Я никогда не пристегиваюсь ремнем безопасности, поскольку от него мнутся рубашка и галстук. А чтобы не раздражала сигнальная лампочка, я купил специальную заглушку для фиксатора ремня. Торжество разума над японской электроникой.
Воскресным утром на трассе всегда мало машин. Да и "гаишники" в это время спят. Я обычно разгоняюсь до ста сорока - ста шестидесяти километров в час. Трасса у нас хорошая. Говорят - лучшая до самого Урала. Если умеешь водить - лучшего и не пожелаешь.
Владелец "Volkswagen Touareg" водил машину так, как ему хотелось. Лихо вырулил от шашлычной на проезжую часть. Ни поворота не показал, ни меня не пропустил. Чтобы не влететь в новенький внедорожник на полном ходу, я лихорадочно "утопил" педаль тормоза. Визг покрышек по асфальту наверное, перебудил весь поселок. К чести моего автомобиля надо сказать, что тормоза на нем были просто отличные - на обеих осях, с системой распределения нагрузки. Поэтому меня не закрутило и не выбросило с трассы. Но скорость у меня была более чем приличная - расстояние до немецкого народного автомобиля стремительно сокращалось. Секунда-другая - и лишение прав гарантированно. По внушительному тормозному пути любой автоинспектор легко определит скорость моего движения по трассе. И это - при ограничении в сорок километров!
Поэтому я вильнул рулем на встречную полосу. Зря, в общем. Этот-то маневр мне и не удался. Судя по всему - под колесо что-то попало. Кто его знает - что. Может, кусок кирпича - случается и такое.
Через мгновение я влетел в световую опору. От удара я со всего размаху налетел грудью на руль. Тут же подушка безопасности резко отбросила меня назад, и я, стукнувшись обо что-то головой, потерял сознание.
***
Пришел в себя я оттого, что какой-то бородатый мужик растирал мне уши.
- Ну вот, очнулся. Лежи, не вставай, - торопливо добавил он, видя мои попытки пошевелиться.
Я еле дышал. Сознание путалось. Все вокруг как-то странно дергалось.
- Что... со мной? - язык еле двигался во рту.
- Грудину сломал, голову разбил.
- Чего? Вы... это... врач?
- Врач. И священник. Тебя как звать?
- Ммм... Семен.
- Семен, ты не хочешь исповедоваться?
- Зачем?
- Я могу исповедь у тебя принять. Скорую я вызвал, но травма груди слишком опасная, риск очень большой... Ну что, будешь каяться перед Господом?
- Не надо... - я плохо соображал, но меня сильно раздражал назойливый Божий слуга.
- Послушай, родной, а вдруг не спасут тебя? Не дело выкаблучиваться. А с грехами в Царствие Божие не войти.
"Не пустят?" - спросил я. Нет, кажется, не спросил, а только подумал. Сил говорить уже не хватало.
"Не воспримешь. Даже если тайком проберешься". Этот голос - у меня в голове?
"Если рай есть, я туда и так попаду. А если ты врач - спасай меня!"
"Как врач я сделал все, что мог". Это что - шутка? Или я схожу с ума?
- Ну и...
Закончить фразу у меня уже не получилось, поскольку мир завертелся волчком. А потом на меня навалилось небо.
***
Прошла вечность, а может быть и одна секунда. Я очнулся. Наверное, это был плохой сон. Приснится же такое! Надо вставать, а то опоздаю.
Не понял!
Перед глазами вместо моей спальни была дорога с моей машиной. Капот был разбит в гармошку, стекло вспучено, рядом стоял тот самый священник из сна и говорил по мобильному телефону.
А на обочине возле автомобиля лежал я.
Растерянность захлестнула меня. Как же это?
Внезапно я оказался в квартире своих родителей. Они сидели на диване, не глядя друг на друга. Никогда прежде не плакавший отец сейчас утирал обильные слезы. На прикроватной тумбочке стояла моя фотография с черной ленточкой. Меня никто не замечал. Время текло как-то странно: то ли оно переключалось поэпизодно, подобно фильму, то ли его вовсе не было. Промелькнули мои похороны.
Затем я как бы взлетел куда-то ввысь. Не сам. Ощущение было такое, как если бы кто-то мне помогал. Потом я вновь переживал почти всю свою жизнь. Почти - это потому что я видел только свои скверные дела. То, в чем часто упрекала совесть. Это давило меня, подобно наркотическому видению, и я не был в силах остановить это. Через целую вечность вся эта череда моей грязи закончилась. Вокруг был яркий нестерпимый свет. Как будто в глаза направили сто тысяч прожекторов. Если бы у меня были глаза, я закрыл бы их. Но как раз этого-то я сделать не мог.
Был голос, но я все никак не мог его разобрать. Что-то давило на меня своим присутствием, я задыхался. Был какой-то вопрос, но я никак не мог уловить его суть. Вокруг меня была правда. Она обличала меня во всем. Я был подавлен. Хотелось бежать куда угодно, только подальше отсюда.
Вдруг все закончилось. Было небо - чистое, безоблачное. Была земля - прекрасная, утопающая в зелени и цветах. Пели птицы. Был день, но солнца нигде не было видно. А с неба нисходил величественный город. Его древние стены были построены из какого-то драгоценного камня. Ворота, распахнутые настежь, переливались перламутром. Городские улицы пылали золотом. У меня захватило дух. Мне захотелось устремиться туда - в этот дивный город невообразимой красоты.
Однако меня влекло куда-то вниз. Земля словно разверзлась, как при землетрясении. Там - на огромной глубине горел огонь. Страшные вопли донеслись до меня. Там, внизу, были ужас, страдание, тоска, одиночество, злоба и отчаяние. Я понял, что это и есть ад. Также я осознал, что это навсегда.
Я хотел закричать, но не сумел. Рывок! Наверх, изо всех сил! Вся моя воля была сейчас собрана в единый порыв. Туда! В город! Чего бы это мне не стоило! Только не в ад!
Мой разум был готов взорваться от напряжения. Все мое естество противилось движению вниз. Моя цель была наверху. Я обязан быть там. Если это и есть рай, я должен в него попасть! Сейчас я был рад, что тело не обременяло меня. Я бы умер второй раз от нечеловеческих усилий, что сейчас прилагал к тому, чтобы достичь города.
И у меня получилось!
Ужасная пропасть теперь отдалялась от меня. Я возносился туда, где сиял и пел золотой город. Еще мгновение - и я внутри! Золото было подобно прозрачному стеклу. Оно горело, словно пламя, но не согревало. Город был пуст и безмолвен. Сверкали самоцветы в основаниях стен, но вокруг не было никого, кто мог бы насладиться зрелищем. Вся эта красота вокруг была бесполезной. Сколько я уже здесь? Минуту? Или год? В молчаливом безумии я шатался по выцветшим мрачным улицам. Однообразие. Умереть! Уснуть! В ад! Хоть что-нибудь!
По ликующему многолюдному граду - небесному Иерусалиму, по залитым светом улицам бродил единственный несчастливый человек, не видя и не слыша ничего вокруг, приводя в недоумение каждого, кто сталкивался с ним.