Аннотация: Из ксенофолькльора Интернет-города Lib-town (легенды и сказки)
Алан Аюпов
(Ксенофолькльор Интернет-города Lib-town)
Музей рыцаря Маэстро Эль-драко
(Из жалобы на незаконные действия архивариуса)
Как-то глубокой ночью рыцарь Маэстро Эль-драко вернулся домой из очередного славного похода в честь дамы сердца не заблудившись. Тыча мечом в замочную скважину, одновременно слегка соприкасаясь с дверным косяком эмалированной кастрюлей, замещающей шлем вместо потерянного, вдруг осознал, что замка в двери нет. Ни петель для навесного замка, ни дырки от старого, внутреннего, ни наспех заделанного фанеркой пролома - шершавый дерматин, и всё. Может быть, ошибка? Может, рыцарь попал не туда? Чёрта с два!.. Улица, номер дома, подъезд, этаж - всё соответствовало. Тем более номер квартиры... 21!
"Пфюх-фю-пюх-фю-пю" - Художественный свист у Маэстро Эль-драко не сложился. Почему-то во вставной челюсти отсутствовали четыре верхних, передних зуба, и язык проваливался, издавая неприличные звуки. Номера квартиры не было!.. А на месте металлической бирки со знаменитым двузначным числом карточного начертания была привинчена стандартная латунная табличка с казённым текстом.
Сердце Маэстро Эль-драко вздрогнуло, конвульсивно дёрнулось и громко хрюкнуло под чугунным кожухом нагрудного панциря.
"Музей - мемориальная квартира рыцаря ордена "Словоплутия" Маэстро Эль-драко Период строительства и становления Либ-тауна. 2001-2008 гг. Охраняется третьим взводом второй сотни дублей старого боцмана".
Сказать, что рыцарь офонарел - значит, ничего не сказать. Он буквально потух, настолько всё оказалось невероятным. Проживая в Либ-тауне не первый год, он мог ожидать чего угодно - от нападения памятника любвиобильной девочки, до умопомрачительных приключений урагана местного значения с одной стороны и встреч с кошмарами черно-цветочного мага с коварными поцелуями Елены прекрасной с другой. Но вот на частную собственность здесь никто и никогда не посягал. Даже шутки на подобные темы считались неприличными. Хотя один случай был на заре градостроительства, но это исключение из общего правила.
Взгляд Эль-драко метался по стенам, отыскивая знакомые трещины, царапины, потёки. Всё было на своих местах. И это было неправильно.
-- Дозволительно ли мне будет, милостивые господа шутники, потревожить Ваше высокое общество своим нижайшим вопросом? Разрешите представиться. Маэстро Эль-драко, к Вашим услугам. Пока живой, невредимый, почти трезвый, всегда влюблённый, не всегда обязательный, но старательный. Выражаю надежду на то, что не слишком обеспокою Вас своим появлением у дверей жилища своего личного. Ибо не хотелось бы мне сделаться причиной нежданных хлопот. Город этот необыкновенный вселяет в моё сердце искреннее восхищение и вызывает в груди моей священный трепет. Жители же его достойны наивысших похвал. В нижайшем поклоне склоняюсь я пред Вашим талантом плетения интриг, неожиданных сюжетов, поворотов и разворотов, неадекватностью мышления, безграничной и неуёмной фантазией! И благословляю каждый день и каждый час, дарованный мне этой обителью мудрости и красоты. А посему у Вас хочу испросить, что сие означать может? Не депортацию ли из града славного, с сердцем моим не разделимый, без коего жизнь не жизнь, а пекло адово?! Или мне всё же будет дозволено продолжить своё житие в сих стенах прекрасных, ничем не замаранных, рисунками пошлыми не очернённых, текстами привольными не испоганенными. Хотя бы на миг, хотя б на мгновенье. Даруете ли Вы мне эту радость? Достоин ли я этого высокого звания? Со склонённой головою, покорный судьбе, ожидаю ответа Вашего. Готов принять как приговор страшный, подобный удару, так и счастье великое, будто солнце ясное. - На едином дыхании вымолвил свою пламенную тираду Маэстро, и воплощая сказанное в жизнь, попробовал поклониться невидимым собеседникам.
Пол под железными его подошвами дрогнул и рыцаря довольно таки сильно повело в сторону от двери. Чтоб не потерять равновесие от внезапного землетрясения, Эль-драко вцепился в ручку двери своей шипованой дланью, покрытой хром-никилеевым сплавом. Это придало ему дополнительные силы и тело рыцаря, отклонившееся от двери, набирая скорость, двинулось в обратном направлении.
Манёвр оказался неожиданным даже для самого хозяина, потому как удержаться на ногах он не сумел, и всей своей массой врезался в тонкую, фанерную дверь собственной квартиры. Дверь, разумеется, не устояла и Маэстро, следуя законам притяжения и движения масс в пространстве, вломился внутрь, навсегда обламывая хрупкую пластмассовую ручку, мгновение назад удержавшую его в вертикальном положении. А поскольку масса рыцаря в доспехах была не маленькая, то и длительность полёта его бренного тела оказалась продолжительной. Пол в прихожей был паркетный, хорошо отполированный, мазанный-перемазанный всякими заморскими мастиками дабы блеск был. Оттого скольжение по нему едва ли отличалось от ледового катка. Маэстро Эль-драко перемахнул через порог, метра два левитировал не касаясь своего знаменитого паркета, и наконец, приземлившись с громоподобным грохотом и небольшим землетрясением, оставшиеся четыре с половиной метра неприлично скользил на пузе до зеркальной стены, где благополучно затормозил, врезавшись теперь уже непокрытой головой. Грохот падающего тела; дребезжание катящейся следом кастрюли; звон разбитого стекла; лязганье меча, почему-то воткнувшегося в пол и раскачивающегося подобно маятнику - всё это наделало столько шума, что только мёртвый мог не слыхать. Дверь была не заперта. Трудно сейчас судить, что помешало Маэстро Эль-драко прочитать бумажку, приколотую чуть ниже таблички: "Вход свободный" сообщалось там красивым каллиграфическим почерком.
Ошалев от такого проникновения в собственный дом, Маэстро Эль-драко некоторое время полежал, приходя в себя окончательно, потом отжался на руках, но руки разъехались на скользком паркете и рыцарь снова грохнулся об пол. Следующую попытку Маэстро подготовил более тщательно. С трудом, преодолевая земное притяжение и отсутствие трения, он встал на четвереньки, в позу неподобающую рыцарям (а что ему оставалось делать? Ведь оруженосца у Эль-драко не было за отсутствием денежных знаков, проще говоря, золотого фонда), опёрся о стену, где ещё минуту назад сверкало серебром зеркало, и, скрипя железом и суставами, поднялся на ноги.
-- Ай-я-я-я-я-я-йя! Молодой человек. - Укоризненно произнёс голос за спиной рыцаря.
Рыцарь, как всякий уважающий себя член ордена, не мог позволить никому заглядывать себе за спину, а потому резко развернулся на 180 градусов, отчего опять едва не грянулся об пол, спасла стена.
-- Вы кто? - Растеряв всё своё красноречие, спросил Эль-драко мужчину, стоявшего в дверях его спальни.
-- Я! - Незнакомец окинул взглядом рыцаря, и продолжил. - Я, смотритель музея, к вашим услугам.
-- какого, к чёртовой матери, музея! - Взревел рыцарь. - Это моя квартира! Я здесь живу!
-- Успокойтесь, молодой человек, разберёмся. Сначала вам придётся доказать, что вы есть тот, за кого себя выдаёте. Наш знаменитый рыцарь Маэстро Эль-драко отправился в края далёкие по заказу Елены прекрасной. Но бывшая спартанская царица не знала, что её подруга гречанка Талия в свою очередь попросила Эль-драко принести ей чешуйку дракона, которого некогда одолела графиня Светлада. Рыцарь обещал обеим, и, после недолгих сборов, отбыл в неизвестном направлении. И, насколько мне известно, встретил там очередную даму своего сердца, которая попросила сделать и для неё подарок, рыцарь, конечно же, отказать не смог, а потому отправился выполнять ещё один заказ. Так что вряд ли в ближайшие сто лет Маэстро Эль-драко сумеет вернуться. На его тернистой дороге встретится ещё не одна сотня дам.
Рыцарь обалдело вращал глазами, никак не желая понимать происходящее. Перед ним стоял человек, одетый с иголочки, в блестящих чёрных лакированных туфлях фасона середины двадцатого века , в шикарном чесучовом тёмно-синем костюме, с пенсне в золотой оправе на платиновой цепочке, свободно болтающейся на его жилистой шее, в напудренном парике, не разобрать какого цвета, с моноклем в левой руке и записной книжкой в правой.
-- Вы кто? - Тупо переспросил рыцарь.
-- О. Латунский, критик, писатель, поэт, художник, философ, мыслитель. - Представился тот, пряча записную книжку в нагрудный карман пиджака. - Позвольте вам помочь.
-- Какого чёрта... - Всхлипнул рыцарь.
-- Успокойтесь, господин рыцарь, успокойтесь. - Ворковал О. Латунский, водружая кастрюлю на её законное место. - Усё у полном порядке. Согласно местному законодательству.
-- Какое ещё законодательство? - Бубнил из-под кастрюли Маэстро.
-- Ну, я хотел сказать, усё согласно закону. - Поправился О. Латунский.
-- Это беззаконие! - Завопил рыцарь из кастрюли, едва сам не оглохнув от собственного вопля. - Я буду жаловаться!
-- Пожалуйста, голубчик, пожалуйста. Это ваше право. - Соглашался О. Латунский. - Только вряд ли это поможет.
-- Я к самому лорду I-chay пойду. Мы с ним давно знакомы. - Не утихал рыцарь.
-- Да хоть к мэру. - Невозмутимо соглашался О. Латунский.
-- Как вас понимать?
-- Да так и понимайте. - Пояснил О. Латунский. - Дело в том, что лорд I_chay, к которому вы желаете обратиться, самолично дал распоряжение передать ваше жилище под музей.
-- На каком основании? - Взревел рыцарь, пытаясь совместить с глазами дырки на кастрюле от отвалившейся ручки и приспособленные для внешнего обзора. Настоящее забрало потерялось вместе со шлемом. Поговаривали, будто её светлость графиня Светлада нашла шлем и варит в нём свои колдовские зелья. Очень качественные, надо сказать, получались отвары, замешанные на рыцарском красноречии, доблести и отваге.
-- Не "на", а "за" услугу, дорогой Маэстро. Мне удалось раздобыть парочку снимков одной знаменитой дамы нашего города в неглиже. А за такой компромат лорд пол города отдаст. Кот Поддубный лорду за это отвалит такие суммы! Вам и не снилось.
-- Что?! Оскорбление?!
-- Какое? - Удивлённо поднял бровь О. Латунский.
-- Вы оскорбили даму!
-- Это ещё чем? - Продолжал недоумевать критик.
-- Фотографии, порочащие честь Либ-таунки! - Возмущался рыцарь.
-- Простите, рыцарь, а с чего вы решили, что фотографии порочат? Насколько я могу судить о женской красоте, это совсем не так.
-- Вы хам! Наглец! Пошляк! - Орал Маэстро, бешено крутя кастрюлю вокруг головы. - Я вызываю вас на дуэль!
-- На куда? - Не понял О. Латунский.
-- На смертный бой! - Вскричал рыцарь, и тут наконец-то прорези совместились с глазами. - Где мой меч? - Грозно вопросил Маэстро, оглядываясь.
Меч торчал в полу, пришпилив к паркету чью-то элегантную шляпу.
-- Моя шляпа! - Теперь вскричал критик. - Бедная моя шляпа! Что вы сделали своей железякой с моей драгоценной шляпой?! - Он схватил головной убор и резко рванул на себя. Пришпиленная шляпа не выдержала такого отношения к собственной персоне и раздвоилась. Обтекая лезвие меча, части шляпы оказались в руках господина критика.
-- На бой... На бой... - Долдонил рыцарь, с треском выдирая меч из своего великолепного паркета.
-- Какой бой? Я вас под суд отдам за порчу государственного имущества. - В тон ему отвечал О. Латунский.
-- Какое государственное? Это моя квартира, и всё здесь находящееся моё.
-- Ага. Был у петуха курятник... - Ответствовал критик.
-- На бой, гнусный смерд! - В очередной раз взревел рыцарь, размахивая мечом.
С потолка посыпалась штукатурка.
-- Осторожнее! - Взвизгнул О. Латунский. - Здесь же потолки низкие. Придётся ремонт делать.
-- Я тебе сделаю! Я тебе сейчас такой ремонт сделаю! - Вопил рыцарь, и не думая прекращать махать оружием.
В следующий миг яркая вспышка озарила комнату и хрустальная люстра с грохотом рухнула на пол. Ещё через миг грохот повторился тысячекратно усиленный, сопровождаемый очередным лёгким землетрясением. Со звоном покатилась кастрюля, тяжёлый удар сотряс стену, и установилась тишина...
Озадаченный таким поворотом событий критик, принялся шарить по карманам. Сам он не курил, но спички всегда при себе имел. В слабом свете горящего дерева он разглядел распростёртое на полу тело рыцаря и болтающийся над головой огрызок электрического провода. Автоматика сработала почти сразу, как догорела спичка, и свет зажёгся.
-- Смерд, помоги же прекрасному и свободолюбивому, озарённому солнечными лучами вечного рассвета и неомрачаемого тоскливыми бесцветными сумерками, что столь дороги душам заблудшим и страждущим, подобным моей, хоть и частично исцелённой благостным и живительным прикосновением магии сего места волшебного, но всё же ещё не нашедшей выхода из-под полога тёмного леса отчаяния и безнадёжности, под унылым кровом которого оная так привыкла почивать чутким и тревожным сном, допьяна напоённым нескончаемыми кошмарами, населённом жуткими и смрадными чудовищами, насквозь пронизанным коварными предательствами и переполненным неразделёнными самыми светлыми и благородными чувствами, подняться. - Бормотал, лёжа на полу, рыцарь.
-- Ещё чаво? Шоб ты опять мечом туточки махал? - Саркастически улыбнулся О. Латунский.
-- О, как же удивительно сладко, как небывало легко и по-детски безмятежно, как весело и волшебно очнуться наконец и сбросить с себя постылые оковы этого воистину нелепого, совершенно непостижимого, просто запредельного ужаса, грязного, липкого и противного, похожего на раскинувшуюся над мирной и ничего не подозревающей поляной страшную шёлковую паутину гигантского мохнатого паука, ловко охотящегося на человеческие души и берущего в плен их сокровенные желания и надежды, разрушающего всё то доброе и возвышенное, что только успело свить уютное гнёздышко в его горячем сердце, растаптывающего, высасывающего, уничтожающего всяческую веру - и даже саму мысль о ней - в благополучный и счастливый исход, заставляющего отступить, проиграть, сгинуть, не успев сделать и шагу, чтобы начать честный поединок.. - Продолжал держать речь, валяясь на изуродованном паркете, рыцарь.
-- Вона, как заговорил! - Искренне восхитился критик. - Ты бы, Маэстро, преподал мне парочку уроков по словоблудию.
-- Позвольте же мне, рыцарю без страха и упрёка, благородному кавалеру, человеку дворянского происхождения...
-- Это от слова: дворовой? - Уточнил О. Латунский. - Тогда это соответствует истине.
Но рыцарь не обратил ни малейшего внимания на слова критика, и продолжал вещать:
-- ...проживающему в этой дивной квартире уже более года, после того, как замок мой был подарен приведению местному, неприкаянному, бездомному, и не испытывающему при этом ни малейшей неловкости ни в столкновении с делами чудесными и необъяснимыми, ни в интеллектуальных баталиях, бушующих под час на волшебных улицах и заколдованных площадях, что тем не менее с лихвой окупаются дружелюбием, сердечной теплотой и отзывчивостью местных граждан, вызвать Вас на поединок честный, справедливый, богу угодный.
-- меня? Что ли?! - Критик приподнял парик и почесал лысину. - Никак не получится, ваше рыцарство. Я человек государственный. На мне музей цельный. Между прочим, мой музей, а не ваш. Это токи табличка ваша, шоб народ приходил на жилище рыцарское поглазеть. А унутри усё чисто моё. Могёте самолично убедиться. - Он приглашающе повёл рукой.
-- извольте, сударь, извольте. Но у меня нет таких полномочий поднимать с полу рыцарей при полном доспехе. К тому же у меня грыжа. Извиняюсь, конечно, за подробности.
Маэстро Эль-драко тяжело перевернулся набок, потом на брюхо, после чего повторил способ подъёма.
-- Браво, рыцарь, браво! - Захлопал в ладоши смотритель музея. - Я, с вашего позволения, снял на видео камеру процесс вздымания рыцарского тела. Представляете, сколько зелёненьких мне отвалит за такое зрелище Алеолина?! Она ж Юрасика до гола разденет, а денежки выгребет.
-- Меч! Где мой меч?! - Хрипел Эль-драко.
Смотритель в растерянности огляделся. Меч торчал из стены, врезавшись в дверной косяк кухни.
-- Вы только поглядите?! - Всплеснув руками, воскликнул критик. - Вы только посмотрите! Скоки ущёрбу вы мине доставили? при ваших то финансах?..
-- На поединок! На смертный бой! - Как заведённый повторял рыцарь, с трудом извлекая застрявший меч.
-- Вы сначала дубину свою наточите. А то ею курицу не зарежешь, не то шоб человека. - Посоветовал О. Латунский.
Рыцарь поднял меч для замаха, но вдруг передумал и принялся засовывать его в ножны. Слова критика остановили этот процесс на половине. Бывший хозяин квартиры взялся осматривать лезвие. Оно было ржавым, зазубренным, местами выщербленным, и лишь самый кончик оставался блестящим, острым и отполированным.
-- Ну, коли вы уже вошли, так пройдёмте сюды, поглядим, каки экспонаты здеся имеются. - Снова предложил самозваный смотритель музея, направляясь в бывший кабинет.
Маэстро Эль-драко шагнул следом. О, как он был обрадован и удивлён, отметив, что Ничего не изменилось в квартире. Бережно отнеслись организаторы музея к наследию владельца, пальцем не тронули обстановку, лишь ярлычки развесили, инвентарные номера приколотили на мебель, поясняющие таблички, да кое-что - особо ценное - под стеклянные колпаки упрятали.
Вон там в красном углу письменный стол Маэстро Эль-драко. Но к столу не подойти - огорожен джутовым кручённым канатом, подвязанным на деревянных, крашенных столбиках. Раньше он был инкрустирован лакированными черепами ящериц, пёстрыми лоскутьями шкурок варанов, ожерельями полуистлевших зубов давно вымерших и никому неведомых животных. Сейчас же гордость рыцаря стол из железного дерева, добытое им в тяжёлых походах за гробом господним в пустынях жарких, был облеплен со всех сторон пикантными снимками из журналов, позволяющих себе такое?! Что благородного рыцаря привело в состояние лёгкого помешательства.
На столе рядом со стопкой газет и журналов стоял странный прибор, издалека напоминающий печатную машинку.
-- Что сие означает? - Вновь начал волноваться рыцарь. - Как вы посмели?
-- Спокойно, господин рыцарь, спокойно. Сейчас я вам всё объясню. - Засуетился критик. - Вот смотрите, это прибор для утилизации макулатуры. Возьмём к примеру книжечку и вложим вот сюда. - Он сделал шаг от стола, снял с книжной полки книгу, вернулся на прежнее место и сунул её в открывшийся лоток сбоку прибора. - Теперь нажмём на вот этом пультике кнопочку и!..
Машинка зажужжала, потом замерла и вдруг завыла, натужно пытаясь выполнить заложенную в неё операцию.
-- Странно. - Задумчиво произнёс О. Латунский, прерывая процесс и вынимая из лотка совершенно нетронутую книгу. - "Мастер и Маргарита"- Прочёл он на обложке. - Чтоб тебя... Опять эта ведьма!
Критик швырнул книгу в угол, подскочил к полкам, выдернул следующую, мельком глянул на обложку. Рука слегка дрогнула. "Война и мир" Л. Н. Толстой том первый - было начертано.
-- А чёрт с ней... - Поморщился критик, и сунул книгу в лоток.
Операция повторилась, но теперь уже без комментариев музейного смотрителя. Машинка взвыла и по комнате распространилась жуткая вонь горящего трансформатора.
Но машинка не сдавалась, продолжая распространять удушливый газ. Тогда О. Латунский просто выдернул шнур из розетки.
-- Ничего страшного не произошло. - Успокаивал он толи себя, толи рыцаря. - Сейчас я заменю плату и всё будет в полном порядке.
Он распахнул нутро машинки, выдернул оттуда чёрный, оплавившийся кусок пластмассы, швырнул его в мусорную корзинку под столом. Достал из навесного шкафчика запечатанный пакет, в котором оказалась запасная плата.
-- и часто это у вас бывает? - Невинно поинтересовался Маэстро.
-- К счастью нет. Но запасные детали приходится иметь. На всякий случай. - пояснил критик.
Когда со сборкой было покончено, критик воткнул шнур на место и вытащил томик из лотка.
-- Извините, конструкторские недоработки. Мы обязательно исправим. - Слегка поклонился он рыцарю, оправдываясь за причинённые неудобства.
Швырнув "Войну и мир" в тот же угол, куда несколькими минутами назад отправился томик "Мастер и Маргарита", О. Латунский решительно вынул из письменного стола небольшую книжку. Маэстро Эль-драко не успел прочесть название, но фамилия на обложке показалась ему чем-то знакомая "О. Латунский".
-- Это что, ваша книга?! - изумился рыцарь.
-- Приходится ради зрителей уничтожать собственные труды. - Поморщился смотритель музея, стремительно закрывая лоток.
Машинка удовлетворённо заурчала. На её верхней крышке, оказавшейся дисплеем, загорелась надпись: "Спасибо! Оч-чень вкусно. Дай ещё".
Он устремился к столику, где прятался персональный компьютер Маэстро Эль-драко. Монитор приветливо замерцал. На нём забегали какие-то буковки, складывающиеся в слова, целые строки и даже предложения.
-- Вы что себе позволяете? - Снова сорвался на повышенный тон рыцарь.
-- Обратите внимания... - Говорил критик, усаживаясь в широкое кожаное компьютерное кресло и водружая свои лакированные туфли на подставку для меча, при этом совершенно не слушая рыцаря. - Этот персональный монстр служил рыцарю тренажёром. Он, рыцарь, таким образом изучал методы фехтования тяжёлым мечом. Мне, эстету, это безобразие сразу же бросилось в глаза и я сделал самое умное, что можно было придумать в этих ужасных условиях. Теперь данная персоналка сочиняет для меня стихи, пишет книги, и даже редактирует их. Мне остаётся только отнести готовое произведение в издательство.
-- Вы что себе позволяете? - Не выдержал рыцарь. - Как вы смеете ставить свои грязные копыта на подставку для благородного оружия!
Критик боязливо поёжился, слез с кресла и, сделав пару шагов в сторону, уселся на низкую тахту. Здесь Маэстро Эль-драко отдыхал, после изнурительных занятий с виртуальным мечом. Тахта была старая, провалившаяся в центре, скрипучая и какая-то замшелая. Вместо полога над ней находился лист нержавейки.
О. Латунский заметил взгляд рыцаря и поторопился сообщить:
-- К сожалению, нам пока что не удалось установить истинную причину появления здесь этой уродливой железяки.
-- Я тебе дам, железяки! - Зашипел от ярости рыцарь. - Это козырёк! Я об него бился, во сне, если крепко засыпал. От звона просыпался.
Рыцарь бросился к оружейному шкафу и распахнул дверцы. Глаза его полезли из орбит, челюсть отвисла едва не касаясь пола. Вместо кинжалов, мечей, шпаг, рапир и прочего оружия шкаф был забит висящими на элегантных плечиках ровными красивыми рядами фраки, смокинги, выходные костюмы О. Латунского.
-- Ах ты, смерд! - уже не сдерживаясь, заорал рыцарь. - Смерть тебе немедленная, смерть мучительная!
Он выскочил из кабинета и бросился на кухню. Там у окна стояла незаконченная восковая фигура рыцаря Маэстро Эль-драко в полном рыцарском облачении. отсутствовала только голова.
-- извините, - Послышался сзади оправдывающийся голос смотрителя. - На голову воск не завезли. Но мы завтра же всё исправим. Я за свой счёт воск на базаре куплю. Только не волнуйтесь, ради бога, не волнуйтесь.
Рыцарь медленно опустился на пол, уходя в бессознательное состояние, где не было этого кошмара.