Он не ведал голода и жажды, жары и холода, усталости и болезни, потому не понимал, как счастлив, пока не появилась женщина, которой он не мог насытиться, неустанно жаждая любви. В лихорадку бросало при виде ее темного силуэта, дразняще мелькавшего между деревьями, но глаз ее дикое сияние, подобное свету далеких звезд, обдавало его немилосердным холодом. Как и всему живому, ей он тоже дал имя. Время еще не разорвалось на день и ночь, но женщину стали звать Лайла, а черты ее хитрого лица появились на лике луны, и волки взвывали, когда луна проносилась над белыми деревьями Адна.
Лайла неизлечимой болезнью поразила сердце Адама и доводила до смертельной немощи его тело. Других мужчин не существовало, но он ревновал ее к колонне, к которой она могла ненароком прислониться, к плоду, который она вкушала, ко льву, которого она седлала и уносилась прочь, возвращаясь не скоро. С новыми дырами и разрезами на платье, со спутанными волосами и порочной улыбкой на бледных губах.
2
Женщина главенствует или подчиняется, но равняться мужчине она не способна, говорила Лайла. Адам этого не понимал, приземлено рассуждая, что все дело в глине, из которой они оба созданы стать единым целым.
- Я из глины, но не часть тебя! - возражала она и убегала, чтобы доказать, что справится сама. Мужчина оказывался бессилен отыскать ее в бесконечном саду. Она нарушила идеальный порядок, заставила Адама отвернуться от перманентного счастья в сторону дискретных моментов восторга, заканчивающихся тяжелым похмельем обманутого человека. Он преподнес ей вечность, но она нашла, к чему придраться. У идеального подарка был не тот даритель.
В сердцах, Адам желал вернуться в прошлое состояние и положение, и самое унизительное заключалось в том, что это было единственное, в чем Лайла не возражала.
3
В последний раз она пришла к тайному месту, куда не знал дороги Адам. Если над кем-то женщина главенствует, то кому-то другому может и подчиняться. Он явился в прекрасном облике, который у Лайлы не получалось запомнить.
Она с самого начала знала свою судьбу, такой не было уготовано больше ни единой душе. Строки о ней сотрут из священной истории, словно золотого песка и шелковых трав Адна не касались ее легкие стопы, навечно оставив следы. Адам пройдет по ним, раскаиваясь, и это будет его высшим счастьем - нежная память о той единственной, которую он не получил. Озера, скучая по ее отражению, покроются тревожными волнами. Звери, тоскуя, обернутся хищниками.
Последний поцелуй, ни на что не похожий, ничему не подобный, не человеческий и не звериный, она-то знала. Он отошел, чтобы Лайлы больше никогда не коснулся свет.
- Отныне мы одиноки, - сказал он.
Лайла схватилась за колонну, увитую растениями, сломленная резкой болью в спине. Лопатки горели, прорезаясь сквозь мясо и кожу, чтобы даровать свободу новому существу. Она перестала быть женщиной, созданной из глины подобно мужчине, и превратилась в черную демоницу, терзаемую родовыми схватками. Но не дитя ей предписано было родить на свет, а крылья. Так пролились первые слезы и первая кровь. Лайла взмахнула крыльями и взлетела, неровно паря над садом. Она смотрела только вперед, ведь облик любимого все равно не запомнит.