Проснулась она ранним летним утром, вытянулась в сладкой сонной истоме в струну, затем, перекатываясь по широкой кровати, подвинулась к краю. Опустила свои ступни на пол, нагретый под солнечным лучом, врывающимся так бесцеремонно через окно в спальню, приоткрыла глаза и оторвалась от постели. Прошлась босиком в кухню, открыла старенький холодильник. Привычное ощущение того, что сейчас на нее повеет приятной свежестью, - не оправдалось. Электричества в квартире не было, хотя продукты хранили в себе легкую, почти не ощутимую прохладу, что говорило о том, что выключили свет недавно. Налила себе колы, села, задрала свои длинные, идеальные ноги с тонкими щиколотками на пыльный и запачканный стол, языком поправляя металлический шарик под нижней губой, небрежной рукой трепала волосы. Эти фантастические длинные пряди, то извивались на ее голове, как черные змеи, готовящиеся к смертельному выпаду, то колыхались, как траурные ленты на приспущенных флагах, то спадали единым мраморным потоком до самой поясницы. Капли пота, выступая на белой, гладкой коже, как смола на соснах, бежали по спине, лицу, ногам. Солнечный свет, через ничем не занавешенное кухонное окно, бил в карие глаза, придавая им янтарный оттенок. Она прищурилась, не давая лучам возможность любоваться ее взглядом. Что это был за взгляд... манящий, он любил и презирал, лукавый, словно черти в нем устроили вакханалию; они опьяненные ее красотой отплясывали в глазах дьявольский ритм танца страсти.
В душе, под теплыми струями, она простояла минут двадцать, пока не услышала, сквозь шум воды, звук поворачивающегося в замке ключа. Кто-то пришел. Обмотавшись большим выцветшим полотенцем, вышла из ванной.
На пороге в спальню, спиной к ней, стоял высокий, светловолосый мужчина, он, склонив голову набок, всматривался в раскинувшегося на большей части кровати, едва прикрывавшего наготу простынею, безмятежно спящего другого.
- Ну, кто на этот раз, Джессика? - обернувшись, словно зная наверняка, что она стоит у него за спиной, спросил мужчина. Луч заиграл в его светлых, длинных прядях, запутавшись в них, он создавал легкое свечение, отражаясь от каждого завитка. Голубые, сонные глаза с безысходным разочарованием смотрели на ее красоту, казалось, ждали хотя бы нелепых оправданий.
- Ого, а ты рано вернулся, все как в банальном анекдоте. Налить кофе? - лукаво улыбаясь и закусывая нижнюю губу, проговорила она.
Он молчал, прошелся по комнате, подошел ближе к кровати, наклонился над незнакомцем, сел рядом с ним на кровать, принялся его разглядывать. Это был высокий, черноволосый, с выдающимся вперед подбородком, угловатыми скулами и высоким лбом, не бритый мужчина, лет тридцати.
- Примерно ровесник, - шепотом, совсем не слышно выговорил над спящим.
- Анар, ты что, не слышишь? Я спрашиваю, кофе будешь? - безразлично говорила Джессика.
- Тише, не видишь, человек спит. Буду я твой кофе, наливай.
Джессика пошла на кухню, достала коробок спичек, чиркнула, зажгла плиту, поставила на нее чайник, старенький, с огромным слоем накипи и черной копотью. Достала растворимый кофе из скрипучего кухонного стола, насыпала в чашки и присела, дожидаясь, когда чайник достаточно нагреется.
- Вставай! Пошли кофе пить! - срывая простынь со спящего, неожиданно громко, пытаясь его разбудить, вскрикнул Анар.
Мужчина резко проснулся от крика, дремота развеялась мгновенно, заметив свою наготу, он пытался прикрыться, недоумевая и еще не совсем ясно соображая, пытаясь понять, где он и как вчера закончился день, хриплым, севшим голосом, порывисто говорил:
- Ты кто? Я где? А где...
- Ты украл у меня вопрос, хотя... что там какой-то вопрос, - сказал Анар.
- Кто ты? - повторил мужчина.
- Я? Я - муж. Кофе пошли пить, а? Подбирай, давай, свою одежду.
На полу спальни, на креслах, у кровати и под ней беспорядочно валялась одежда и нижнее белье. Проснувшийся, недоверчиво смотря на Анара, прикрываясь простынею и не понимая, кто его разбудил, оторвался от кровати. Чувствуя себя ужасно неловко, стал подбирать одежду. Замер, глядя в глаза Анару, словно прося отвернуться и дать ему возможность одеться, но тот по-прежнему смотрел, не отводя своих холодно-голубых, полу прикрытых и сонных.
- Кофе готов? - спросил Анар, заходя на кухню вместе с проснувшимся.
- Почти.
- Ты нас не познакомишь? Не представишь друг другу? - продолжал он.
- Легко. Как тебя там звали? Мурад? - наливая кипяток в чашки, спрашивала у проснувшегося Джессика.
- Магомед, - ответил он.
- Анар, знакомься - это Магомед, Магомед, это мой муж - Анар. Теперь доволен? - говорила она мужу, размешивая ложкой кофе на дне чашки.
- Муж?.. - распахнув глаза и озираясь на Анара, воскликнул Магомед.
- Кофе потрясающий, пейте, остынет, к кофе что-нибудь хотите? - продолжала она.
- Нет, спасибо, - почти одновременно ответили оба.
- А ничего и нет, - дразня, рассмеялась Джессика, - могу предложить только сигарету. Я не могу пить черный кофе без сигареты. Я сейчас, только найду, где они.
Двое на кухне пили кофе, разглядывая друг друга. Анар - пристально, Магомед же - робко, отводя глаза.
- Любишь кофе? - зевая, спросил Анар.
- Да, - после небольшой паузы, неуверенно ответил Магомед.
- А я ненавижу... он ее напоминает. Такой же вкус... запах... спать не дает, а не пить - не возможно, подсаживаешься на него быстро.
- Прости, друг, понимаешь... все, как бы... я не знал, понимаешь...
- Понравилось? Она - нечто, не правда?
- Знаешь... знаешь... это получилось совсем... - бормотал Магомед.
- Заткнись, - ухмыляясь, перебил его Анар. Если бы она сейчас сказала, что хочет, чтобы ты был третьим - я бы лично привез твои чемоданы, клянусь... Но ты ей не нужен... и мне тем более. Так что, допивай свой кофе и пошел вон.
- Анар, ты брал пачку, которая лежала в тумбочке? - доносился из спальни голос Джессики, - Я не могу ее найти.
- Нет, ты сама скурила ее позавчера.
- Черт, у меня нет сигарет, я сдохну.
- У меня есть пачка, я могу дать, - сказал Магомед.
- Засунь себе ее... - со злостью ответил Анар.
Джессика расстроенная пришла на кухню, бросилась на стул, скрестила руки.
- У тебя сигарет не осталось? - спросила она у Магомеда.
- Нет у него сигарет, он уходит, - резко выпалил Анар.
- Да? Ну, счастливо, пока! - безразлично и быстро, не глядя в их сторону, сказала Джессика.
Они остались вдвоем. Анар сел напротив Джессики, опустив голову, кажется, задремал на мгновенье. Тихо. Пронзительное дребезжание заработавшего мотора старенького, советского холодильника, заставило его встрепенуться.
- Ой, свет дали! - радостно вскрикнула Джессика.
- Долго это все еще будет? - сквозь зубы спросил Анар.
- Не знаю, свет выключают в нашем районе часто, и выключать будут, а чтоб снять нормальную квартиру - я пока столько не зарабатываю.
- Я не про это. Долго это еще будет?
- А про что? - не понимая или делая вид, что не понимает, спрашивала Джессика.
- Долго еще я...
- Ты про Мурада?
- Магомеда, не важно... Много их еще будет?
Джессика, ничего не говоря, подошла сзади к сидящему Анару, обняла его за шею, ее волосы опутали его плечи. Она поцеловала его в висок, поцелуй выстрелом отзвучал в его сонной голове.
- У меня сегодня два номера, поедешь со мной? - говорила Джессика, пощипывая губами его ухо.
- Давай останемся дома. Давай хоть один день проведем вдвоем.
- Анар, у меня денег нет. Если я сегодня не оттанцую - на что мы будем жить неделю? На что ты купишь себе дозу?
- Я тебя не пущу, - прошептал Анар.
- Да что ты говоришь! - издеваясь, говорила Джессика, - может, ты достанешь денег? Нет, ты не в состоянии зарабатывать. Да ты... альфонс, ты же альфонс, Анар, - она взрывалась издевательским, саркастическим смехом.
- Хватит! Я же пробовал, ты знаешь как мне трудно...
- Да, знаю, - перебивала она его, - никто не хочет брать на работу наркомана.
- Сучка! - дрожа от злости, выдавил Анар.
- Даже мой отец, - продолжала Джессика.
- Да, ему было легче выгнать дочь из дома, чем помочь ее мужу с работой.
- Что ты, милый, кто, кроме меня, поверит наркоману, бывшему зэку, да еще и альфонсу. Так что, смирись. Я буду танцевать, и жить так, как я хочу, да я и тебе не мешаю.
- Я тебя убью... - Анар сказал это так, что на мгновение поверил, что он может это сделать, так, казалось бы, просто. Кухонный нож, который использовался в доме как открывалка для бутылок пива и реже для нарезки хлеба, лежал совсем под рукой. - Все же может произойти в двух движениях, чего проще? И все... конец... за все... моя... никогда больше... легко. Я могу. Прямо в шею... пока она склонилась надо мной. - Мысль эта, даже через сильное желание спать, через то количество алкоголя и кокаин, что принимал он ночью, нагнала на него ужас. Звон в голове становился невыносимым.
- Хорошо, убей, и умрешь с голода или от ломки, даже не знаю, от чего раньше. Убей, убей меня, - шептала она, целуя его в шею. Убей же меня - говорила она, опутывая все больше волосами его плечи, расстегивая его рубашку. Ее руки и волосы как лианы вились вокруг его тела. Ну же, чего ты ждешь, - выдыхала она, водя металлическим шариком под губой по его щекам.
Анар поднялся, схватил ее за плечи, сорвал выцветшее полотенце и стал целовать ее жадно, быстро, в руки, плечи, в грудь, шею, все сильнее прижимая ее к себе.
- Не сомневайся, - шептал он, - убью.
Она охватила его ногами и повисла, сплетаясь с ним все больше, как плющ вокруг ствола дерева.
Анар, срывая с себя одежду, пропахшую сигаретным дымом, водкой, потом, морским бризом, несся в объятиях с Джессикой, увивающей его, в спальню. Как ураган, не глядя под ноги, спотыкаясь и опираясь на каждую стену, косяк, дверь, они сокрушали мелкие картины, фотографии, тумбочки, вазы, письменный столик, торшер, настенные часы, гладильную доску.
Оба бросились на кровать. Анар до исступления, неистово, до потемнений в глазах упивался ее бледной, казалось, никогда не знающей солнца, кожи.
- Люблю... люблю, - срывалось с ее полу прикрытых губ.
Солнце заходило. Через западное маленькое окошко комната наполнилась оранжево-красным светом. Там, на западе, между новостройками, солнце расставалось с жителями столицы, даря им еще один летний вечер и долгожданную прохладу. Раскрашенные в его лучах облака, тревожила одинокая чайка, она беспокойно летала под ними, металась и кричала, словно прощалась с заходящим солнцем, словно она его никогда уже не увидит. Едва доносившиеся гудки автомобилей, сообщали о растянувшейся неподалеку пробке, накладываясь на шум двора, они создавали совершенно обыденный мотив городского вечера.
Две тени, отбрасываемые спящими, под бледно-кровавыми лучами солнца, на противоположной западному окну стене, сливались в бесформенную фигуру. Внезапно от этой фигуры отделился мужской силуэт, он пробежался по стене, вытянулся и вскоре сполз на пол. Оставшаяся часть фигуры, приобрела четкий изгиб женского стана, лежащего на боку.
Анар проснулся, посмотрел на часы, потянулся, встал, принял душ, оделся.
- Просыпайся, - поцеловав Джессику в лоб, сказал он.
- Сейчас, встаю, встаю, еще пять минут, - говорила Джессика, закрывая лицо подушкой. - Чайник пока поставь и кофе налей.
- У нас нет время, там выпьем. Я спущусь за сигаретами.
Джессика стояла неподвижно, лицом к окну. Ее дьявольские глаза в красноватом свете становились огненно-рыжими, но, не смотря на все старания солнца, взгляд потух, черти, отплясывающие в ее глазах, куда-то делись. Она следила за метавшейся чайкой, за почти уже полностью скрывшимся солнцем, глаза заблестели, выронили тяжелую каплю.
- Прощай, - говорило ей солнце.
- До завтра? - отвечала она ему.
Солнце село. Его свет уже почти не пробивался, город постепенно наряжался в черное. Робко начали зажигаться огни. Глухой шорох шагов за спиной, заставил ее обернуться.
- Ты готова? - спросил Анар.
- Давай останемся дома. Черт с ним со всем, - сказала Джессика.
- Что с тобой?! Джессика! Он подошел к ней, целовал ее нежно в лоб. - Что с тобой?
- Ничего. Я просто... Ты видел это солнце?.. Сколько домов. Знаешь, когда я смотрю на дома, на огни ночных городов, я всегда думаю о том, сколько же жизней, судеб, людей, которых мы никогда не узнаем, линии, несущиеся только вперед, которые никогда не пересекутся. Мы никогда не узнаем, что они чувствуют, о чем молятся, чем живут. Чужие. Кто они? Может кто-то из них прямо сейчас так же смотрит в окно и думает о том же. А это солнце... Для скольких из них оно светило в последний раз? Ведь завтра одно из этих окон может не зажечься, а мы этого даже не заметим...
Анар, как ты думаешь, сколько людей умирает в день в нашем городе?
- Не знаю, - растерянно произнес Анар.
- Вот и я не знаю. Ведь это можно узнать, да? Хотя бы приблизительную цифру?
- Джесси, что за мысли? Не надо.
- Пошли, мы опоздаем.
- Но ведь ты хотела...
- Пошли.
В такси было душно, открывалось только одно окно. Уже после трех сигарет, совсем нечем было дышать. От запаха бензина и неровностей дороги начинало подташнивать. Голова кружилась, она не ела уже около двух суток. Старое, проржавевшее, казалось насквозь, Жигули, которое им посчастливилось поймать, вел пожилой, толстый мужчина. Он все время, то ли по-старчески, то ли от недовольства, кряхтел, что-то бормотал себе под нос, хриплым, режущим по ушам голосом, громко выкрикивал всякую мерзость, из своего, единственного открытого окна на других водителей, которые, по его мнению, обошлись с ним на дороге, не подобающим образом. Поймав светом фар, на узком переулке женщину, он непременно сигналил и, ничуть не смущаясь пассажиров, отпускал очередную сальность. В тесном трясущимся салоне, пропахшем бензином, потом и чем-то, что поедал из стеклянной банки шофер, вытирая руки о, и без того не знавшую стирки, рубашку, играла музыка.
- Мать твою, меня сейчас вырвет.
- Джесси, тебе не хорошо? - спросил Анар.
- Пусть хоть заткнет это долбаное радио, иначе я расшибу это рыло о руль.
Песня, заполнявшая весь салон и разливающаяся по всей улице, доходила до кульминации. Модуляция, и страдалица-певица уже пищит что-то вроде "я тебя люблю, я тебя хочу, а ты меня нет".
- Не могли бы вы выключить музыку? - попросил Анар, на азербайджанском.
Шофер, удивленно, что такое высокое искусство, такая экспрессия оставила кого-то равнодушным, фыркая, недовольно поглядывая в зеркало на Джессику, снизошел до убогих, не имеющих никакого музыкального вкуса, великодушно избавив их от пытки.
Джессика отрешенно отвернувшись к запертому окну, сквозь грязные разводы, вглядывалась в свет быстро мелькающих окон.
- Если бы узнала, - думала она, - что окно этого урода завтра не загорится - точно не стала бы жалеть. Я бы сама его убила...
Джессика все смотрела сквозь мутное стекло и представляла водителя, какой он дома, как он, нажравшись по-свински, мерзко храпит во сне, видела его носки с дырками, пахнущими как дохлая кошка, его трусы, он не менял их пару месяцев. А зачем? Они же еще не порвались. А если у него есть жена... Тут Джессика рассмеялась громко, она заливалась, не могла остановиться. Водитель что-то бормотал, а она смеялась еще громче. Взгляд постепенно наполнялся пропавшими бесами.
- Ну и дура я, - думала она, продолжая вызывающе смеяться, - это надо, сидеть и представлять такое на полном серьезе.
- С тобой все нормально? - спросил Анар.
- Да, даже очень! - слегка успокоившись, глубоко вдыхая и поднося зажигалку к сигарете, отвечала Джессика.
До ее выступления оставалось минут сорок.
- Наконец-то, Джессика, ты почти опоздала, - говорил директор шоу-программы - Хоть бы позвонила, сказала, что опаздываешь, я же волнуюсь, черт возьми, столько аварий летом на этой трассе, так нельзя!
Джессика, ничего не ответив, ускорила шаг.
- Дозу дай и жди меня у бара, - говорила она Анару.
Анар сидел у барной стойки. Вокруг него, сквозь громкую музыку слышались голоса:
- Кармен пришла, видел? - говорила стайка парней за спиной.
- Кармен пришла, она тут! - упоенно предвкушали мужчины напротив.
- Да, и не говори, - манерно поддакивала ей вторая, - что за вид у нее, ты эти шортики видела на ней, а волосы?
- Кармен?!
- Кармен!
- Кармен!!! - волна стонов, восхищенных ожиданий металась в толпе.
Кармен сидела перед роскошным трельяжем, в гримерке было темно, только у зеркал расплывался матовый свет, он робко касался ее лица и отражался от его бледности. Кокаин бил в переносицу, она становилась свинцовой, от легкого покалывания в носу, слезы текли ручьями. Черный, туго зашнурованный ажурный корсет, кровавая юбка, точно тряпка у матадора, окутывающая, как чехол, своей широтой, все кресло, небрежно заколотый красный цветок, сползающий по волосам, от виска к шее - составляли ее наряд. Взгляд преисполнился танцующими чертями, казалось, теперь их гораздо больше, чем когда-либо. Тяжелая хрустальная пепельница, полная не притушенных окурков с насыщенно алыми отпечатками губ на фильтрах, дымила. В этом перекатывающимся, от угла к углу, тумане, портрет Джессики становился еще более не реальным, как дурман, наваждение.
- Джессика приготовься, через пять минут, - сказал директор, без стука, приоткрыв дверь.
Она встала, стремительно, разрезая клубящийся дым, направилась к дверям, оттуда по коридору, налево и кулисы.
Стены ночного клуба пали... там, за ними открывалась величественная панорама Севильи, а прямо перед глазами девушка устроила корриду с самим дьяволом. Он, казалось, безоговорочно склонил голову перед ее красотой, готов был исполнить любую ее прихоть, она же глумилась и над ним, и над всеми.
- Дьявол... она не человек, она дьявол, - задыхаясь, проговорила официантка.
Ритм кастаньет в ее руках бился в унисон с пульсом сидящих, еще немного и жилы лопнут, и хлынет черная, венозная кровь, и зальет она все, и будет пить ее Кармен, слизывать с пола, принимая эту жертву ее красоте. Никто не мог проронить ни слова. Толпа безликой массой, пленено смотрела на Кармен, на этот агонический припадок, как на что-то, что никогда им не понять, как на внеземную жизнь, как на гуру, на Божество. Одержимая, она не видела никого. Танец ее был корридой, нет, не с дьяволом, он, давно уже покорившись, сидел внутри нее, это была коррида с каждым присутствующим в зале. Это бесчестный бой, она не оставляла никому ни одного шанса. Мужчины с клокочущим комом в горле, словно им вонзили в кадык нож, и они захлебываются пенистой кровью, растворились в каждом движении ее босых ног, в каждом повороте головы, в каждом треске раскрывающегося веера. Проститутки, понимая ту пропасть, бездну, космос, разделяющий их и ее, рыдали над анорексичкой, над тощей психопаткой с растрепанными волосами.
- Моя, - тихо, но гордо произнес про себя Анар.
Если в зале в этот момент творился апокалипсический катарсис, атомный взрыв, то в душе у Анара их было одновременно десять. Алкоголь и кокаин исполняли безумный дуэт в голове. Эйфория усиливалась от ощущения того таинства, что это Божество принадлежит только ему.
- Пусть, пусть она танцует для них для всех, но она моя, - прошептал он.
- Моя! - ударив по плечу официанта, сказал он.
- Моя! - он вскрикнул.
- Моя!!! - кричал во все горло Анар, но кто бы мог его услышать?
В углу, в самой отдаленной от сцены точке, куда совсем не попадал свет, стояла тень. Кармен, ссутулившись, держась за стену, ползла по коридору от правой кулисы к гримерке. Усталость, пустота, боль во всем теле скрутили ее. Внезапно тень пропала из зала, ее пропажу, так же как и присутствие, никто не заметил, она уверенно, как прямая неизбежность шла по коридору за танцовщицей. В коридоре, под тусклым освещением редко развешанных ламп, черный силуэт обрастал плотью.
- Джессика, - раздался голос директора за углом, - спасибо, ты не представляешь, что ты сделала. Я тебя боготворю.
Силуэт замер, сделал два шага назад, войдя тем самым в нетронутый светом участок. Директор подхватил залог своего успеха на руки и, донеся в гримерку, усадил в кресло.
- Джессика, какая же ты сука, ты просто... нет слов, ты просто охеренная танцовщица, мать твою. Да какая там танцовщица, я даже не знаю, никакой сверхъестественной хореографии у тебя нет, но ты...
- Да? - фокусируя закатывающиеся глаза на директоре, прохрипела Джессика. - Ничего не знаю. В столе трюмо сигареты достань, и принеси кофе, только не горячий.
- Ну ты сука, - смеялся директор, - для тебя я и официантом стану, я готов.
Он вышел, прямо по коридору во тьме, ему показалось, что кто-то стоит.
- Ей, кто там, тут нельзя шастать, - манерно крикнул директор.
Тишина в ответ, он всматривался в темноту, пытаясь поймать какое-то движение, что-то разглядеть. Ничего не заметив, он повернул направо, в сторону кухни.
Анар все сидел за стойкой, ловил восхищенные отзывы толпы о его жене и пил. Встал, прошелся в туалет, занюхал еще одну дорожку, вернулся, снова заказал себе выпить. В глазах все плыло.
- А между прочим, она моя жена! - внезапно громко заявил он официанту.
- Тсс... хорошо, успокойся, брат, - ответил ему тот.
- Кто твоя жена? - спросила проститутка справа.
- Джессика, - выдавил пьяный Анар, едва не завалившись на нее.
- А кто это? - спросил мужчина лет сорока, рядом с ней.
Бармен, знаками, просил не провоцировать пьяного, не задавать вопросов и не ввязываться в беседу.
- Это ты кто, а ОНА - танцевала сейчас.
- Да ты буйный, - залился кто-то смехом за спиной.
- Больной.
- Дурак.
- Не можешь пить, не пей, да.
- Нет, она моя жена! - подмигнул ему парень справа.
- Ублюдки! Эта ваша Кармен - моя Джесси. Я ее муж.
Бармен вызвал охрану, она тотчас же подошла и стала выталкивать пьяного к выходу. За барной стойкой распахнулась узкая дверь, ведущая в кухню, из нее вышел директор шоу и пальцем подозвал бармена.
- Эй ты, директор! - закричал Анар, - сюда смотри, - он засвистел.
Охранник толкнул его в спину, и тот упал лицом в пол.
- Кто это там? - внезапно прерывая просьбу о чашке не горячего кофе, вскользь спросил директор.
- Да, пьяный, муж Кармен, - улыбнулся бармен.
- Вы что все охерели? Верните его!
- Да вы что, это же просто...
- Ее муж!!!
Джессика искала в себе силы, чтобы избавится от образа Кармен и сковать себя в черный латекс для второго номера.
- Тук-тук, - сказала тень у приоткрытой двери в гримерку.
- Да? - протянула низким голосом Джессика.
Дверь распахнулась, на пороге стояла роскошная блондинка в черном брючном костюме и с букетом сиреневых тюльпанов.
- Это тебе, - сказала она, протягивая цветы.
- Какая гадость, - ухмыльнулась Джессика.
- Тебе не нравится?
- Ты шутишь? Как мне может такое нравиться? У тебя никогда не было вкуса, Мика.
- Что мы делаем сегодня после?
- Ты - не знаю, я - иду домой. Я с мужем.
- Зачем ты взяла его с собой, отвяжись от него, - просила Мика.
- Не могу.
- Можешь, можешь, - она схватила Джессику за плечи, толкнула, прижала к стене. Кончиком языка стала щекотать шею, торопливо расшнуровывая корсет.
- Ой, ты хочешь помочь мне переодеться? - издеваясь, шептала Джессика, - устроить тебя личным костюмером?
- Заткнись, - Мика ударила ее об стену и прижала еще сильнее, та уже не могла противиться, грудную клетку сдавило, - Отвези меня к себе в Дагестан, в Ахты, поехали, ты мне давно обещала, я отпросилась с работы на неделю, - продолжала она, кусая губы Кармен.
- Да, - выдыхала Джессика? - Отвезу...
Резкий звук, бьющегося стекла за не запертой дверью, обе вздрогнули, вопросительно посмотрели друг на друга, затем Мика, выпустив Джессику, подошла к двери. У порога с другой стороны в темной лужице лежали белые осколки битой чашки и ложечка.
- Что это? - спросила Мика.
- Черт! Твою Мать! Эмиль?! - говорила Джессика.
- Кто такой Эмиль?
- Эмиль - директор шоу-программы, он должен был принести мне кофе.
- Забей, видел - ну и пусть. Его проблема, нечего подглядывать.
- Нечего двери не запирать! - злилась Джессика, уходи скорее.
- Ok, я тебе позвоню, - оглянувшись, бросила Мика, снова в полутьме коридора превратившись в черную тень.
- Хорошо, - небрежно бросила ей вслед Джессика.
Анар бледный, весь дрожал, глаз дергался, руки не слушались, разбитый нос не мог вдохнуть очередную дорожку. В его расширенных зрачках метались неоновые лучи клуба, предавая голубым глазам фиолетовый оттенок.
- Ты отнес ей кофе? - спросил Эмиль.
- Да, - кивнул Анар.
- Как ты? Нормально? Много ты выпил уже, больше не надо, ладно? Анар кивнул, не глядя в его сторону.
- Сука, тварь, - кипел Анар, сжимая с хрустом кулаки. Опять... Ненавижу. Ненавижу! Как же я тебя ненавижу... Чтоб ты сдохла... Я ничтожество, я позволяю себя топтать, она - звезда, а я даже не докажу, что ее муж, она - все, я - ничто... Я не ничто, я все могу, Разве есть что-то, что я не могу?.. Да кто она такая, сука. Нет, сука - это я, я - сука. Я терплю эту тварь, она дьявол. Она не человек, она несет несчастье, мне горе... За что? Я же люблю ее... Нет! Я ее ненавижу, да, я ненавижу эту мразь... И она мне за это мстит... Кто она такая? Кто?! Она считает себя лучше меня, сука... Я тебя убью! - Анар со всей злостью ударил кулаком о стойку, - Правильно, убить - это то, что нужно... Надо было раньше... Я убью ее, пусть больше не танцует. Она мне не нужна... Не нужна? Разве? Конечно! Она им нужна, а мне нет. Ее надо убить... нет, ее не возможно убить, она же дьявол, она бессмертна. Дьявола нет! Есть, - это она. Надо попробовать... Иначе это никогда не закончится... Убить... убью...
Он быстро поднялся, качаясь, заставляя свои ноги идти, направился в сторону туалета. Там повернул направо и вышел в слабоосвещенный коридор. Он плелся, в сводящем с ума тусклом свете, ему казалось, что он видит ее, слышит ее надменный смех, в мозгу качались электрические лампы, их амплитуды рисовали улыбки, весь коридор подсмеивался над ним.
- Анар? Что ты тут забыл? Иди в зал, - говорила Джессика.
Он стоял на пороге, смотрел из-под лобья, казалось, что не слышит ее.
- Ушла твоя шлюха?! - крикнул Анар.
Джессика замерла, глубоко вдохнув, скрывая волнение, произнесла:
- Пошел вон. Мне переодеться надо.
- Сука... я тебя убью!
- Вон, сказала, ты пьян, прекрати, поговорим дома.
Взгляд Анара внезапно остановился на тяжелой хрустальной пепельнице, заполненной окурками.
- Этим можно, - сверкнуло в пьяной голове.
- Анар, если ты думаешь, что буду извиняться - ты ошибаешься. Пойми, люблю тебя, но жить буду так, как хочу, я думала, мы больше не вернемся к этому разговору.
Он бледными цепкими пальцами охватил окружность хрусталя и нанес удар. Темная кровь стремительно потекла по ее лбу, заливаясь в глаза. Пепел и окурки прилипли к невидимой за волосами ране.
- Ничтожество, - кричала она, глядя на окровавленные руки, - Ублюдок! Я тебя ненавижу, - дразнила она белоснежными зубами, - Ты же никто, - смеялась она. Напуганные черти в глазах продолжали свой танец.
Кровь заливалась ей в рот, окрашивая зубы в алый цвет. Анар схватил ее за шею, пальцами впился в нее, Джессика захрипела, ее зрачки расширись еще больше, в залитых кровью глазах лопнули капилляры, распустившись тоненькой паутиной от уголков к центру. Ее скрюченные в судорогах руки потянулись к Анару, удлиненные ногти рвали его лицо, шею. Он ударил ее о стену, острая боль в лопатках принуждала глубоко вдохнуть. Нечем. Кровь потоком обрушивающаяся на ее шею, маленькими струйками бежала от его сомкнутых пальцев до локтей. Глаза закатывались, трясущиеся синие губы что-то шептали, ему казалось, просили о поцелуе. Он слегка прикоснулся к ним и оба замерли.
- Ты умерла?.. Ты умерла?! - целуя синие губы, требовал ответа Анар. - Умерла... - ответил он сам себе.
- Ты отдохни немножко, у тебя номер скоро, хорошо? Я подожду тебя там, в зале. Я люблю тебя... - говорил он, усаживая ее в кресло.
Анар вышел в коридор, было тихо, никто больше не смеялся над ним, ведь теперь она принадлежала только ему.
- Эй, Анар, это ты? - нарушил его тишину голос Эмиля, - Ей лучше?
- Да... ей уже хорошо. Не беспокой ее. Ей перед номером отдохнуть надо...
