Тот и сам в любой момент может стать жертвой беспредела
Автор
Сожженные мосты
Часть 4
Долгая дорога домой
28 июня 2002 года
Екатеринбург на Карахчае
В здании министерства я появился рано - в семь утра. На Востоке рабочий день вообще начинается в шесть, как я говорил и заканчивается в час дня - из-за жары. Кстати, в Тегеране так работали далеко не все, все-таки здесь было не так жарко как, к примеру, в Адене, почти что конечной точке нашего влияния в регионе. Но все равно... штаб уже работал, а вот Скворца - пташки певчей - на месте не было.
Решил его дождаться в присутствии* - знаете, когда человек изначально чувствует за собой вину - это хорошая почва для плодотворного разговора. А поговорить было о чем.
Проснувшись в три часа ночи, я включил компьютер и вышел в Интернет, чтобы понять, с чем мы имеем дело. Интернет - это вообще величайшее изобретение двадцатого века, с его помощью рухнули все границы. Теперь уже невозможно скрыть что-то, все тайное почти сразу становится явным. Во многом утратила смысл профессия разведчика - те девяносто процентов информации, которые раньше получали за счет чтения книг и газет в стране пребывания - теперь получают "не отходя от кассы", как говорится. В МВД есть специальный отдел - они подписаны больше чем на тысячу новостных рассылок на всех языках мира и на несколько тысяч журналов и газет. Все это обилие информации сначала прогоняется через суперкомпьютер в поисках ключевых слов и смыслов**, потом отобранное электронным мозгом прочитывали уже люди. Все это делалось в тихом городе на великой русской реке Волге, где был сверхскоростной Интернет, хорошие факультеты языков в университете и недорогая рабочая сила. Точно так же просто, с помощью Интернета можно было найти друзей, создать рабочую группу, прочитать нужную книгу и вообще получить нужную информацию. Мне она как раз и нужна была от Интернета со спутниковым подключением, никем не контролируемым.
Информация.
Примерно к утру я понял, с чем имею дело. Это были технологии двойного назначения, ограниченные к обороту. Те центрифуги, которые поставлялись в качестве оборудования для цементного завода - на самом деле были центрифугами для чего-то иного - исходный материал для цемента не является агрессивной средой, для цементного производства не нужна центрифуга со скоростью вращения около трех тысяч оборотов в минуту, и жаропрочные трубы повышенного класса точности изготовления тоже были не нужны. Это было что-то иное, не гражданское производство. От того то и беспокоились германцы.
Прождав в присутствии больше часа, я уже начал раздражаться, когда дверь шумно открылась, буквально пинком, и в присутствие ворвался настоящий ураган...
- Захия... милая моя, это тебе
Сидевшей в приемной молодой даме, весь вид которой наводил на недобрые мысли относительно генерала Скворца и возможности организации "медовой ловушки" местной контрразведкой был бесцеремонно вручен огромный букет оранжерейных цветов, которые дама с благосклонностью приняла.
- Павел Иванович на месте
- Никак нет, задерживаются... - секретарь показала глазами на меня, Олег Дмитриевич Пескарев, управляющий филиала Атомстроя в Персии повернулся ко мне на каблуках, как истинный юнкер
- Господин посол... на ловца и зверь, как говорится. Мы вас искали ... про вас такие слухи ходили... мои соболезнования
- Пока не с чем.
- Говорили, что вас убили в перестрелке на юге.
- Слухи о моей смерти сильно преувеличены. Видимо, жить долго буду. А позвольте полюбопытствовать, кто это распускает обо мне столь нелепые слухи?
- О, я был в Багдаде вчера и услышал о том, что вы или серьезно ранены или даже убиты. Собственно, именно это я и хотел обсудить с Павлом Ивановичем. Но если уж вы здесь... позвольте пригласить вас в отстроенный нами город Екатеринбург на Карахчае.
- Простите?
- Екатеринбург на Карахчае. Там рядом протекает река Карах-чай, но мы расположены дальше, там, где было соленое озеро. Просто удивительное место... раньше там было всего лишь соленое озеро, там теперь целый город. Все-таки, цивилизаторская роль России в этих местах очень велика, кто бы, что не говорил. Не так давно у меня гостил князь Абашидзе, он остался от тех мест в совершеннейшем восторге.
- Простите?
- Князь Абашидзе. Генерал-губернатор Междуречья. Именно у него я, кстати, вчера и гостил, просто потрясающий человек. Каждого гостя он угощает вином домашней выделки, и хоть он и грузин - но он всегда называл себя русским человеком. Все-таки русская нация - великая нация, если представители других наций называют себя русскими.
Вот дьявол и явился за товаром.
- Уместно ли это будет? Я жду аудиенции генерала Скворца.
Пескарев подмигнул
- Если Скворец не появился на работе до сих пор - он не появится и до обеда. Уж поверьте мне. А мне будет приятно... старый Юрьевский частенько бывал в самом русском из городов на персидской земле, а вы - ни разу.
И в самом деле - что это я...
Екатеринбург-1000 или Екатеринбург на Карахчае находился между Кумом и Тегераном, намного ближе к Куму и чуть в стороне. С его строительством Кум***, до этого один из самых больших и бедных городов Персии заметно приподнялся: обслуживать строительство и работа такого центра как Екатеринбург-1000 стоили немало денег и требовали немалого количества персонала. Дорога до Екатеринбурга была проложена от Кума - бетонная, стоящая на опорах и не касающаяся земли. Сам город не был окружен забором, как можно было подумать - но голову даю на отсечение, охрана тут была, и периметр контролировался жестко.
Сам город состоял только из центра и промышленной зоны. Центр - был достоин даже крупного индустриального города - жемчужиной его был небоскреб о двадцати шести этажах. Все здания облицованы на единый манер - зеркальными блоками, отчего днем они так светятся, что больно осмотреть. Все остальное - это промышленная зона, состоящая из различных зданий одинакового белого цвета, дороги между ними заасфальтированы, между полосами - лужайки из аккуратной, высоко подстриженной зеленой травы. Она зеленая, не поддается никакому солнцу - значит, тут проложено капельное орошение, чертовски дорогая штука. Чуть в стороне от города - самый настоящий аэропорт с бетонной, трехкилометровой полосой. В отношении аэропорта Пескарев похвастался, когда мы еще ехали к городу
- Мы его аттестовали по всем правилам ИКАО и теперь имеем право принимать международные рейсы.
- И много таких?
- Достаточно. У нас есть три собственных грузовых самолета и один пассажирский, мы вербуем людей посменно, в основном в Сибири и Центральной России и доставляем вахтами прямо сюда, собственным самолетом и на собственный аэродром.
- Богато...
- Здесь у нас лучший заказчик. Только в прошлом году Атомстрой положил в казну больше девятисот миллионов****...
- И какую роль играет местное отделение?
- Огромную! Мы приносим треть от всех поступлений. Его Светлость, в каком то смысле даже опережает нас в вопросах использования атомной энергии. Его страна богата нефтью и газом - но он поставил цель к десятому году не сжигать ни единого галлона нефти топливом!
- А как же автомобили?
- Сделаем электро! Здесь - настоящий рай по части возобновляемых источников энергии. Вы знаете о том, что Его Светлость заказал нам строительство четырех атомных опреснителей на два реактора каждый?
- Нет. А почему это не прошло через посольство?
Перскарев снова улыбнулся, он вообще в этом смысле был похож на американца, те улыбаются без конца
- Мы имеем собственные возможности в канцелярии Его Светлости. Только не делитесь этим с фон Тибольтом, он умрет от язвы.
- Расстроится ... согласился и я
- Германцы пользуются дешевой атомной энергией благодаря каскадам АЭС в Африке, у них дешевое исходное сырье, но технология не самая лучшая. Мы же разработали реактор, который может работать на исходном желтом кеке, без обогащения. Представляете, что это такое? Теперь можно будет торговать атомными технологиями, как и любыми другими, безо всяких дурацких ограничений, которые только мешают!
Похоже, ты этим и занимаешься...
Я специалистом в атомной отрасли не был - поэтому вежливо спросил
- А чем хорош этот реактор?
- Тем, что исключается процесс обогащения топлива - из него только формируются стержни для активной зоны. Все боятся, что обогащенный уран будет использован для ядерных зарядов - какая глупость! Сейчас те, кто хочет иметь атомную бомбу - те имеют ее. Но никогда не применят. Потому что смысла в этом нет, атомное оружие сохраняет мир, а не разрушает его. А атомные технологии позволяют получать энергию дешевле, чем любые другие за исключением гидротехнологий. Откровенно говоря, господин посол, мне не нравится энергетическая стратегия Империи.
- Вот как? И почему же?
- Ставка на воду. Мы понастроили гидроагрегатов повсюду, где только возможно, у нас все реки перекрыты каскадами ГЭС*****. Но дешевая энергия развратила нас, и мы теряем технологическое лидерство в отрасли. Вообразите, князь, здесь мы строим в два раза больше атомных агрегатов, чем на севере. А ведь есть еще и солнечная энергия и ветровая...
- Насколько мне известно - все это дорого.
- Да, дорого! Но мы же платим себе, своим разработчикам, своим производителям, своему будущему!
- Возможно, вы и правы...
На территории производственного комплекса было поразительно безлюдно - люди передвигались в прозрачных коконах - переходах между корпусами, чтобы не попадать на жару. Было ощутимо свежо - видимо из-за системы полива. Техника, сновавшая между корпусами, была какой-то странной - вроде обычной, но в то же время необычной. Потом понял - она была с каким-то разукрашенным желтыми полосами топливным баком и не дымила
- Заметили? Это электромобили.
- Похожи на обычные машины.
- Не совсем. Это и есть обычные машины - но они переделаны под электротягу. Когда они разгружаются и загружаются - они подзаряжаются. Мы здесь живем на электричестве, оно для нас все.
Конечно же, директорский кабинет находился на верхнем этаже самого высокого здания в "даун-тауне". Выглядел он странно - часть крыши отъезжала в сторону, а кроме того - там было еще что-то типа веранды, чтобы обозревать окрестности.
Я никак не мог понять, случайно ли этот довольно молодой еще человек назвал фамилию Абашидзе. И если не случайно - на чем они его взяли? Он не похож ни на фанатика, ни на экстремиста. Я кстати мог понять - но не оправдать! - почему на путь Черной гвардии встал Абашидзе. Хозяйствование в Палестине, а потом еще Междуречье - тут любой, сражаясь, просто осатанеет. Но этот-то что.
Конечно же, мы сразу вышли на "балкон" - он казался искусственно, помимо проекта пристроенным к строгому телу небоскреба
- Пройдемся по цехам?
- Да нет, достаточно будет посмотреть сверху. И вы мне расскажете, что и где производится интересного...
- Как желаете... - обиженно заявил Пескарев - тогда смотрите... Вот здесь у нас - полный цикл восстановления топливных сборок, производства такого уровня нет больше нигде. Захоронение ядерных отходов - это вчерашний день, эти отходы - золотое дно, и если кто-то говорит про желание избавиться от отработанного топлива - его надо хватать не задумываясь. Знаете, сколько выгорает ядерного топлива в стержне за время его жизненного цикла?
- Просветите...
- Пятнадцать процентов! Пятнадцать процентов, господин посол! Если бы не идиотские законы, запрещающие ввозить для захоронения ядерное топливо - мы обогатились бы на этом! Сейчас мы работаем только на себя.
- А как же радиация?
- Да бросьте. В опасной зоне работают исключительно роботы. Тут вопрос в технологиях и не более того. Далее. Вон там у нас - некоторые технологические линии по сборке реакторных насосов, это очень сложная технология, собственно с нее все и начиналось, и знали бы вы, сколько сил пришлось потратить моим предшественникам, чтобы все здесь наладить.
- А как насчет обогащения?
- Чего именно?
Я улыбнулся
- Урана.
- Да бросьте! Кто вам это сказал?
- Ну... фон Тибольт, для начала.
- От него можно много чего ожидать. Этот человек патологически завистлив. Немцы пытались влезть сюда со своими технологиями. Нам пришлось немного... ослабить узду, только поэтому был выстроен Екатеринбург-1000. Немцы вообще предлагали чуть ли не полный цикл передать. Он просто хочет нам навредить.
- Он показал документы.
- И какие же?
Вот в этом вопросе я был уже подкован - хвата Интернету
- Насосы. Специзделия, не обычные насосы. Потом центрифуги. Специальные высокоскоростные центрифуги. Это уже не шутки.
Я ждал от него того, что он снова упомянет Абашидзе - но он просто смутился
- Откуда у него это?
- Хороший вопрос. Я бы поинтересовался вдобавок - зачем все это здесь.
Пескарев какое-то время думал - но потом решил пустить в ход козыри
- Генерал-губернатор Абашидзе отзывался о вас как о патриоте.
Опять это слово
- Только поэтому я разговариваю с вами, а не передал эти документы дальше.
- Хорошо. Если ... если так, то вот вам ответ. Есть определенные экспортные ограничения, понимаете?
- Нет.
- Ну... скажем, Шкода. Вы знаете заводы Шкода?
- Не бывал, но слышал.
- Один из крупнейших машиностроительных концернов Европы. В принципе с ними может сравниться только Крупп, ДЕМАГ... если не считать наших. Несколько заводов, каждый из которых можно сказать шагнул в двадцать первый век. Поставщики и подрядчики во всем мире, продукция от механических мясорубок до крылатых ракет высокой точности. У них есть подразделение, занимающееся энергетическим машиностроением - котлы с кипящим слоем, котлы на обедненной угольной пыли, турбины, рассчитанные на критические и закритические параметры теплоносителя - все это у них есть. Но в атомное машиностроение они не суются. И знаете почему?
- Почему же?
- Ограничения. Проклятые ограничения, Вашингтонская конвенция о нераспространении. Она просто не дает нам жить, не дает дышать, все друг за другом следят. И знаете, почему на распространение технологий наложены такие жесткие ограничения?
- Вероятно, чтобы они не попали не в те руки.
- Верно! Но не в том смысле, в каком вы в него вкладываете. Дело в том, что основные залежи урана расположены в Африке, Афганистане, Австралии - то есть в захолустье. А технологии все - у стран первого мира. Они их охраняют, чтобы не дать дешевой энергии развивающимся странам. Потому что если к тем же бурам попадут современные атомные технологии - они будут топить свои топки не углем, они перестанут торговать желтым кеком и начнут торговать энергией, а германцы с их каскадами африканских АЭС просто разорятся!
- А в чем наш интерес?
Вопрос застал Пескарева врасплох, я это видел
- Ну... мы заработаем деньги, это раз. Приобретем новых друзей это два...
- А старых потеряем...
- Да бросьте! Немцы нам кто угодно, но только не друзья. Они нас боятся, а страх рождает ненависть. Они зарабатывают на нас деньги - но считают нас дикарями, которых должен колонизировать германский капитал, потому что тевтонским мечом нас колонизировать невозможно.
Если я правильно помню цифры по сотрудничеству - еще неизвестно, кто кого колонизирует. Прошли те времена.
Пескарев подмигнул.
- Есть схема, позволяющая неплохо зарабатывать. Я почему назвал Шкоду - шкодовские турбины отлично поддаются конвертации. То, что можно производить - производит Шкода, а то, что нельзя - производим мы здесь. Если все это объединить - то получится набор для постройки пятисотмегаваттного реактора.
Уму непостижимо. Так может, кстати, и немцы, и итальянцы, и североамериканцы из-за этого и нервничают? Чисто коммерческий интерес, понятно же, что те, кто нарушает эмбарго, зарабатывают огромные деньги. Может, на нас так косо смотрят из-за нечестной игры здесь?
- Давайте, пройдемся по цехам... - сказал я
По цехам мы прошлись - ничего особенного. Обычное производство так называемого пятого передела - то, в которое впускают в белых халатах и в одноразовых бахилах.
То, что я искал, я нашел, когда мы вышли из цехов. Везде был постелен готовый зеленый ковер, орошаемый из опрыскивателей - а в одном месте его сняли, прямо как он и был, квадратом - а опрыскиватель продолжал там работать, и получилось грязное месиво. В него я и вступил по неосторожности, сойдя с пешеходной дорожки, хорошо, что бахилы еще не снял. Глянул вниз - и похолодел.
Вид грязных, испачканных бахил кое-что мне напомнил. Днище Хорьха, когда я его осматривал...
- Осторожнее... С дорожек лучше не сходить - сказал Пескарев
- Интересно. Я думал, что в Персии нет глин...
- Почему нет - глиняные почвы есть, но не здесь. Есть же в стране гончарные изделия, они не из привозной глины делаются. Здесь это единственное месторождение, других нет.
Естественно штурмовать Екатеринбург-1000, что в одиночку, что с другими людьми - нашел бы, найти не вопрос - я не мог. По многим причинам. Оставалось только ждать.
* раньше так приемная называлась
** поиск по ключевым словам есть и в нашем мире - а вот программы улавливающие смысл сообщения есть только в том. В том мире Российская Империя являлась лидером в области разработке программного обеспечения и владельцем четырех из десяти мощнейших компьютеров мира, в том числе второго по мощности. А простейший суперкомпьютер, сердцем которого являлись несколько сотен обычных процессоров, был в любом уважающем себя университете РИ. Такое лидерство обуславливалось лучшей в мире математической школой и мощной научной школой, занимающейся проблематикой искусственного интеллекта.
*** В нашем мире Кум - священный город, потому что там провел последние годы жизни аятолла Хомейни. В этом мире аятоллу Хомейни бросили в тюрьму и там тайно умертвили - режим не любил харизматичных противников.
**** За четыре тысячи рублей можно было купить недорогую машину среднего класса
***** Потому и электроэнергия в Российской империи стоила очень дешево и товары получались конкурентоспособными. А ГЭС строили за счет казны - с тем условием, что с первых платежей потребителей энергетическая компания отдает долг.
30 июня 2002 года
Варшава, штаб Висленского военного округа
К счастью - а может быть и к несчастью - гусары не читают газет. Не потому, что не умеют читать - а потому что презирают всю эту досужую болтовню. Труп пана Ковальчека обнаружила приходящая домработница двадцать девятого, утром - у нее был свой ключ, она пришла убраться в квартире и как только открыла дверь - почувствовала неприятный, подозрительный запах. Пытаясь найти его источник, она осторожно прошла в комнату и... взвыла, как сирена автомобильной сигнализации.
Прибывшая полиция в раздувшемся и источавшем отвратительное зловонье трупе - в эти дни в Варшаве держалась жара - опознала квартиросъемщика этой квартиры, пана Юзефа Ковальчека, больше тут никого быть не могло. Тут же нашли и передали на экспертизу три гильзы, тело отвезли в морг, на вскрытие.
Конечно, полиция предпочла бы хранить это дело в тайне - но шила в мешке, как известно не утаишь. У любого репортера, занимающегося криминальной хроникой, существует рация со сканером полицейской волны, в этот раз, однако полиции удалось вывезти тело до того, как на место прибыли первые репортеры, а потом они задержали на сорок восемь часов домработницу и не допустили репортеров к месту преступления. Тем самым они даже сделали себе хуже - в дневных газетах Варшавы появились сообщения о том, что известный диссидент пан Юзеф Ковальчек, профессор университета арестован из-за своих политических взглядов. Тем самым полиция, сама того не желая сильно усугубила свое положение, загнав себя в угол. Потому что уже к вечеру подкупленный репортерами сотрудник полиции сообщил, что пан Юзеф Ковальчек мертв, более того - убит. В вечерние газеты это не попало, но утренние уже вышли с аршинными заголовками. Естественно, в них было сказано, что пан Юзеф был убит кем-то по наводке властей за то, что говорил неудобную правду, и именно поэтому власти скрывают правду о его смерти.
Полиция тем временем шла по следу - по тому самому, который и предвидел неизвестный убийца.
Днем, в морге Варшавского университета было сделано вскрытие и выписано свидетельство о смерти. Причина смерти - пулевое ранение, одна из пуль повредила желудочек сердца. С такими ранениями не живут. Еще две пули прошли менее точно, одна вообще не задела никаких жизненно важных органов, еще одна повредила позвоночник. Все три пули были извлечены, отсканированы и отправлены на экспертизу. Двадцать лет назад о таком приходилось только мечтать - на трассологическую экспертизу уходило до месяца, центрального файла не было вообще. Сейчас - пули был отсканированы специальным сканером, позволяющим строить трехмерные изображения объекта, данные были отправлены не фототелеграфом - а через спутник на центральный компьютер МВД. В нем содержалось больше четырехсот миллионов (!!!) только записей с изображениями самых разных пуль, полученных при обстреле продаваемого в частные руки оружия, извлеченных из тел убитых, выпущенных при обстреле изъятого у преступников оружия. Компьютер быстро определил пули из Варшавы как пули калибра 9 парабеллум, выпущенные, скорее всего из пистолета марки Орел производства оружейной фабрики в Радоме, в Висленском крае* - там были специфические следы от выбрасывателя на гильзе, да и Орел этого калибра производился только малыми частными фабриками на заказ, да там, в Радоме. Из четырехсот миллионов возможных вариантов разом осталось восемьдесят одна с небольшим тысяча - с ними компьютер и начал работать.
Тогда же, при вскрытии была установлена примерная дата наступления смерти - вечер двадцать шестого или ночь на двадцать седьмое июня.
Тем временем - служба безопасности университета (полиция не имела право входить на его территорию) провела опрос студентов и преподавательского состава, благо были летние каникулы, и на территории университета и тех и других было немного. Выяснилось, что пана Юзеф последний раз видели как раз вечером двадцать шестого, он привел с собой высокого, светловолосого молодого человека, с которым и уехал после собрания на своем факультете. Сексуальные пристрастия пана Юзефа ни для кого не были особыми секретом - поэтому полиция Варшавы на несколько часов взяла ложный след, начав отрабатывать картотеку "сахарных мальчиков": стриптизеров, танцоров, моделей, просто завсегдатаев клубов, обслуживающих богатеньких содомитов. Среди них попадались самые разные люди, причем настоящих содомитов среди них было немного. Преобладали студенты и не слишком богатые молодые люди из провинции, которые вот так вот зарабатывали себе на жизнь. Даже несмотря на то, что Варшава была космополитичным и толерантным городом - полицейские испытывали к таким вот субъектам немалое омерзение и на отработку этого контингента посадили новеньких и в чем то провинившихся.
Примерно в двадцать ноль-ноль вечера двадцать девятого числа аналитический центр в Санкт-Петербурге дал результат, идентифицировав пули, выпущенные в пана Юзефа Ковальчека как пули пистолета, который был выдан в качестве табельного оружия пану Ежи Комаровскому, проходящему службу в Его Императорского Величества польском гусарском полку. Так впервые прозвучало имя графа Ежи.
В ответ на срочный запрос в военное министерство последовал ответ, что любая информация из личного дела офицера может быть выдана лишь по вхождению начальника полиции на имя командира полка, а выдача информации об офицерах лейб-гвардии возможна только по визе военного министра или товарища военного министра. Ни того, ни другого в столь поздний час на месте нет, и беспокоить их по такому поводу дежурный офицер не собирается.
Но помимо официальных - есть и неофициальные источники информации.
Предположив, что пан Ежи является "сахарным мальчиком" или стал им в Петербурге, полиция Варшавы запросила у своих санкт-петербургских коллег досье на пана Ежи. Досье пришло достаточно быстро и стало для варшавских полициянтов сюрпризом. Пан граф не только не был содомитом - но и был отправлен в отпуск из-за скандальной связи с замужней дамой. Кто-то - а содомиты так точно не поступают.
Что же касается внешности графа Комаровского - то она совпадала, высокий блондин. Для более точной идентификации в Санкт-Петербург направили фоторобот, составленный по описаниям коллег и студентов покойного пана Ковальчека и попросили провести опознание по фотороботу, наведавшись в полк.
Только в этот момент один из полициянтов вспомнил, что Висленским военным округом командует генерал Тадеуш Комаровский. Короткая проверка позволила установить, что пан Ежи - его родной сын. Дело принимало настолько серьезный оборот, что о нем необходимо было доложить царю. Под ночь Его Величество решили не беспокоить - но с утра необходима была приватная аудиенция.
Пытаясь понять, что могло произойти на квартире у пана Ковальчека полицейские решили, что могло произойти вот что: пан Ковальчек стал приставать к молодому человеку, согласившемуся посетить его квартиру - а молодой человек не только не понял этих приставаний, но и убил содомита. Оставался вопрос - зачем он вообще пошел на квартиру с содомитом. Не знал, что тот - содомит? Возможно - но маловероятно, пан Юзеф особо не скрывался и даже числился в картотеке неблагонадежных с позорным шифром ПП**. Может быть, ему нужно было от профессора что-то еще...
Тем временем, поступили результаты еще одной экстренной экспертизы, она теперь делалась при помощи какой-то военной лазерной установки, позволяющей мгновенно определять присутствие любых химических веществ, в том числе сложносоставных, в крови, в мазках с кожи и с других мест. В момент смерти профессор Ковальчек находился в состоянии наркотического опьянения, на коже были обнаружены следы кокаина - по всему лицу, как будто он размазывал его по лицу, или чихнул и кокаин рассыпался. Еще одна экспертиза, которая должна была ответить на вопрос, имел ли пан профессор половые сношения перед смертью, готова не была.
Примерно в два ночи - а дело было литерным, и следственная бригада работала по нему круглые сутки, спали тут же, в дежурке министерства на неудобном, пропахшем потом и гуталином топчане - из Санкт-Петербурга пришло еще одно сообщение. Полиция Санкт-Петербурга по запросу Варшавской полиции инициировала срочную проверку хранения оружия в Польском Его Императорского Величества, лейб-гвардии Гусарском полку. Когда армейские контрразведчики, совместно с поднятым посреди ночи каптенармусом вскрыли оружейную комнату, то выяснили, что вместо пистолета, который пан граф должен был сдать, убывая в отпуск на месте только карточка-заместитель с его подписью в получении оружия. Это была как минимум халатность - но разбираться с этим должны были уже военные.
В восемь часов утра полицеймейстер Варшавы истребовал срочную аудиенцию у царя, поставив перед ним вопрос о превентивном задержании молодого графа Ежи Комаровского по подозрению в убийстве. Константин колебался в решении, и колебался долго - он понимал, что отдать приказ о превентивном задержании своего подданного он может, а вот офицера Лейб-гвардии - уже нет, для этого нужна санкция военного прокурора, причем по месту службы, то есть в Санкт-Петербурге. А военный прокурор, учитывая обстоятельства, вполне может вызвать графа в Санкт-Петербург и взять его под стражу уже там, или даже оставить "на поруки офицеров полка" - то есть сидеть в казарме и не выходить из нее. Царь перед аудиенцией прочитал утренние газеты - и знал о том, что в городе УЖЕ неспокойно, по городу УЖЕ поползли слухи. Поляки вообще беспокойный, бунташно настроенный народ. И поэтому - царь Константин дал согласие на задержание пана Ежи Комаровского и водворение его в дом предварительного заключения, хотя не имел на это никакого права.
Еще через час, санкцию на арест - тоже не имея формального права санкционировать задержание военного, да еще и дворянина дал прокурор Варшавы.
Группу, которая выехала из варшавского полицейского управления на набережную, возглавлял старший инспектор полиции*** Бронислав Гмежек, старый и опытный полицейский волк, проходивший практику в считавшейся лучшей в Империи Московской сыскной полиции. Во время практики - тех, кому это удавалось, можно было пересчитать по пальцам рук - он был отмечен медалью "За усердие"****. Тогда трое медвежатников "запороли медведя" - выпотрошили сейф в "Русско-Азиатском", разжившись чуть ли не на полмиллиона рубчиков, а потом, когда поняли, что полиция у них на хвосте - бросились врассыпную. Чеха - вора в законе, действительно чеха по национальности - Гмежек, тогда еще простой исправник гнал по всей Москве больше трех километров, не дал ни скрыться, ни взять заложников - и все же настиг, обезвредил, вырвал из рук уже казавшейся своей добычу. За то и наградили... а потом с повышением отравили обратно, в родную Варшаву, поднимать уровень местной полиции. Варшавский криминалитет дал старшему инспектору Гмежеку кличку "Чума", и кличка эта была заслужена инспектором на сто один процент.
Сейчас, старший инспектор Гмежек, пробираясь в составе отряда полицейских на двух Варшавах***** через пробки на Мокотуве, неизбежные в это время дня, не прекращал думать об этом деле. Дело для многих членов следственной группы было ясным, для многих - но не для пана Гмежека.
В Московской сыскной полиции его учили: мотив - половина раскрытия. Правильно определил мотив - круг подозреваемых сужается сразу и просчитать, кто мог совершить это преступление можно очень быстро, в два счета. Промахнулся с мотивом - сразу пошел не в ту сторону, раскрытие может быть чисто случайным. А вот сейчас - у них был верный подозреваемый, все сходилось: описание внешности, оружие - кроме мотива.
В принципе мотива могло быть два: личная неприязнь по каким-либо мотивам и приказ сделать это. Личная неприязнь - вполне могло быть, но не сходилось. Получалось так: сначала этот пан Ежи вместе с Ковальчеком пришел в университет, где их все видели, потом он с ним же ушел. Если предположить, что молодой пан Комаровский содомит - то зачем он застрелил Ковальчека, а не вступил с ним в половую связь? Поссорились? Может быть - но возникает вопрос, почему поссорились, что было причиной. Как они вообще познакомились, когда, были ли у них интимные отношения? Если да - то почему никто не знает об этом, почему в университете их видели вместе с первый раз? Если предположить, что пан Комаровский скрывал свои сексуальные предпочтения - надо сказать, что это могло быть, признание человека содомитом в Российской империи является основанием для изгнания из армии, тем более из Лейб-Гвардии с позором - остается вопрос, почему именно в этот день, перед смертью Ковальчека он счел нужным появиться вместе с ним на публике? Если они длительное время состояли в противоестественной связи - почему он решил показаться с ним на людях именно перед тем, как застрелить, ведь если ты не та ниточка из университета, никто бы и не подумал на него. Почему он взял с собой оружие, отправляясь на квартиру Ковальчека? А как быть с информацией из Санкт Петербурга, что молодой граф большой любитель женщин и даже отправлен в отпуск из полка из-за скандала с женщиной?
Табельное оружие, еще одна ниточка, и не ниточка даже, а канат - вообще никуда не лезет, любой офицер знает, что пистолет, который ему выдали и закрепили за ним - отстрелян, и данные о нем внесены в электронную пулегильзотеку. Если он хотел убить Ковальчека - зачем он взял с собой именно табельное оружие? Инспектор Гмежек знал в Варшаве, по меньшей мере, два десятка мест, где можно купить оружие нелегально. Не может быть, чтобы пан Комаровский не мог найти хотя бы одно такое место и обзавестись там краденым стволом. Если даже это невозможно - у молодого пана Комаровского наверняка есть фамильное поместье, там находится оружие, которое собирали его предки, старое - но не может быть, чтобы там не нашлось, хотя бы одного пистолета или револьвера тридцатых - семидесятых годов с патронами и в хорошем состоянии, то оружие не отстреливалось, и данных о нем не было ни в одной картотеке. Наконец, не может быть, чтобы он не имел доступа к трофейному и конфискованному оружию по должности. Почему применено именно табельное оружие?
Хорошо. Если предположить другое - пан Комаровский хладнокровно убил содомита и диссидента Ковальчека потому что исполнял приказ. Чей-то приказ. Он пришел в университет, чтобы втереться в доверие к Ковальчеку. Возможно тот, кто отдал этот приказ, знал о том, что Ковальчек содомит, даже должен был знать и отправил на задание именно Комаровского, рассчитывая, что пан Ковальчек заинтересуется подтянутым офицером Лейб-гвардии, рассчитывая затащить его в постель - и поэтому пойдет на контакт и пустит его в свой дом. Комаровский втерся в доверие к Ковальчеку, сделал вид, что согласен предаться с ним содомскому греху, поехал к нему домой, дома достал пистолет и трижды выстрелил в него.
Версия, что Комаровский ликвидировал Ковальчека выполняя приказ, было более правдоподобной - но вопросы возникали и здесь.
Первое - опять-таки оружие. Предположим, что кто-то в Санкт-Петербурге приговорил Ковальчека к смерти за подрывную деятельность, посчитал его опасным для государства. Исполнить приговор поручили Комаровскому, возможно он сам состоит в каком-нибудь тайном обществе, возможно (хотя маловероятно, слишком заметный персонаж), что он только числится в лейб-гвардейском полку, а на самом деле является исполнителем в одной из спецслужб. Он сделал "под козырек" и исполнил приказ.
Главное несовпадение - это оружие. Оружие - это вообще несовпадение настолько вопиющее, что его наличие наталкивает на мысль, что кто-то хочет подставить Комаровского под это убийство. Если бы Комаровскому приказали ликвидировать Ковальчека - его ни за что не послали бы на дело с табельным оружием, ему выдали бы "стерильное", не проходящее ни по одному делу, ни по одной картотеке и со строгим наказом после использования выбросить его в Вислу. Да он и сам бы не взял табельное оружие - на такие дела случайные люди не ходят, ликвидациями занимаются профессионалы, а ни один профессионал так дешево не подставится, взяв на акцию свое табельное оружие.
Второе несовпадение - сам способ ликвидации. Почему Комаровский показался на людях с Ковальчеком, убийца - вместе с жертвой. Чтобы их запомнили и дали показания? Что мешало тому же Комаровскому - если ему приказали убить Ковальчека - дождаться профессора во дворе, выстрелить в него и уносить ноги? Почему выбрали именно такой способ убийства - с помощью огнестрельного оружия, почему нельзя было имитировать автомобильную катастрофу, устроить отравление несвежей пищей или что-то в этом роде?
Как к этому привязать избиение? И наркотики?
Впереди засигналили, автомобильный поток совсем встал, сирена уже не помогала. Сидящий за рулем младший инспектор Бернацкий выругался последними словами и сам начал колотить по клаксону, издававшему резкие, отвратительные звуки, от которых начинала болеть голова.
Старший инспектор Гмежек снова открыл дело - оно не было подшито и представляло собой папку, полную самых разных распечаток с компьютера. Это раньше результаты экспертизы спецкурьером посылали - сейчас все по электронной почте приходит, на месте с протоколом отправки распечатывается - и считается надлежаще оформленным. Если требуется допросить свидетеля в другой местности - результаты допроса высылаются тамошним полицейским управлением тоже по электронной почте, а не курьером. Существует специальная полицейская поисковая система, куда вносятся краткие описания всех совершенных преступлений, если ищешь modus operandi****** - достаточно сделать запрос в систему и максимум через час ты получишь информацию обо всех подобных преступлениях, совершенных на территории Империи. Установить человека по базе данных, "пробить" отпечатки пальцев - нет проблем, у каждого полицейского инспектора сыскного отдела и в каждой дежурной части стоит сканер отпечатков пальцев, приложишь ладонь - и через какое-то время система даст тебе полные данные на этого человека. Когда старший инспектор только начинал - ничего этого не было, фототелеграф, сыскное чутье как у собаки да ручная картотека. Сейчас ни фототелеграфа, ни ручных картотек уже не осталось - а вот сыскное чутье, нюх на преступника - нужен как никогда*******.
И сейчас этот нюх подсказывал старшему инспектору, что они взяли не тот след.
Три пули. Очень непрофессионально, но старший инспектор обратил внимание, что один из выстрелов очень точный, прямо в сердце - а вот другие менее точные. Это кстати большая редкость, прямое попадание в сердце, обычно пуля застревает рядом, и жертва умирает от кровотечения или от кавитационной полости, образуемой пулей. Сердце у человека находится немного правее, чем думает большинство людей - а вот тут попадание было исключительно точным.
Но какая пуля попала настолько точно? Первая? Вторая? Третья? Старший инспектор достал карандаш и записал в блокноте - поставить перед экспертами дополнительные вопросы. Пусть попытаются выяснить, в каком порядке пули попали в жертву, сделают трехмерную модель с указанием траектории пуль - для наглядности. Будет интересно хотя бы попытаться понять: пуля в сердце - это удача дилетанта или хладнокровный выстрел профессионала?
Теперь избиение. Избили знатно - трещина в ребре, многочисленные гематомы на лице и теле, повреждение половых органов в результате сильного удара ногой, выбиты четыре зуба полностью и повреждены еще пять - мечта стоматолога. А вот и еще одна экспертиза... когда они проводили обыск, они обнаружили в ванной - следы крови, просыпанный белый порошок, пакет с теми же следами белого порошка, довольно большой. Все это отправили на экспертизу. Ответ поступил утром, буквально перед самым выездом оперативной группы. Белый порошок, соскобы и образцы которого были взяты с пола, с обода биде, с пакета, с небольшого серебряного подноса, с рваной купюры в тысячу злотых - все это ни что иное, как наркотическое вещество кокаин высокой степени очистки, смешанный с сахарной пудрой. Кровь на биде, на полу - принадлежит покойному профессору Ковальчеку. Ни одного образца крови или другого биологического материала, принадлежащего другому лицу - а соскобов и мазков они сделали немало - на экспертизу не представлено.
Старший инспектор попытался прикинуть, сколько кокаина мог вмещать тот рваный пакет, который они нашли на полу ванной. Кокаин считался особо опасным наркотиком, для привлечения к уголовной ответственности достаточно было иметь при себе тысячную долю грамма в переводе на чистый наркотик. Того, что осталось на стенках пакета - в принципе уже хватало для возбуждения уголовного дела по признакам преступления "Сбережение, торговля, передача, перевозка наркотических средств и препаратов"********. А в пакете должно было быть не меньше килограмма, такое количество наркотика не может быть у простого движка*********, даже состоятельного. Значит, профессор был не только диссидентом и содомитом - но еще и наркораспространителем. Это еще сильнее подрывало версию о том, что Комаровский убил Ковальчека по приказу. С ним можно было разобраться и другим способом - сообщить в полицию, что он наркоман и наркоторговец, полиция произвела бы обыск и нашла бы пакет с кокаином. За килограмм кокаина профессор получил бы двадцать лет даже у самого мягкосердечного судьи.
Примерно прикинув ситуацию, оценив собранные улики, старший инспектор понял, что произошло. Комаровский сильно избил Ковальчека и спустил в биде его кокаин. Значит, он хотел тем самым наказать Ковальчека. Но за что?
Исходя из этого, начала рождаться третья версия. Комаровский не хотел убивать Ковальчека, он хотел его наказать за что-то или припугнуть. А возможно - и то и другое вместе. Поэтому, он и взял с собой пистолет, свой, табельный, он не собирался из него стрелять - только угрожать им. Почему-то он решил выбрать именно такую тактику поведения - не подкараулить профессора во дворе или в подъезде - а втереться к нему в доверие и добиться того, чтобы тот пригласил его домой. Поэтому - он пошел с ним в университет, поэтому он показался с ним на людях - он не опасался этого, потому что не думал, что его будут разыскивать за убийство, он не собирался его убивать. А подавать жалобу на побои и телесные повреждения...
Иезус-мария...
Да он же знал! Идя в квартиру профессора Ковальчека, граф Комаровский знал, что найдет там кокаин! Он знал, что Ковальчек - наркоторговец, и он не пойдет подавать жалобу в полицию. Ну, конечно же! Он знал, что у Ковальчека в квартире есть наркотик. Придя с ним в квартиру, он начал его избивать, возможно, он сам нашел наркотик, возможно, он заставил профессора показать тайник! После этого граф порвал пакет и высыпал наркотик в биде, а потом ткнул туда лицом профессора. Так вот почему на лице покойного обнаружен наркотик - его ткнули лицом туда, куда перед этим высыпали наркотик. Поэтому наркотик есть и на полу и на ободе биде - небольшая часть просыпалась, а остальная - просто смыта в канализацию!
Получается, что Ковальчек каким-то образом перешел дорогу молодому графу Комаровскому, и тот решил не обращаться в полицию - а отомстить самостоятельно. Конечно же, ни один шляхтич не пойдет в полицию, если он оскорблен, они чувствуют себя выше этого. И, скорее всего...
Скорее всего, эта месть как-то связана с наркотиками! Точно! Потому-то граф и знал, что он найдет в квартире наркотики - он знал, что Ковальчек ими торгует! Возможно, он сделал вид, что ему нужны наркотики и пан профессор на это купился, рассчитывая обменять дозу кокаина на ночь телесных утех. Бедняга профессор, он то рассчитывал... и вот что получил в итоге, весь свой кокаин в канализации, разбитая морда, отбитые яйца и выбитые зубы. Нечего сказать - достойное наказание для наркоторговца!
Получается, что граф Комаровский мстил. Явно за близкого человека, несложно будет узнать за кого - нужно будет только опросить знакомых, и сразу все станет понятно. Опросить отца как свидетеля, не может быть, чтобы не знал. Ковальчек посадил либо друга Ежи Комаровского, либо его женщину, что более вероятно на кокаин - и вот так за это расплатился.
Получается - простое убийство, со смягчающими вину обстоятельствами - первая судимость, отличные характеристики с места службы, мотивом убийства стали противоправные действия самого потерпевшего. Учитывая, как Государь относится к наркоторговцам - граф Комаровский определенно при любом приговоре может рассчитывать на помилование. Тем более - он офицер Лейб-гвардии. Помиловали же тех казаков, которые самочинно повесили на ближайшем суку наркоторговца, предлагавшего казачатам дурь, не дожидаясь прибытия полиции.
Помилуют и этого.
Непонятно только, что произошло потом. Граф Комаровский избил профессора в ванной комнате, высыпал в унитаз весь его кокаин. Скорее всего - предупредил, что вернется, если узнает, что тот снова торгует кокаином, или вообще предложил профессору покинуть Варшаву, для большей убедительности тыча ему в лицо пистолетом...
Что дальше? Они выходят в комнату, оба... зачем? Продолжить разговор? О чем? Возможно, граф потребовал сообщить, откуда пан Ковальчек берет наркотик. Даже, скорее всего, потребовал сообщить. Значит, при допросе надо задать и этот вопрос. Если светлейший пан граф соизволит сотрудничать со следствием, и если Ковальчек сказал ему, откуда он берет наркотик - есть шанс помимо убийцы задержать еще и крупного оптового наркоторговца, а возможно и целую банду наркоторговцев. Тут и повышением по службе светит, и еще одной медалью "За усердие". Быстро раскрыли резонансное убийство - да вдобавок еще и торговлю наркотиками пресекли, раскрыли банду наркоторговцев. Сам Ковальчек явно в университете продавал... детей совсем еще вовлекал, мразь поганая.
Все более и более старший инспектор Гмежек проникался симпатией к графу Ежи Комаровскому, которого еще в глаза не видел. Как и любой полицейский - старший инспектор ненавидел наркоторговцев, в душе считал, что те казаки поступили правильно, расправившись с наркоторговцем на месте, не дожидаясь полиции. С этим злом не справиться обычными методами, слишком велики ставки в игре. Только смертная казнь всех причастных остановит наркопреступность... зря тогда ее отменили. Нужно просто с самого начала дать понять графу, что он понимает мотивы, толкнувшие его на преступление, и даже сочувствует ему. А потом и задать вопрос... пояснив, что если он поможет раскрыть сеть наркоторговли, то суд, безусловно, зачтет ему это...
А этот Ковальчек... правильно его грохнули, заслужил. Он наверняка и студентов совращал, предлагая марафет за ночь содомской любви. Как таких только земля носит.
Но все равно - что же произошло в комнате?
Ковальчек оскорбил Комаровского и тот, потеряв самообладание, выхватил пистолет и открыл огонь? А потом, испугавшись того, что сделал - сбежал?
Может быть. Но неужели профессор, уже избитый и лишившийся своего запаса кокаина решился на то чтобы угрожать? Или оскорблять? Будь граф Комаровский простым представителем польской шляхты - старший инспектор сразу поверил бы в произошедшее, шляхтичи в ответ на некоторые слова относительно их самих и их рода вспыхивают как порох, хватают что под руку попало, и ... Сам старший инспектор не раз занимался такими случаями, все они были несложными, убийца или каялся, мол что я натворил, или наоборот вел себя с вызовом - да это я убил! Нехай не говорит то, что не положено!
Но ведь граф Комаровский служит в Лейб-гвардии, допущен к Его Императорскому Величеству. Невротика, психопата - к Государю не допустят.
Может быть - Ковальчек попытался чем-то угрожать Комаровскому и тот, услышав эти угрозы, решил расправиться с ним? Но чем он угрожал? Что будет и дальше продавать наркотики? Не повод для убийства, в таком случае граф, скорее всего, просто избил бы его еще раз. Не вяжется, постоянно видятся два разных modus operandi - избиение, разборка на нервах, и в то же время хладнокровное убийство из пистолета. Если граф Комаровский сразу решился бы на убийство - вряд ли он пошел бы в квартиру Ковальчека.
Может быть - пана Ковальчека избил кто-то еще? Но ведь он уходил из университета с Комаровским, где его избили? Только в доме, тем более что следы обнаружены там. А граф что в это время делал - стоял и смотрел на избиение? Держал Ковальчека под прицелом пистолета? Не проще ли сразу убить?
Как все-таки интересно было бы посмотреть на результаты экспертизы, какой выстрел был смертельным, первый второй или третий...
Устав колотить по клаксону, водитель повернулся ...
- Пан старший инспектор, мы тут не проберемся. Встали.
- Что там, Войцех?
- А бес его знает. Рокош какой-то.
Пан Гмежек взглянул на часы, потом вышел из машины, осмотрелся по сторонам. Некоторые водители уже покидали машины, запирая их и оставляя без движения в пробке - а это значит, что улица встала на несколько часов как минимум. Просто удивительно - как легко люди идут на рокош и как сложно в то же время заставить их выполнять хотя бы какие-то минимальные правила человеческого общежития. Пара вот таких вот дураков бросила машины посреди дороги, потом еще, потом встала улица, а потом, учитывая, что транспорта в Варшаве больше чем улиц - встал весь центр. Вот тебе и транспортный коллапс на ровном месте. А еще находятся идиоты, которые хают русского царя, что мост Варшаве подарил - архитектурный облик нарушает.
Но делать нечего - они тоже не могут стоять в пробке несколько часов, у них есть работа
- Войцех, ты и Вацлав остаетесь здесь - решил пан старший инспектор - около машин. На всякий случай в багажниках есть ружья, но не злоупотребляйте. Если будет возможность - отгоните машины на обочину. Остальные - за мной!
Рокош и впрямь был знатный - дорогу уже перекрыли. Человек двести, с плакатами, с транспарантами - "Вбийцы!" "Ироды!" "Прочь!" - перекрыли набережную, проходимость которой для машин имела для центра Варшавы стратегическое значение... и, похоже, не они одни. Небольшой отряд полиции пытался как-то сдерживать митингующих, но по глазам пан Гмежек видел, что большинство полицейских ничего не будет делать, превратись рокош в погром или в бунт, а некоторые - не прочь и сами присоединиться к митингующим. Несколько метров и жидкая цепочка полицейских отделяли их от не менее жидкой, но вооруженной, в касках и щитах - видимо, в здании штаба округа специально для таких случаев хранили - цепочки казаков из охранной роты. В отличие от полициянтов, которые (за исключением жандармерии и некоторых частей дорожной стражи) не имели права носить автоматическое оружие, обходясь крупнокалиберными полуавтоматическими дробовиками - у каждого из казаков на боку висел короткий, курносый АКС-76У.
Пан Гмежек, привычно прикрывшись руками, врубился в толпу, следом, сдвинув ряды, шли еще четверо полицейских, их пинали, толкали, толпа улюлюкала - но ничего серьезного не предпринимали, нападение на полицейского это повод применить оружие. Пан Гмежек не раз видел подобные рокоши, в отличие от больших мятежей они случались часто, и по поводам, которые в Центральной России не сочли бы даже заслуживающими внимания. Там даже из-за футбола не принято было бесчинствовать на улицах, все знали, что полиции на футбол наплевать, и дубинкой по хребту с пятнадцатью сутками арестного дома (и тяжелой работой) не обделят никого - а тут... последний раз такое случилось из-за какой-то передачи, когда толпа моментально собравшихся молодчиков, в основном студентов университета - пошли на штурм радиотелецентра Варшавы, а когда охрана угостила их дубинками и резиновой картечью - начался рокош. Здесь в принципе было то же самое - но что-то подсказывало пану Гмежеку, что в этот раз добром не кончится.
Протолкавшись через толпу - пиджак можно было выбрасывать в ветошь - пан Гмежек предъявил полицейскому, командующему кордоном свое служебное удостоверение, они прошли за первую линию оцепления. Впереди была вторая - даже толпа замерла, видя как полицейские идут через ничейную, заплеванную и загаженную землю, а навстречу им идет молодой бородатый казак, на ходу перекидывая поудобнее щит.
- Чего надо паны? Нельзя сюда!
Казак выглядел решительно, и то, что перед ним были полицейские - его ничуть не смущало. Сегодня полицейские, а завтра... Каждый поляк - прежде всего поляк, это опыт полученный кровью. Кому рокоши эти надоели - давно отсюда уехали, на тот же Восток, благо Россия большая и устроиться хоть где можно.
- Сыскная полиция Варшавы, отдел убийств. Старший инспектор Гмежек ... - карман был порван, но удостоверение старший инспектор, как и все полицейские, давно носил зацепленное за тонкую стальную (у кого и золотую) цепочку, потому как за утерю удостоверения полагался строгий выговор с занесением - мы должны пройти в здание штаба.
- Документы есть какие?
Ордера на арест у старшего инспектора не было, он имел право произвести арест "чрезвычайный" с обязательным уведомлением прокурора Варшавы в двадцать четыре часа с момента ареста и с препровождением арестованного к уголовному судье - в семьдесят два часа. Это он и рассчитывал сделать в случае необходимости. Но казаку все эти тонкости уголовного права были до одного места.
- Я вам показал удостоверение, пан казак. Извольте пропустить нас.
- Никак нет, пан... - скучным тоном сказал казак - у меня приказ от дежурного офицера не пускать никого без пропуска. А у вас его нет. Шли бы вы лучше отсюда, паны... пока недоброе не затеялось...
- Вызовите дежурного офицера.
Немного поразмыслив, пан казак решил, что это законное и справедливое требование. Его дело и впрямь - маленькое, стоять и не пущать. Дежурный офицер пусть и разбирается с этими мутными панами.
- Стойте здесь, паны... - казак пошел обратно.
Тут выругался один из полицейских, выругался последними словами. Пан Гмежек повернулся - и увидел, что он снимает свой пиджак... а на спине было ярко-алое, быстро сохнущее пятно... и остатки презерватива.
- Песьи дети, пся крев!
Полицейский погрозил толпе кулаком, и она разразилась хохотом. Вот такая вот и была работа у полиции Варшавы - свои среди чужих, чужие среди своих, меж двух огней. А иногда - между молотом и наковальней.
Появился и дежурный офицер, немного бледный с лица, без бронежилета и каски - но с таким-же АКС-76У и разгрузочным жилетом, набитым магазинами и накинутым поверх форменной рубашки повседневной формы. Каким-то сюром на его лице смотрелись очки в тонкой золотой оправе. Идти к полицейским он не решился - остановился у линии казаков, махнул им рукой оттуда. В толпе засвистели, снова полетели презервативы - с мочой, с дерьмом, с краской - и казаки подняли щиты, чтобы защититься от этой гадости.
- Пан дежурный офицер... - начал старший инспектор Гмежек, но дежурный офицер бесцеремонно перебил его
- Майор Рышард Пшевоньский, дежурный офицер по штабу округа. Извольте сообщить, какое у вас дело в штабе?
- Мы должны допросить одного из находящихся там людей, пан офицер.
- Кого конкретно? Это не может подождать до завтра, вы же видите, что творится?
- Не может, пан офицер. Совершено убийство и мы должны вести следствие.
- Кого конкретно вы хотите допросить?
- Некоего пана Ежи Комаровского. Он в здании?
Лицо майора Пшевоньского исказилось от удивления
- Вы с ума сошли?
- Вы не ответили на мой вопрос, пан майор - решил надавить Гмежек - этот человек находится в здании?
- Я не имею права сообщать вам о том, кто находится в здании, тем более при таких обстоятельствах. И вы не имеете права проводить какие-либо следственные действия, это компетенция военной контрразведки.
- Это гражданское дело, совершено убийство гражданского лица. Здесь нет никакой военной компетенции.
- У вас есть какие-либо документы?
- Пан майор, чтобы побеседовать с человеком, полицейскому не нужны какие-либо документы. Это наше право - опросить пана Комаровского по поводу произошедших событий.
Майор какое-то время мялся, не зная, что предпринять.
- Я вынужден получить санкцию командующего. Прошу оставаться здесь.
На сей раз их пропустили за цепь казаков, двое казаков встали ряжом с ними - охранять. Майор смешно вскидывая ноги побежал к дверям здания штаба, придерживая бьющий по боку автомат.
- Не пустят... - сказал кто-то из полициянтов - Комаровский его отец.
Гмежек промолчал. По крайней мере казаки теперь защищали их от толпы.
Майор Пшевоньский вернулся минут через десять, вид его был растерянным, сбитым с толку
- Пан генерал примет вас. Кто из вас старший?
- Я, старший инспектор Гмежек.
- Вы пройдете в здание. Остальным придется подождать здесь.
Инспектор усмехнулся
- Пан майор, вам не кажется такое решение несколько... рискованным
Пан майор задумался
- Вероятно, да. Тогда остальные - подождут в помещении караульного взвода.
- То другое дело...
В здании было темно, освещение не работало, только аварийное, на дизель-генераторе. По опыту предыдущих рокошей - здание готовили к обороне, возможно даже к боям внутри здания. Все окна первого этажа были забраны решетками, и не внешними - а внутренними, за еще и закрывались накладными ставнями из стали, которые вешались прямо на решетки. Внизу строили баррикаду - несколько офицеров штаба откуда-то выносили и крепили один к другому бронещиты, такие тяжелые, что каждую секцию приходилось тащить вдвоем. Все эти щиты скрепляли между собой через специальные замки и пазы, а крайние - крепили к стенам через специальные пазы в самой стене, в кирпичной кладке. Часовые теперь стояли не перед дверьми - а за ними, и вместо парадных "федоровок" с начищенными до блеска, сверкающими на солнце штыками - у них были автоматы АК и бронежилеты. На площадке между первым и вторыми этажом двое казаков сидели около уже установленного станкового пулемета. Дверь запиралась теперь на массивный засов, внутрь пускали только после того, как ты просовывал пропуск в специальную щель, закрываемую заслонкой. Для того, чтобы взять такую крепость, учитывая еще, что стены были построены на старый манер, в три кирпича толщины - нужны были значительные силы с хорошим вооружением, в том числе с гранатометами и огнеметами.
Их пустили внутрь без обыска, провели в находившуюся по правую руку караулку. Там было пусто, не звонили телефоны, и только один из офицеров сидел в углу на стуле, положив на колени автомат и спал.
- Квятковский!
- А... Господин майор! - офицер безуспешно сделал вид, что не спал.
- Это паны полициянты... - объяснил майор Пшевоньский - они остаются здесь, по зданию шляться не должны. Свари себе кофе... и им, что ли тоже...
- Нам бы еще умыться... - мрачно сказал один из полициянтов, в которого попал презерватив, наполненный мочой.
- Ретирада, вода, мыло - вон за той дверью. Прошу. А вы, пан ...