В кабинет по обыкновению стремительно вошла секретарь Ирина и протянула мне листок бумаги.
    - Это вам. Просили передать.
    - Брось на стол, - машинально сказал я, будучи занятым раскрашиванием фотопортрета нашего губернатора.
    Она положила листок, но не как обычно - на край стола, а ближе ко мне. Да еще и задержалась чуть дольше необходимого, как бы ожидая моей реакции. Не отрываясь от своего занятия, я краем глаза взглянул на листок. Ровный знакомый почерк и написанное крупными буквами слово "заявление" заставили меня прерваться. Заявление было коротким:

    
    - Кто это просил передать?
    - Какой-то парень принес. Курьер, наверное, - Ирина пожала плечами. - Я могу идти?
    - Да, конечно, иди.
    Проводив ее взглядом, я вновь обратился к листку и перечитал заявление, как будто бы это могло что-нибудь добавить.
     "Дождался!" - сказал я самому себе, машинально выдвигая верхний ящик стола, в котором прежде, до того как бросил курить, держал сигареты. Задвинув ящик на место, я встал и подошел к окну. Вдалеке на фоне вечернего неба возвышался административный корпус комбината с архаичным названием "Советский текстиль". В знакомом окне на верхнем этаже горел свет. Я привычно представил Ольгу, сидящую в маленькой комнатке за небольшим канцелярским столом, и тут же спохватился: теперь-то уж она сидит в каком-нибудь другом, более достойном месте. Скорее всего, на втором этаже - поближе к высокому начальству.
    В воображении предстали: просторный кабинет, сверкающий паркетный пол, высокий потолок, портьеры на окнах. Естественно - длинный лакированный стол со стульями по обеим сторонам. На столе, как и положено, стеклянный графин с водой. Само собой - стаканы на хрустальном (таким он кажется) подносе. К торцу этого стола придвинут солидный директорский стол со стопками бумаг и папок. За ним, нарушая кабинетную гармонию, сидит хрупкая молодая женщина. На плечи накинута голубая кофта. Склонившись над каким-то листком, время от времени отбрасывая длинные светлые волосы, она водит ручкой вдоль строк, делая пометки.
    "Ну, вот, все и устроилось, - подумалось с грустью. - Улеглись волнения. К чему стремились, того и добились. Стороны претензий друг к другу не имеют, и вопрос, стало быть, исчерпан".
    
    А минуло уже более трех лет с того памятного дня, когда наша главбух, Валентина Николаевна (ВН), подошла ко мне с неожиданной просьбой.
    - Алексей Петрович, - с деликатной интонацией обратилась она, - вы на днях обронили фразу, что хотели бы иметь постоянного юриста.
    Действительно, такую фразу я как-то недавно обронил. Потребность иметь собственного юриста по мере развития филиала неуклонно росла. Тем не менее, до сих пор из соображений экономии я пользовался услугами юридической фирмы.
    - Хотел бы, но пока только в качестве совместителя.
    - Да, да, именно совместителя.
    - А что, у вас есть кандидатура?
    - Я как раз по этому поводу и зашла. У меня есть одна хорошая знакомая - очень умная девочка. Ну, не девочка, конечно, - женщина, но очень молодая. Юрист по специальности. Недавно закончила юрфак университета. Сейчас работает в одной известной фирме, но получает мало. Может быть, она нам подойдет?
    "Ну, уж, фигушки, - мысленно ответил я. - Пока я жив, своего человека вам, уважаемая Валентина Николаевна, сюда не протащить".
    Я представил себе молодое создание, похожее на ВН, и пожалел, что дал повод обсуждать эту тему.
    - Да я, честно говоря, еще до конца не определился: нужен нам свой юрист или нет?
    - А вы не могли бы с ней хотя бы побеседовать? Я более чем уверена, что она вам понравится.
    - Побеседовать... Побеседовать, конечно, можно.
    - То есть, можно пригласить?
    - Пригласите. Только я ничего не обещаю: должность ответственная, сами понимаете.
    - Понимаю, понимаю. Вы уж только не откажите, побеседуйте. А то я, честно говоря, пообещала ей, что представлю ее вам.
    - Ладно-ладно, приводите вашу девочку.
    - Ой, спасибо, Алексей Петрович, что не отказали, - сказала ВН и с довольным видом плавно удалилась из кабинета.
    
    Вообще-то, меня вполне устраивали ребята из юридической фирмы, обслуживающей нас по договору. Работали они добросовестно и профессионально, являлись точно в назначенное время и чуть ли не каждый день звонили и справлялись: нет ли каких-либо поручений для них. При всем при этом, услуги фирмы обходились в незначительную по тем временам сумму - что-то около пятисот рублей в месяц. Свой юрист, пусть даже совместитель, обошелся бы мне как минимум в три раза дороже.
    "Нет, все-таки я еще не созрел для того, чтобы иметь своего персонального юриста, - сделал я заключение для самого себя. - А уж ежели, когда и созрею, то обойдусь без рекомендаций Валентины Николаевны".
    
    По прошествии нескольких дней после этого разговора, у входа в здание, где размещался наш офис, я увидел ВН, которая оживленно беседовала с молодой весьма привлекательной женщиной. Женщина стояла в профиль ко мне. Аккуратная фигурка с изящным изгибом спины, приятные черты лица. Рядом с полноватой ВН ее можно было бы принять за топ-модель, будь она ухожена и одета соответствующим образом. А так, - скромный брючный костюмчик, небрежная прическа, сумочка на плече, - будничный вид деловой женщины.
    - А, вот, и Алексей Петрович, - протянула, обрадовано, ВН. - На ловца и зверь бежит. Хи-хи, ха-ха... Мы тут как раз беседуем о вас. Помните наш разговор? Вот, познакомьтесь - это и есть та девушка, о которой я вам говорила.
    - Ольга, - представилась та.
    - Очень приятно, Алексей... В смысле, Алексей Петрович, - назвался я, поймав себя на том, что начинаю волноваться.
    Должен пояснить, что все женщины для меня делятся на две категории: те, которые меня волнуют, и, соответственно, те, которые нет. Какие данные должна иметь женщина, чтобы попасть в первую категорию, я внятно объяснить не смогу. Например, она может быть красива, эффектна и даже умна, но при всем при этом не вызывать у меня ни малейшего интереса. Признаюсь, что я, как правило, абсолютно равнодушен и к "эталонным", если так можно выразиться, красавицам, успешно побеждающим на всевозможных конкурсах красоты. Более того, все эти, "звезды", "топ-модели", "секс-бомбы" и "мисс чего-то-там" вызывают у меня, чаще всего, отрицательные эмоции. И, наоборот, иная, с неброской внешностью, казалось бы, беспричинно, начинает меня волновать...
    - Вы - юристка? - спросил я, стараясь преодолеть волнение.
    - Юрист - поправила меня Ольга. - Валентина Николаевна сказала, что вам нужен юрист.
    - Нужен... Но, пока, не насовсем.
    - ?
    - В смысле, не на полный день.
    - Я поняла. Валентина Николаевна сказала, что вам нужен совместитель. В принципе, я смогла бы. Но сейчас я очень тороплюсь. Можно я к вам завтра зайду?
    "Не очень-то услужливая манера для той, что горит желанием работать под моим мудрым руководством", - отметил я про себя, и, справившись с волнением, заключил более или менее твердым директорским тоном:
    - Хорошо, я готов с вами поговорить и рассмотреть вашу кандидатуру. Жду вас завтра. А пока, до свидания, всего доброго.
    - Спасибо, Алексей Петрович, до свиданья.
    
    "А ведь мне и в самом деле нужен постоянный юрист, - размышлял я, поднимаясь на лифте. - Ребята из юрфирмы всем хороши, но сегодня они одни, а завтра другие. Да и работают, наверняка, на десяток таких же контор, как наша, не исключая конкурентов, а наши дела огласки не подлежат... Клиентская база растет, договоры плодятся в геометрической прогрессии, работа с должниками вообще пущена на самотек... Да, безусловно, нужен человек, который наведет во всем этом порядок". Короче говоря, когда лифт достиг нужного мне этажа, все мои сомнения на этот счет рассеялись как утренний туман.
    На следующий день Ольга уже сидит напротив меня и отвечает на мои вопросы: где училась, где работала, что умеет делать и так далее. А я пытаюсь извлечь из этого разговора интересующие меня моменты. Определенно, не дура - мысленно загибаю первый палец. Умеет говорить - загибаю второй. Имеет опыт работы (учась заочно, работала по специальности) - загибаю третий. Про внешность и говорить не приходиться... Может уже и достаточно?
    Ольга замолкает на полуслове и выжидающе смотрит на меня.
    "А что, я разве что-то сказал? - мысленно задаю ей вопрос. - Или мы понимаем друг друга уже без слов? Нет, нет, ты говори. А я попытаюсь понять, что же мне в тебе нравится, а что нет..."
    Ольга рассказывает дальше. Я же, кивая и поддакивая, продолжаю свои наблюдения.
    "Так вот, для начала, ласточка, хочу тебя немного огорчить: личико твое идеальным не назовешь... Носик аккуратный. Глазки - не пуговки. Губки славные, почти детские. По отдельности - вроде бы все идеально. Но, когда все вместе, не хватает какой-то завершенности. Для полного идеала. ...Впрочем, все это придирки. ...На лице какая-то детская беззащитность. По всей видимости, очень добрая, искренняя девушка. ...Была девушкой. Сейчас, определенно, женщина и, вероятно, замужем. Спросить? Нет, не удобно, не все сразу. ...В глубине глаз затаилась грусть, если не сказать тоска. Такие глаза бывают у женщин, чем-то обиженных или сильно озабоченных. Какие у нас проблемы, ласточка? Любовь прошла стороной или муж попивает?"
    "Короче, мне уже все понятно. Влюбиться, я в тебя не влюблюсь. И это хорошо, а то бы не взял, так как не в моих правилах совмещать производственные и личные вопросы. Иное дело - роман. Рядовой служебный роман - невинный, неторопливый, ни к чему не обязывающий и не влекущий абсолютно никаких последствий. В самом деле, почему бы и нет? Роман можно. Да и какая нормальная девушка откажется от невинного романа, да еще и с самим директором? Приятные минуты совместной работы? Определенно. Поездки и встречи с деловыми партнерами? Разумеется. Обеды и ужины в лучших ресторанах с важными персонами? Да, и это возможно, как, впрочем, и без оных".
    - ...я могу приходить сюда вечером и здесь работать. Еще у меня есть дома компьютер, и я могу работать на дому. Компьютер подключен в Интернет...
    - Достаточно, достаточно. Думаю, вы нам подходите. Работы, на самом деле, не очень много, но степень ответственности немалая. Ошибки недопустимы. По поводу зарплаты, я сообщу вам завтра, и тогда окончательное решение будет уже за вами. Договорились?
    - Договорились, - она улыбнулась и кивнула в ответ. - Я могу идти?
    - Конечно.
    - Спасибо. До свидания.
    Ольга встала и, прижимая сумочку к груди, стремительно с полуулыбкой на устах понесла свою фигурку к выходу. А по пути еще и стрельнула в мою сторону очень коротким, но значимым взглядом. "Не лишена кокетства", - с удовлетворением подумал я.
    
    - Ну, как? - спросила ВН, сгорая от нетерпения, едва дождавшись ухода своей подопечной. - Подходит?
    - Думаю, да.
    - Вот! Я же говорила, что она вам понравится! Правда, Алексей Петрович, хорошая девушка. Я ее маму знала - очень порядочная женщина.
    - Какую зарплату ей дать? - размышлял я вслух, наблюдая за реакцией Валентины Николаевны. - Три?... Четыре?... Нет, многовато для начала. А если две?
    - Маловато, - замялась ВН.
    - Тем не менее, начнем с двух... ну, или с двух с половиной. А там видно будет. Если что, добавим. Добавить никогда не поздно. Правильно?
    - Вам виднее...
    
    Приход Ольги Смеляковой вывел меня из дремотного состояния. Стоило ей войти, как я завершал борьбу со сном и моментально перевоплощался в энергичного, интеллигентного и, по мере возможности, обаятельного человека. Нашим сотрудникам, во всяком случае, мужской половине, она также пришлась по душе. Работать с ней было приятно. В суть дела вникала моментально, к работе относилась ответственно. За ней можно было не проверять: не припомню случая, чтобы она допустила хотя бы одну, сколько-нибудь принципиальную ошибку.
    Впрочем, ничего абсолютно идеального в природе не бывает. Был и у нее один, весьма существенный в нашем деле недостаток: полное отсутствие пунктуальности. Ей ничего не стоило опоздать минут на пятнадцать-двадцать, а то и больше. Разумеется, я делал замечания, воспитывал: опаздывать нехорошо, опоздание - признак неуважения и все такое прочее. Обещала исправиться, но упорно продолжала опаздывать. Объясняла она это обычно тем, что в ее конторе много всяких непредвиденных ситуаций: то акционер не вовремя придет узнать о состоянии своих акций, то какой-нибудь зам внезапно с цепи сорвется и заставит заниматься срочной работой, то еще какие-нибудь причины. Меня они, конечно, мало волновали, но я мирился - в конце концов, есть вещи и поважнее. "Милая девочка, - говорил я ей мысленно, - тебе крупно повезло: я необычайно, толерантный, как сейчас модно выражаться, руководитель. Во всяком случае, с такими хорошенькими, как ты. Но только до тех пор, пока они меня не выведут из терпения. Мелочи я прощаю, но подведешь по-крупному - извини".
    
    Есть у меня и другие принципы, которые кому-то могут показаться странными, если не глупыми. Но они результат моего многолетнего производственного опыта. Они бережно взращены, тщательно отшлифованы и доведены до идеальных бюрократических форм. О них, в назидание потомкам, я могу написать отдельный фолиант. Я им неукоснительно следую и терпеливо прививаю всем своим подчиненным. Постепенно знакомлю с ними и своего юриста.
    Вот характерный пример. Составляли мы с ней как-то раз документ: "Права и обязанности вспомогательного технического персонала в периоды проведения ответственных мероприятий". Обязанности сводились к тому, что после очередной попойки, которая могла завершиться далеко за полночь, вспомогательному техническому персоналу, в лице нашей бессменной уборщицы, вменялось в обязанность с утра пораньше появиться в конторе и все следы от этого безобразия убрать. Права же возникали из того, что этот день мог быть выходным или даже праздничным, что относило ее труд к категории сверхурочного. Предыдущая инструкция, с несколько прямолинейным названием - "Действия уборщицы в периоды деловых застолий" - вступила в противоречие с новым законом, резко ограничивающим произвол работодателей. Я уже не говорю про стилистику этого документа, характерную в свое время для меня, как начинающего руководителя. Поэтому Ольга разработала новую инструкцию и представила его на мое рассмотрение. Но как только я размахнулся в графе "УТВЕРЖДАЮ", она мгновенно порвала старую. Порвала на шестнадцать частей методом деления пополам и равнодушно швырнула в урну. Это произошло так быстро, что я и рта не успел раскрыть. "Ольга, что ты делаешь?!" - в ужасе закричал я и бросился к урне.
    Дело в том, что я никогда не выбрасываю старые документы и, как правило, сохраняю и их черновики. Я бережно храню всевозможные положения, распоряжения, инструкции и прочие нетленные произведения, созданные моим гением за последние несколько лет. Так, документы текущего периода накапливаются в специальном отстойничке моего кабинетного шкафа. Бумаги истекшего года в хронологическом порядке упаковываются в папочки и хранятся на лоджии моей квартиры. Те, что годом старше - в гараже. А еще более ранние - на чердаке моей дачи. Не подлежат бездумному выбрасыванию и многочисленные черновые наброски, вышедшие из-под моего пера. Откровенно неудачные произведения также не выбрасываются на помойку, не рвутся на мелкие кусочки и не дробятся в капусту в бумагоизмельчающей машине. Подобно классикам, я их сжигаю в камине.
    ...Я объяснял ей эти простые правила, пока склеивал части пострадавшего документа. Она же, вместо того, чтобы благодарно внимать моим наставлениям, с веселым изумлением наблюдала за моими действиями, а затем и вовсе рассмеялась.
    "Ты напрасно смеешься, - с досадой заметил я, увидев, что все это ее необычайно развеселило. - Не вижу повода для веселья. Это - опыт... Ты посиди на хозяйстве... Вот, например, совсем недавно, очередной пожарник, точнее, пожарный инспектор заявился с проверкой, после которой вознамерился содрать с меня солидный штраф. За что, как ты думаешь? А за то, что у нас в офисе применяются стеновые панели, по его мнению, видите ли, не имеющие надлежащего сертификата. То есть при контакте с огнем они начинают весело пылать. А ремонт был четыре года назад! Та фирма, что его делала, скоропостижно завернула боты. Но я-то помню, что все бумажки, связанные с этим ремонтом, я подшил в папочку. А на папочке аккуратно написал: "Ремонт офиса". И что ты думаешь? Кинулся я в свои архивы, все перерыл и, в конце концов, именно на чердаке своей дачи нашел эту самую заветную папочку. А в папочке - этикеточку от этих самых панелей, где черным по белому написано, что они не горят. Так-то, девушка!'
    
    По мере привыкания друг к другу, мы все чаще беседуем с ней на темы, несвязанные с производством. Недолго, минут по пять-десять о том, о сем. Беседовать с ней приятно - она умеет поддержать разговор и предложить интересную тему. Кроме того, в таких беседах можно лучше понять человека, выяснить какие у него интересы и наклонности. Узнаю, например, что у нее есть кумир - знаменитый автогонщик Шумахер. Ха, думаю себе, нашла, кого любить - Шумахера! А почему не Шварцнегера? Совсем ребенок! По моему разумению, умным и дальновидным девушкам подобает любить людей солидных, с биографиями и при должностях, но, вместе с тем, реальных и доступных. А "шумахеров" и "шварцнегеров" пусть дуры любят. Но ей-то, само собой, ничего такого не говорю - сама поймет со временем. "Надо же, - восклицаю я, - какое совпадение! Я тоже очень люблю Шумахера! Шумахер - настоящий мужчина! Шумахер - гениальный спортсмен! " ...Награжден благодарным взглядом.
    Иногда Ольга упоминает своего шефа, фамилия, которого, в нашем городе что называется "на слуху". Причем, голос ее при этом теплеет, а мне это почему-то не очень нравится. Стал интересоваться: что за зверь? Пробежался глазами по местным газетам. Благо, эту макулатуру в офис приносят мешками. И оказалось, чуть не в каждой - он. И директором он там-то, и сказал он то-то, и встретился с тем-то, и направился туда-то. Вот, он интервью дает о проблемах развития города. Вот, он вступает в права председателя какого-то попечительского совета. Вот, он приз получает - лучший предприниматель года (сам мэр вручает!). А ведь все это денег стоит и не малых. Но тот, явно не из тех, кто экономит на пиаре. Впрочем, мужик, надо признаться, видный. Одет элегантно. Осанист, головаст. Волосы черные, пышные, зачесаны назад. Глазки, правда, маленькие, но умные, как у собаки. Вдобавок, он еще и моложе меня. А фирма у него - не фирма, а натуральный спрут. И щупальца этого спрута, куда только не ведут: и в переработку пищевых отходов, и в нефтяной бизнес, и в свиноводство и много еще куда. А замов при нем, со слов Ольги, целая толпа - по одному-два на каждое щупальце. Причем, все они плохие, а он один хороший, что, очевидно, и вызывает теплоту в ее голосе.
    
    В дальнейшем выявляются также факторы, которые мне очень даже импонируют. Обнаруживается, например, что у наших с ней паспортов номера почти одинаковые, а последние три цифры просто совпадают. Согласитесь - знак! Далее, почерк. Бывает же такое: почерк, практически, не отличить! У меня - ровный и строгий, каким по моим представлениям должен быть подчерк мужчины, и у нее, как ни странно, почти такой же. Дальше - больше. Она, как и моя покойная супруга, обе родом с Алтая. Наконец, выясняется, что наши дни рождения совпадают! Стало быть, мы оба "львы" по гороскопу. А я где-то слышал, что "львицы" абсолютно не уживаются ни с какими иными представителями космического зоопарка, кроме как со "львами". То есть с такими, как я! Не много ли совпадений? Не судьба ли?!
    
    Часто приходит ну очень усталой - усталой до изнеможения. Что там за изверги такие у них в конторе? Разве можно так человека истязать?! А тут еще Кузнецов Эдуард Васильевич - мой зам по коммерческим вопросам - совсем ее замотал. Фрукт еще тот - "Сделано в СССР". Давно бы его выгнал, не будь он двоюродным братом нашего губернатора. Как-то раз захожу к нему в кабинет и наблюдаю жуткую картину, как он над моим юристом измывается. Усадил напротив себя, сверлит ее своими волчьими глазками и тянет жилу: сделай мне то, не знаю что.
    "Василич, - говорю ему после этого тет-а-тет, - ты, пошто девочку так мучаешь? Ты объясни ей, что конкретно и в каком виде ты хотел бы от нее поиметь. Подскажи, как лучше сделать. В конце концов, не пожалей труда, собственноручно нацарапай "рыбку". Ты же старый, стреляный воробей и знаешь всю эту канцелярию лучше, чем кто-либо. Ты один раз ей покажи образец искусства, она тебе потом всю дорогу шедевры выдавать будет".
    Но у Василича своя метода: ничего не делать собственными руками. Случись чего - виноваты все - он не причем. Потому что он сам, как окажется, ничего не делал, ничего не писал, ничего не составлял и никаких решений не принимал. Старый, закаленный кадр! И прицел у него один - скинуть меня с моего кресла и самому на него забраться. Считает этот фрукт своим долгом при каждом удобном случае намекнуть: хреновый, мол, ты директор и юрист у тебя соответствующий, и подобрал ты его не по профессиональному, а совершенно по иному признаку. И, ведь самое обидное, что все это - чистейшая правда!
    ...Как-то раз Ольга пришла ко мне, ну, прямо, совсем уж никакая. Села за стол и сидит поникшая, точь-в-точь как Аленушка на картине Васнецова. Лицо бледное, взгляд мутноватый, какой бывает при переутомлении и недосыпании. Посидела молча, тяжело вздохнула и молвит слабым голосом:
    - Извините, Алексей Петрович, наверное, уходить мне надо. Не справляюсь я, устаю сильно.
    Понимаю: человек на грани срыва. Грузить ее деловыми разговорами жестоко и бесполезно. Пора проявить элемент душевности.
    - Чаю хочешь?
    Кивнула. Организовал чай. Вставил диск в компьютер, песенку включил. В промежутке неплотно закрытой двери мелькнуло изумленное лицо ВН. Такого еще не было: музыка в кабинете директора! Что они там с Ольгой делают?
    - Какие у тебя проблемы? - спрашиваю Ольгу. - Молодая красивая женщина. У тебя все впереди. Расслабься и получай удовольствие от жизни. Не принимай ничего близко к сердцу. ...Василич наш допек? Да он любого доведет до ручки, включая меня. В конторе затравили? замы давать? валят все на тебя? Плюнь на них! Чуть чего: прикинься шлангом - "причем здесь я?" И никогда ничего не бери на себя. Пусть они отвечают - им за это деньги платят. Твое дело маленькое - ты исполнитель. Пару строчек написала - неси на согласование. Советуйся, как, мол, лучше написать, что желательно отразить, на чем заострить внимание, где расставить акценты, что вынести на передний план, а что, наоборот, упрятать в самую глубь документа. В случае чего, скажешь, мол, вы же сами, Иван Иванович, мне это посоветовали. Эх, учить тебя надо!...
    Эти простые душевные слова, неожиданно прозвучавшие из уст умудренного руководителя, произвели на нее положительное воздействие. Смотрю - оттаивает. Оживает лицо.
    - Устала я, работы много, сплю плохо, - говорит она доверительным тоном, видимо полагая, что имеет дело с хорошим и добрым человеком.
    - А вот это напрасно, - поучаю дальше. - Можно много и напряженно работать, даже не ходить в отпуск, но спать надо много. Хороший сон - залог успеха!
    - А я папу в Москву отправила, - вдруг с детской непосредственностью сообщает она.
    "Так, так, так - думаю себе, - это уже интересно! На что намекаешь? Одна что ли живешь?"
    - А маму, куда отправила? - вопрошаю с улыбкой.
    - А мама у меня умерла, - тихо сказала она и ее глаза заполнила тоска.
    Блин, я так и застыл со своей дурацкой улыбкой. Мама - вот причина грустных глаз!
    - Сочувствую, - только-то и сказал, сгоняя неуместную улыбку.
    - Спасибо... Умерла внезапно... Совсем недавно... Я ее очень любила.
    - Понимаю... А у меня жена умерла... И тоже относительно недавно... Я тоже ее очень любил.
    - А из-за чего?
    - Рак.
    - Жалко. Я вам тоже очень сочувствую.
    М-да, душевный завязался разговор... Но в целом, посидели нормально. Поговорили еще много о чем, чего уж и не вспомнить...
    - Кстати, из моего окна видно окно вашего кабинета, - повеселев, сказала Ольга, уже надевая плащ. Она подвела меня к окну: - Вон, видите, коробка? Это управление текстильного комбината. Там теперь находится управляющая компания, в которой я работаю. Третье окно от угла на верхнем этаже - мое. Если горит свет, значит я там.
    - Отлично! Когда не будет работать телефонная связь, мы будем общаться при помощи светового телеграфа.
    
    
    Дня через два я увидел ее снова. Но какую! Ко мне в кабинет вошла, нет, не вошла - влетела шикарная красотка. Супермодель. У меня, натурально, отвисла челюсть.
    - Это я, Ольга, - запыхавшись, с порога выпалила супермодель. - Вы только не пугайтесь, Алексей Петрович, я имидж сменила.
    Хорошо хоть предупредила, а то бы я спросил: "ВЫ к кому?!"
    Немного успокоившись, разглядываю это чудо. Да, ничего себе, постаралась. А я и не предполагал, что из предельно уставшей блондинки за пару дней можно перевоплотиться в шикарную и жизнерадостную шатенку. Короткая, но пышная прическа (волосы у нее хорошие), брючки в обтяжку (ее конек), черный свитер и камешек на цепочке. Личико светится счастьем.
    - Вам нравится? - с детской непосредственностью вопрошает она.
    - Не то слово! Десять баллов ровно! Ольга, ты же настоящая топ-модель! - восхищенно говорю я. И это не просто дежурный комплимент. Я еще с первого дня для себя отметил, что в умелых руках из этой девочки можно сделать настоящую красавицу. Впрочем, если бы не истязание работой, она и в прежнем имидже смотрелась бы неплохо.
    Пытаюсь осмыслить, что же, собственно говоря, произошло? Что за метаморфоза? Зарплату повысили? Муж бросил пить (если конечно есть таковой)? Замов-извергов разогнали? А может и моя тут лепта какая имеется?
    
    ...Зима. Ольга облачается в светлую длиннополую шубу. Вторая такая шуба мне на глаза не попадалась, хотя город и не маленький. Поэтому, если я такую шубу вижу, то точно знаю - это Ольга. Одно "но" - шуба эта ей не очень-то идет. В ней из легконогой, спортивной девушки она превращается в этакую важную даму, что визуально добавляет к ее возрасту некоторое количество лет.
    "Ну, а где же роман? - спросите вы. - Время-то идет, а романа нет! А то может дальше и не читать?" Увы, это так: романа нет и, похоже, скоро не предвидится. По очень простой причине: наличие значительной возрастной разницы между сторонами... Да, кстати, я совсем забыл сказать, сколько мне лет. Только не пугайтесь - сорок шесть! А ей двадцать три! Два к одному! Да и не одна она, чует мое сердце. Была бы одна, давно бы уж как-нибудь просигналила. Дала бы понять: мол, я девушка свободная, современная, а вы, Алексей Петрович, не такой уж старый и противный. Но я не теряю надежды, да и к терпению приучен с детских лет. Вместе с тем, понимаю, что нельзя пускать такие дела на самотек и пора, наконец, делать какие-то конкретные шаги...
    
    Весенние игры
    
    А тут зима незаметно за делами да хлопотами на убыль пошла, и потянуло с югов теплыми весенними ветрами. Ярче засветило солнце, звонче запели птицы. И организм начал как бы омолаживаться. Разыгрались гормоны, обострились забытые чувства, пробудились уснувшие желания. В голове просветлело, в груди потеплело. А душа запела. В прямом смысле. Запела, под мелодию старинного русского романса "Я встретил вас и все такое", где, между прочим, есть слова: "...и что-то встрепенется в нас...". Очень правильные слова! Встрепенется так, что и про сон забудешь!
    Тут как-то случайно узнаю, что она не замужем. Сама проговорилась, хотя и не без моей наводки. Мне этот вопрос давно занимал, но спросить напрямую не было удобного случая. Хотя кто-то, типа мужа, у нее определенно был. Я это чувствовал нутром. То, что у женщины есть муж, это я определяю безошибочно. Не буду объяснять, по каким признакам, но определяю. А вот каким мужем он является - законным или гражданским, этого я различать, еще не научился. В паспорт же ее заглянуть я поначалу не догадался, т.к. удовлетворился общими данными, указанными в заявлении, а вопрос о ее замужестве меня тогда особо не интересовал.
     И вот, как-то за чашкой чая мы с ней затронули тему о происхождении фамилий. Ну, например, рассуждал я, как возникла фамилия Иванов? Да очень просто. Был, к примеру, в деревне мужик по имени Иван. И родился у него, допустим, сын. Сынишка немного подрос и решил пройтись по улице. Идет он по улице, перепрыгивая через коровьи лепешки, а народ интересуется - что за субъект? А те, кто в курсе, говорят: "Да это же Иванов сын". А если бы была дочь, то сказали бы: "Иванова дочь". Так вот и возникла фамилия - Иванов или Иванова. А что касается твоей фамилии, рассуждал я дальше, то твоего предка в деревне величали не по имени, а по прозвищу. До принятия христианства прозвища сплошь и рядом были вместо имен. Баран, Козел, Медведь - таких прозвищ в Древней Руси было, хоть отбавляй. От них и соответствующие фамилии пошли. Твой же предок, очевидно, был человеком не робкого десятка, и величали его вполне уважительно - Смеляк. А дочь его автоматически становилась Смеляковой. "Впрочем, что я говорю? У тебя-то, по всей видимости, фамилия мужа?" - спохватился я. "Нет, - ответила она, - я не замужем". Так вот и узнал.
    Воспринимаю это как сигнал к более решительным действиям и начинаю ей улыбаться. Причем, вполне целенаправленно. Интуиция мне подсказала, что начинать нужно именно с этого. Собственно мы и раньше улыбались друг другу, но это были самопроизвольные улыбки, вызванные, так сказать, текущими обстоятельствами - обезьяны и те улыбаются. Теперь же я улыбаюсь ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННО. Но, разумеется, не как макака в зоопарке, а сдержанной, загадочной, едва обозначенной улыбкой. Совершаю я этот обряд в тот момент, когда наша очередная встреча подходит к концу, и Ольга, уходя, произносит свое обычное "до свидания". Тут я отрываюсь от кресла, привстаю и бархатным голосом говорю "до свиданья", сопровождая фразу короткой и, как мне представляется, загадочной улыбкой. И ведь отвечает! Уходя, приотворяя дверь, на мгновенье оборачивается и возвращает мне столь же короткую и не менее загадочную улыбку. ...И идет у нас такая вот легкая игра.
    Улыбки - это хорошо, но время идет и пора переходить к следующему этапу. Тут я новую игру затеял. Из провокационных соображений стал называть ее "мой любимый юрист". Первоначально, эта фраза как-то сама собой вырвалась из моих уст, но прижилась и повторялась мною затем при каждом удобном случае. Почему, дескать, мой любимый юрист сегодня опаздывает? Или, где это мой любимый юрист сегодня целый день от меня скрывается? Тут я вроде бы и журю, что тоже полезно, но на самом деле преследую совершенно иную цель. Рассчитываю на то, что рано или поздно примет она эту игру и на "мой любимый юрист" ответит "мой любимый директор". Сначала, пусть, в шутку, затем, вполне возможно, что и всерьез. Тогда можно говорить о завершении второго этапа и смело переходить к третьему, заключительному этапу. А она - то ли намека не понимает, то ли игра ей эта не нравится - не реагирует вообще никак: ни словом, ни видом. Просто пропускает эту фразу мимо ушей и все. Понимаю, что начинаю выглядеть человеком, лишенным чувства меры. Наконец, спрашиваю ее как бы "под дурачка": как правильно произносить - "мой любимый юрист" или "моя любимая юристка"? "Правильно произносить - юрист", - отвечает Ольга безо всякой игривости, недвусмысленно давая понять, что принимать участие в этой игре она не намерена.
    Что ж, все понятно: есть у нас уже "любимый директор".
    Ладно, о'кей, думаю, не хотите, Ольга Александровна, играть в эту игру, придумаем другую. Прознал я от нее же, за разговорами, что квартиру она купила. Квартира - однокомнатная, у черта на рогах, но своя. Это вносило конкретику. Быстро созрела смелая идейка: предложу-ка я ей маленькую услугу - подвезти до-дому. На улице конец марта - сырость, слякоть, снег с дождем. Наверняка, не откажется от теплой машины, а мне только этого и надо. А там можно и на чашку чая напроситься...
    - Есть на чем до-дому добраться? - спросил я, как бы, между прочим. Дело было в один из серых и сырых вечеров, когда Ольга уже собралась уходить.
    - Есть, - неожиданно коротко и твердо ответила она, разом перечеркнув все мои планы.
     Ну и ушла. А я, обескураженный, вышел покурить на лоджию, с которой хорошо просматривается наша улица. Стою, курю, задумчиво глядя на то, как машины месят мартовский снег. И вот вижу знакомую шубу - это Ольга вышла из здания и переходит на противоположную сторону улицы. Идет в направлении основательно забрызганной "Тойоты". Подошла к машине, привычно открыла дверцу и села. Села слева, как садятся японские пассажиры. Сверху, через лобовое стекло можно было видеть, как сверкнули ее коленки. Устроилась на сидение, захлопнула за собой дверку, поправила шубку, прикрывая ноги; а на баранку, что у японских машин расположена справа, легли сильные мужские руки...
    Ну, вот тебе и Шумахер!
    В тот вечер я немного выпил. В шкафу ждали своего часа две бутылки крепкого португальского портвейна. Незаметно выпил обе. Я сидел в своем кабинете, придвинув кресло к окну и пристроив ноги на подоконник, неторопливо потягивал вино, дымил и смотрел вдаль. После нескольких добрых глотков мое воображение перенесло меня в иной, удивительный мир. Мне ясно представилось, как где-то там, далеко-далеко на окраине города, в небольшой, но уютной квартирке, на крохотном диванчике сидят двое - он и она. В комнате полумрак. Их молодые взволнованные лица озарены мерцающим светом телеэкрана. Они все теснее и теснее прижимаются друг к другу, чутко сопереживая героям захватывающего эротического триллера...
    "Все, хватит дури! Теперь-то ты понял, что у нее все в полном ажуре?... Не замужем - ну и что? Девки вообще сейчас замуж не выходят. Живут себе с парнями в свое удовольствие по полной программе. И называется это сожительство вполне цивильно - гражданский брак. А твое, собственно говоря, какое дело? Кто ты есть для нее?... Ты есть работодатель! Ну, так и давай работу, и вовремя плати "бабки". Большего ей от тебя ничего и не требуется".
    Короче, завелся я, как старая "Волга". Расплевался табачным дымом. И пошла из меня пенным потоком, обида, что накопилась за все это время... Ну, берегись теперь у меня, коза! Нет, вы посмотрите на нее! Крутится тут передо мной. Вертит попкой, отвлекая от производственных задач... Улыбается... А что ей не улыбаться? Ты-то у нее уже ручной!... Приходит тогда, когда именно ей это удобно; с элементарной бумагой может провозиться столько времени, что проще самому написать; о тебе, если и вспоминает, то не чаще, чем два раза в месяц: когда ей нужно перво-наперво в кассу заглянуть, а потому уж и тебе, старому игруну, ответить "загадочной, едва обозначенной" улыбкой.
    Пожалел ее! От Василича, изувера, защитил. Илья Муромец! А Василич-то - мудрейший, как теперь выясняется, человек! Педагог-наставник! Разбирается в кадрах, умеет работать с молодежью! Уж он-то, "оседлал" бы ее и "объездил" как рабочую лошадку. И работала бы справно, и смотрела бы преданно... А ты - тряпка! Директор, блин, генеральный! Ты лишний раз напомнить-то о себе боишься, да на место ее поставить...
    Яростно выхватываю из пачки очередную сигарету, хотя все самое обидное уже высказано. Постепенно успокаиваюсь. Обволакивающе действует крепкое вино. Краски вечернего города и пушистый снежок за окном окончательно умиротворяют душу. "И что ты на нее окрысился, старый обормот? Это ревность, ревность в тебе играет. Нормальная она деваха. И делает то, что делают все нормальные девахи. Это ты, Петрович, бесишься от неустроенности своей. Остынь, старина, и оставь девушку в покое! А то - в детство впал, в игры всякие ударился. Пойми, если улыбается она тебе и сторонние разговоры с тобой затевает, то исключительно из этикета, как хорошо воспитанная девушка, а отнюдь не из-за того, что твоя помятая физиономия ее хоть сколько-нибудь волнует".
    ...С этого дня в отношениях с ней резко меняю облик: сдержанно-официальная манера общения, сугубо деловой тон, отказ от обсуждения каких бы то ни было посторонних тем, и, уж конечно, никакого заигрывания.
    Очередная встреча с Ольгой. Она моментально улавливает, что во мне произошли какие-то перемены, но еще не понимает, какие именно. Настороженно всматривается в мое лицо. Втягивает ноздрями воздух, чуя что-то неладное. Гадает, наверное: "С чего бы это Петрович сегодня такой смурной?" Уходя, как уже стало традицией, улыбается. А я - нет! Все, госпожа Смелякова, прошла любовь, а вместе с ней, соответственно, и улыбки. И романа как не было, так и не будет. Не будет, хоть ты в ноги мне упади! Далее - только работа! Повседневная, напряженная, порою изнурительная работа на благо капиталистической Родины!
    
    
    На Алтае
    
    А вообще-то надо основательно отдохнуть. Съездить куда-нибудь, проветриться, успокоить расшатанные работой нервы. Уж и забыл, когда и в отпуске-то был. Так и лето пройдет. Колотишься как бобик с утра до позднего вечера, создавая рабочие места, а тебе...
    Тут на днях, как по заказу, друг позвонил - коллега по прежним туристским походам. Махнем, прелагает, на Алтай. Вспомним молодость, разомнем суставы. Маршрут, говорит, наметил - сказка. Ну и уговорил.
    Отправился я перед самой поездкой на барахолку обновить свой походный гардероб. Дело в том, что вся наша прежняя экипировка, типа брезентовых штормовок, кед или ботинок, которые назывались "вибрамами", безнадежно устарела. Приди сейчас в лес в такой одежке - тебя уже и зайцы-то засмеют. Конечно, можно было бы посетить приличный магазин и прикупить все фирменное. Но смысл? Настоящие туристы покупают только то, что не жалко порвать, утопить или прожечь у костра. Это на пикнике перед девушками можно покрасоваться в фирменных штанах. А в поход лучше идти в штанах, сшитых руками китайских рабочих, тем более, что лэйблы на них стоят такие же, что и на фирменных.
    Ну и вот, хожу я по барахолке и присматриваю необходимое мне барахло. Только-только натянул я для примерки шаровары, цвета морской капусты, как вдруг вижу - не мираж ли? - знакомая фигурка.
    - Ольга Александровна, вы ли это?! Вот уж не ожидал вас тут увидеть! - говорю я бодро, хотя самому-то стыдно, что шефа известной фирмы на барахолке застукали, да еще и в этих нелепых штанах.
    - Здравствуйте, Алексей Петрович! Я, тем более, не ожидала вас тут увидеть.
    - Да я здесь, собственно, случайно. Собрались на Горный Алтай с приятелями, вот и подбираю для похода все, что похуже, чтобы порвать не жалко. Куплю таких штанов штук пять - как раз до конца похода хватит.
    - На Горный Алтай? Как я вам завидую! Ни разу не была на Горном Алтае.
    - В самом деле? Ольга Александровна, дорогая, так вы еще не начинали жить!
    И как-то мы с ней встали неловко - совсем уж рядом. А отступить уже неудобно, а приобнять - боязно. Так и проговорили - лицо в лицо. А она - ну прямо такая славненькая, такая свеженькая. В брючках, в модном кожанчике, стройная, изящная... Смотрю на нее, как бы заново. Разволновался...
    Мы расстались, а я успокоиться не могу. Чувствую, что не видать мне теперь покоя и на Горном Алтае. И зачем я только ее здесь встретил?!
    
    ...Шли мы с Палычем на Телецкое озеро, аж через одиннадцать перевалов. Впрочем, Палычем-то он будет для меня, а для вас Николаем Павловичем - полковником Российской армии. Водки взяли под обрез - шесть четвертинок ровно на шесть дней с тем расчетом, чтобы последнюю четвертинку приговорить уже непосредственно на самом озере. Да в первую же ночь всех их и приговорили. Всех, не дойдя и до первого перевала. У костерка, за разговорчиками, как-то незаметно, всю водярку-то и выпили. Соскучились по природе, по свободе и друг по другу. Вспомнили былое, попели, пошумели, да и закимарили тут же у костерка. А ближе к утру дождик пошел, и ветерком холодным с окрестных гор потянуло. Я задубел и проснулся. А лучше бы и не просыпался! Картина предстала такая, что и описывать не берусь, потому что нет достойных красок. А сравнить не с чем. Ну, разве, что с картиной "Последний день Помпеи". Жуткое вроде бы зрелище, но все равно на сравнение не тянет. Не тянет, потому что на этой картине художник изобразил лишь самое начало трагедии. Вот если бы он изобразил ее конец, тогда, пожалуй, можно было бы и сравнить.
    Я встал со скрипом в суставах, пепел с себя стряхнул, чайку холодненького из котелка отхлебнул и носком кроссовки принялся Палыча расталкивать. А полковник, припорошенный пеплом, мирно похрапывает у потухшего костра и улыбается как ребенок - наверное, видит хороший сон. Может, девушку красивую во сне увидал, может, себя в генеральских лампасах. Но я не могу ждать, когда он его досмотрит, и кричу ему прямо в ухо: "тревога!", "воздух!" - хоть бы хны. Наконец, с великим трудом он приоткрывает сначала один мутный глаз, затем второй и, вдруг - военная жилка! - резко вскакивает и замирает по стойке смирно. "Вольно, - говорю я, - нате-ка вот, ваше благородие, попейте-ка чайку". Тот, морщась, отклоняет протянутую мною кружку и ну, шарить по рюкзакам. Понятно, бутылки ищет. А что их искать? Вот они все: все шесть - пустехонькие. Смотрит он на меня одуревшими глазами и ничего понять не может. А что тут понимать?... Эх, Палыч, Палыч, если бы все наши, совместно распитые бутылки, бутылочки и бутыльки сложить в кучи и присыпать землей, то горы получились бы такие, что, пожалуй, и по алтаям ездить не было бы нужды...
    Долго собирали мы отсыревшие вещички, разбросанные неведомой силой по всему коровьему лугу, что приютил нас в эту первую и, как оказалось, последнюю походную ночь. Распихали все это по рюкзакам, закопали пустые четушки в землю-матушку и тронулись в путь. В обратный, само собой. А палатку так и не нашли. То ли ее снежные люди прибрали, то ли мы ее сами куда-то забросили...
    Короче, спускаемся мы с гор, точь-в-точь как в той песне - "оставляя в горах свое сердце...", а также надежду побывать на знаменитом озере, утерянную палатку и шесть пустых бутылок из-под водки. Идем вниз под холодным дождем по скользкой каменистой тропе. Палыч идет впереди, согнувшись под тяжестью намокшего рюкзака. Его колотит и шатает из стороны в сторону. Да и мне не легче - мало того, что весь больной с перепоя, так еще и ухитрился мозоли набить. Поотвыкли ноженьки-то от туристской ходьбы. А ведь было время, неделями шатались по горам и безо всякой водки. И все же, думаю, приободрить бы надо старого друга: доброе слово и кошке приятно, а уж полковнику - тем более.
    - Ничего, Палыч, - говорю. - Мы с тобой еще походим.
    - Поход-дим, - клацая зубами, отзывается тот. Останавливается, сбрасывает с себя рюкзак и извлекает помятую сигарету. Затем, немного отдышавшись, закуривая, добавляет: - Похоже, нам с тобой, Леха, от шоссейки далее, чем на десяток метров лучше не отлучаться... И не водку трескать, а лекарства на старость заготавливать... - листья бадана и корни членостоя.
    ...Остаток дней провели как нормальные, цивилизованные люди в отеле "Полиэкс", что на берегу озера Ая. Поселились в двухместном номере, в котором кровати, почему-то одна к другой приставлены и пили столько, насколько каждый из нас способен.
    А дожди гуляют по Алтаю уже с неделю и все никак не уймутся. Вдалеке за окном чернеют горы - их вершины сокрыты тяжелыми тучами. И тянуться мои отпускные денечки, полные грусти и печали. А мой полковник, спит себе сутками напролет, пьяный и счастливый оттого, что не мутузят его вышестоящие генералы. А я лежу на скрипучей кровати, смотрю в потолок и думаю с тоской о своем любимом юристе. И, хоть и люблю я Николая Павловича, как друга, но не стал бы возражать, если бы на соседней кровати вместо него возлежала бы Ольга Александровна. В эти дни я вдруг отчетливо осознаю, что медленно, но неотвратимо начинаю в нее влюбляться. Эх, какое это было бы счастье, если бы она была рядом!
    
    - Леха, а не вдарить ли нам по бабью?! - встрепенулся как-то Палыч, освежившись стаканчиком доброго вина. - А то, не ровен час, отсохнут у нас жизненно важные органы. Лежим тут как бегемоты, дичаем. Еще немного и я закричу: "Мяса! Я хочу простого человеческого мяса!" А жизнь, между прочим, идет... Ресторан - прямо под нами. Там праздник, играет музыка, танцуют красивые девушки... Короче, приглашаю вас, Ляксей Пятрович, в ресторан. ...Неужели вы так очерствели, поручик, что не слышите стука одиноких сердец? ...А, Леха, ну, в самом деле, пойдем, поохотимся, завалим пару телок...
    Но я не готов разделить его гвардейского энтузиазма. Нет у меня соответствующего настроения. Что-то мямлю несуразное в ответ. Говорю: "В другой раз, может...". Да и знаю я распрекрасно, на что способен Палыч в азарте охоты...
    - Заболел что ли? - спрашивает он, подозрительно всматриваясь в мои глаза.
    - Вроде того.
    - То-то я вижу, что ты все дни в какой-то нездоровой задумчивости. Что такое? Ну-ка колись!
    Ну и поведал я своему другу про беду свою. Что, мол, втрескался я в свою "юристку" (правильней было бы сказать - юриста), и что не мил мне белый свет без нее. Долго рассказывал, Палыч не перебивал. Сидел, сопел и терпеливо слушал мою историю от начала и до конца.
    - Да, тяжелый случай, - заключает он, по окончании моего рассказа, угрюмо глядя в порожний стакан. - Но должен вам заметить, юноша, что дело ваше не совсем безнадежное. Есть прецедент, - и Палыч большим пальцем несколько раз тыкает себя в грудь. Затем прикуривает сигарету, выпускает к потолку обильную порцию дыма и, понимая, что аудитория всецело находится в его власти, неторопливо продолжает:
    - Была у нас телефонистка на узле. Баба - во! Приятная на внешность, молодая - лет на двадцать меня моложе. И в один прекрасный день начинаю я понимать, что жизни у меня без нее дальше нет. Как увижу ее, состояние такое, как у молодого курсанта. Понимаешь, о чем я говорю? А ведь, заметь, я не вдовый в отличие от тебя (царство ей небесное, супруге твоей). Ну, я поначалу и так, и этак - ноль на массу. Никакого отклика в ее душе. И тут меня осенило! Как-то раз обмолвилась она, что ее любимые цветы - белые розы. Не серые, заметь, а белые! Ну, я с одним братком договорился, и он мне за пару гранат такой букет заколбасил! Даже и не букет, а натуральный венок, вот таких размеров - Палыч описал руками максимально возможную окружность - и весь из белых роз. Уверен, ты такого венка в жизни не видел. Два солдата его за мной несли... Так я тебе скажу - это был эффект! Аффект! Она только ахнула. Дальше все пошло как по маслу. Как по уставу конной артиллерии. Сперва обед в ресторане, потом ужин, ну а там, сам понимаешь... Дальнейшие подробности я опускаю. Суть не в этом. Суть в том, что я подобрал к ней ключик - цветы. И ключик этот, смею заметить, универсальный... Самое интересное в том, что до этого момента, я со своей женой чаще, чем раз в месяц и не спал. Представляешь, до чего докатился?! Зато сейчас - ноу проблем! Сражаюсь как фюрер на два фронта, и обе довольны! Вот так-то, мой юный друг!
    - Здорово! Но я сомневаюсь, что у меня так легко все пройдет. Не такая она простая, чтобы раз - и все.
    - Да брось ты, Леха! Все они одинаковые. Цветы только разные любят. Ты-то хоть поинтересовался, какие у нее любимые цветы?
    - Поинтересовался. Стрелитции. Слыхал про такие?
    - Стрелитции? Нет, не слыхал. Но не в этом дело. Купи ей ведро этих стрелитций - и она твоя!
    
    
    Обед в ресторане
    
    Возвращался я с Алтая полный решимости про чувства свои Ольге Александровне рассказать. Приглашу, думаю, ее в ресторан, а там, если согласится пойти, в первый же подходящий момент открою перед ней все, что накопилось в моей душе за долгое время скитаний. Дам, наконец, ей понять, что она для меня теперь далеко не безразлична. По опыту знаю, что эту болезнь таблетками не залечишь и пивком из организма не выведешь. А терзать себя несбыточными иллюзиями - вредно для здоровья. Облегчить душу, короче, надобно, выговориться. А там, гори все синим пламенем... Хоть, и ежу понятно, что будет мне отлуп, с вероятностью близкой к единице, да где наша не пропадала!
    Позвонил я ей прямо с вокзала - не было сил уже откладывать - и выпалил:
    - Ольга, привет! Я только что вернулся с Алтая. Ходили с друзьями на Телецкое озеро. Столько впечатлений! Природа - потрясающая! Горы, солнце. Короче, есть, о чем рассказать. Ты где сегодня обедаешь?
    - Пока не решила.
    - Можно я тебя приглашу в ресторан.
    - Можно.
    Есть одно очко!
    - Выбирай в какой, - продолжаю, приободрившись.
    - Вы лучше сами выберете.
    - Давай во "Встречу" - она между нашими конторами. Тебе и мне одинаково удобно.
    - Хорошо, а когда? в какое время?
    - Да прямо сегодня. В час дня. Как раз у нас и у вас обед. Я буду ждать там тебя за столиком. Проходи прямо в зал. Хорошо?
    - Хорошо, приду.
    
    Господи, как все просто! Начинать надо было с ресторана! В самом деле: сначала угости девушку, расположи манерами, удиви глубинами ума и, главное, покажи ей, что ты не жмот. А там, глядишь, и у нее до чувств очередь дойдет.
    ...До обеда время тянется мучительно долго. Работы полно, но не работается. Делаю все машинально, а сам подсознательно думаю о том, как там вести себя с ней буду.
    Наконец, подошло время. Сижу во "Встрече" в укромной нише под картиной с альпийским пейзажем, напоминающим алтайский. Заказал для начала два бокала сока и жду, с нетерпением поглядывая на часы. Стрелки приближаются к часу. Привычно прибрасываю минут пятнадцать на опоздание. Смотрю по сторонам, осваиваясь с обстановкой. Ресторан, оформленный в стиле окончательной победы социализма, практически, пуст, если не считать нерасторопной официантки и двух посетителей, энергично жующих за одним из столиков. Открывается дверь - она. Опоздала, но не на много, а, как и положено в таких случаях, минут на пять... и вошла. Но как вошла! Стремительно, гордо неся головку, звонко цокая каблучками по мраморному полу. Одетая в плотно облегающий брючный костюмчик. Вся подтянутая, как струнка, быстрая, живая. Мужики за столиком даже про обед свой забыли. Так и провожали ее с открытыми ртами, пока их взоры не уткнулись в мою персону.
    "Красивая, таки, зараза! - не без удовольствия, отметил я про себя. - А вы, ребята, кушайте, не отвлекайтесь".
    Полистала меню. Выбрала осетрину - не дурно-с. "Мне, - говорю официантке, - то же самое".
    "А как насчет винца? - обращаюсь к ней чуть более фамильярно, чем приличествует для делового обеда. - По бокальчику сухонького? Можно? Отлично! Бутылочку сухого вина, пожалуйста".
    Еще одно очко! Пошла масть! Два - ноль в мою пользу! Сидим, беседуем за бутылочкой, как старые знакомые. Я уже и с волнением справился, дрожь в руках унял, разговорился. Про Алтай рассказал, про снежные пики, да про бурные реки, обойдя, разумеется, наши с Палычем далекие от походной романтики перипетии. Она мне из своей жизни кое-какие фрагменты поведала. И разговариваем мы с ней совсем уже непринужденно, как старые добрые друзья. А я смотрю на нее и удивляюсь тому, с какой почти детской непосредственностью отражаются на ее личике оттенки эмоций...
    Тут переполнились мои чувства, и я, очарованный ее обаянием, неожиданно для самого себя, выдаю:
    - Оленька, я хочу поднять этот бокал за тебя. Я хочу выпить за то, что ты такая... такая обаятельная, привлекательная, очаровательная девушка!
    "И где же ты слов таких набрался, Петрович?" - спрашиваю я себя, удивляясь неожиданно открывшимся во мне способностям так вдохновенно говорить. Нет, я, конечно, могу связать пару-тройку слов, но чтобы так!
    ...Неожиданно разговор перешел на ее покойную маму. Собственно, я опять спровоцировал. Правда, я-то хотел, чтобы она немного о себе рассказала, а тут, как-то само собой вышло, что перешли на родителей. Папа, мол, жив, здоров, хотя заметно сдал после смерти мамы. А мама для нее была всем. И - вот уж совсем некстати - именно в этом ресторане были поминки...
    Я понимаю, что время истекает, бутылку вина мы уже, практически, уговорили, а подходящий момент для моих признаний так и не наступил. Придется отложить их до лучших времен. Тем более, что место, как выяснилось, не вполне подходящее. И тут у меня зародилась идея: пригласить ее проехать со мной в парк, что на окраине города. Излагаю идею. Всего-то, говорю ей, полчаса - туда и обратно, прекрасно понимая, что на самом деле времени это займет гораздо больше. Главное, уговорить. Там разберемся. Самое удивительное, что она не отказывается. Нет проблем, говорит, едем!
    Три - ноль. ТРИ - НОЛЬ! Ну, просто везение какое-то! Все идет как по маслу. Возникла, правда, маленькая заминка, которой я поначалу не придал особого значения. Уже в дверях, при выходе из ресторана, Ольга вдруг спохватилась - позвонить, мол, ей надо. Справилась у швейцара на предмет, откуда можно позвонить, и скрылась в служебном помещении.
    Ждал ее в фойе ресторана довольно долго: минут пятнадцать-двадцать. Меня уже посетило опасение: не упорхнула ли моя ласточка, через запасной выход (был в моей любовной практике такой фокус с одной дурно воспитанной девицей). Ну, нет, думаю: это было бы слишком с ее стороны. Мы же не в цирке, да и я уже не мальчик, чтобы со мной вытворять такие трюки! Но, слава Богу, этого не произошло. После томительного ожидания она, наконец-то, вышла, пряча, как мне показалось, улыбку.
     И вот мы выходим из ресторана, и я веду ее к своей машине. За локоток подвожу к сверкающей, свежевымытой "десятке". Сам дверку открываю. Смотрите, мол, Ольга Александровна, какой я обходительный и внимательный кавалер (хотя для меня такое - почти подвиг). Только тронулись и тут же маленькое приключение: движок глохнет и машина останавливается, и, что самое неприятное, останавливается прямо на перекрестке. Вот-вот сигналить начнут со всех сторон. Опозориться перед любимой девушкой? Этого еще не хватало! Но, где наша не пропадала. Да и машина, слава Богу, не "Шевроле". А наши "лады" как ломаются, так и чинятся. И карбюратор у них не сложнее сливного бачка. Отработанными движениями за считанные секунды снимаю крышку воздушного фильтра. Отверткой досылаю заслонку карбюратора в исходное положение. Ключом на девятнадцать бью по его задней стенке, чтоб игла от жиклера отлипилась. Затем, с бензонасоса сцеживаю бензинчик в пробку из-под минералки и плюх его прямо карбюратор - в камеру, в самое нутро. ...После чего "десятка" - куда б она делась! - радостно завелась.
    Едем. Я вполне доволен, потому что чувствую - не все потеряно. Напротив, пожалуй, все только начинается. Да и Ольга в хорошем расположении духа. Пока она рассказывает мне что-то веселое из своей жизни, я начинаю прикидывать в какой последовательности расставить свои дальнейшие действия: сначала объясниться в любви, потом поцеловать или наоборот.
    - Алексей Петрович, а почему машина заглохла? - неожиданно спрашивает она с улыбкой.
    - А спроси ее! Кстати, второй случай. На днях подвозил я с работы Валентину Николаевну. И что ты думаешь? Заглохла родимая и, ты не поверишь, на том же самом месте.
    - Да что вы говорите?! Не может быть! - с деланным удивлением качает она головой.
    Честно говоря, ради хорошей шутки я могу и приврать. Но, самое поразительное, что машина тогда действительно заглохла и именно на том же самом месте. Но Ольга, наверное, думает, что это шутка и недоверчиво смеется.
    Мы мчимся по городским магистралям к северной окраине города, где расположено то место, которое когда-то называлось парком. Конкретно: "Парком культуры и отдыха имени И.В. Сталина". А сейчас это просто островок соснового бора с руинами прежней цивилизации в виде покалеченных гипсовых пионеров и полуразрушенных павильонов. Тем не менее, место вполне подходящее для уединенных прогулок.
    - А куда мы едем? - спрашивает она.
    - Да, собственно, уже приехали. И я останавливаю машину на площадке перед входом в парк.
    Осторожно поддерживая Ольгу, то под локоток, то за талию, подвожу ее к воротам. Мы уже почти в них входим, как вдруг, после очередного моего прикосновения она как будто бы спотыкается обо что-то. Останавливается и снимает с пояса пейджер - видимо, он простучал ей молоточками по животу. Гаденыш, думаю, сейчас все испортит! И точно: на крохотном экранчике высвечивается сообщение, из которого следует, что какой-то акционер явился к ним в контору проверить состояние своих акций (а это имеет прямое отношение к ее обязанностям).
    - Ой, что же делать? - обеспокоено восклицает она, поднося пейджер к моему носу.
    Я понимаю, что замысел мой рушиться, но и подводить ее мне нет никакого резона. Как ни жаль, но придется отложить свои намерения до лучших времен.
    - Ехать надо, - говорю я, разводя руками, и мы возвращаемся к машине.
     Доехали молча. Подруливаю к "Советскому текстилю". Она приоткрывает дверь...
    - Ольга, а может, после работы съездим? - неуверенно предлагаю я, на что-то еще надеясь.
    Она вроде бы кивнула, но потом, будто бы что-то припомнив, говорит:
    - Нет, вечером я не смогу, я с папой договорилась встретиться.
    - Папа - это святое. А завтра?
    - Завтра?... Завтра можно, - как-то не особенно уверенно соглашается она.
    - Тогда позвони мне завтра?
    Кивнула и поспешно вышла из машины. Даже "спасибо" не успела сказать.
    "Чертов пейджер!" - подумал я с досадой. Хотя, скорее всего, не в нем дело. Возникло подозрение, что Ольга меня просто надула. Да, конечно же, вне всяких сомнений! Развела, как барана. Тут я вспомнил, что там, в ресторане, она намеревалась кому-то позвонить. И, как теперь для меня совершенно очевидно, позвонила она не вообще кому-то, а конкретно оператору пейджинговой станции. Ну, и продиктовала на свой же собственный пейджер сообщение об этом мифическом акционере. Разумеется, и время отправки указала, когда по ее расчетам тот должен выдать спасительный сигнал... Тонко задумано: вроде бы напрямую не отказала, а, поставленной цели достигла... Ох, и как же порою изобретательны эти женщины! Впрочем, поглядим, что будет завтра.
    
    На следующий день я с нетерпением жду звонка. Сижу у телефона как примагниченный, отлучаясь из кабинета только по крайней необходимости. Даже на обед не пошел, чтобы не дать ей ни единого шанса на отговорки.
    Время идет. Гаснет день, и вместе с ним угасает моя надежда; умирает, как и положено, последней. И вдруг, звонок. Сердцем чувствую - она. В трубке знакомый голос:
    - Здравствуйте, Алексей Петрович, это я, Ольга. Я сегодня не смогу поехать - работы много.
    - И долго еще работать?
    - Не знаю, часов до семи.
    - Но ведь можно и после семи куда-нибудь успеть... Поужинать, например.
     - ...
    - Короче, я пока на работе. Буду здесь сидеть, и ждать твоего звонка. Освободишься - позвони, пожалуйста.
    - ...Не знаю, не обещаю. Давайте, я завтра днем к вам приду.
    Странный ответ. Что означает - "я к вам приду", тем более, "ДНЕМ"? И что мы тут, собственно говоря, будем делать? Говорить о делах? Для этого, если потребуется, я тебя и так вызову... Но что мне остается? Вяло отвечаю "давайте" и кладу трубку. Закурив, подхожу к окну. За окном вечерние сумерки - город зажигает огни. Хорошо просматривается здание "Советского текстиля". В знакомом окне на верхнем этаже горит свет. Работает...
    Свет в окне гаснет раньше, чем догорает моя сигарета... Зря я, наверное, про ужин вякнул! Смутил девушку раньше времени.
    ...На следующий день у меня с утра ответственная встреча с представителями крупной компании. По-хорошему, и юрист должен быть. Но я из принципа ей не звоню. Пусть, думаю, позвонит сама. Пусть скажет, что у нее опять проблемы со временем, много работы, акционеры за дивидендами в очередь стоят, замы строят привычные козни и все такое прочее. И тогда, я с полным сознанием исполненного долга поставлю точку в нашем романе, который, собственно говоря, и не начинался. Я уже не строю никаких иллюзий, стопроцентно понимая, что потерпел закономерное фиаско.
    И вдруг, после обеда без предварительного звонка приходит она. Молча входит и садится. Впрочем, чувствую, что ничего хорошего мне этот визит не обещает. Вид выжидающий, подчеркнуто строгий. На лице написано: "вызывали - я пришла".
    Сидим, никаких слов не произносим - все и так понятно. Пауза затягивается. Она сидит и отрешенно смотрит куда-то в угол. А я раскрашиваю фломастером газетную фотографию ее шефа (вырезал на память). Жду, когда она заговорит первой. Через некоторое время она все же поворачивается в мою сторону и смотрит с улыбкой на мои художества.
    - Может, я пойду, Алексей Петрович, а то у меня работы много.
    - Иди, - я пожимаю плечами.
    - До свидания.
    - До свидания.
    Да, пора сдавать ключи от города. Что поделаешь - надо уметь и проигрывать. Но я - не я, чтобы так вот и сдаться без боя. И перед тем, как уже окончательно расписаться в своей полной беспомощности, кое-какие робкие шаги все-таки предпринял. Наблюдая за ее реакцией, демонстрировал признаки внимания. Щедро шутил, тонко намекал. Все тщетно! Пару раз, как бы невзначай, пригласил ее отобедать с моей персоной. Не так, чтобы официально со всеми церемониями, а просто, по-дружески - пойдем, мол, перекусим!... Отбилась отговорками.
    Очередная встреча забила последний гвоздь в крышку гроба нашего мертворожденного романа. Прибежала, вся запыхавшись. Оправдывается: вырвалась, мол, буквально на пятнадцать минут - на работе очередной переполох. Бумаги шир-шир туда сюда и в коридор. Я минут через десять выхожу следом за ней и вижу: стоит "мой любимый юрист" на лоджии нашей конторы и преспокойно покуривает с одним из моих сотрудников.
    - Давайте я подвезу вас, Ольга Александровна, нам по пути, - предлагаю ей свои услуги (мне действительно ехать в ту же сторону, что и ей).
    Изобразив на лице признаки счастья, которое выпадает раз в сотню лет, она, тем не менее, уклоняется от моего предложения:
    - Да не беспокойтесь, Алексей Петрович, я пешком дойду. Смотрите, какая погода хорошая!
    - В самом деле, хорошая. Ну, не хотите, как хотите.
    Еду по трассе, а дороги не вижу - обидно. Нет, какова! Вырвалась, говорит, на пятнадцать минут! Сказала первое, что на ум пришло, и тут же забыла. Не врала бы хоть так явно.
    А у меня, когда напряги с кем-либо, пытаюсь поставить себя на его или на ее место. Метод настолько эффективен, что, как правило, сразу все и объясняет. Так и тут. Прибавь, рассуждаю, Петрович, к своим, теперь уже сорока семи годам, ровно двадцать три годика и посмотри сколько получится. Теперь представь себе женщину этих лет. Нет, не Бабу Ягу! - это тривиально. Представь себе женщину яркую, заслуженную, "с именем", по-своему красивую, но ровно на двадцать три года старше тебя. Ну и пусть, для полной аналогии, ты находишься у нее в подчинении. И вот, в один прекрасный день, эта уважаемая дама начинает за тобой ухаживать. И не просто ухаживать, а с конкретным прицелом затащить тебя, молодого, в свою кроватку. Загадочно улыбается, шутки с соответствующими намеками подбирает, игры всякие придумывает. А тебе, хоть и не "в тему" вся эта "камедь", но приходится ее "ломать", потому как ты всецело зависишь от нее в служебном смысле... Теперь подумай - не в таком ли точно положении, но уже по отношению к тебе, находится Ольга Александровна?... Подумал? Ну, и не стыдно тебе после этого? Или ты совесть уже окончательно потерял, старый пень?!
    После этого нелицеприятного для себя заключения, я мысленно произнес клятву в том, что отныне и навсегда я отказываюсь от каких бы то ни было притязаний к этой, ни в чем, собственно говоря, неповинной, девушке.
    ...Путь не близок, а дорога не сильно отвлекает, так что у меня предостаточно времени на философские размышления. Логически рассуждая, чередуя индукции с дедукциями, конъюнкции с дизъюнкциями и не брезгуя импликациями, я уверенно выхожу на важные теоретические обобщения. В итоге, я выделяю три характерные особенности моего современного состояния.
     Первая особенность заключается в том, что я далеко не молод, из чего следует, что, ухаживая за молодой и не обиженной вниманием женщиной, я понапрасну теряю время. Вторая - заключается в том, я одинок, и при этом пока еще и не стар. Следовательно, женщина мне, так или иначе, нужна. Причем, далеко не любая. "Тебе нужна красивая женщина", - подсказывает мне внутренний голос. И, наконец, третья характерная особенность моего современного состояния заключается в том, что я, слава Богу, не беден. А значит, имею возможности для удовлетворения, своих, как это ни примитивно звучит, естественных желаний.
    В ходе анализа выявляются и другие, сопутствующие факторы и обстоятельства, дополняющие вышеупомянутые выводы. Например, то, что у меня ничего не болит. Вы не поверите, но это так! Тьфу, тьфу, тьфу, конечно, но у меня до сих пор нет ни остиохандроза, ни язвы двенадцатиперстной кишки, ни двустороннего хронического пиелонефрита, ни, простите, простатита - ну абсолютно ничего из того, что положено приобрести нормальному мужику к моим годам. Потенция, если вас это интересует, также в норме - некуда девать. Более того, элементарной изжоги и той нет, и никогда не было (даже не знаю, что это такое). А зубы, какие болели - вылечены, а какие не вылечены - заменены другими, которые не болят. И, кроме того, я не лысый и даже не седой. А чуть тронутые сединой виски - признак благородства. Морщины есть, но в меру - признак мужества. И, наконец, по поводу храпа: храплю только тогда, когда лишнего выпью. Отсюда ощущение ложной молодости, толкающее на необдуманные поступки.
    Короче говоря, подвергнув себя беспощадному самоанализу и вскрыв глубинные корни внутренних противоречий, я решительно отбросил пустые иллюзии, наметил конкретную программу действий и, не откладывая, взялся за ее реализацию.
    
    Таня
    
    Главное - цели обозначить. На ловца и зверь бежит. Кто ищет, тот всегда чего-нибудь, да найдет. Короче, буквально на следующий день, точнее ближе к ночи, еду я на своей "десятке" по Шоссе Коммунаров в славный город Наукоград, где ученых больше, чем нормальных людей. Небо в тучах. Темень. Лес по обе стороны. Машин на дороге все меньше и меньше. И вдруг вижу: в свете фар фигурка чешет вдоль дороги - кофточка белая, юбочка короткая, а ножки крепенькие и быстрые как у молодой козочки. Повернулась она ко мне в пол оборота и банкой пива отмашку дает.
    Останавливаю машину.
    - Подвезите до Наукограда... Только у меня нет денег.
    - А имя скажешь?
    - Таня.
    - Тогда садись.
    С девчонкой ехать куда приятнее, чем одному со своими, никому не нужными индукциями. Таня откинула голову на подголовник и пивко прихлебывает. Ей хорошо, а мне еще лучше - хоть одна живая душа на моем безотрадном пути.
    - А вас как зовут? - спрашивает она.
    Что-то мне пока не очень хочется называть свое настоящее имя.
    - Вальтер, - неожиданно для самого себя говорю я.
    - Вальтер? - она удивленно поворачивается в мою сторону.
    - Вальтер Скотт.
    - Скот?! - она выражает еще большее удивление.
    - Ну, не крупный рогатый скот, а "скот-т". Две буквы "т" на конце. Распространенная шотландская фамилия. Скоттланд - Шотландия. Вообще-то, это мой литературный псевдоним. Настоящее мое имя другое, но оно менее известно.
    - Так как же вас все-таки называть?
    - Вальтер... просто, Вальтер.
    - Ну, Вальтер, так Вальтер... А вы что, книжки пишите?
    - Пишу. А ты разве не читала моих книг?
    - Вроде бы что-то читала, но что именно не помню... Я Полякову люблю, - оживляется она. - Слыхали про такую?
    - Полякова, Полякова... Первый раз слышу.
    - Да вы что! Обязательно почитайте! Классно тетка пишет! У нее чуть не каждый день новая книжка выходит. Я всегда, когда у меня есть деньги, ее книжки покупаю. Последняя - "Самый дешевый киллер". Детектив. Там парень депутатов мочил. Но самое потрясающее, что он это делал, практически, бесплатно! Представляете? Просто человек такой! Я бы сама их всех поубивала... Почему-то все самые понтовые детективы женщины написали.
    - Все очень просто, - стараясь не рассмеяться, говорю я. - У них мужья работают, а им-то, что делать? Сидят на кухне, варят щи, заодно и детективы пишут.
    - И правильно делают! Я когда замуж выйду, тоже буду детективы писать.
    - А сейчас что мешает?
    - Сейчас мне некогда. Сейчас мне надо деньги зарабатывать, - произносит Таня, и ее лицо на мгновенье становится по-деловому озабоченным. - А писатели много денег зарабатывают?
    - Смотря какие. Хорошие - много, плохие - мало.
    - А вы, наверное, мало зарабатываете?
    - Это почему ты так решила? - чуть не с обидой спрашиваю я.
    - Вы только не обижайтесь: тачка у вас позорная.
    - Новая "десятка" - позорная тачка?!
    - Правда... урчит, бренчит... Меня-то все на джипах, да на "меринах" возят... Это я случайно сюда к вам села, потому что ночь. А так, я бы в такую тачку никогда бы не села.
    - Ну, извини, Таня, терпи уж...
    Вообще-то "десятка" - это наша служебная машина, а моя личная - немного лучше - "Тойота-Калдина". Но с какой стати, я буду перед ней оправдываться? Пусть считает меня бедным писателем. Это даже по-своему романтично: одинокий бедный писатель и скромная провинциальная девушка встречаются на пустынной дороге...
    Таня делает очередной глоток пива.
    - Вальтер, а вы детективы пишите?
    - Нет, Таня, я про рыцарей средневековых пишу.
    - Про рыцарей? - разочарованно произносит она. - Скукотень!
    - Кому как.
    
    Едем, разговариваем, интеллектом друг друга обогащаем. А девчонка мне начинает уже нравиться - искренняя и простая, как сама природа.
    У Тани заканчивается пиво, и она начинает икать.
    - Ой, извините, это я с голодухи. С утра ничего не ела. Только на пиво денег хватило.
    - На, съешь шоколадку, - говорю я ей, извлекая из бардачка крохотную шоколадку "Аленка".
    Таня в один прием проглатывает шоколадку и моментально прекращает икать.
    - Спасибо, очень вкусная шоколадка.
    - Не стоит благодарностей. Вообще-то, это ненастоящий шоколад - соя. Настоящий шоколад - горький.
    Я почему-то вспомнил жену, и меня потянуло на воспоминания:
    - Давным-давно, я, будучи студентом, на последние, можно сказать, деньги подарил своей будущей супруге дорогую и очень большую шоколадку. Вот такую, - оторвавшись на мгновенье от руля, я показал Тане истинные размеры шоколадки. - Мы съели ее вдвоем под Новый год. Ничего более вкусного я никогда в жизни не ел. Так вот, та шоколадка была горькой.
    - Я знаю, настоящий шоколад должен быть горьким! - Таня с готовностью соглашается.
    Но тут выдержку из семейной хроники неожиданно прерывает недремлющее око работника дорожной инспекции. Из темноты леса, как призрак, на дорогу вылетает флюоресцирующая фигура с красным кружком наперевес. Налегая на педаль тормоза, останавливаю машину и опускаю стекло. Инспектор показывает мне прибор, на котором высвечивается цифра "145", и приглашает меня в машину, скромно стоящую по отдалению в кустах. Там другой сотрудник механически начинает заполнять на меня протокол. И, то ли у них копирки закончились, то ли вышел их отменяющий приказ, но почему-то все три экземпляра он заполняет собственноручно.
    Тут с нарастающим ужасом я вспоминаю, что на заднем сидении моей "десятки" лежит сумочка, в которой натолкано столько денег, что хватит на десять таких же "десяток". И самое ужасное, что деньги-то не мои. И пока инспектор вымучивает протокол, я уже явственно вижу, как Таня спортивной походкой отмеряет лесную тропинку, бережно прижимая мою сумочку к своей груди... Наконец, пытка заканчивается, и милиционер протягивает мне протокол с "птичками" в тех местах, где нужно расписаться. Не читая, ставлю свои закорючки и поспешно возвращаюсь к машине.
    Вернувшись, я застаю Таню, спокойно сидящую на своем месте, хотя и утомленную от долгого ожидания.
    - Чо случилось? - сердито спрашивает она.
    - Да так, скорость немного превысил, - весело говорю я, с облегчением увидев пухлую сумочку на заднем сидении.
    ...Проезжаем поселок Красноармейский. На мгновенье становится светло от уличных фонарей и придорожных киосков. И снова темень, только освещенная фарами, летящая навстречу дорога.
    - Таня, а ты где работаешь или, может быть, учишься? - спрашиваю я для того, чтобы нарушить молчание.
    - Вас это так сильно волнует?
    - Да, не так, чтобы очень сильно... Хорошо, а какое у тебя хобби?
    - ?
    - Ну, в смысле, интересы, увлечения? Что ты больше всего любишь: книги, там, балет, музыку?
    - Музыку - больше.
    - А музыку какую: Бах, Бетховен?
    - Бетховен... Я мужиков люблю, - сердито говорит она и добавляет: - С деньгами.
    Ага, ну вот мы и раскрылись во всем своем духовном богатстве!
    - Но мужики-то, небось, деньги не просто так дают?
    - Само собой.
    - Так что же ты любишь больше - мужиков или деньги?
    - Какой вы, Вальтер, однако, любопытный! Вообще-то я деньги люблю. Пиво, горький шоколад и деньги.
    Браво, браво - не такая уж она и примитивная.
    - Таня, тогда возьми эту деньгу, - и я вытаскиваю из внутреннего кармана купюру достоинством в одну тысячу рублей (солидные деньги по тем временам).
    - Нет, нет, только не сейчас.
    - В смысле?
    - У меня сейчас нет настроения. И потом, меня ждут. Вы меня не уговаривайте. Давайте, в другой раз. Тогда и заплатите.
    - Таня, ты не поняла. Я даю тебе эту тысячу просто так. Для меня это ничего не стоит. И вообще, у меня есть сотрудник, - типа секретаря, - который помогает мне писать мои книги, и который получает несколько тысяч в месяц, ничего не делая месяцами.
    - И что, берет деньги?
    - Берет.
    - Я б такого убила!
    - Таня, возьми эту тысячу, и считай, что это аванс. Купи себе чего-нибудь поесть.
    Она недоверчиво берет купюру, видимо считая меня каким-то не вполне нормальным типом - маньяк, потом такое запросит!
    Таня насупилась, замолчала и вскоре попросила остановить машину: выйти, мол, ей надо ненадолго. Догадываюсь - пивко. Останавливаюсь на обочине. Черная стена леса. Девушка нерешительно выходит.
    - А вы не уедете? - спрашивает она, чуть дрогнувшим голосом.
    - Да не бойся, не уеду.
     Возвращается повеселевшей, с возгласом: "Фу, блин, ну и темень!"
    
    ...Вот и указатель: "Наукоград". Делаю левый поворот по "круговой дороге" и въезжаю на проспект Советских ученых. Проспект абсолютно безлюден - ученые давно спят. Дороги пустынны, уличное освещение уже отключено, лишь желтым светом мигают светофоры.
    - Остановите возле "Института физики плазмы", мне туда, - говорит Таня.
    - А что ты делаешь в этом институте? Да еще и ночью.
    - У меня там парень работает... в охране.
    - Плазму охраняет?
    - Весь институт, - произносит она с оттенком гордости.
    - ...и ты к нему едешь в гости?
    - Угадали, - Таня смущенно улыбается.
    - Жаль, а я думал ты свободная девушка. Признаться, хотел с тобой задружить.
    - Одно другому не мешает. Если хотите, мы могли бы встречаться.
    - Это, наверное, очень дорого?
    - Недешево.
    - А скидки?
    - Только для бедных писателей.
    - Тогда пиши телефон.
    Таня достает крохотную книжечку и, с трудом найдя свободное место, записывает номер моего мобильного телефона.
    - Когда позвонить?
    - В пятницу, в шесть вечера. Доберешься до вокзала своим ходом, а там я тебя встречу... На "десятке", если не возражаешь?
    - Договорились, - Таня неожиданно широко и открыто улыбается улыбкой кинозвезды и на прощание машет рукой.
    
    Вот это я понимаю: ать - и в кровать! деньги на бочку - и понеслась! Современно, по-деловому, не ломаясь, не изображая из себя английскую королеву. Не то, что некоторые, сильно много о себе мнящие...
    Я возвращался в город в приподнятом расположении духа. Ехал, почти не встречая автомобилей, что мне позволило всецело оказаться во власти своего, бурно разыгравшегося воображения. Я мысленно проследил то, как наши первоначальные, не сказать, чтобы романтические отношения, постепенно переросли сначала в дружескую привязанность, а затем и в настоящую, проникнутую глубоким взаимным уважением - не побоимся этого слова - любовь. Я взвалил на себя бремя по воспитанию Тани, несмотря на то, что вся моя педагогическая практика исчерпывалась недолгим пребыванием в пионерском лагере завода "Красный насос", где я работал пионервожатым, и откуда меня скоропостижно выпнули за выпивки с пионерами. Тем не менее, мне удалось добиться желаемых результатов. Я отучил ее сквернословить, научил правильно держать вилку, говорить "спасибо", когда дают деньги, но, главное, я запретил ей смотреть телевизор и читать эти поганые детективы. Таня была настолько признательна за все, что я для нее сделал, что вскоре отказалась брать с меня деньги, а в последствии (вот повороты судьбы!) стала моей женой. Она родила мне шестерых славных ребятишек - троих мальчиков и троих девочек. И не было во всем городе более счастливой семейной пары...
    
    И вот в назначенный час неподалеку от вокзала, как и условились, ожидаю я свою будущую подругу. Не поверите - волнуюсь, как при первом свидании. Впрочем, само собой разумеется, что в свою квартиру, я ее не поведу. Во всяком случае, для первого раза. А то, кто ее знает, вдруг она воровка? Стащит, чего доброго, мою походную алюминиевую кружку (а алюминий сейчас - просто бедствие). Поэтому я, заранее, через соответствующее агентство, позаботился о скромной, однокомнатной и предельно функциональной квартирке, где всю мебель составляли одна единственная кроватка и два стульчика для одежды...
    Ну и вот, под сенью вечернего небосвода, постепенно заполняемого огромной, устрашающего вида тучей, сижу я в своей машине и с нетерпением ожидаю звонка. На заднем сидении - сумка. В сумке: шампанское, коньячок, икорка, буженинка, презервативов штук десять - пусть лучше лишние останутся, чем не хватит - и специальные таблетки для поднятия боевого духа, чтобы от волнения не опозориться перед молодой.
    ...А Таня так и не позвонила. Зато началась гроза, да такая, что стало темно, как ночью. С первыми раскатами грома, по железной крыше автомобиля звонко забарабанили градинки, а по ветровому стеклу обильно потекли ручейки.
    "Сволочь, - подумал я безо всякой злости - кинула меня, дурака. Клиента, видать, солидного сняла. Едет сейчас со своим пузаном в роскошном "Мерседесе", попивает пивко и, чтобы набить себе цену, пересказывает ему очередной, дурацкий, из пальца высосанный детектив... А тут, под проливным дождем, в убогой "десятке" сидишь ты - бедный, всеми забытый писатель, "Вальтер Скотт", вооруженный до зубов презервативами и таблетками для поднятия боевого духа..."
    ...Где-то через, месяц я услышал в мобильнике знакомый голос:
    - Вальтер? Здравствуйте. Это я, Таня. Помните, вы меня ночью подвозили?
    - Что, деньги кончились?
    - Вы извините, я не смогла в тот раз прийти.
    - Ну, и что ты теперь от меня хочешь?
    - Мне бы хотелось с вами встретиться... если можно.
    - А мне нет.
    - Вальтер, мне очень жаль, что так получилось. Простите меня.
    - Никакой я тебе не Вальтер, а таких шуток, милая девочка, не прощаю. Забудь этот номер и больше не звони, - сказал я резко и выключил телефон.
    Так мы и расстались, не сказав друг другу о главном...
    
    
     В Гаграх
    
    И все же отвел душу ваш покорный слуга! Как говорится: "ищите, да обрящите". Но обо всем по-порядку... Произошло это знаковое событие в южном городе Гагры, расположенном на живописном побережье Черного моря. Как раз был период затишья - горячие кавказские парни на время остыли и друг по другу не стреляли. Устроило там головное начальство акционерного общества "Инфотрон", что-то наподобие слета передовиков производства. И слетелись туда для обмена опытом представители его многочисленных филиалов. Слетелись со всех окраин нашей необъятной Родины. И даже с тех ее окраин, которые уже и к Родине не отнесешь.
    Работали мы в Гаграх целую неделю. Усердно, в поте лица. В первый день - ознакомительный банкет. Во второй день - закрепительный банкет. И в каждый последующий день - банкет. А в заключительный день - заключительный банкет.
    Окончание трудов отмечали в ресторане летнего типа за огромным столом, персон на сто. В начале разогревались тостами за здравие общества и его филиалов:
    - Инфотроновцы всех стран соединяетесь! - дал затравку сам основатель и президент акционерного общества "Инфотрон", господин Мотыль.
    - Инфотроновцы усих краин яднайтеся! - вторил ему представитель киевского филиала.
    - Арлык курлык барлык инфотрон! - поддержало почин лицо восточного типа.
    Затем все встали и дружно спели хором наш фирменный гимн: "Боже, Мотыля храни". С душой пели, хорошо подобранными голосами - не в первой уж. А я за солиста - и всегда за него был.
    Потом, естественно, танцы. Танцую я с молодой женщиной, что также из нашей структуры (имя, к сожалению, забыл). Довольно красивая, и из тех, которые меня волнуют. Она мне еще на первом банкете приглянулась, но все как-то не было случая познакомиться. Да и робость сковала, и осознание того, что на черта я ей сдался - здесь и моложе ребята есть. А тут она сама меня пригласила, догадавшись, наконец, что я человек не по возрасту стеснительный, и дальше робких взглядов продвинуться не решусь.
    Короче, танцуем... И не просто танцуем. Все говорит о взаимности противоположностей, и нас неотвратимо притягивает друг к другу, как притягивает в физике разноименно заряженные тела. И токи между нашими телами уже не слабые идут от плюса к минусу и наоборот. И уже не токи, а целые разряды. А где физика, там и лирика.
    - Хорошо танцуете, - говорю.
    - Спасибо, - с легким смущением отвечает она. - Приятно услышать комплимент от интересного мужчины. А вы, кстати, хорошо поете.
    - А вы не представляете, как приятно услышать комплимент от красивой женщины!
    Ну, пошло дело! И это только сотая доля того, что мы наговорили друг другу за весь этот вечер.
     Под занавес веселье переходит в фазу, когда мужчины начинают курить, не выходя из-за стола, стряхивать пепел в ближайшую тарелку и гасить окурки обо все, что ни попадет под руку. Под убойную музыку в зал вбегают девчонки-стриптизерши и ну прыгать по пальмам как дикие обезьяны, скидывая с себя все, что стесняет движения. А одна отбилась от стада, подбежала ко мне из-за спины и запрыгнула мне прямо на загривок. Покачивается в такт музыки, как амазонка на белом коне, и теребит мои космы горячими руками. А я водочку себе в рюмашку тем временем степенно наливаю и, как ни в чем не бывало, выпиваю под аплодисменты изумленной публики. Цирк!
    ...Ресторан устал от посетителей и стал закрываться. А участники семинара еще далеко как не дошли до нужной кондиции. Всем хотелось, чтобы стало еще лучше. "Мы требуем продолжение банкета!" - нетерпеливо кричали наиболее активные семинаристы. Короче, прихватили со стола кто что смог и двинулись в сторону моря. Вышли на ночной пляж, там и продолжили фиесту. Разлили напитки по пластиковым стаканам, выпили за всех за нас и всей инфотроновской толпой - кто нагишом, а кто и, наоборот, не раздеваясь, - ринулись в море.
    Там мы с ней снова рядом оказались. Оба плаваем хорошо. Отплыли, черт знает куда, да и бросились друг другу в объятия. Прямо в море. Вдали от берега. Ночью. Оба "под шафе". Целуемся, обнимаемся - того и гляди утонем...
    
    - Леша, у тебя, наверное, давно не было женщины? - спрашивает она под утро, прижимаясь ко мне.
    Лежим, между прочим, на ее кровати в ее же номере, а я только-только закимарил.
    - Да, уж давненько... А что, замучил?
    - Да нет же, просто меня так никто никогда не любил...
    Принимаю это за комплимент - я хоть и не гигант в этом смысле, но как-то пошло в охотку.
    - Леша, а тебе сколько лет?
    - Много. Во всяком случае, жениться уже поздновато.
    - Да я не к тому. Я замужем... Изменила мужу в первый раз, представляешь?
    - А он тебе изменял?
    - Он-то да. И не раз.
    - Тогда, давай, еще изменим.
    - Нет, нет, мне пора собираться - через два часа самолет... Так ты что, в самом деле, не женат?
    - Нет.
    - А кто такая Оленька?
    - !?
    Она тихо рассмеялась...
    Проводил ее в аэропорт. Трогательно распрощались. Обещала позвонить...
    
    
    Ирина
    
    С Ольгой я постепенно перехожу на новый уровень отношений: больше дела, меньше трепа. Иными словами, пытаюсь заставить себя относиться к ней так, как отношусь ко всем остальным сотрудникам нашей конторы. Похоже, что она начинает это улавливать. Чувствует, что отбиваюсь я от ее влияния - уже не такой ручной, как прежде. Иногда замечания позволяю себе отпускать в ее адрес. А один раз, даже разносик ей устроил - малюсенький, правда, больше сам испугался. Как-то звоню ей и говорю, что нужно обсудить такую-то проблему. "В какое время тебе удобно?" - спрашиваю я, соблюдая правила этикета. А она, как обычно в своем стиле: - "Я вам, Алексей Петрович, позвоню после обеда и скажу, когда я смогу прийти".
    Нет, вы посмотрите на нее! Я сам человек пунктуальный и обязательный. Во всем, даже в отношениях с друзьями. Тем более, не могу себе представить, чтобы я вышестоящему начальству мог так ответить - подчиненный должен исходить из аксиомы, что время начальника намного дороже его собственного. Раньше, находясь в состоянии эйфории, я, конечно, все это терпел, но, по мере моего душевного отрезвления, такое отношение Ольги начинает меня возмущать. В конце-то концов, сколько можно терпеть то, что какая-то девчонка распоряжается моим временем! Ну, я и говорю ей в соответствующей тональности: - "Нет уж, драгоценная Ольга Александровна, потрудитесь назвать мне точное время вашего прибытия: два часа дня, десять часов вечера, три часа ночи, пять часов утра?" - "Семнадцать ноль-ноль", - после некоторого замешательства раздается в трубке. - "Хорошо, я жду вас ровно в семнадцать ноль-ноль", - резко говорю я и бросаю трубку. "Ничего, ничего, - успокаиваю себя. - Пора, наконец, показать директорские зубы. Хватит миндальничать!"
    Пришла, к слову сказать, минута в минуту - в семнадцать ноль-ноль. Расстроенная, но не покоренная. Вижу по ее глазам: не нравится ей такая "игра". Обиделась, наверное. Ну, и черт с тобой! И так уже давно ясно, что нашему роману настал полный, окончательный и бесповоротный "кирдык"!
    
    А душа пустот не любит. Душа - часть природы. А в природе, если что-то исчезает, то на его месте что-нибудь обязательно возникает. И у меня возникла навязчивая идея: а почему бы мне ни завести секретаря? У всех, мало-мальски уважающих себя директоров, секретари есть, а у меня нет. В конце концов, мне секретарь по должности положен. Приму к себе девушку "осьмнадцати годов " и будет она мне "аки дочь". Я не оговорился: "аки дочь", а не близкая подруга, как это повсеместно принято. Тем более, что своей дочери у меня нет... И никаких романов - нахлебались уже! Просто хорошая девушка для хороших, светлых, ну и, разумеется, производственных отношений.
    Дал я объявления одновременно в несколько газет. Требуется, мол, девушка привлекательной внешности и все такое прочее. Мама родная, что тут началось! Я столько девушек видел только на концерте группы "Дай-дай" (или "На-на" - сейчас уже не суть важно). Очередь в мой кабинет не иссякает с утра, до позднего вечера. ВН подтрунивает: "Алексей Петрович себе невесту выбирает..." А хоть бы и так, какое ваше дело?
    Девушки большей частью хорошие; многие из них, действительно, обладают привлекательной внешностью. Но все - не то. Нет в них, этой, как бы это сказать - "искры божьей". Смотрят преданно и вид такой, будто на все готовы, а некоторые чуть не умоляют: уж вы возьмите - я все умею, все могу. Жаль девчонок - такие уж времена... Стараюсь быть со всеми корректным. Расспрашиваю и выслушиваю каждую, даже если ясно вижу, что она нам не подходит. Пытаюсь ободрить: - "Не отчаивайтесь, даже если вы к нам и не устроитесь. Вы способная девушка, с хорошими данными. В другом месте вас обязательно примут".
    Ольга каким-то образом прознала про мои новые заботы и свою подружку привела. Девушка, как девушка - не хуже, но и не лучше многих. Может, и взял бы я ее, будь у нас с Ольгой более доверительные отношения. А так - извините...
    Я уже совсем отчаялся найти свой идеал, как вдруг в самый последний день "кастинга" появилась Ирина. С первого взгляда и с первых фраз разговора я понял - она. Высокая, стройная, миловидная. Держится учтиво, но с достоинством. Не глупая, но и не умней меня - как раз то, что нужно. Уже потираю руки - какая удача! Изумруд в золотой оправе! К такой-то Ольга точно приревнует! Или я женщин не знаю? Сто раз откажет, но переключи внимание на другую - пожелтеет от ревности!
    Жду с нетерпением того момента, когда мой новый сотрудник заступит на работу. А пока, какое-то время, она в своей конторке дела сдает. Не перекупили бы назад, думаю. Периодически названиваю, спрашиваю, не передумала ли. Говорю, что жду и рассчитываю на нее. Ловлю себя на том, что начинаю волноваться. Опять любовь что ли? Нет, нет, только не это!
    И вот наступает долгожданный день: на работу выходит Ирина. Показываю ей наши апартаменты. Наши сотрудники - уже все, как один, в коридоре. Про работу забыли. Рассматривают ее как царскую невестую. А ВН смеется мне в угоду: - "Ай, да Алексей Петрович, самую красивую нашел!" А то!
    Начинаем работать - все нормально. Девушка - то, что надо - и собою хороша, и работы не боится. Мы ее грузим, а ей все мало. Рад, что не ошибся. Проворная девчонка, далеко пойдет...
    Да, бывают в жизни удачи... Ну и, наконец, долгожданная сцена. Так сказать, акт второй, действие третье: "входит Ольга". Вызвал я ее, надо признаться, специально, чтобы с Ириной "столкнуть". А в кабинет ко мне пройти теперь можно не иначе, как, минуя моего секретаря, то есть Ирину. Причем порядок я установил такой, какой существует во всех приличных фирмах: сначала посетителя встречает секретарь, затем секретарь докладывает о нем шефу, то есть мне, и только после этого, посетитель получает (или не получает) высочайшего позволения пройти в кабинет... Ну а Ольга стремительно проскочила напрямую, не принизив своего достоинства до подобного формализма. За ее спиной в проеме двери мелькнуло растерянное лицо Ирины.
     После обмена приветственными фразами, даже не спрашивая, хочет "мой любимый юрист" чаю или нет, я нажимаю кнопку переговорного устройства и вызываю Ирину: "Два чая, пожалуйста". Та через несколько минут заходит с дымящимися чашками на подносе. Одну чашку ставит мне на стол, а вторую как-то не особо услужливо протягивает Ольге. "Так-так, - думаю, - похоже, "мы" уже познакомились". Могу себе представить, как Ольга на нее посмотрела. Да и сейчас, принимая чашку из рук Ирины, она обмеривает ее бесцеремонным, оценивающим взглядом. Я же с наслаждением созерцаю сию картину, вызывающую в моей душе бурю злорадного восторга.
    - Не беспокойтесь Ольга Александровна. Все у нее в порядке, не хуже, чем у некоторых, - говорю я, после того как вышла Ирина.
    - Где вы ее нашли?
    - Да, как вам сказать? Там, - показываю кивком головы в сторону окна.
    - Разве можно брать человека с улицы, без предварительной рекомендации?
    - А невесту можно взять по рекомендации?
    - ???
    
    ...В общем, я сделал все, на что был способен. Жестоко, скажете вы? Конечно, жестоко. А как она меня? Ничего, ничего, пусть помучается...
    
    Великая вещь - цветы!
    
    Славная девушка Ирина, всем хороша, но не тешит она мою одинокую душу. Увы, пора признаться, что не удалось мне добиться желаемого результата. Заглушил я свою душевную боль, как головную, но лишь на время...
    Как-то пришлось мне вылететь в Москву по делам. И там, в Москве, в самом ее центре, в гостинице "Россия" вдруг она, душа и заболела... И заболела пуще прежнего, как только я представил, что Ольга Александровна тоже могла бы быть здесь.
    Прибыл в Москву ранним утром, устроился в "России". И не успел в номер войти, как посыпались звонки: "Сладенький мой, какие планы на вечер?", "Мужчина, вы не хотите развлечься с красивой девушкой?", "Мужчина, вас хорошенькие студентки интересуют?" Вынужден отключить телефон - благо, мобильник всегда с собой. Не снимая костюма, падаю спиной на кровать. Рядом - все продумано - еще одна, такая же, манящая и зовущая. Хотя номер считается одноместным. Тут мое сердечко и затрепетало. Вспомнил про Ольгу. Забыл на мгновенье про свою гордость, - на кой черт она мне здесь, - достал мобильник и, найдя в "телефонной книге" слово "OLGA", нажал на зеленую кнопку.
    Соединение произошло моментально, несмотря на разделяющие нас тысячи километров.
    - Слушаю - ответил знакомый, волнующий голос.
    - Ольга, привет, это я, Алексей Петрович.
    - Я узнала, здравствуйте.
    - Из Москвы, между прочим, звоню.
    - Правда! - оживилась она. - Как я вам завидую! Я тоже хочу в Москву!
    - Ну, так прилетай. Сходим в театр. Сначала в Большой, затем в Малый, потом в средний.
    - (смеется)
    - А я сейчас в гостинице. Лежу на двух кроватях, смотрю в потолок и думаю, между прочим, о тебе.
    - (молчит)
    Перегнул, наверное, с "кроватями". Но, тем не менее, славно поговорили. Как все-таки было бы здорово, если бы она в эти дни тоже оказалась в Москве! Уж поводил бы я ее по музеям, да по театрам, да по прочим знаменательным местам.
    
    ...Минуло еще, Бог знает, сколько времени. Радость отмщения прошла, к Ирине чувств ни отцовских, ни каких иных почему-то не зародилось, в то время, как чувства к Ольге Александровне возродились с новой силой. По сути, Ирина оказалась втянутой в мою очередную интригу: испытание на ревность. Вещь эта, смею заметить, по силе воздействия чрезвычайно эффективная. Но только до определенного момента, когда становится понятным, что этот прием свое отработал и ничего нового уже не добавит. Здесь важно не упустить момента, перестроиться и ударить с другого фланга. К тому же со временем я пришел к выводу, что все мои предыдущие попытки были довольно неуклюжими. Ольга Александровна себе цену знает! Эту женщину улыбками и глупыми шутками к себе не расположить. Здесь необходимо нечто, из ряда вон выходящее. Тут я вспомнил совет моего боевого друга, Николая Павловича, относительно цветов и решил, что настал момент извлечь и этот, возможно последний, козырь.
    И как раз удобный случай: для конторы наступает знаменательное событие - день моего рождения. А поскольку у Ольги аналогичное событие - в тот же день, что и у меня, то я решаю оба эти мероприятия объединить.
    За день до этого, никому не доверяя столь ответственного поручения, я, собственной персоной, отправляюсь на рынок за цветами - за ее любимыми, за стрелитциями. Подхожу к цветочному ряду и спрашиваю продавца, есть ли у нее стрелитции.
    - Стрелитции? - та удивленно вскидывает брови. - Сейчас не продаем, не пользуются спросом.
    - А заказать можно?
    - А вам, когда нужно?
    - Завтра.
    - Это не реально.
    - А где-нибудь еще можно купить такие цветы?
    - Вряд ли, у нас везде одна мафия. Хотя, постойте, я попробую прозвонить в одно местечко. Подойдите минут через пятнадцать.
    Возвращаюсь через пятнадцать минут.
    - Считайте, что вам повезло. Завтра днем из Ташкента сюда вылетит самолет с цветами и специально для вас можно заказать стрелитции. Но это будет стоить очень дорого: тысяча рублей штука.
    - Меня это не смущает.
    - Вам сколько надо?
    - Три.
    - Хорошо, а вдруг вы не придете? Что я с ними буду делать? Давайте деньги вперед.
    Три тысячи рублей за какие-то цветы! Зарплата профессора! Но даю ей деньги, будучи почти уверен, что надует - другого варианта у меня нет.
    ...Однако торговка не подвела. Вручая на следующий день со вкусом оформленный букет, она сообщила, что этот цветок приносит удачу, и что второе его название - "райская птица".
    За несколько минут до начала мероприятия с эффектным букетом из этих самых "райских птиц" я торжественно появляюсь в конторе.
    - Что это у вас, Алексей Петрович, за болотные растения? - замечает с кривой ухмылкой, повстречавшийся мне в коридоре наш молодой сотрудник.
    - Это - стрелитции, - говорю я, и, подставив к его носу букет, добавляю: - Ты только смотри, не ляпни такое при Ольге - это ее любимые цветы.
    ...И вот, за длинным и небедно накрытым столом собрался весь личный состав филиала. Как всегда, немного опоздав, подошла Ольга. Пришла усталая и совсем уж скромно одетая. Я, хоть и не особый эстет, но все же подумал с неудовольствием, что на наш общий с ней день рождения можно было бы приодеться и понаряднее. Впрочем, я не из тех, кто придает одежде какое-то особое значение...
     Застолье начинается с поздравлений. В начале поздравляют, естественно, меня - любимого руководителя. Произносят тосты: один, второй, третий - от бухгалтерии, от отдела продаж, от группы сервисной поддержки...
    И тут, неожиданно для окружающих, встаю я и, торжественно поднимая бокал, заявляю, что у нас сегодня еще один именинник. Народ смолкает и воцаряется напряженная тишина. А я, раз, и тост! Да не простой, а развернутый - с юморком, да со смыслом. Затем, стихи в ее честь. Собственного, между прочим, сочинения. И не просто стихи - ода! А потом медленно, с оттяжкой, предвкушая реакцию именинницы, извлекаю из-под стола букет из этих самых стрелитций.
    Эффект был потрясающим! Все так и ахнули! А Ольга засветилась вся детской радостью и наградила меня благодарным взглядом. ...А потом еще, и не раз!
    Великая вещь - цветы!
    И, кстати, Ольга, хоть и в прозе, но так же очень искренне меня поздравила, вручив модный галстук и довольно премилый цветочек в маленьком горшочке. Название его я, к сожалению, забыл. Но был он белым и стройным. Позднее Ольга пересадила его в большое, купленное мною же кашпо, и он разросся, как куст сирени. Он стоял у меня в кабинете и набирал силу под моими взглядами, полными нежности и любви. Вскоре, распустились еще два таких же белых цветка. Как-то однажды один из них я срезал и подарил Ольге...
    
    Вечер в "Чикаго"
    
    
    Между тем, время бежит, не замедляя темпа. Летят дни, недели, месяцы... Прошло лето, отшуршала листьями осень. Вот уже и новая зима на носу - ноябрь месяц. А в ноябре - день рождение конторы. И не просто день рождения - юбилей: пять лет филиал на рынке живет и умирать не собирается.
    Праздник отмечаем в ресторане "Чикаго". Его выбрали по той причине, что в нем имеется большая комната, отделенная от основного зала. Ресторан, надо заметить, оригинальный. Оформление - в стиле "вестерн". Не ресторан, а музей покорения Дикого Запада. На стенах - сцены с ковбоями и индейцами. В ящиках под стеклом - кастеты, винтовки и прочие, необходимые в хозяйстве предметы... Позднее, я узнал, что ресторан этот является излюбленным местом городских бандитов, и что в этой отдельной, облюбованной нами комнате, как в генштабе, обычно собираются самые главные бандиты, которые другими, рядовыми бандитами руководят. Однако в тот вечер высокое руководство, видимо, отдыхало или у него были другие дела, и эта комната досталась нам.
    Застолье разворачивается медленно, но верно. Ольга также с нами - я пригласил. Серия тостов, шутки, смех и действо постепенно приходит в фазу, соответствующие культурному отдыху. На сцене зашевелились музыканты. Парнишка в джинсах и в ковбойской шляпе выскочил на сцену, лихо щелкнул бичом и пальнул в потолок холостым зарядом из какого-то доисторического ружья. Затем в микрофон он бодро произнес:
    - Добрый вечер, уважаемые господа! Спасибо, что вы нашли время заглянуть в наш небольшой, но уютный ресторан. Мы желаем вам хорошо провести вечер, и будем делать все, что бы он запомнился вам навсегда. Сегодня на нашей сцене популярная группа - "Эрогенная зона". Встречайте!
    Отмолотился ударник, отшумели приветственные аплодисменты, грянула музыка. Одна песня, вторая, третья... Песни, в основном, блатные или, как теперь принято называть, "шансон". Поют исключительно про "зону", с эрогенной, как мне показалось, никак не связанную:
    
     Помню мрачные стены барака
     и парашу в холодном углу...
    
     Отмечаю, что поют ребята очень даже не плохо, но как-то механически, без души. А такие песни надо петь обязательно с душой или не петь вовсе.
    Спели песню из "раннего Розенбаума". И лучше бы они ее не пели. Я хоть и не музыкант, но в песнях немного разбираюсь. А "раннего Розенбаума" нежно люблю и знаю почти всего наизусть. А когда выпью, то и сам могу спеть не хуже "раннего". Короче, надоело мне слушать все это безобразие и я, еще вполне твердой походкой, выхожу на сцену.
    "Гоп-стоп", - говорю я музыкантам, беря микрофон и похлопывая себя по карману брюк. Недоверчиво глядя то на меня, то на мой карман, ребята из "Эрогенной зоны" не вполне уверенно выдают вступительный аккорд. Однако уже с первых тактов мы начинаем понимать, что все у нас получится. По ходу песни подладились друг под друга, а финальную часть исполнили так, как будто сто лет выступали в одном составе.
    Песня вызвала бурю аплодисментов. Я, как смог, раскланялся, закрепил микрофон, расплатился с музыкантами и уже направился уходить, как вдруг из чьей-то жирной глотки раздался возглас: "Братела, ты куда? Давай "Червончики".
    Жалко, что ли? Ну, "дал" ему "Червончики".
    "Глухари", - крикнул кто-то. Спел и "Глухарей". Музыканты с меня уже денег не берут, считая, видимо, это не этичным, а я начинаю подумывать - не пора ли уже мне брать с них деньги...
    
    Нинка, как картинка, с фраером гребет.
    Дай мне, Керя, финку, я пойду вперед...
    
    Войдя в роль, я исполняю очередную залихватскую песню, под которую перед сценой смешно и неуклюже пританцовывает изрядно подвыпивший человек.
    Закончил петь, а из зала чего-то еще кричат. Но я уже прихожу к мысли, что пора "покидать сцену". Рано или поздно этот шаг вынужден сделать каждый, даже самый именитый исполнитель. Слышали, есть такой закон - "вовремя уйти со сцены"? То есть сделать это на мгновенье раньше, чем первая помидорка прилетит тебе в лоб... Вот я и ухожу на пике славы.
    Точнее, еще только намереваюсь уйти, прикрепляя микрофон на свое место. Тут подходит ко мне плотненький паренек с глазами голодного бультерьера и, протягивая стодолларовую бумажку, тихо, но твердо произносит: "Владимирский централ".
    А я слов не знаю! Зато точно знаю, что для бандитов этот "централ" то же самое, что для коммунистов "Интернационал". Отказать нельзя - обидятся, могут и убить. Очко играет, а что делать? И тут меня выручает солист "Эрогенной зоны". Протягивает мне листок с текстом, а сам берет второй микрофон - не боись, мол, мужик, вместе споем.
    Грянули первые аккорды, и о чудо - зал встал! Встали почти все. Не встали только те, кто уже встать не смог. А парнишка с рабочей окраины, который песню заказал, даже до своего места не дошел. Так и застыл, как вкопанный, там, где его музыка настигла.
    Я под солиста подладился, и полилась у нас песня плавно и величаво, как "Широка страна моя родная". До самых последних аккордов ребята в зале стояли по стойке "смирно", не шелохнувшись, как часовые у мавзолея. Великая вещь - песня! Не часто увидишь столько одухотворенных лиц в одном месте.
    
    Потом антракт. А после танцы. Музыканты, судя по блеску в глазах, уже "поправились" и заиграли с удвоенным настроением. И песни уже лирические и задушевные пошли:
    
    Мы оба немножечко пьяны.
    Гляжу на тебя как во сне...
    
    Другое дело...
    Вдруг через пару туров объявляют "дамское танго". Наши девушки разобрали наших же парней, а Ольга, надо же, пригласила меня. Танцуем мы с ней не бог весть какой мудреный танец - танго, тем не менее, из всех танцев, этот самый подходящий для признания в любви. Чем я и не преминул воспользоваться.
    Кстати, отвлекусь немного. Тут накануне друга детства встретил - имел счастье учиться с ним в одном классе: с первого, до последнего. Начинали, как и все, с букваря, а, повзрослев, за одной девчонкой вместе ухаживали, гитару одну на двоих осваивали. А потом: и сигаретка одна на двоих, и портвешок "три семерки" (три топора) по-братски из горлышка, и вытрезвитель с холодным душем... Молодыми были, глупыми. Сейчас он, правда, умным стал - докторскую защитил, а я как был, дураком, так дураком и остался - дальше кандидатской не потянул. Но суть не в этом. За эти годы он успел два раза жениться и, соответственно, два раза развестись. А в настоящее время живет с женщиной, которая (надо же!) на двадцать три года его моложе. Веришь, говорит, я сам как будто помолодел лет на двадцать. Ты-то ясно, говорю, помолодел, а она насколько лет постарела? Знаешь, говорит он, женщине важнее иметь не молодого и резвого, а домовитого и стабильного мужика... Сказал и, сам того не подозревая, задел за мои больные струны, хоть я и не отношусь ни к одной из четырех, названых им категорий.
    ...Ну, так вот, танцуем мы с ней танго. А я уже давно и окончательно созрел для того, чтобы объясниться с ней со всей откровенностью. То есть не играть в жмурки, а сказать открытым текстом все, как оно есть на самом деле. А как только я ощутил ее ладошку в своей руке и увидел ее маленькое ушко на предельно близком расстоянии от своих губ, то понял: сейчас или никогда. Я ладошку легонько сжал и шепчу ей на ушко: "Оля, можно я тебе признаюсь?" И не дождавшись ответа, продолжаю: "Оля, ты мне очень и очень нравишься..." Ноль эмоций... "Оля, я в тебя влюбился с первого взгляда..." Не дождавшись, и на сей раз, никакого ответного слова, продолжаю: "Оленька, ты меня очень и очень волнуешь. Я мучаюсь по тебе и думаю только о тебе..." Верите, ни разу никому не говорил таких слов! А она подняла на меня глаза, цвета морской волны, и молвит виновато:
    - Алексей Петрович, можно, я ничего не буду говорить?
    На меня словно ведро холодной воды опрокинули... в вытрезвителе.
    - Конечно, Ольга Александровна, вам-то чего говорить? Это, чисто мои проблемы.
     Дальше стоим и просто переминаемся с ноги на ногу. Я уже, практически, трезвый, абсолютно спокойный, невозмутимый, как сфинкс, равнодушный ко всему происходящему и жаждущий только одного: когда смолкнет эта бесконечная музыка и прекратится этот нелепый танец.
    - Алексей Петрович, я вам тоже очень и очень симпатизирую, - неожиданно заявляет она, как раз в тот момент, когда раздается заключительный аккорд.
    Возвращаемся на свои места. Симпатизирует... Ну и что? Мне это слово ровным счетом ничего не проясняет. Что она им хотела сказать? "Симпатичный старикашка" что ли?
    Сажусь на свое место, раздосадованный тем, что опять вытянул себя за язык. Наполняю до краев и опрокидываю в рот рюмку водки, не дожидаясь, пока остальные наполнят свои. После чего, нервно, как и положено, закуриваю сигарету. Действует успокоительно. С каждой очередной затяжкой, постепенно утихает обида. Боковым зрением улавливаю, что Ольга время от времени поглядывает на меня. Осторожно двигаю глазом в ее сторону. Смотрит виновато. Да, ладно, чего уж там - это я, дурак, виноват. Черт меня дернул за язык - так можно все отношения испортить. Правду говорят: "что у трезвого на уме...". К тому же, если посмотреть на это дело под определенным углом зрения, в определенном свете и через определенные очки, то мои действия запросто можно подвести под вполне определенные, знакомые юристам статьи. Бес попутал. Клянусь небом - в первый и в последний раз!
    А веселье продолжается с нарастающим задором. Новый поворот: неожиданно за мной начинает охотиться женщина лет тридцати и в очень даже хороших формах. Раз подошла, второй, третий... Уже и по отчеству обращается - " Петрович, пойдем потанцуем!" Отлично, самое время! Это как раз то, что нужно! Смотрите, Ольга Александровна: сейчас вам назло, непосредственно на ваших глазах я эту женщину начну соблазнять.
    Вот мы уже и танцуем вместе, все теснее прижимаясь друг к другу. Моя дерзкая ладонь скользит по ее полуобнаженной спине. Ее тело отвечает трепетом, а горячая рука уже слегка сжимает мою. Тут и слов не надо - и так все сказано. И песня соответствующая: "Ах, какая женщина, мне б такую!". Мимоходом улавливаю взгляд Ольги - она танцует неподалеку от нас с каким-то парнем и время от времени постреливает глазами в нашу сторону. "Смотрите, смотрите, Ольга Александровна. Я не намерен убиваться из-за своих неразделенных чувств! Тем более, что некоторые не в состоянии их оценить".
    По окончании танца, эта женщина (забыл как ее зовут), приглашает меня за свой столик, где кроме нее сидят еще две, под стать ей подруги. Знакомимся, выпиваем, закуриваем. Завязывается разговор. Говорят, впрочем, все они. А я подпер подбородок свободной от сигареты рукой и смотрю на них влюбленными глазами. Славные какие! Теплом от них веет, лаской. Хочется обнять всех сразу и каждую по отдельности; доверчиво, по-детски, припасть губами к каждой груди... "Интересно, зачем они меня сюда затащили? Они что, все трое меня хотят? Милые женщины, мне б с одной управиться..."
    Но тут к столику решительно подходит Ольга и, прерывая мои пьяные грезы, заявляет с укором: "Алексей Петрович, это что такое?! Вы, почему оставили коллектив?! Ну-ка, пойдемте танцевать", - и она, твердо взяв меня за руку, уводит прочь от этого милого общества. "Девушка с характером, - отмечаю я, покорно следуя за ней, - и сама не будет, и другим не отдаст".
    Как только мы доходим до танцующих, музыка смолкает. Стоим, ожидая начала очередного тура. Но вот, новый поворот, - акт второй, сцена шестая, - в действие вступает Валентина Николаевна. Величаво, как Екатерина Вторая, она встает из-за стола и, уронив стул, не вполне твердой походкой направляется в мою сторону. ВН уже изрядно надралась и прет прямо на меня. Прет как цунами, грудью сметая все на своем пути. Она и прежде, когда перепьет, начинает ко мне приставать. Но сегодня я надеялся, что она весь вечер проведет в компании Эдуарда Васильевича, тем более что у них с недавнего времени любовь. Но, видимо, любовь к директору, в конце концов, побеждает, и, бесцеремонно оттеснив Ольгу, она повисает на моей шее под чарующие звуки почти забытого танго.
    - Алексей Петрович, вы меня сегодня проводите? - спрашивает она с интригующей интонацией, плотно прижимая свой пышный бюст к моему животу. - А то у меня муж уехал, дома никого нет и встретить некому.
    - Валентина Николаевна, - говорю я, - вас, очевидно, Эдуард Васильевич хотел проводить. Мой поступок будет выглядеть нечестным по отношению к коллеге.
    Тем временем, Василич, сидя за столом, мечет на нас взгляды, полные холодного презрения. "Извини, старик, я не виноват", - пытаюсь я оправдаться языком мимики и жеста. Тот только рукой безнадежно махнул и продолжил заниматься ощипыванием виноградной грозди.
    
    А в туманном сумраке ресторана неторопливо кружатся пары...
    
    "Дымит сигарета с ментолом, пьяный угар качает.
    Ты смотришь в глаза другому, который тебя ласкает..."
    
    - доверительно поет солист из "Эрогенной зоны" под волнующий аккомпанемент синтезатора. А Ольга, что и не удивительно, пользуется нарастающей популярностью. А я с нарастающей ревностью отмечаю, что в данный момент "мой любимый юрист" оживленно разговаривает с рослым и довольно интересным партнером. А ВН, хоть и пьяна изрядно, но улавливает направление моих взглядов. Чует она своим бабьим сердцем, кто у нее стоит поперек дороги.
    - Алексей Петрович, - начинает она вкрадчиво. - Признайтесь, что вы к Ольге, как бы это сказать, не вполне равнодушны?
    - Да будет вам, Валентина Николаевна, я - старик по сравнению с ней.
    - Не прибедняйтесь Алексей Петрович. Вы мужчина видный, интересный. На вас любая западет. Только насчет Ольги не обольщайтесь. У нее жених есть - славный такой мальчишка. Я их вместе как-то раз видела... Жених, там, или муж гражданский - их сейчас не поймешь. Но, факт, что живет она не одна.
    Мне эти слова, как нож в сердце, но сам я вида не подаю и замечаю снисходительно:
    - Да, я догадываюсь, что она не монашка. Откровенно говоря, мне дела нет до того, с кем она живет. У нас с Ольгой чисто производственные отношения.
    - Ну, так уж и "чисто производственные"? Что-то не верится. Я обратила внимание, что когда к вам Ольга приходит у вас в кабинете музыка звучит. А когда я прихожу, музыка почему-то не звучит. Я вот скажу ей, чтобы она вам глазки-то не строила.
    - Валентина Николаевна, оставьте ваши беспочвенные инсинуации. Я вам категорически запрещаю говорить на эту тему, - сказал я довольно резко... И сказал бы еще резче, не будь она подругой жены начальника городской налоговой инспекции.
    Тут Господь услышал мои молитвы, и объявили антракт. Я провожаю пошатывающуюся ВН и сдаю ее под опеку отрешенно сидящего Эдуарда Васильевича.
    - Эдичка, лапа, ты меня осуждаешь? - говорит она, плюхаясь на стул рядом с ним, и, тут же, протягивая в его сторону пустой бокал, с повелительной интонацией добавляет: - Шампанского даме!
    
    Пикник у реки
    
    
    И снова лето. В разгар июля выдается очередной праздник: день рождения одного из наших сотрудников. Кто-то вносит предложение провести это мероприятие где-нибудь на природе. Учитывая, что дни стояли жаркие, все дружно поддержали идею, и мы, откупив на весь день автобус, поехали к реке. Расположились на небольшом песчаном пляже и приступили к отдыху.
    После первых стаканчиков всех потянуло в воду. Течение быстрое с воронками и разводами; лишь в непосредственной близости от берега вода более или менее спокойная. Ребята, не рискуя выплывать на стремнину, плещутся у самого берега. И только Василич, отчаянный смельчак, отплыл, было, метров на тридцать, но ему крикнули, чтобы он возвращался назад, так как спасать его все равно никто не будет.
    Я же остался на берегу в полном одеянии. Ольга тоже не торопится раздеться. Мы сидим с ней на бревне и наблюдаем за купающимися.
    - А вы, Алексей Петрович, почему к ним не присоединяетесь? - спрашивает она меня.
    - А ты?
    - Я сейчас пойду. Пойдемте?
    - Нет, я пока не хочу. Попозже.
    - Ну, как хотите, а я пошла, - она скидывает футболку, джинсы и направляется к воде.
    Я провожаю взглядом ее изящную фигурку и наполняю холодным пивом пластмассовый стаканчик. На самом деле, меня, конечно же, тоже нестерпимо тянет вводу. Однако, истинная причина моего нежелания в нее погружаться весьма банальна: в процессе возрастной эволюции форма моего туловища, постепенно видоизменяясь и приспосабливаясь к окружающей обстановке, достигла такой степени совершенства, что стала походить на цилиндр, если не сказать, бочонок, с руками, с ногами и гордо посаженной головой. А наши ребята, как на подбор - все молодые, стройные и поджарые. Даже Василич, хоть и ровесник мне, но ухитрился сохранить вполне нормальную фигуру.
    Вдоволь накупавшись, ребята развели костер и занялись приготовлением шашлыков. Ольга с бутербродом в руках, мокрая после купания, вновь устраивается на бревне рядом со мной.
    - Зря не пошли. Вода - во! - сообщает она, дрожа всем телом.
    - Вижу, - говорю я, обратив внимание на ее загорелую, "гусем" покрытую кожу, а сам думаю: "Что ты ко мне прицепилась со своим купанием? Может, у меня трусов нет".
    - Нет, правда, зря не купаетесь, - не унимается она. - Может быть, вы плавать не умеете? Тогда, давайте, я вас научу.
    
    Будь я не таким гордым идиотом, я бы непременно принял это предложение, что наверняка доставило бы мне массу приятных минут. Но она, сама того очевидно не подозревая, задела одну из чувствительных струн моего болезненного самолюбия. Дело в том, что плавать-то я как раз умею. Причем, не просто плавать, а плавать хорошо, так как мои детство и юность прошли на этой самой реке. И переплывали мы ее пацанами бессчетное число раз. А река эта, хоть и не Волга-матушка, но здесь метров на семьсот-восемьсот разлилась. Поэтому, после этих, задевших меня слов, я, послав ей ухмылку, решительно направился к воде. Зная по опыту, что течение снесет меня далеко вниз, я прошел вдоль берега вверх по течению несколько сот метров, скинул с себя одежду и поплыл, держась к потоку под острым углом.
    "Алексей Петрович, вы куда?" - услышал я вскоре взволнованные крики, но лишь махнул рукой в сторону противоположного берега.
    Я был в своей стихии и плыл спокойно и уверенно. Сперва "кролем", глубоко зарываясь головой вводу. Это для форсу перед наблюдающими. Затем "брассом" - стилем, хоть не таким эффектным, но зато более экономным по расходу сил. Ну, а "брассом" я могу плыть хоть целый день.
    Наконец, я вышел на берег и помахал рукой. Маленькие фигурки на противоположном берегу замахали в ответ. Я даже различил фигурку Ольги, которая размахивала желтой футболкой. Немного отдышавшись, практически не чувствуя усталости, довольный собой, я снова прошел далеко вверх по течению и поплыл обратно. Рассчитал так, чтобы оказаться на том же самом месте, откуда стартовал. Там я снял мокрые плавки и облачился в сухую одежду, оставленную в кустах. Когда же я с невозмутимым видом вновь предстал перед коллегами, то был встречен "бурными и долго несмолкающими аплодисментами".
    Времени, между тем, прошло не мало. Я выплыл в разгар дня, а вернулся к вечеру. Почти все уже было выпито. Остаток водки - по моему глазомеру, граммов сто двадцать - мне был торжественно поднесен в пластмассовом стаканчике самим Эдуардом Васильевичем.
    - Покорителю бурных рек от восхищенных поклонников, - изрек коммерческий директор, артистично припав на одно колено и протянув мне стакан.
    - Хлебом и солью встречает Родина своих героев, - звонко продекламировала стоящая рядом с ним как скульптура "Родина-мать" Валентина Николаевна. На простертых дланях она держала полотенце с изрядно общипанным батоном.
    Я осушил стаканчик, отщипнул щепотку хлеба и, как бы помакав ее в воображаемую солонку, отправил в рот.
    От заветренного шашлыка, которого мне тут же услужливо протянули, я, несмотря на звериный голод, демонстративно отказался - после первой не закусываю.
    Я закурил сигарету и вернулся на свое место.
    - Алексей Петрович, я восхищена! - услышал я желанные слова Ольги, которая вновь устроилась на бревне рядом со мной. - Где вы так классно научились плавать?
    - Здесь.
    - Прямо здесь? - она, смеясь, указала на реку.
    - На этой реке. Тут неподалеку деревня, где жили мои "деды". Там я обычно проводил лето. Дом - прямо на берегу. Ну и, соответственно, научился.
    
    ...Солнце перестало палить, а вскоре и вовсе ушло за тучу. С реки потянуло свежим ветерком, веселее запылал костер. Откуда-то принесли очередную бутылку, что добавило настроения участникам мероприятия. За соседним костром тихо и ненавязчиво зазвенела гитара. Я сидел и смотрел на огонь, и мне было хорошо от всего этого: от теплого вечера, от костра, от выпитой водки, оттого, что Ольга рядом, и, конечно, от осознания того, что я еще полон сил и на многое способен.
    
    Последние встречи
    
    Время летит быстро, а когда человек при делах, так и тем более. Как-то незаметно прошло три года с того памятного дня, когда я имел счастье познакомиться с героиней моего короткого повествования. Вроде бы только что мне было сорок шесть, а теперь уже полтинник на пороге. Но я все еще отношу себя к сорокалетним. Моложусь, на девчонок поглядываю, да и они на меня иногда; особенно те, которые вдоль дорог стоят. И вид, как мне кажется, у меня вполне сносный; особенно в зеркале, в полутемной комнате. Однако на фотографиях все же заметно, что годы берут свое. Как-то довелось мне фотографироваться на новый паспорт. В фотоателье перед съемкой подошел к зеркалу, и своим видом остался вполне доволен: костюмчик сидит как влитой, мордочка свежая, волосы вспушены и аккуратно уложены. Джемс Бонд в исполнении Шона О'Коннери! В момент съемки сделал лицо подобрее, и даже изобразил "сдержанную, едва обозначенную" улыбку. А когда выдали результат, то чуть в осадок не выпал: на меня с фотографии, хитровато жмурясь, смотрели шесть одинаковых барбосов... Простите, это кто? Это все я? Я что, на самом деле уже такой?!
    
    А юрист мой - весь в делах: прибежит, убежит. "Здесь подпишите, тут печать поставьте... это порвите, это приберите... это я забираю, это я оставляю". Общаемся урывками и все больше на ходу. По душам и поговорить, уже нет времени.
    Но вдруг, ближе к очередной весне, какие-то перемены в ней замечаю: прическу то и дело меняет, одевается разнообразнее, стала более приветливой, задерживается дольше, чем обычно, о чем-то все мне рассказывает. Смотрит на меня как-то по-другому. Плюс ко всему, начала постоянно пользоваться духами, чего раньше за ней не водилось. А это знак!
    А в середине февраля она вообще меня огорошила. Разговариваем мы с ней о чем-то по телефону, и вдруг в конце разговора она мне и заявляет:
    - Поздравляю вас, Алексей Петрович, с праздником!
    - С каким еще праздником? - спрашиваю я, прикинув, что сегодня всего-то лишь четырнадцатое февраля и до двадцать третьего еще целая неделя.
    - С "Праздником Святого Валентина".
    - А, спасибо, спасибо... и тебя также... - ради приличия отвечаю я.
    "Что еще за святой? - подумал я, после того, как положил трубку. - И что это за праздник - "Четырнадцатого февраля"? Э-э, постой, постой, - начал припоминать я, - так ведь это же "день влюбленных!" В этот день они поздравляют друг друга и дарят друг другу подарки. В прежние времена у нас про него и знать никто не знал, а теперь он повсеместно входит в моду. Стоп, так это что получается - она мне в любви призналась что ли? Нет, нет, тут что-то не то. Может, она в моем лице хотела весь коллектив поздравить? Черт возьми, надо было бы сразу уточнить эту деталь.
    Полез я в Интернет с целью найти какие-нибудь разъяснения по этому поводу. Потыкал в Яндексе и нашел - действительно: старинный католический праздник, популярный во многих частях света. И в этот "день" они, влюбленные, действительно, поздравляют друг друга и одаривают подарками. Правда, в некоторых странах принято поздравлять и одаривать также и хороших знакомых. Может быть, она меня относит к этой категории? Как бы там ни было, для меня это поздравление было неожиданным и волнующим.
    Один раз мы с ней даже просидели до позднего вечера, причем, почти в интимной обстановке. У меня в кабинете в шкафу давно стояла бутылка дорогого французского коньяка, подаренная одним из моих должников. А тут Ольга, придя к концу рабочего дня, может случайно, а может и намеренно, задержалась дольше обычного. Ну, я и предложил отметить встречу. Раньше бы не решился. Но после "Святого Валентина" осмелел. "А не выпить ли нам "по чуть-чуть"?" - предложил я Ольге в предельно простой форме, как предложил бы старому другу. И, что самое поразительное, она с готовностью согласилась.
    ...Болтали о том, о сем. Нам было хорошо, легко и весело. И ощущение у меня было такое, что она совсем не торопится уходить, как это обычно бывало. Уже и контора опустела - одни мы. Вот бы поцеловать ее по-настоящему! Да боязно что-то - вдруг обидится, не так поймет - юрист ведь. Так и ушла нецелованная. А мне осталось коньяку на пару рюмок, да раздумий на несколько дней.
    Что произошло, задаю себе вопрос? В чем причина такого изменения в ее поведении? Уж не разочаровалась ли она в своем гражданском муже: гуляет, попивает, груб, невнимателен - мало ли? Прошел праздник первой любви, и потянулась унылая, лишенная романтики повседневка. Бесследно канули в небытие эфемерные надежды обрести свой заветный, похожий на Шумахера, идеал. А тут - старый друг, преданный, необласканный; знаки участия подает, руку дружбы протягивает. Хоть и трясется у него рука, как хвост у трясогузки, но ведь это рука друга. Да и трясется-то она, скорее, от волнения...
    Конечно же, я старею, - природу не проведешь, - но ведь и она не становится моложе. И вообще, если разобраться, время работает на меня. Различия-то в возрасте со временем стираются! Уже не в два раза я ее старше, хотя и прошло-то всего три года. А лет, этак, через пятьдесят, мы, вообще, практически, сравняемся... А не рискнуть ли? Не возобновить ли наш полумертвый роман? В самом деле, времени пошло предостаточно после первых неудачных попыток. Она уже не так молода, а я еще не так уж и стар. Чем черт не шутит? Тем более, что для меня это последний шанс.
    Попытка - не пытка. Дело за малым: нужна свежая идея, которая вскоре неожиданно и пришла. Взял я в начале мая у одного друга "Хонду" на несколько дней для обкатки. Договорились мы с ним так: если машина мне понравится - я ее покупаю, а если нет - возвращаю. Ну и вот, еду я как-то раз на этой самой "Хонде", любуясь ландшафтами, и представилось мне, будто рядом сидит Ольга Александровна. И будто беседуем мы с ней весело и непринужденно, глядя на дорогу, да на окружающий пейзаж, и хорошо нам обоим так, что лучше и не надо. Видение исчезло, а мысль осталась и оформилась в конкретную и очень даже свежую идею: а не пригласить ли мне ее прокатиться на этой шикарной машинке? Да так, чтобы самой ей за рулем посидеть. Тем более, что знаю: любит она это дело - все марки различает и мечтает о своей машине. Ну не сможет она от этого удовольствия отказаться! Более того, пригласить надо не на час или два, а на весь день! Дороги я тут все знаю вместе с выбоинами. Можно кольцо заделать километров на шестьсот - как раз на весь день и выйдет. А провести с ней вместе целый день - мне о большем, пожалуй, и не мечтать. ...Для начала, конечно. Потом, возможно, это станет традицией... А понравятся ей эти поездки, так я ей эту "Хонду" и подарю (для нее мне ничего не жалко). А если откажется, так и сомнений никаких не останется, и с "романом" можно с чистой совестью завязать.
    Идея показалась настолько простой и, соответственно, гениальной, что я тут же прямо из машины ей и позвонил. Благо, она еще на работе была. Так и так, говорю, есть неплохая идея: прокатиться на хорошей машине. "Утром выезжаем - вечером приезжаем. Лучше в выходной день, а если в выходной не сможешь - в рабочий уложимся. Начальству придумаешь, что сказать или просто отгул возьмешь - не мне тебя учить. ...Ольга, поедем, ну, очень прошу! Всего один день! Для меня!" ...Так вот упрашивал...
    Сразу не отказала, хотя и признаков особой радости в ее голосе я не уловил. Обещала подумать. Подумать! Ладно, говорю, думай, завтра позвоню.
    Меня, если честно, это немного обескуражило. Наши отношения шли по нарастающей и, как будто, уже выходили за рамки просто дружеских. Казалось, сделай я первым решительный шаг, и она ответит взаимностью. Я в этом настолько уверился, что даже не сомневался в том, что она с готовностью примет мое предложение. А тут, такая, довольно прохладная реакция... Может у нее уже новое увлечение - очередной Шумахер? А может, я просто застал ее в плохом расположении духа - очередная неприятность по работе? Скорее всего - второе. Нет, нет, конечно же, все будет хорошо!
    Назавтра, с трудом сдерживаю себя, чтобы не позвонить ей с самого утра. Даю ей время, чтобы она обстановку оценила, дела свои спланировала, да об отгульчике позаботилась. Наконец, не выдерживаю и звоню ей сразу после обеда.
    - Какие перспективы относительно моего предложения? - спрашиваю в радостном тоне.
    - Я не думала еще на эту тему, - отвечает она тихим голосом. - И, вообще, не уверена, что у меня получиться. Тут у нас проверка приближается, много работы...
    - Понятно, - говорю. - Но я и не тороплю... Время терпит... Год, три, пять - не лимитирует.
    Смешок в трубке, а мне не до смеха - тонус уже не тот. Я ведь прекрасно понимаю, что все это отговорки - она не поедет! Не поедет по очень простой причине: ей этого не надо! Я ей подсказал последнюю возможность спасти нашу дружбу - она ей не воспользовалась. Зря, говорю я себе, ты опять перед ней растрепыхался. Ничего ей от тебя не нужно. Уж я то знаю ихную сестру: если женщине чего-то нужно - она горы раздвинет и обратно на место вернет. Если ты ей приглянулся - она сама тебя возьмет под мышку и отнесет куда надо. А если нет, так хоть расшибись ты перед ней в лепешку...
    - В общем и целом, - говорю я в завершение разговора, - предложение мною озвучено, а уж ты решай, ехать тебе или не ехать. Что касается меня, то я готов в любой день, когда тебе это будет удобно. А чтобы мне тебе больше не надоедать, договоримся так: появится возможность - ты мне позвонишь, не появится - соответственно.
    Ну и что вы думаете? Проходит неделя, месяц - никаких звонков и никаких иных, прямых или косвенных признаков проявления интереса к моей идее - будто забыла. Встречаемся мы с ней как обычно, но все по работе; темы этой ни она, ни я не касаемся; все разговоры - сугубо по делам. Духами она уже не пахнет, одевается по-будничному, покончив с делами, торопиться уйти. Стало быть - прошла любовь. Прошла, в очередной раз также внезапно, как и возобновилась... Собственно, такой финал нетрудно было предвидеть. Обидно другое: неужели, ей жаль один день на меня потратить? Оставим это: любовь, дружба. Не надо высоких слов! Но, неужели, это так трудно: провести со мной всего лишь один день? Уважить немолодого, неравнодушного к ней человека... хотя бы из гуманных соображений! В аналогичной ситуации я, ей богу, не отказал бы даже самой почтенной старушке... исключительно из общих принципов человеколюбия. Что мне от одного дня, убудет что ли? А старушке-то в радость со мной, с молодым, да на хорошей машине, да на целый день закатиться.
    Может, она опасается, что я домогаться ее начну? Вряд ли - на маньяка я, вроде бы, не похож. Да и за три года совместной работы мы, случалось, подолгу засиживались вечерами вдвоем, и я на то, даже намека не дал... Работы много? Времени нет? Не надо! Берем мы отгулы и прогулы; и к тетушкам успеваем съездить, и к бабушкам. Для всех у нас хватает времени, кроме, как для Алексея Петровича. Уволилась бы она что ли? В тягость мне уже такая жизнь! Глаза б мои на нее не смотрели... Все, теперь уже точно, все! Меня обидели. Обидели конкретно и, по сути - несправедливо. Слышали хит - Квазимода - Эсмеральде: "...я б душу дьяволу отдал за ночь с тобой?" ...Заметьте - за ночь! И еще не известно, отдал бы или нет. А она мне всю душу вымотала, а одного дня для меня пожалела. Дня! Нет, такой обиды я не прощу! Что я с ней сделаю? Да уж придумаю что-нибудь: зарплату урежу, работой завалю, а еще лучше - уволю к чертовой матери! Хватит церемониться!
    А Ольга будто и вовсе решила меня доконать. Забежала как-то в теплый летний вечер под конец рабочего дня, чтобы бумаги какие-то передать. Глянул я на нее, и обмер. Платье на ней - что есть, что нет - все на просвет. Под платьем темнеет узенький треугольник плавочек - так у них, у молодых, сейчас принято. Лифчик и вовсе отсутствует. Да он ей и не нужен - все и так держится. А духи - вообще убойной силы. Мой-то, аж встрепенулся. Ожил, доходяга! Оно и неудивительно: тут и у мертвого оживет. "Но, но, но, - испуганно собираю я всю волю в кулак, - лежать! Тебя здесь только не хватало! Лежи спокойно. Не для нас она так вырядилась - охмуряет, видать, кого-то".
    Ну и точно. Только вышла она из конторы, я к окну. Смотрю: идет по улице... да так плавно, не спеша, грациозно покачивая бедрами. А рядом с ней мужчина лет тридцати, крепенький, да ладненький. Вот он, соперник мой! Еще один Шумахер! И откуда они только берутся?! Дальнейшее нетрудно представить: сейчас они пойдут поужинать в какую-нибудь кофушку, потом он вызовется проводит ее до дому, потом она пригласит его на чашку чая, потом... Эх, Господи, за что же мне наказание такое!
    
    - Когда свадьба? - спросил я ее месяца через полтора.
    - Уже была, - ответила она, смутившись на мгновенье.
    - А кто муж?
    - Юрист.
    - Я понимаю. Я имею в виду - по гороскопу.
    - "Скорпион".
    - Тьфу ты! А почему не "лев"?
    - "Львов" разобрали.
    - Разобрали "львов"?! Этого не может быть! Наверное, не там искала. Впрочем, какое мое собачье дело!
    Ольга деликатно промолчала.
    
    Мне ничего не оставалось, как вновь вернуться в образ руководителя, озабоченного исключительно делами конторы. В последний раз клятвенно даю себе слово, более не отвлекаться с ней ни на какие посторонние темы. О погоде пару фраз еще, куда ни шло, но не более. Да и ее это, похоже, устраивает: нынче у нее своих забот хватает - убегает сразу, как только заканчивает c делами. Ну и прекрасно!
    ...А цветок, который она мне когда-то подарила, стал вдруг увядать; чахнуть прямо на глазах, как его только не поливали. Может и правда - есть душа у цветов?
    
    Последняя примечательная встреча состоялась у нас на исходе лета. Звонит она мне с утра в понедельник и молвит, как ни в чем не бывало:
    - Могу я, Алексей Петрович, вас на обед пригласить?
    Я чуть из кресла не выпал - хорошо подлокотники удержали. Оправился от шока и говорю:
    - Чего-чего? Тебе, меня пригласить?! Ты меня не с кем, не спутала?
    - Нет, не спутала - говорит она. - Я, действительно, хочу пригласить вас на обед.
    - Просто так, безо всякого повода?
    - Не совсем. Помните, вы мне на днях сказали, что исполняется три года, как я у вас работаю?
    - Было дело.
    - Вот и отметим.
    - Отлично! С великой радостью! Куда идем?
    Она предложила пойти в "Триумф" - недавно открывшийся ресторан, в котором я еще не был. Договорились о времени и месте встречи.
    Тут меня опять чуть эйфория не охватила. Да, такого еще не было! Неужели что-то опять изменилось?... Однако, думаю, стоп машина. Опыт есть - здесь что-то не то. И эйфория эта стала быстро улетучиваться, а вскоре и вовсе испарилась... Чудак, говорю я сам себе, не впадай в очередную иллюзию! Возможно, что она хочет вернуться к прежним приятельским отношениям. В самом деле, какой резон быть в прохладных отношениях с директором? А возможно, что ей от тебя чего-то очень нужно. Вот это, скорее всего. Ах, ну да! В последнее время она намекала на невыносимую атмосферу в своей конторе: тетки между собой перегрызлись, замы озверели, и вообще, мол, не работа, а собачий ящик. А у нас, да с таким тюфой, как ты, ей будет очень и очень даже ничего. Да и друзья тут у нее - все наши пацаны... Наверняка, затеет разговор на эту тему. А тебе это надо?
    ...Как только мы сели за столик и раскрыли меню, я сразу заявил, что платить буду я. Несмотря на решительный протест с ее стороны, я, тем не менее, настоял на своем. Ей же пояснил, что это почетная обязанность - платить мужчине, даже если приглашение исходит от дамы. А, между нами говоря, я не хочу быть ни от кого, и ни в чем зависимым, даже в мелочах. Да и не смыть ей свою вину передо мной каким-то обедом.
    Сидим, пьем мексиканский народный напиток - тэкилу, который до этого я ни разу не пробовал. Ольга предложила попробовать. Она показывает мне, как это правильно следует делать: выжимает на большой палец сок из дольки лимона, посыпает его солью, делает из рюмки маленький глоток, после чего слизывает с пальца подсоленный сок. Эффектно, красиво, современно!
    Это она так думает.
    - Поняли? - спрашивает она. - Повторите.
    - Поняли, - отвечаю.
    После чего я хоп рюмку в рот и занюхиваю коркой черного хлеба. Видя ее широко раскрытые глаза, и, догадываясь, кого я ей сейчас напоминаю, я, тем не менее, не могу заставить себя облизывать собственные пальцы. Мне, вообще, не по душе все эти современные извращения... Уж чему, казалось бы, я только не обучен? За моими плечами школа, университет. Кроме того, я закончил аспирантуру, факультет марксизма-ленинизма, курсы по охране труда и много чего еще. Побывал на военных сборах. С колхозниками плечом к плечу собирал картофель на полях. И, вообще, где я только не был?! Но меня нигде не учили так изощренно закусывать самогон. А уж из чего он сделан - из мексиканского кактуса, из картофеля или из конского щавеля - не все ли равно!
    ...Сидим, беседуем. Точнее, говорит, главным образом, она. Рассказала мне о том, как замечательно она провела лето, где побывала, что повидала, какие попробовала экзотические блюда и напитки. Из ее рассказа мне становится совершенно понятным, что времени у нее было предостаточно, для того, чтобы выкроить тот единственный, желанный для меня день. Ну, да и Бог с ним - рана почти зажила... Для поддержания разговора я начал было рассказывать ей про сорта самогона, но осекся, прочитав по ее глазам, что затронутая мною тема не вызывает у нее ни малейшего интереса. Между тем, время, отведенное на обед, подходит к концу, а мы еще не поговорили "о главном" - о ее работе. Неужели я в этой жизни чего-то не понимаю, и она действительно пригласила меня просто так, по-дружески, провести время?
    Чай пьем уже в полном молчании. Я вообще-то в компаниях не молчун: и тему поддержать могу, и отмочить чего-нибудь такое, чтобы всем стало весело. Но сегодня у меня полнейший ступор. Я волнуюсь, сбиваюсь, думаю больше о том, как выгляжу, не перекошен ли у меня рот при разговоре, и не говорю ли я какую-нибудь малоинтересную ерунду...
    Наконец, принесли счет. Пора закругляться. Тут она неожиданно нарушает молчание:
    - Как я вам завидую, Алексей Петрович, у вас такой хороший коллектив!
    - Да, мне крупно повезло.
    - А у нас... - она безнадежно машет рукой, и после небольшой паузы продолжает: - Не работаем, а едим друг друга. Короче говоря, я решила окончательно уходить из своей конторы.
    Ага! Ну, наконец-то! А то я уже был на грани разочарования в своих способностях думать о людях только плохое... Бедняжка, тянула до последнего. Надеялась, что я сам выведу ее на этот разговор, и вот, понимая, что время на исходе, наконец-то решилась!
    - А шеф-то тебя отпускает? - спрашиваю я.
    - Я с ним еще не разговаривала.
    - А ты уже нашла место будущей работы?
    - Пока нет.
    Ясненько. Я расплатился с официантом, и мы вышли на улицу.
    - Кому куда? - спрашиваю.
    - А вы, в какую сторону?
    - Я в ту, - показываю рукой на здание, где расположен наш офис.
    - Можно, я повожу вас до работы?
    - Я буду счастлив.
    Идем в полном молчании, но это молчание обманчиво: идет скрытая борьба двух характеров - "львы" сошлись в смертельной схватке. Чувствую: Ольга явно выжидает удобного момента... Напрасно, драгоценная Ольга Александровна, не дождетесь.
    Мы уже у входа в здание. Я поворачиваюсь к ней, чтобы откланяться, но вдруг натыкаюсь на такой красноречивый взгляд, что у меня сдают нервы:
    - Давай, к нам, если хочешь, - говорю я неожиданно для самого себя.
    - В "Инфотрон"?! На полный день?! - спрашивает она обрадовано.
    - Да, в "Инфотрон", на полный день.
    - Ой, я с удовольствием, если возьмете! - ее глаза светятся неподдельной радостью (теперь можно отбросить гордыню: правила соблюдены - первым сдался я).
    - Единственное, в чем я не уверен, так это в том, что смогу загрузить тебя чисто юридической работой, - мне хочется капнуть немного дегтю в бочку, до краев наполненную медом.
    - Не беспокойтесь, Алексей Петрович, я сама найду себе работу.
    - Я не сомневаюсь, но я бы не хотел, чтобы это была "притянутая за уши" работа. Во всяком случае, будь готова помимо чисто юридической, выполнять некоторые смежные обязанности, например, работу с должниками.
    - Хорошо, я попробую.
    - Что касается зарплаты, то на первых порах она будет процентов на тридцать меньше, чем текущая зарплата менеджеров. Это естественно. Согласись, человек, проработавший несколько лет, знающий все нюансы, и человек, который пришел только что - это не одно и тоже. Ты с этим согласна?
    Они едва заметно кивает головой. Легкая тень пробегает по ее лицу: не нравится ей такой поворот.
    - ...но, через несколько месяцев, по мере вхождения в курс дела, и при условии нормальной работы, когда все убедятся в твоей полезности, я эту разницу подровняю.
    - Понимаю.
    - Отлично. В таком случае, давай уточним срок, когда ты сможешь приступить к работе.
    - В принципе, я готова в любой день, но прежде, я должна переговорить со своим шефом.
    - С самым главным?
    - С самым главным. После этого разговора, станет ясно, сколько времени потребуется мне для того, чтобы сдать дела.
    - Хорошо, Ольга. Ты разговариваешь с шефом и сообщаешь мне день, когда ты сможешь выйти на работу. Договорились?
    - Договорились, Алексей Петрович.
    - В таком случае - до свидания. Спасибо за обед.
    - До свиданья. Вам спасибо.
    Она улыбнулась, и мы расстались.
    Обуреваемый сомнениями я вошел в свой кабинет. Я не был удовлетворен результатом своего решения. Ни с личной, ни с производственной точек зрения оно не было оправданным. Я опять пошел у нее наповоду, а чего добился? В личном плане я обрек себя на продолжение своих мучений: теперь, вместо того, чтобы решительно расстаться и забыть о ней раз и навсегда, я буду вынужден видеть ее каждый день. С хозяйственной стороны - очевидный минус: возрастут расходы по зарплате. А будет ли от нее хоть какая-нибудь заметная польза - это еще вопрос. Далее, вышестоящее начальство может выразить неудовольствие: почему это я ввел штатную единицу без необходимых согласований? И, наконец, появление женщины с такими данными и таким характером определенно вызовет дисбаланс в отношениях женской части коллектива (спроста ли она там со своими "тетками" не в ладах?). В общем, как ни верти, ни крути - сплошные минусы. Но теперь отступать уже поздно. Отменить свое решение - означает проявить малодушие. Придется смириться.
    
    ...Впрочем, Ольга избавила меня от этой необходимости... Решала она проблемы со своим шефом довольно долго. Месяца три мотался этот деятель по своим делам, откладывая нужный для нее разговор. Я по началу интересовался: что, мол, и как; когда на вас, Ольга Александровна, визитки заказывать? Потом мне все это надоело. В отношениях со своим шефом у нее почему-то чувство гордости проявлялось менее обостренно. Могла бы проявить характер и хлопнуть дверью, но она чего-то терпеливо ждала...
    И дождалась! Что между ними было, - разговоры какие или что-то еще, - мне никогда не узнать. Но случилось то, чего не ожидал никто: он назначил ее своим первым замом. Первым замом, в крупнейшей фирме! Во как! Из рядовых исполнителей - в первые заместители! (Аплодисменты).
    Теперь-то мне все стало понятным. Ловкая девчонка, далеко пойдет! Заручилась у меня "запасным аэродромом", выждала момент и ударила прямой наводкой по своему шефу из всех своих орудий. Пожаловалась, наверное, на то, как трудно ей среди этих завистливых и равнодушных к работе людей. Пустила, вполне вероятно, слезу, чем немало растрогала "старика". Тот и не устоял, дрогнул. "Пора, - воскликнул он, - навести порядок в этом гнилом болоте!" И со словами: - "Вот вам, бездельники!" - поднял он ее грациозное тело с исполнительского стула, бережно пронес над изумленными головами многочисленных замов и усадил в роскошное кресло по правую руку от себя.
    
    Ну что, Алексей Петрович, пора подводить итоги. Рано или поздно всему приходит конец. Жалеете ли вы об этом "романе"? Только не говорите, что жалеете. Согласитесь, что все ваши "мучения" - весьма надуманы, и отличаются от подлинных душевных мук, как светлая грусть от безысходной тоски. Более того, признайтесь, что вы были счастливы, испытывать эти "мучения". ...Да, и Ольге не забудьте, по возможности, спасибо сказать. Просто за то, что она была в вашей жизни.
    
    ...Ночное небо озарилось вспышкой далекой молнии. В здании "Советского текстиля" погасло последнее окно. Я вернулся к столу, взял ручку и, еще раз перечитав заявление, в левом верхнем углу наискось написал: "Не возражаю". И подвел черту.
    "Роман" окончен. Удачи тебе, любимый юрист!