Аннотация: Сейчас модно перловку собирать из прочитанных книг. Вот я тоже кое-что набрала, хе-хе.
Окна в фабричных корпусах весело сияли...
Когда встали и поглядели в окна, голые ивы со своими слабо опущенными ветвями стояли совершенно неподвижно, было пасмурно, тихо, точно природе теперь было стыдно за свой разгул, за безумные ночи и волю, какую она дала своим страстям.
Он был счастлив, но так как в день свадьбы и потом ночью шел дождь, то с его лица не сходило выражение отчаяния.
И в этих немигающих глазах, и в маленькой голове на длинной шее, и в ее стройности было что-то змеиное; зеленая, с желтой грудью, с улыбкой, она глядела, как весной из молодой ржи глядит на прохожего гадюка, вытянувшись и подняв голову.
он сидел, положив ногу на ногу, и ел орехи и раскусывал их так громко, что, казалось, стрелял из пистолета.
А когда сели в вагон и поезд тронулся, то всё это прошлое, такое большое и серьезное, сжалось в комочек, и разворачивалось громадное, широкое будущее, которое до сих пор было так мало заметно.
Я отрезала от себя всё, как, знаете, отрезают гнилые листья ножницами, и пошла...
Смотрит в нее человек глазами и говорит разные слова.
Я продолжал, изредка поглядывая на него, и видел, что он все более
разгорается. Он него исходило что-то возбуждавшее и опьянявшее меня -
какой-то горячий туман.
Мы оба с ним были как пьяные под влиянием вставшей перед нами
мучительной и жестокой картины пыток.
Такое кружево падало на мозг и сердце и больно давило и то и другое, сжимая его своим жестким, мучительно разнообразным рисунком.
На краю степи в черную кожу тьмы вонзился красный луч, ранил ночь, и
по земле растекается влажное пятно света, напоминая кровь.
...вспыхивают, точно искры в темноте, загадочные глаза женщин, трогая сердце теплыми лунами мимолетных улыбок.
...по земле за ним серым облаком ползла отара овец.
Выплыла луна, совсем молодая, еще не светила ярко, а висела в небе просто как украшение.
Уже розовела заря, когда, сонный и душевно умиленный, пошел он спать.
Я бросаюсь на сиденье, я тоже читаю.
Он меня раздражал, я пел, я свистел, чтобы досадить ему, но ему ничто не могло помешать...
Коснувшись горизонта, она вырезалась и как бы застыла на нем.
Но даже попытки злиться не удавались мне.
Все они такие свежие, бодрые, и все хотят незаметно обласкать тебя...
Звезды в мутном небе светят бледно и сумрачно.
И, точно угадав мое желание, она неслышно вышла из темноты под деревьями.
Месяц тогда обливал меня светом, и, подняв глаза кверху, я долго смотрел в его лицо.
Это он успокоил меня в светлом царстве ночи...
И улыбалась сквозь слезы радостной и горькой улыбкой.
Белки глаз выделялись на этом лице - и глаза казались изумленными.
И что-то блаженное было в тишине ночи после дождя и старательном выщелкивании соловьев, что-то неуловимо прекрасное реяло в далеком полусвете зари.
Что-то робко треснуло в зале.
А меж тем чувствовалось, что наступил самый глубокий час ночи.
Я кого-то любили, и любовь моя была во всем: в холоде и в аромате утра, в свежести зеленого сада, в этой утренней звезде...
Потом на дворе кто-то крикнул сиплым, утренним голосом...
Машина опять взвилась кверху и вскоре исчезла, только изредка мелькая в просветах между толстыми розовыми тучами.
Это была какая-то странная песня, бессмысленная, глухая и тяжелая.
Там лежала тяжелая полоса густой, непроницаемой темноты, из которой доносились глухие набатные удары церковного колокола.
Но эта случайная мысль вызвала другую, ту, которой он не хотел и боялся. И он опустил лицо на ладони рук.
Шаг у старика был тяжелый, а глаза влажные и строгие.
И эта мысль, простая и ясная, крепко легла в его возбужденную голову.