По берегу шустро носился маленький пучеглазый краб. Весёлые волны, то и дело забегая на горячий песок, иногда добирались до его коротеньких ножек. Тогда он замирал и несколько секунд не двигался. Тут-то его и схватила Элин:
- Папа, папа, смотри! Кто это?
- Это, милая моя, слуга великого Акван-кхи, владыки подводного мира. Такие же, только побольше размером, носят на своих крепких панцирях золотой трон короля глубин. В своих сильных клешнях они держат туго скрученные морские ветры, и когда Акван-кхи пожелает, кто-нибудь из них разжимает клешню, и на море тот час разыгрывается шторм.
- Ай! Он меня ущипнул! - обиженно воскликнула девочка. - Зачем он щипается?
- И вовсе он тебя не щипал, а только лишь пожал тебе пальчик чтобы великий король пучин запомнил тебя и помог научиться плавать, - ответил отец девочки Норвак Варген.
Норвак был высоким мужчиной тридцати двух лет от роду, с бронзовой от южного солнца кожей и длинными чёрными волосами. Красиво сложенный и часто улыбающийся добродушной честной улыбкой, он пользовался огромной популярностью у женщин своего племени, однако после того, как умерла Лионика, мать Элин, Норвак не захотел жениться ещё раз. Он считал себя неплохим отцом, и Элин ни разу не подавала повода усомниться в правдивости этой мысли.
Близился вечер, однако Норвак решил не возвращаться сегодня в поселение. Они с Элин ещё успеют надышаться дымом от Великого Костра, а сегодня пусть лучше девочка подышит чистым морским воздухом.
- Папа, смотри, смотри! - весело запищала Элин, указывая пальцем на огромную красавицу-бабочку, порхающую с одного цветка на другой. - Какой красивый! А кто это?
- Да брось, ты разве не знаешь? - улыбнулся Норвак.
- Ну! Скажи! Не знаю! - девочка взяла отца за руку и настойчиво дёргала, пока он не сдался.
- Ну ладно, ладно. Наш шаман называет их бабочками. Сейчас, когда на небе Великий Огненный Конь, эти бабочки отдыхают и набираются сил, сидя на цветах или порхая в воздухе. Когда на небо выходит Одноглазый Волк, и наступает ночь, бабочки улетают далеко ввысь, чтобы всем вместе превратиться в прекрасное платье Нину-кхи, богини ночи. Говорят, что даже самые красивые женщины наших южных племён не могут сравниться с ней в красоте. Когда она надевает своё волшебное платье, по всему небосводу далеко-далеко на севере разливаются невероятно красочные картины, словно море тысячами цветов отражается в небе.
- Ого! Я тоже хочу волшебное платье, - восхищённо сказала Элин.
- Попроси Нага, он непременно сделает тебе что-нибудь красивое, только собери побольше блестящих ракушек и цветов. Хотя, цветы соберёшь завтра, когда будем возвращаться.
- А мы что, останемся тут на ночь? - удивилась девочка.
- Конечно, или ты хочешь назад? Тут так хорошо и тихо, - сказал Норвак и подумал о Лионике. Жаль, что её нет рядом, ей бы тут тоже понравилось.
Заливая небосвод яркими закатными красками, Великий Огненный Конь медленно спрятался за горизонтом. Над лежащими в на берегу мужчиной и девочкой пролетела первая ночная птица - летучая мышь.
- А почему они летают только ночью? Разве можно днём всегда спать? Днём ведь так хорошо, - спросила Элин.
- Они тоже слуги хозяйки ночи Нину-кхи. Богиня ведь одна, вот ей и нужны слуги, чтобы смотреть, везде ли стало темно, а то если где-то вдруг ночь не наступит, будет нечестно, правда?
- Правда, но бедняжки, наверное, так хотели бы полетать днём, - грустно заметила девочка.
Из-за деревьев вынырнул Одноглазый Волк. Сегодня он уже не так щурился. Скоро совсем откроет глаз, и тогда в племени начнётся праздник. Девочке, конечно, рано ещё в нём принимать участие, но ещё каких-то пара лет, и она тоже вступит во взрослую жизнь.
Звёзды разгорались всё ярче и иногда словно подмигивали. Будто вовсе не один глаз у Ночного Волка, а великое множество. Норвак заметил, что некоторые небесные картины никогда не меняются, словно звёзды вовсе не случайно рассыпаются по небу, когда..
- Папа, а что такое там светится на небе? То есть, я знаю, что это называется звёздами, но нам шаман ещё не рассказывал о них. А ведь интересно!
- Пора бы и знать уже, малышка, - улыбнулся Норвак. - Ну ладно, слушай: Великий Огненный Конь целый день несётся по небу и своими каменными копытами бьёт в небосвод, а от этого во все стороны разлетаются искры. Когда стукнуть с силой один камень о другой, тоже появляются искры. Именно поэтому шаманы говорят, что небо сделано из камня, иначе откуда взяться искрам?
- Но почему же тогда их не видно днём?
- Потому что они очень маленькие и находятся очень высоко в небе, а ночью, когда небо темнеет, расстояние уже не так важно. Ведь огонь в темноте видно далеко-далеко.
- А почему они не исчезают сразу? Обычные искры ведь сразу исчезают!
- Но ведь Огненный Конь выбивает не просто искры, а волшебные искры!
- Правда?
- Конечно! И это волшебные искры гаснут очень медленно. Когда наступает утро, они все, обычно, уже исчезают, - уверенно сказал Норвак.
Волны неспешно накатывали на медленно остывающий песок. Тихое пение моря убаюкивало, и заставляло девочку зевать, сладко причмокивая. Даже здесь, на траве, среди едва заметных ночью огромных красных цветков, слышно было, как среди деревьев поодаль шепчутся ночные божества леса. О чём говорят духи деревьев?
В траве что-то зашуршало, и на камень, рядом с Норваком выбежала небольшая ящерица. Она сверкнула крохотными блестящими глазками и скрылась среди высоких травинок. Говорят, бог Лизар-кхи тоже появляется только ночью. Говорят, раньше его дети ходили везде по земле, нагоняя страх на далёких предков Новака. Тогда они были совсем не такими, как сейчас. Огромные свирепые божества оглашали немыслимо громким ревом все северные земли. На юге им было жарко, но там, в далёкой северной земле они были непобедимы. Говорят, их кости до сих пор можно найти среди скал, и тот, кто побеспокоит сон хоть одного из них, кто притронется к их холодным костям, будет навечно проклят.
Элин шумно засопела.
- Спишь? - едва слышно прошептал её отец. - Спи, малышка, а завтра мы с тобой будем искать слёзы моря и Наг сделает тебе красивое ожерелье.
Размышляя о богах, Норвак медленно погрузился в сон.
II
По берегу шустро носился маленький пучеглазый краб. Весёлые волны, то и дело забегая на горячий песок, иногда добирались до его коротеньких ножек. Тогда он замирал и несколько секунд не двигался. Тут-то его и схватила Кристин:
- Папа, папа, смотри! Кто это?
- Это краб, падальщик. Они питаются всякой мёртвой дрянью, хотя на вкус весьма недурны. Только варить нужно хорошенько.
- Ай! Он меня ущипнул! - обиженно воскликнула девочка. - Зачем он щипается?
- Выбрось его в воду! Пойди в машину и протри палец перекисью, а то ещё заразу занесёшь, - ответил отец девочки, Альфред Тобб
Альфред был среднего роста мужчиной, тридцати двух лет от роду, с бледной нездоровой от вечного сидения за компьютером кожей и ранней лысиной. Альфред с детства не отличался физической подготовкой, однако считал, что сильным нужно быть только идиоту, а умный должен быть умным. Популярностью среди женщин он не пользовался, даже учитывая его весьма нескромные доходы. Однажды в университете, на пьянке, на которую он попал совершенно случайно, ему посчастливилось переспать с посредственной студенткой Лизой Кэрби, которая, о чудо! - забеременела и вынуждена была выйти за него замуж. Вскоре, Лиза умерла из-за передозировки метамфетамином, и больше жениться Альфред не смог. Нет, нельзя сказать, что секса в его жизни не было. Он регулярно посещал бордель в квартале от дома, и оставлял там ровно шесть процентов заработанных от торгов на бирже доходов. Ещё пятнадцать процентов он тратил на подарки дочери, потому что успешно нажитый комплекс неполноценности всё время шептал ему на ухо, будто он на редкость паршивый отец. И шептал, нужно сказать, по делу.
Близился вечер, и Альфред начал собираться. Увидев это, Кристин впала в истерику и начала кричать, что хочет остаться на ночь на берегу. В городе воняет машинами и мусором, дома ей сидеть надоело, а единственная её подруга уехала на выходные в Диснейленд. Выслушав гневные крики дочери, Альфред согласился остаться, при условии, что спать они будут в машине. Не хватало ещё простудиться, или подхватить какую-нибудь болячку похуже!
- Папа, смотри, смотри! - весело запищала Кристин, успокоившись. Она указывала пальцем на огромную красавицу-бабочку, порхающую с одного цветка на другой. - Какая красивая! А кто это?
- Откуда я знаю, кто это? Бабочка, да и бабочка. Я же не разбираюсь в их видах, - буркнул отец, разворачивая газету. Индекс Доу-Джонса на этой неделе упал почти на восемь пунктов, а это сулило существенное смятение на бирже, на котором, если повезёт, можно будет немного подзаработать.
- Я бы хотела себе кофту такого цвета, - сказала Кристин.
- Да, да. Что? - Альфред опустил газету и непонимающе уставился на дочь. - Какого цвета?
- Такого, как бабочка, - ответила она таким тоном, что отец понял - истерика назревает снова.
- Сбегай в машину и возьми фотоаппарат. Сфотографируй ей, а потом покажем фото в салоне, и они тебе пошьют кофту, - нервно улыбнулся Альфред.
- Спасибо, папа, - девочка весело чмокнула отца в гладко выбритую щёку и побежала за фотоаппаратом.
Заливая небосвод яркими закатными красками, Солнце медленно спряталось за горизонтом. Альфред свернул газету и кинул её в сумку.
Над сидящими на берегу мужчиной и девочкой пролетела первая ночная птица - летучая мышь.
- А почему они летают только ночью? Разве можно днём всегда спать? Днём ведь так хорошо, - спросила Кристин.
- Не знаю, наверное, глаза у них какие-то странные, вот и летают только ночью, а днём вниз головой висят во всяких грязных подвалах и развалинах.
- Фи! Отвратительно! - сказала Кристин.
Из-за деревьев вынырнула Луна. Почти полная уже. Скоро полнолуние, а значит снова всю ночь не спать. В полнолуние у Альфреда всегда разыгрывалась жуткая головная боль. К врачам он не ходил, а в Интернете вычитал, что это ничего страшного. Мол, всё из-за того, что человек процентов на восемьдесят состоит из воды, вот и влияет на неё лунное притяжение.
Звёзды разгорались всё ярче и иногда словно подмигивали. "Наверное, спутники", - думал Альфред.
- Папа, а что такое там светится на небе? То есть, я знаю, что это называется звёздами, но в школе нам ещё не рассказывали о них. А ведь интересно!
- Да что тут интересного. Огромные газовые шары висят в космосе и горят. Ещё там болтается куча всяких планет и астероидов - в отличие от нашей Земли просто голых кусков камня.
- А почему звёзд не видно днём? - спросила девочка.
- Днём? Гм. Наверное, потому что небо-то яркое, а звёзды не такие яркие, вот и перекрывает свет неба звёзды.
Волны неспешно накатывали на медленно остывающий песок. Тихое пение моря убаюкивало, и заставляло девочку зевать, сладко причмокивая. Даже здесь, на траве, среди едва заметных ночью огромных красных цветков, слышно было, как среди деревьев бродят какие-то звери. Может быть, даже волки.
В траве что-то зашуршало, и на камень, рядом с Альфредом выбежала небольшая ящерица. Он заорал и отскочил, размахивая руками. Ящерица сверкнула крохотными блестящими глазками и скрылась среди высоких травинок. Мужчина, держась за сердце, медленно успокоился. Хорошо всё-таки, что вымерли эти твари, динозавры. Если обычная ящерица такая отвратительная мерзость, то какими были эти чудовища! Хотя, говорят, особо страшных особей тут отродясь не водилось. Жарко им тут, а вот севернее до сих пор находят огромные скелеты. В краеведческий музей хотели одного привезти как-то, так он таким здоровенным оказался, что даже в главный зал не влез. Жуть.
Они перебрались в машину и выключили свет. Вскоре Кристин шумно засопела.
- Спишь? - едва слышно прошептал её отец. - Спи, малышка, а завтра мы с тобой поедем в город и закажем тебе кофточку. Надеюсь, такая ткань не обойдётся слишком дорого, а то доходы в этом месяце снизились.
Размышляя о том, акции каких компаний могут особенно ощутимо упасть в ближайшее время, Альфред медленно погрузился в сон.