аккуратно, споро. Схрумкала и принялась швыркать дозревший чай.
Андрей внимал. Долго, терпеливо. Пока не притомился.
-Пойду я... - поднялся он.
-И то, милок, - кивнула ЛОР-старушка, - с богом!
Голос не возвращался. Горло не болело, в нём не ощущалось никакой ненормальности, но звуки нормальные выдавать оно отказывалось. Андрей с тоской вспоминал, как ещё полгода назад он пел: его сильный, чистый голос и без академической обработки сравнивали с голосами профессиональных солистов, не верили, что он всего лишь дилетант. А теперь он завидует людям, которые могут говорить человеческими голосами, а не шипеть по-змейгорынычевски.
Обидно было.
Андрей созрел до визита в другое медучреждение - специализированную ЛОР-клинику.
Дежурный врач, джентльмен с "банками" Шварцнегера и его же манерами, глянул в гореликовскую глотку и авторитетно провозгласил:
-Хронический. Катаральный. Ларингит.
-И что мне с ним делать?
-Лечиться. В поликлинике. По месту жительства.
Андрей сник.
Квази-Шварц написал справку с диагнозом, вручил больному и ушёл. И Андрей пошёл вон.
Дома он поразглядывал свою глотку в зеркало, ничего выдающегося там не не увидел. А и увидел бы, так ничего не понял бы.
Лёг на диван и "переключалкой" стал "листать" каналы телевизора. Услышал божественный голос Николая Баскова и с замершим сердцем дослушал арию. Испытал трепет душевный пред чудом несказанным и одновременно всплеск горечи от собственной ущербности.
Едва смолк дивный голос юного гения, экран выдал другие звуки: засамовыражались эстрадные "суперзвёзды" Сукачёв, Орбакайте, Земфира...
Появление этих чудовищ на сцене сразу после Баскова было столь противоестественным и неожиданным, что Андрей не вдруг осознал, что видит продолжение одного и того же концерта: ему и в голову не могло придти, что всё это быдло может выступать в одном концерте с гением. Андрей вырубил телеящик и скотские хари иссякли. Осталось ощущение, будто в его просветлённую душу неожиданно испражнились.
Спустя время Андрей пошёл в церковь. Впервые в жизни. Прошёл, не откупившись, сквозь орду ханыг-побирушек у ворот, и услышал вслед напутствие божьих людей:
-Козёл вонючий!.. Пидор!.. Сука!.. Чтоб у тебя ... на лбу вырос!..
Поднялся на крыльцо, увидел, как осеняют себя крёстным знамением другие люди, помялся в нерешительности и вошёл в храм.
В торжественном полумраке шла служба. За плотной стеной прихожан виднелась косматая голова священника, басовито что-то вещающего, потом прихожане дружно закрестились, в стороне ладно запел невидимый женский хор. Андрей отметил, как хороши были голоса неведомых ему женщин, и, хотя не разбирал слова, понимал, что только так и надо петь тут, средь позлащёных образов и ликов святых.
Он непроизвольно перекрестился. Постоял молча. И пошёл прочь.
Назавтра сип исчез. Андрей даже сипеть перестал, стал совсем беззвучным. И, сколько ни пыжился, горло никаких звуков не выдавало.
Он снова поплёлся в свою поликлинику.
ЛОР-бабушки уже не было. На её месте сидела ЛОР-девушка с мощными напластованиями макияжа на плоском азиатском лице. Он бросила мимолётный взгляд в гореликовское горло и тут же выписала ему направления - на ультразвук, на рентген горла, на рентген грудной клетки, на анализ крови, на анализ мочи, на анализ кала...
-Опухоль у вас в горле, - пояснила дочь степей, - обследуетесь, и с результатами ко мне.
Через месях хождений по мукам Андрей выложил перед ней на стол пачку бумаг с данными обследовангий. ЛОР-девица вновь бросила мимолётный взгляд в горло пациента и вручила ему очередное направление на очередное обследование - в онкологическом диспансере.
-Какая-то опухоль у вас подозрительная. - Пояснила она, - обследуйтесь-ка ещё и у онкологов и с результатами ко мне...
Андрей похолодел. Он добрался до ближайшего киоска, знаками объяснился с продавщицей и купил бутылку водки. Встал в уголке заведения, плеснул зелья в пластмассовый стакан, замер, глядя в запотевшее окно.
"Всё одно не жить." - написал он пальцем на стекле и выпил. Через малое время в животе приятно потеплело, возникло приятное головокружение, затем снизошло умиротворение. Мысли заструились лёгкие, элегические: пожил, слава-те осподи, немало, и неплохо в общем-то, а коль рано или поздно всё равно копыта откидывать, то...
Налил и выпил ещё.
Несколько дней Андрей тихо куролесил на удивление родных и близких. Потом вспомнил про направление и пошёл в онкологический диспансер. Как на плаху. Но было уже не страшно.
Сильно пожилой ЛОР-онколог посмотрел в гореликовское горло и застрочил ручкой по бумаге.
-На рентген! - сунул он пациенту направление. - В фас и профиль. Потом на эндоскопию. Потом ко мне.
Андрея снова ренгеноскопировали. Пятый раз за текущий месяц. "Что от меня останется после таких облучений... - отметило его инженерное мышление, - теперь уж точно всё равно не жить..."
С эндоскопией вышли хлопоты. Когда Андрею расклинили рот пластмассовой шайбой с дыркой и впихнули в глотку толстый резинометаллический шланг, он взвился со стула и рванул шланг назад.
-Ишь, какой прыткий! - басом проревела могучая онкобабищща в мясницком фартуке. - Сидеть! Сидеть, я сказала!
Она как прессом вдавила строптивого пациента в твёрдый стул и вновь воткнула шланг в то же место. "По самые бакенбарды". И стала рассматривать через оккуляр в верхнем конце шланга внутреннее содержание Андрея Горельникова.
В шланге клацкнуло металлически и кто-то укусил Андрея изнутри.
Он дёрнулся и стал падать вместе со стулом, увлекая за собой вцепившуюся в него шлангистку-исследовательницу.
-Сидеть! - Рявкнула бабища и за волосы вернула его в исходное положение.
И снова что-то внутри Андрея клацкнуло, и снова его укусило...
Как он вырвался из процедурного кабинета, не помнил. В себя пришёл в забегаловке возле диспансера, когда принял разом "три по сто в одном стакане". Стоял оцепенело и медленно "оттаивал".
"Такова жизненная сермяга... - пульсировало в голове, - за всё платить надо, моя цена ещё не самая высокая, бывает хуже...а я хоть пожить успел..."
Вспомнил себя мальцом босоногим, юнцом, солдатом, студентом, работником, мужем, отцом, дедом, главой большой семьи... - не на что обижаться было, всё совершилось вовремя и без мук.
Налил ещё и стал рассматривать людей в забегаловке. Вон тот полковник тянет пиво прямо из бутылки, явно знаток, смекает, что так оно лучше сохраняет вкус и аромат...жуир, понимает толк в жизни... А вон тот хмырь в кожане пьёт, как наказание отбывает: кривится, морщится...явно алкаш запойный, лихоту разбавляет...
В груди и горле саднило, как ерша проглотил. " И на хрена издеваться над человеком, если всё равно хана к нему подкралась, - думал Андрей, - коновалам лишь бы усердие продемонстрировать, до больного им дела нет, гоняют туда-сюда, творят что хотят, проверяют каждый свои персональные догадки на пациенте, как на собаке подопытной, чтоб потом выписать свидетельство о смерти с чувством выполненного долга... Надругаются и в могилу - вот и весь итог их суеты безмозглой..." Допил водку и вышел на волю.
-Отец, дай закурить! - потребовал от него юный бомж в лохмотьях.
- ...- пошевелил губами Гореликов.
-Не понял. - Насторожился бомж.
-... мимически повторил Гореликов.
-Немой, что ль? Герасим и Муму?
Андрей отвернулся и пошёл прочь. На пересечении проспекта имени Ленина с площадью имени Ленина стоял сам чугунный вождь революции. Памятник. Один из многих себе подобных. "А мне памятников не поставят, - подумал Андрей. - Воткнут в холмик железяку с табличкой, и вся монументальная пропаганда на том кончится. Помянут в столовой из гранёных стаканов: был Андрюха и весь вышел..."
Смертные мысли совсем не предсмертно вели себя хмелеющей голове, не было в них ни тоски, ни страха, было понимание: всё в этом мире соверщается по неведомой людям высшей воле, от людей не зависящей, и к ним равнодушной. Это не бог, не чёрт, не судъба, не рок, не пророк. Это некая сама по себе существующая воля, которой бессмысленно бояться, просить, молить, надеяться и ждать. Просто есть она и всё. По воле той вышагивает Андрей Гореликов последние свои шаги на этой земле, суетиться теперь глупо, как, впрочем, глупо было суетиться и ранее. Знал бы о том смолоду, так сразу бы начал жизнь с другого конца...
Непостижимым образом Андрей даже увидел себя со стороны! Он раздвоился, и один Андрей Гореликов остался, как оригинал, а другой, копия, вышагивал рядом и повторял точь-в-точь всё то, что делал первый экземпляр. Нога в ногу они дошли до Ушайки, постояли на мосту, оба плюнули в стылую воду и немо выразились:
- Все мы, все мы в этом мире тленны!
Тихо льётся с клёнов листьев медь.
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.
Две одинаковых головы сокрушённо склонились над перилами и окоченели в задумчивости.
-Нырять надумал, что ль?! - пророкотало рядом.
Гореликовы обернулись: перед ними стоял глыбо-зверо-образный Воробьёв, до невозможности похожий на Карабаса-Барабаса своей волосато-бородато-усато-свирепостью.
-Суду всё ясно. - Смекнул Воробьёв. Взял двойников за шиворот и затолкал в свою "ниву", стоящую на обочине, сел за руль и дал чаду. Машина с ускореньем пошла под мигающий светофор, пока тот не покраснел.
-А я еду, гляжу: Андрюха! И вроде даже в реку кидаться намылился! - пояснил Воробьёв. - Дай, думаю, гляну, как оно выглядеть будет.
- ... - возразил Андрей.
- Не ори! - пресёк возражения Воробьёв.
- ...!
- Говори по-русски!
- ...!
Так они беседовали до самого гореликовского дома. Воробьёв укатил, а Андрей постоял у подъезда, посомневался и пошёл налево - к магазину...
Недель через несколько Гореликов пришёл в онкологический диспансер и узнал, что результаты его обследований "пропали".
-??? - спросил он.
-Повторим всё снова, - не глядя на больного сказал многолетний врач и стал писать новые направления на рентгеноскопию и эндоскопию...
-!!! - запротестовал пациент.
-А что прикажете делать, голубчик? - поинтересовался врач.
Андрей взял ручку и написал на листе бумаги: "Искать! Перевернуть всё вверх дном и найти! Не то обвяжусь взрывчаткой и разнесу ваше гестапо к ... матери! Мне терять не ...!"
Врач прочитал и остолбенел. Глаза у него стали, как юбилейные рубли.
-!!! - мимикой сказал Андрей.
- Будем искать...- забормотал врач, - зайдите денька через три-четыре...
Больной ушёл.
Боль в груди с каждым днём становилась сильнее, саднило не переставая, глотать было вообще невыносимо. Андрей догадался, что онкологи "потеряли" результаты обследования из гуманных соображений, чтобы приготовить его к суровой правде. И внутренне согласился с ними: профессиональная этика предпочтительнее профессионального шовинизма.
Он не пришёл в диспансер ни через три, ни через четыре дня. Незачем. И так всё было ясно.
Забросил все дела и предался пороку: возлюбил ежедневные посиделки с друзьями "за чашечкой сакэ", стал покуривать, и даже завёл роман с продавщицей магазинчика, где был частым гостем. Короткий отрезок времени, оставшийся ему, пролегал через лужайку незатейливых удовольствий, восхитительных по новизне ощущений. Надо же, корил он себя, прожил полвека в поисках смысла жизни и только в конце её обнаружил, что смысл жизни - в самой жизни! И ни в чём более!
-Болван! - сказал он себе.
И замер: услышал свой голос...
-Болван! - повторил Андрей.
Его собственный голос, от которого он отвык за год немоты, звучал в его собственной квартире, как чудо, хотя и чудо сипловатое, но вполне различимое, узнаваемое. Боясь спугнуть его, он стал скандировать вполголоса:
-Внимание, внимание! Говорит Германия! У Адольфа Гитлера появилась мания!
Детская нескладушка звучала, как бессмертные строки.
-Заговорил!?.. - высунулась из кухни жена. - О, господи...
-Да уж... - голосом актёра Папанова ответил Андрей, - не поминай имя господа всуе, женщина!
Через несколько дней голос полностью восстановился так же неожиданно, как и исчезал.
К ЛОР-онкологу Гореликов пришёл в конце приёмного времени, чтобы не сидеть долго в очереди.
-Слушаю вас, - сказал врач.
-Это я вас слушаю, - сказал пациент.
-Не понял... - врач поднял на него свои красноватые очи.
-Месяца два назад вы потеряли результаты моего обследования, обещали найти, вот я и пришёл.
-Долго шёл. И что теперь?
-Это я хочу знать: что теперь? Что за опухоль находили вы у меня в горле осенью?
-Опухоль?
-Опухоль.
-Когда это было?
-В октябре.
-Сейчас посмотрим. Как фамилия?
-Гореликов.
Врач принялся рыться в бумагах, перебирая их поштучно. Дошёл до последней и начал рыть бумаги в обратном порядке.
-Нет ничего. - Сказал он.
-Странно, - сказал Андрей.
-Странно, - сказал врач, - может быть вам показалось, что вы были у нас? Что-то я вас не помню!
-Зато я вас помню.
-Ну и что с того?
-Ничего.
-Тогда зачем пришёл? - осерчал старый врач.
-За результатом.
-Каким результатом? Результатом чего?
-Который пропал.
-Кто пропал? У нас ничего не пропадает! Если было, то есть! А если не было, то и нет!
-Опухоль была! - осерчал и пациент. - Вы её и обнаружили!
-Где?!
-В горле!
-Чьём?
-Моём!
Врач странно посмотрел на него, рыкнул:
-А ну, открой рот!
Андрей открыл.
-Шире!
Открыл шире. ЛОР заглянул в глотку, потыкал что-то там металлической лопаткой, пожал плечами:
-Нет ничего. Слушай, паренёк, ты зачем мне мозги паришь?
-Во-первых, я не паренёк! - завёлся Андрей.
-А во-вторых?
-Во-вторых, чтобы парить мозги, надо, чтобы они были...
Врач выпрямился в кресле, малообещающе посмотрел на пациента и стал розоветь лицом.
-Сопляк.... - начал он разбег. - Мне, старику... будет...Опухоль у него, видите ли!...Вон отсюда!... Вон, я сказал!
Лор-дед взвился, отворил дверь настежь и металлическим голосом скомандовал:
-Вон! Чтобы больше твоего духу тут не было! Симулянт!..