Женьку Завалишина в кабинет директора классная руководительница привела за ухо. Пацан упирался, но шел...
-- Вы посмотрите, Василий Прокопьевич, что он творит, а! В тринадцать-то лет что себе позволяет, а! Вы только посмотрите, в каком виде он изобразил Зинаиду Михайловну! И всем показывает!
Валентина Петровна и всегда-то отличалась завидным румянцем, а сейчас лицо ее просто пылало. Она положила перед директором на стол изрядно помятый тетрадный листок, бросила Женьке последнее "негодяй!" и вышла.
Василий Прокопьевич взял листок, посмотрел, и краснеть начал с лысины... Сверху корявая надпись сообщала: "Училка Зинаида совершает банный выход в Урбеево озеро". Ниже изображался сам выход: голая женская фигура с веником то ли шла, то ли бежала от собачьей будки с надписью "Баня" в никуда: на пути следования никаких изображений больше не было. Туловище у женщины было развернуто как у египетского фараона: фас на зрителя, а голова и ступни ног влево... От запарки, что ль?.. Как она при этом умудрялась еще и двигаться, было совсем непонятно.
Женька стоял перед директором в похожей позе: туловище в фас, голову отвернул чуть не на сто восемьдесят градусов. Только кроссовки уткнулись носами друг в друга.
Пауза затягивалась.
Василий Прокопьевич чувствовал, что надо хоть что-то сказать, но сказать ему было нечего...
-- Ты что это, -- начал директор огорчительно, -- голых женщин начал уже рисовать?
Вопрос прозвучал глуповато: при всем желании изображенную фигуру нельзя было принять за мужика.
Женька зыркнул настороженно, но без страха, ничего не ответил.
-- Отвечай, если спрашивают! -- Василий Прокопьевич взял на полтона выше. -- Умел напакостить, умей и отвечать! В последний раз спрашиваю... -- тут директор запнулся, почувствовав, что выходит совсем уж глупо... от такого понимания он растерялся окончательно и, не придумав ничего умнее, неожиданно ляпнул:
-- Вот поймает тебя муж Зинаиды Михайловны, нахлещет по щекам и правильно сделает!..
"Негодяй" хмыкнул, посмотрел на директора уже с откровенным любопытством: муж от Зинаиды Михайловны сбежал еще в прошлом году, об этом знала вся деревня...
Вспомнив об этом обстоятельстве, Василий Прокопьевич перестал краснеть и начал бледнеть. У него вдруг появилось такое ощущение, будто он вышел на улицу, забыв надеть штаны...
Жил он в этой деревне всего два месяца и, конечно, многого еще не знал, но о том, что учительница физкультуры Акулова Зинаида Михайловна разведена и одиноко проживает в родной деревне в совхозной квартире, выделенной когда-то ее мужу, механизатору широкого профиля Сергею Акулову, ему было известно...
Прозвенел звонок на следующий урок. Женька смотрел на директора выжидательно, помалкивал. А тот снял зачем-то очки и начал протирать их галстуком. Ученик коротко хохотнул. Василий Прокопьевич поднял на него невидящие глаза и принялся еще усерднее тереть оптику...
В приоткрывшуюся дверь заглянула Зинаида Михайловна Акулова:
-- Можно?
-- Конечно... -- сказал директор, надел очки...
-- Мне Валентина Петровна сказала, что у вас говорят сейчас про какой-то мой портрет. Что за портрет?
-- Да вот... -- замялся Василий Прокопьевич, он протянул было руку за листком, но Зинаида Михайловна опередила...
-- Ого! -- то ли огорчилась, то ли восхитилась учительница. -- Какой Пикассо так расстарался?
-- Вот... -- Василий Прокопьевич растерянно кивнул на Женьку.
Зинаида Михайловна посмотрела на пацана, покачала головой:
-- Экий ты право, братец... Зачем же такой толстой меня нарисовал? Ты что? А ну, глянь сюда -- где ты увидел такие телеса?
Учительница, подбоченясь, уставилась на Женьку. И надо сказать -- художник, действительно, перестарался: даже сейчас, обтянутая элегантным спортивным костюмом, Зинаида Михайловна смотрелась весьма изящно. Стройная, точеная фигурка явно ничего общего не имела с изображением на листке...
Женька отвернулся, но видно было, что уши у него пламенеют.
-- Нет уж, дружок, -- качала головой Зинаида Михайловна, -- ноги у меня совсем не так вывернуты... а живот! Да где ж ты у меня такой живот-то видел? А ну, смотри сюда, чего нос воротишь?
Женька с Василием Прокопьевичем краснели молча.
Директор встал, вышел из-за стола, потянулся за листком, но Зинаида Михайловна не отдала.
-- Нет уж! Хоть и не похожа, но впервые в жизни меня нарисовали! Сохраню на память, покажу лет через тридцать Женьке: смотри, как ты меня рисовал! Завтра же закажу рамочку и повешу дома на стене. И снизу имя автора, как в музее.
Зинаида Михайловна отвела руку с рисунком в сторону, рассматривала, прищурившись:
-- А впрочем, что-то тут есть...
Женька вдруг кинулся к учительнице и попытался цапнуть листок, но та ловко увернулась:
-- Нет! Ни за какие деньги! -- засмеялась Зинаида Михайловна. -- Что ты! Такая память!.. -- Она грациозно повернулась и ушла легкой, танцующей походкой, оставив взамен унесенного творения легкий аромат нежнейших французских духов.
Женька метнулся было следом, но Василий Прокопьевич успел поймать его за рукав: "Погоди!" Он усадил пацана на диван, сел рядом:
-- Где это ты видел такой банный выход?
-- А чё его видеть, все смотрят... -- буркнул пацан.
-- Подсматриваете, что ли? -- нахмурился директор.
-- Не... -- покраснел Женька, -- она сама...
-- Что сама?
-- Из бани выскакивает и в озеро... рядом же...
-- Как в озеро? -- удивился директор. -- В сентябре-то?
-- В сентябре... -- хмыкнул Женька, -- она и до снега купается! А из парной-то и зимой на мороз выскакивает, в проруби окунается...
-- Вот оно как... -- протянул директор, -- как моржи в кино...
-- Я тоже видел по телеку, -- сказал Женька, -- там не верится...
-- Да, я тоже взаправду-то сам никогда таких не видел... Надо же, деревня, глухомань и такое! -- удивлялся директор.
-- Одна она у нас такая, -- сказал Женька, -- ее же и мужик через это бросил... такие у них битвы были!.. С матерью и сейчас ругаются...
-- Ну, а рисовать-то, того... нехорошо, брат...
-- А я и не рисовал, -- просто сказал Женька.
-- Как? -- удивился Василий Прокопьевич. -- А... -- он опять запнулся, не зная, что сказать.
-- Мишка это Сапрыкин нарисовал, я увидел и отобрал, а Валентина Петровна как раз тут как тут... Увидала у меня в руках, отняла, ну началось... такой крик подняла на весь коридор, а ведь порвать я хотел...
-- А у Зинаиды Михайловны зачем отбирал, если не ты рисовал?
-- Да она ж такая, точно повесит на стенке.
-- Ну и что?
-- Как что? Мать увидит -- опять заругает Зинку!
-- Какую Зинку? -- не понял директор.
-- Ну, Зинаиду Михайловну, -- нехотя поправился Женька, -- сестра же она мне...
-- А-а... -- сказал Василий Прокопьевич. -- А непохожи...
-- Отцы у нас разные, -- пояснил Женька.
-- Да?.. -- растерялся директор.
-- Да, -- сказал Женька, -- Зинкин-то отец, говорят, убег после того, как маманя гармошку купила и в избе каждый вечер наигрывать стала... Лаялись они, пока отец ту гармошку не изрубил. Так маманя его мотоциклет спалила...
-- Сумасшедшая! -- вырвалось у Василия Прокопьевича.
-- Вот и Николай так сказал, когда от Зинки убегал...
-- Да уж... -- опять покраснел Василий Прокопьевич, -- все-то ты знаешь...
-- Так все ж говорят, -- заоправдывался Женька, -- говорят еще...