Белый шум пропал. Возник розовый плеск. Обитатели Арфы мгновенно потеряли источники бытийства. Ученые лежи застучали пиморами по жиропам. В лежиных булавкокках не укладывалась мысль о том, что белый шум исчезнет.
Некий седауплис решил приспосабливаться. С чего начать, он не знал и поэтому сделал очень неприличную вещь, а именно: грэ... хэ... брэ... Об остальном умолчим, дабы никого не развращать и не извиняться за выражения.
Конечно, из-за таких деяний скафандр седауплиса прорвался, а молекула существования упорхнула. Надо понять удивление седауплиса, когда оказалось: можно жить без скафандра и существования и передвигаться с помощью голых пимор по струнукам и синаузукам.
Лежам поддакивали строестои, ходиманты и седауплисы. Умиранды молчали. Помчальники не могли остановиться и разобраться в происшествии.
И все же аномального седауплиса обоняли с изумлением и любопытством. На многих нашла строестоевость. Только несколько седауплисов сотворили - не скажем что - и стали кромсать скафандры. Вместе с кусками оболочек отры-вались пиморы, ранились жиропы, но успех седауплисов был грандиозен. Их дей-ствиями заразились помчальники и вызвали реакную цепнацию.
Здесь в обоводах понеслась дурабанда:
- Немедленно прекратить грэхэбрэние! - сквозьструнно вспыхнул Главный верхораж. - Попытка жить на одной арфе с розовым плеском есть измена папизне! Разом положим жиропы за плавное прошлое! Да не ступят наши пиморы на жучные нам струнуки и синаузуки!
Верхораж пронзительно свистнул и отдал сияну вакууму.
Грэхэбрэнувшие помчальники и седауплисы с иронией в тычинах наблюдали блендец верхоража. Их испорченная сияна совсем отвернулась от запонов претупений и препонов стыдомления.
- Без препонов стыдомлений мы достигнем раступений! - пели они.
И нагие пошли вперед под бледно-прозрачным зламенем, забивая зарницы зу-да в проплешины плюгавой памяти.
Плеск всклекотал. Ширнул в ничто. Тишиной бабахнул. В шушмаре зашевелились червями бесшабаши. Кло - ко - то! Ти - ре - но - мо!
И куда-то исчезли седауплисы, далеко умчались помчальники, перевелись лежи. Остались пшикхоллы, строестои и умиранды.