Аннотация: Иногда, чтобы подняться на следующую ступень эволюции, нужно встать на четвереньки.
Марта шла впереди, оставляя за собой цепочку следов. Полуденное солнце плавило снег, но горный ветер, гоняющий поземку меж камней, тут же подлизывал за ним морозным своим языком, образуя стеклянную корочку наста. Солнце слепило, вышибало слезу, я щурился до боли в лицевых мышцах, до цветных пятен, но шлем не надевал. Нравилось идти так, собирая щеками ультрафиолет и глотая колючий воздух.
До цветных, блин, пятен!.. Я мысленно выругался, запоздало сообразив, что красные точки в отпечатках лап, это вовсе не фосфены. Во имя Чарльза Дарвина, неужели нельзя сказать?.. Остановившись, я повалил Марту на бок, без церемоний развернул лапу. Так и есть, подушки кровили, иссеченные ледяными осколками. Надо сказать, подобную фамильярность Марта прощала немногим. Если подумать, то единицам. А если вдуматься как следует, то, наверное, только мне. Ну, еще, пожалуй, моей двухгодовалой дочурке. Ей в силу возраста пока не объяснить, что перед ней не пушистая 'кыся', а взрослая независимая мадам с адским характером и кучей неврозов, которая, в добавок ко всему, еще и боевая пантера с кибернетическими модификациями организма.
Порывшись в рюкзаке, я извлек тюбик. Назидательно потряс перед носом у Марты:
- Крем для жопы 'мазь'...
Крем моментально затянул порезы и взялся эластичным защитным слоем. Не удержавшись, я ткнул в точку 'ци' на лапе, от чего Марта непроизвольно выпустила серповидные когти длиной в палец. И недовольно рыкнула.
- Да-да!.. Не за что!..
Закинув автомат за спину, я продолжил путь: мне крем не надо, у меня ботинки. Через несколько шагов почувствовав, как Марта благодарно ткнулась в руку мордой. Вот, что за человек!..
Я усмехнулся. Ну, а как прикажете ее называть? Я же не престану быть человеком от того, что опущусь четыре кости или отращу хвост? Который и без того... вполне себе... Нормальный... Что такое 'человек'? Не биологически, а вообще?.. О! Мы когда-то раздували легкие перед ответом на такой вопрос... Захлебываясь слюной, обозначали различия. И позволяли именовать себя частицей природы только умилительно скрестив пальцы. Только с благожелательным осознанием собственного превосходства. Так, знаете, порассуждать о любви к коровам, выковыривая из зубов говядину...
Все изменилось в один момент.
Когда животные стали разумными.
Осознание того факта, что планета принадлежит теперь не только людям, давалось тяжело. Даже сейчас, спустя столько лет, мы все еще учимся сосуществовать. Нет, по началу, конечно, либерасты всех мастей вопили: 'уровнять в правах', 'равные возможности'. Все рыдали от умиления. Но, все знаете, также... Скрестив пальцы. А животным не пришлось ничего давать. Они начали брать сами.
Первыми заявили о себе жители морских глубин. Нам вернули наше все: атомные субмарины, буровые платформы, ядерные отходы и миллионы тонн мусора. Любезно оставили внутренние озера и реки и право пользования прибрежной зоной. А вот мировой океан для нас закрыт. И что там теперь происходит - тайна, покрытая мраком. Говорят, что со спутников видят колоссальные конструкции, похожие на города, блуждающие световые пятна. Говорят, что иногда от поверхности отрываются прозрачные шары и взмывают ввысь, исчезая с радаров. Я лично, не всему верю. Но то, что рыбы сотоварищи научились управлять плотностью воды - факт. Лично убедился.
В прошлом году отдыхал на море и хорошенько так заплыл за буйки. Пока не уперся в мягкую стену - ни поднырнуть, ни перевалиться. Я особо не стал стараться, нафиг надо! Вернулся. Потому что у тех, кто сгоряча старался, прямо скажем, неважно выходило. Вода из упругой может внезапно сделаться острой. Огромные авианосцы разрезало напополам. Чем? Чем-то... Но явно не китовым плавником. Люди со всей своей наукой, оружием и безудержной жадностью быстро расписались в бессилии перед океаном. Да и других проблем хватало. С суши бы не поперли...
Когда перевалили через пологий склон, идти стало легче. Путь лежал вниз, через скалы и редкий ельник. В небе на границе видимости поблескивали вспомогательные дроны. Я вспомнил зачем мы здесь, и настроение сразу испортилось.
Марта обвела долину зорким прищуром и привычно приняла маскировочный окрас, сливаясь с местностью.
'Нет', - сказал я в переговорник, - 'Открыто пойдем'.
Мы переговорником пользуемся редко, так понимаем все. Даже больше чем надо.
Марта взглянула на меня, как на больного, фыркнула. И демонстративно сделалась нежно-розовой. Розовой, Карл!.. Ну, как с ней работать?
Спутник показывал два десятка объектов. Волки. Волчий рой или волчий прайд, чего там у них...
'Стадо', - съязвила Марта.
'Стадо', - я вздохнул.
Все всегда заканчивалось одинаково...
Оценка ситуации складывается от того, как ситуацию эту описать. Официальная трактовка звучала так: волк задрал двух человек. А я бы сказал иначе: ветеран повздорил с пьяными животными. Ну, как повздорил... Одному кадык вырвал, другой выжил. Но теперь до конца дней запомнит, что не стоит командовать волку: 'сидеть', 'лежать' и пытаться потрепать по холке. Особенно, когда тому довелось поучаствовать. Поэтому, собственно, дело и сгрузили в нашу структуру, а не в полицию.
На записях с камер наблюдения провокация налицо. У волков глубинные комплексы, они какой-то частью себя соприкасаются с внешним миром, а другой остаются в своем, первобытном. У парня резьбу и сорвало. Любой трибунал подтвердил бы аффект и превышение мер. Плюс, былые заслуги. Понятно, хорошего мало, сядет, и надолго. Зато жив останется. Только есть одна деталь - волки до трибунала не доходят...
Я, вот, кошачьих не люблю, высокомерные они, куда деваться. За Марту, конечно, горло порву любому, она не в счет. Лошади - нарциссы, поголовно спортсмены, все из себя. Вообще, у меня соседи - зебры, мы дружим семьями, но водится за ними, водится. Слонов доводилось охранять. Эти жадные, алчные, пекутся только о своей выгоде, на остальное им наплевать. А волки... Они - простые, если не сказать: глупые. Упрямые. Учиться не любят и не хотят. Но честные. Если служат - не предают, и в плен не сдаются. Такие... работяги войны. У них коротко все, без размазываний: свой - чужой, белое - черное, кровь - за кровь.
Люди за тысячи лет эволюции изобрели юриспруденцию, хитрую смесь правил и выгоды. Мощное оружие в руках того, кто умеет этой смесью пользоваться. Волки не умеют. Для них наша система правосудия - пустой звук. И ждет сейчас наш парень одного. А сюда бежал, чтобы побыть с семьей напоследок. Далеко убежишь с чипом под кожей? И я, выходит, не арестовывать преступника иду, а...
Подвернувшийся под ногу камень улетел по пологой дуге.
Нас встречали. Все, как я и предполагал, срасталось в мелких деталях. Стая выстроилась широким полукругом. Вперед, с силой вбивая лапы в снег, выступила седая волчица, видно родительница. Припадая мордой к земле, скалила пасть, осыпая проклятиями:
'Прочь! Убийцы! Пошли прочь!'
Остальные вторили ей, обнажая желтые клыки, угрожающе дыбили шерсть.
Марта оставалась спокойной. Только кончик хвоста ее изредка подрагивал. Ей только мигни, и она распотрошит всю стаю, как перьевые подушки. И это ни разу не поэтическое сравнение. Я видел, что она делает с легкобронированной техникой.
'Мать!' - вздохнул я, - 'Заканчивай балет'...
Волчица заглянула мне в глаза, помедлила несколько секунд, и завыла протяжно и обреченно.
'Где?..'
'Здесь я', - наш клиент нарисовался сзади.
Коренастый, с широкой грудью, он стоял всего в нескольких метрах за спиной. Подкрался неслышно на расстояние броска. Красавчик. На левой передней лапе обмотка в бело-голубую полоску. 'Тельняшку' носили все десантники, так повелось с незапамятных времен. На ней две красные капли - два ранения. Оранжевая лента с наградами выцвела, истрепалась, так, что не разглядеть деталей. Но не пустая, это точно. На голове боевой шлем с усилениями челюстей. До полной выкладки не хватало только жилета с бронепластинами.
'Отойдем?' - предложил я.
Волк обвел стаю долгим взором и, не оглядываясь больше, затрусил прочь. Вслед ему донесся надрывный многоголосый вой.
'Как звать тебя?'
Волк усмехнулся, мол, зачем тебе? Но ответил:
'Позывной 'Володя'.
Володя, надо же. Не Белый Клык, не Акелла.
Волк остановился у большой сосны, полуприкрыл глаза:
'Я готов'.
Видя мое замешательство, рыкнул:
'Чего ждешь?'
Я не мог. Странно, да? Я сочувствовал не своим сородичам, а их убийце. Он такой же, как и я. Он - больший сородич, чем те. У него долг и честь поперек глотки. И их ни проглотить, ни выплюнуть. Для волка под конвоем идти - позор. Ему проще умереть.
'Делай свою работу!' - волк подобрался для прыжка.
Сейчас он нападет, и вынудит меня стрелять.
'Давай я!' - предложила Марта.
'Нет!'
Какая разница, курок я спущу или пантеру? Я опустился на землю, устало привалившись спиной к камню. Демонстративно отбросил автомат в сторону.
Традиции - это заблуждения, укоренившиеся во времени. Волк не мог переступить через память предков. Меня держала за горло совесть. Она от поколения к поколению не передается. А жаль! Вот, если бы наша совесть эволюционировала также, как свод законов!
'Слушай', - волк помотал головой, - 'Я понимаю все. Я не в обиде... Но иначе не могу. Если желаешь мне добра - не тяни'...
'Да? А ты о щенках своих подумал? О мамке? Твоя жизнь - это их жизнь тоже!'
Волк замер. Замолчал, раздираемый противоречиями. Растерянный взгляд его бесцельно блуждал.
'Я... могу пойти... только с равным', - волк выталкивал слова через силу, - 'Ты... ты - выше'...
Марта оголила клыки:
'Он - прямоходящий, чучело!'
'Все нормально!' - я вскинул ладонь, - 'Нормально'.
И, стараясь не делать резких движений, встал на четвереньки.
Волк смотрел на меня со смесью недоверия и враждебности.
Я медленно приблизился вплотную. Так, что волчьи пневмо-зубы коснулись кожи на моей шее. Стоит только дернуться, и голова моя отскочит от тела со щелчком. Встретившись с волком глазами, аккуратно помог ему стащить шлем.
Теперь самое неприятное. Нужно одеть намордник.
Волк заворчал и попятился, как от раскаленных углей.
'Надо, браток! Надо!..'
Если дроны срисуют задержанного без средств удержания, запустится протокол 'при попытке к бегству'. И все тогда зря.
Набрав воздуху, волк рывком сунул в намордник лобастую голову. Клацнули зажимы. Зажегся красный огонек.
'Сковыривать не пытайся. Инъектор сработает'.
'Знаю. Не мальчик'.
Волк дышал тяжело и часто, будто полдня рысил по полям.
'Давай потихоньку. Вместе со мной'.
Волк не двигался. Потом, словно плывя в тягучем меду, оторвал от земли лапу, неуверенно опустил возле моей руки. Потом следующую. Мы ковыляли рядом, я чувствовал плечом его мохнатый бок.
Через десять метров я устал так, как не уставал в болотах Мозамбика, вытаскивая из-под обстрела старшего группы, по совместительству гималайского медведя. Но на душе у меня было легко. Иногда полезно опуститься на четвереньки. Может поэтому у нас не получается встать на следующую ступень эволюции?
Я вытащил зубами впившуюся между пальцев иголку. Ладони бы надо поэкономить: до вертушки километров восемь. Вверх по склону, по камням и снегу. Ничего! Обмотаю чем-нибудь. Мазь, опять же, еще вроде оставалась...