Мне оставался до конца рабочего дня всего час, когда я принял телеграмму следующего содержания: "Добрался нормально. Спасибо за напутствие. Жаль, что не сложилось. Ты самая красивая. Прощай. Твой Павел". На телеграфе я работал недавно, но подобного рода телеграмму увидел впервые. Я почему-то вдруг сам решил доставить телеграмму до адресата, хотя в мои обязанности это не входило. Я неожиданно для себя осознал всю глубину краткого послания и мне захотелось увидеть ту незнакомку, которая по видимому достаточно вежливо, но всё-таки очень далеко послала некоего Павла. С трудом дождавшись, когда минутная стрелка достигнет нужного мне деления "двенадцать", я с проворством гепарда схватил телеграмму, копировальную бумагу и книжечку с квитанциями и в общем людском потоке влился в подземку. Десять минут на метро и столько же пешком и вот я уже у искомого многоэтажного дома. Я стоял у нужного мне подъезда и боялся войти. Волнение перехватило дыхание, вдруг пересохло горло и закололо под ложечкой. Стараясь настроиться на встречу, я не стал заходить в лифт, а пошёл пешком. Отсчитывая этажи, квартиру за квартирой я, наконец оказался у вожделенной двери и остановился. Я обратил внимание на свои руки. Ладони были влажными, пальцы дрожали. Я достал носовой платок, но скомкал его, положил в карман пиджака и ...нажал кнопку звонка. Мне показалось, что прошла вечность, но внезапно дверь открылась, и я увидел её.... Здесь пошлые острословы могли бы добавить: "...и кошмар обратил меня в бегство", но нет! Я, конечно, не мог бы сказать, что влюбился, но я был потрясён, хотя как мог скрывал своё первое чувство. Она не была красива, но она была несказанно мила. Изумрудного цвета глаза, правильный классический носик, чуть видимые ямочки, аккуратный подбородок и, наконец, пышные рыжие волосы, венчающие всё это совершенство. Она была, словно дорогая конфета, завёрнута в ярко-белый халат и по увиденным через него контурам я понял, что у Павла неплохой вкус. Мысленно помахав Павлу ручкой, я обратился к незнакомке.
- Здравствуйте, вам телеграмма... от Павла.
Она, с едва видимой улыбкой на чуть полноватых губах, непредсказуемая и величественная, взглянула на меня.
- Вы любите читать чужие телеграммы?
- Нет, я просто очень хорошо знаю Павла, - отреагировал я.
- И много у него знакомых телеграфистов? - парировала она.
- Весь личный состав телеграфа, хотя, конечно, извините меня за некоторую нескромность, но принимать телеграммы мне положено по должности.
- ...и разносить тоже, - сказала она.
- Я ещё недавно работаю, поэтому делаю и то и другое, - не моргнул я.
Она взяла телеграмму из моих рук, пробежала по ней взглядом.
- Вы должны расписаться, - сказал я.
- Где?
- В квитанции.
Она подняла на меня глаза.
- В квитанции? Ах, да, конечно, давайте.
- Вы знаете, подпись должна быть разборчива. У вас есть тумбочка? Разрешите войти, - слукавил я.
- Да, проходите. А когда пришла телеграмма? - спросила она.
- Около полутора часов назад. - Здесь я выждал паузу. - Вам жаль его?
Она внимательно посмотрела мне в глаза и незло проговорила:
- Нет, вовсе нет. Здесь вообще неуместно это слово. Он, в конце концов, не сирота и не блаженный. - Она расписалась в квитанции, протянула её мне. Я не уходил.
- Что-то случилось? - спросила она.
- Да.
- Что же?
- Я думаю.
- Это так редко случается? - улыбнулась она.
- Дело не в этом.
А в чём?
- У вас очень красивый халат, - сказал я и закрыл за собой дверь, вернее даже сказать чуть притворил. Спустившись на один пролёт вниз, я услышал за спиной:
- Не правда ли я заинтересовала вас?
Я оглянулся. Её огромные зелёные глаза испепелили меня. Полы её халата чуть приоткрылись, и я едва перевёл дух.
- Нет, - сказал я и удивился тому, как спокойно я это сказал. Она чуть наклонила голову, мягко колыхнула рукой свою рыжую гриву и мягко без обертонов проговорила:
- Тогда я назначаю вам свидание. Завтра в семь часов вечера...
Она сделала паузу. Я молчал.
- Вы не хотите узнать где?
- Нет, - сказал я, - не хочу.
- Ну, нет, так нет, - прочирикала она.
Щёлкнул дверной замок. Я стоял и думал: "А не дурак ли я?" Я прошёл ещё половину пролёта и вдруг услышал: "Где?" Голос показался мне знакомым. Спустя несколько мгновений я понял, что голос мой. Она, конечно, меня уже не слышала. Я спустился на первый этаж, когда вдруг двери лифта открылись, и на выходе со мной едва не столкнулась ... подъездная уборщица
-Ну, расходились тут, - услышал я голос умирающего тиранозавра. - Сортиров что ли мало? Я хотел ответить что-то наподобие "когда вы есть, сортиры не нужны", но задорный женский смешок остановил меня.
-У памятника Пушкину.
Я посмотрел в сторону источника столь дивного песнопения, но, едва не ослепнув, отвел взгляд.
-Вы с этой бабушкой постоянно на пару в лифте катаетесь? - сморозил я, но тут же осекся и помпезно произнес:
-Я памятник себе воздвиг нерукотворный.
-Я ваши нерукотворные воздвижения каждый день не успеваю разгребать, хулюганы: -бросила реплику бабуля, размахивая шваброй.
-Вы знаете, я завтра занят, - сказал я.
-А мне то что? - парировала служительница чистот и нечистот.
-Я не к вам,бабуля, извините, обращаюсь. Я обращаюсь вот к этой ненавязчивой квартиросъемщице с роскошными огненными волосами, стоящей за вами. Я посмотрю, что можно сделать, рассмотрю ваш вопрос, но не обещаю, не обещаю. Вообщем, если завтра в семь часов я не приду, вы особо не расстраивайтесь, договорились?
- Договорились, - улыбнулась фея и исчезла в кабине лифта.
-Вы забыли бабушку, - крикнул я ей в след. Ответом мне был металлический лязг и очередная реплика заслуженной пенсионерки: " Швабра по тебе плачет, милок".
-Заготавливай веники,бабуля, я сюда еще вернусь. С этими словами я вышел на улицу и подмигнул озорному московскому солнышку.
С утра я взял отгул и ринулся по магазинам. Тебе, дорогой мой читатель, может показаться, что у рядового телеграфного работника денег как у собаки рогов, но... Вообщем, все по порядку.
Для начала я купил настоящим миланский костюм. Он так красиво сел на меня, что на мгновение показалось, что я в нем родился. Продавщицы смерили меня строгим взглядом и едва не отдались мне в присутствии директора магазина, а одна милашка была настолько поражена, что сунула мне в руку номер своего контактного телефона и едва не оплатила покупку. Мне показалось странным, почему я не лопнул от гордости. В следующем магазине я купил рубашку в половину стоимости костюма, но она стоил того. Когда я примерил ее, охранник, стоящий у двери вытянулся по стойке смирно, а менеджер принесла мне чашку чудного чая и бутерброд с икрой. Икра была стерляжья. Держу пари, что эта девочка принесла бы мне и горячий черепаховый суп прямо с Галапагос, но я ограничился бутербродом. Она также взяла номер моего телефона, объясняя это тем, что каждый клиент, который купил подобную рубашку на особом элитном счету и администрация фирмы должна знать, как носятся их рубашки, не жмут ли и так далее. Похоже, об этом сервисе не знал даже охранник, потому он так выпучил глаза, что телескоп обсерватории академии наук можно было списать за ненадобностью. Галстук я решил не покупать. Я не хотел официоза. Я желал естественности и покоя. В парфюмерном магазине я купил одеколон, нет, вернее, я приобрел одеколон. Все благовония планеты Земля будто окружали меня теплом и заботой. Всю остальную туалетную воду, на мой взгляд, можно было смело слить в сливные бачки. В обувном магазине я провел около часа. Консультанты сбились с ног, чтобы угодить мне. Наконец удача вновь улыбнулась мне и я с радостью отчехлил кругленькую сумму. Да это была обувь. В таких корах я не имел права на походку, я имел обязанность на поступь.
Флагманом флота я вошел в акваторию Арбата и парадом прошествовал до ресторана "Прага". Я немного переусердствовал и уже на входе дал швейцару на чай. Я уверен, что впоследствии он бросил работу и всю оставшуюся жизнь содержал себя и свою семью только на эти чаевые. Со стороны могло показаться, что больше российского телеграфного работника зарабатывает только Билл Гейтс, да и то, если он сложится с Дональдом Трампом и еще с дюжиной более мелких миллионеров. Я торжествовал. Холеный официант принес мне меню. Если бы у него было бы и тебю, он принес бы и его. Я живот особо набивать не стал, поскольку мне нужно было быть в форме к вечеру, но по счету, который мне принес халдей, я понял, что помимо меня накормили еще роту солдат, причем непременно мраморным мясом, привезенным прямо из Японии. Отобедав, а вернее сказать, откушав, я поймал такси и поехал домой. Таксист всю дорогу пытался выяснить кто я по национальности, англичанин, француз или немец и какая сегодня повестка дня в ООН. Наконец в нужном мне месте он остановил такси и взял с меня плату, за которую можно было зафрахтовать нефтеналивной танкер, а на сдачу построить трехэтажный дом. Таксист сказал:
- Немного, конечно дороговато, уважаемый, но это еще дешево.
- Теперь ты можешь купить машину, а на оставшиеся деньги немного скромности, приятель, - ответил я и вышел на тротуар.
День явно задался. До семи оставалось еще достаточно времени, поэтому я решил принять ванну, сходить в парикмахерскую и немного отдохнуть. "Я конечно поведу ее в "Прагу", - подумал я. После сегодняшнего пробного чревоугодия данный объект общепита я утвердил окончательно. В приподнятом настроении я поднялся к себе домой, привел тело в порядок. Затем я сходил в парикмахерскую, мне даже показалось, что я ее посетил. Длинноногая короткоюбая парикмахерша постригла меня глазами, затем взялась за ножницы.
- Я сделаю из вас Мэла Гибсона, - улыбнулась она и усадила меня в кресло. - Он маленький и страшный, - ответил я. - Просто преобразите меня. Я хочу, чтобы сошла с ума Шарон Стоун.
- Вам, наверное, это неинтересно, но у нас респектабельная парикмахерская, а значит очень дорогая, - мягко произнесла кудесница причесок. - Меня зовут Елена, хотя это видно по карточке над столом. Я к вашим услугам. Ну что ж, начнем?
- Меня зовут Игорь, хотя это нигде не написано, разве что в паспорте, цены меня устраивают, хотя и корёжат, я в вашем распоряжении и наконец, если разговор наш не затянется, вы сможете начать работу, - я откинулся в кресле.
- Надеюсь, что ваше остроумие когда-нибудь поднимется до уровня нашего салона. Вы уверены, что пришли по адресу?
- Я надеюсь, что этот адрес мне просто необходим. Извините, был неправ, постараюсь соответствовать, хотя впрочем, клиентов здесь не жалуют.
Мастер Елена меня уже не слушала, она принялась за работу. Салон представлял собой чудо техники. У меня сложилось впечатление, что человеческий разум на некоторое время приостановив разработки в области космических фотонных двигателей, вплотную занялся сей цирюльней. В числе постоянных клиентов значились президенты всех развитых стран, а также Монголии и Лаоса. Чтобы попасть сюда на работу, нужно было для начала стать нобелевским лауреатом, впрочем я уверен, что Елена, а также весь остальной персонал были выращены в специальных пробирках.
-Сидите, пожалуйста, спокойно, вы мешаете мне работать, - вдруг услышал я сквозь сонм размышлений, голос Елены.
-Для вашей юбки не хватило материала? - спросил я. - Она короче, чем хотелось бы. Поторопитесь, пожалуйста, у меня сегодня свидание.
- После нашего салона вы сможете воскресить к жизни даже покойную Клеопатру, - отозвалась Елена.
-Разве на что-либо другое я уже не гожусь, - парировал я.
Из салона я вышел с чувством собственного достоинства. Как Илья Муромец своим мечом, так я своим взглядом при желании мог уложить на мостовую всех встречных особ прекрасной половины человечества, но я думал только об одной, о той, ради которой я потратил половину золотого запаса земного шара и та, которая придет сегодня буквально через полчаса к памятнику Пушкину. Я буду стоять, держа в руке розы, а когда она появится, я сделаю вид, что не вижу ее. Она подойдет, коснется рукой моего плеча и, когда я повернусь, она нежно коснется губами моей щеки. Я подарю ей розы. Она возьмет и скажет: "Спасибо. Какие они красивые"... и мы пойдем гулять по вечерней Москве, и мы будем разговаривать много-много, а затем я приглашу ее в "Прагу". Мы будем пить мартини и танцевать только под медленную красивую музыку и в танце я буду как бы невзначай гладить ее волосы, а, осмелившись, коснусь своим поцелуем уголков ее губ. После ресторана мы еще долго будем гулять, а потом я ее провожу домой. У ее подъезда я ей пожелаю доброй ночи и сладких снов, а она попросит меня проводить ее до квартиры, поскольку в подъезде темно. Я провожу ее до квартиры, и она скажет, чтобы завтра я ей позвонил. Я ей скажу: "Хорошо, до завтра", а она: "Подожди". Я спрошу: "Ты что-то хотела мне сказать?" А она спросит: "Хочешь посмотреть, как я живу?" И я зайду к ней в дом, и мы будем при свечах пить чай. А потом я коснусь её руки, и она скажет: "Какие у тебя нежные пальцы". Я немного стушуюсь, и мы немного помолчим. Потом я засобираюсь домой, а она пойдет провожать меня, переодевшись в свой белый халат. Я выйду на лестничную площадку, и она пойдет за мной. Я скажу: "Останься, здесь прохладно, простудишься". А она скажет: "Останься. Уже поздно. Я постелю тебе на диване, а сама лягу в комнате". И мы ляжем, ляжем вместе, сначала на диване, затем в комнате, затем, но это - уже перебор.
В цветочном магазине я купил роскошный букет белых роз на длинной ножке и на ходу, прикупив бутылку шампанского и коробку конфет, я подошел к памятнику великому русскому поэту. На часах было без четверти семь, а в сердце били куранты. Мимо меня возвратно-поступательные движения совершали влюбленные парочки. Я оглянулся по сторонам и посмотрел на часы. Минутная стрелка едва прошла три деления, а я уже сходил с ума. Я держал в руках розы и холодный озноб бил меня. Я волновался. Рубашка прилипла к телу. Я нервно теребил в руках розы и пакет с шампанским. Без пяти семь. Время остановилось. Я начал считать секунды. Солнце медленно клонилось к закату. Свежий ветер убрал выступивший на лбу пот. Без одной минуты... Меня будто зажарили на сковородке. Я вращал головой по сторонам с такой скоростью, что меня могли перепутать с ротором. Семь. Я чуть не задохнулся. Кровь стучала в висках и разрывала сосуды. Но мы ведь договорились на семь, о, господи, но мы же договорились. Или не на семь? Может быть, мне показалось, что на семь? Может быть, она сказала, что встретимся в восемь, а мне показалось в семь. Нет в семь, слово "восемь" длиннее на две буквы.... Но что это? Внезапно со стороны театра Станиславского появилась она. В белом брючном костюме, с копной рыжих волос она явно выделялась из толпы. Я облегченно вздохнул. Она шла мне навстречу красиво, размеренно и немного вальяжно. Я улыбнулся. Я улыбался до тех пор, пока она не поравнялась со мной и не прошла мимо. Улыбка превратилась в гримасу. Это была не она. Несколько удивленных прохожих испуганно посмотрели на меня и постепенно ретировались. Розы сиротливо дрожали в хрустящей упаковке, пакет с шампанским хлопнул на асфальт разорвавшимся воздушным шариком. Со стороны я выглядел жалким несмешным клоуном. Но ведь она могла опоздать. Нет, она должна была опоздать! Как же я мог забыть. Она женщина и полчаса опоздания - знак вежливости женщины, идущей на свидание. Она придет. Она непременно придет. Сейчас семь пятнадцать, она придет через пятнадцать минут, ровно в половине восьмого! Я стал ходить вокруг памятника, затем дошел до театра и вернулся. Прошел до Макдональдса. Половина восьмого. Я снова вернулся к памятнику, постоял зачем-то еще пару минут и бросил розы к памятнику, будто городошную биту. Сказка закончилась, так и не успев начаться. Пьеро был раздавлен, Мальвина ушла к Карабасу. Я еще раз взглянул на букет умирающих роз и пошел в метро. Я не замечал окружающих меня людей, я не обращал внимание на окружающий меня мир.
- Не пришла?
Я остановился. Передо мной стояла неброская молодая женщина в розовом берете. Разумеется, мне было не до нее.
-Не считайте меня навязчивой.
-Я не считаю, - отозвался я.
-Я за вами наблюдала. Красивые розы, красивый костюм. Вы, наверное, богаты. Вы в форме. Я бы пришла.
-Какое вам до меня дело? - спросил я, намереваясь уйти.
-Извините, я не права. Я просто наблюдала...
-У вас здесь наблюдательный пункт?
-Я пойду, - она направилась в сторону метро. Я не обратил на это никакого внимания. Битва была закончена - я проиграл. Я пришел домой. Безразличие охватило меня. Раздевшись, я вошел в ванную и набрал горячей воды. Немного придя в себя, я выпил горячего чая и начал подводить итоги. Костюм - восемьсот долларов, рубашка - двести долларов, ботинки - триста, салон - сто пятьдесят. В общей сложности я потратил одну тысячу четыреста пятьдесят долларов и около тысячи рублей на шампанское и цветы. Эти деньги я накопил за полгода, работая на трех работах, а именно телеграфистом, репетитором у сынули одного нувориша и, учась в аспирантуре, в техническом вузе вел у студентов практические семинары по физике. Физик из меня удался, лирик нет. Холодильник был пуст и напрасно занимал место. Если там где-то и притаился пяток яиц, то их надо было еще спросить, мол а не протухли ли вы. Более того, я был должен нуворишу триста долларов, а отдавать их надо было через два дня. Окончательно уничтожил меня междугородный телефонный звонок:
-Алло.
-Сынок ты?
-Здравствуй, папа.
Голос отца звучал хрипло и натужно.
-Как вы там, хорошие мои? - спросил я.
-Не переживайте. У нас все хорошо. Только вот мама немного приболела. Срочно опять нужен доксирубицин.
-Я куплю папа, обязательно куплю. Завтра отправлю с тетей Ниной.
-Сынок, мы деньги отдадим. У нас с мамой пенсия...
-Пап, перестань, какие деньги? Глупости. Скоро обязательно приеду. Управлюсь с делами и приеду...
После разговора с отцом я почувствовал себя опустошенным. Деньги нужны были к утру, а печатного станка у меня не было. Зато под рукой был телефон и я начал звонить. Как же я сразу не сообразил? Позвоню Димке. Это мой лучший друг. Два года назад я спас его жену, когда у них случился пожар, я отдал им все деньги, которые были у меня на тот момент. Сейчас Димка большой человек. И чего я нюни распустил? Есть же на кого положиться. Я набрал номер.
-Алло.
-Димка, старик, привет!
-Игореха, ты?
-Ну, узнал?
-Еще бы. Где ты пропадаешь? Всё дела. Мы уже забыли, какой ты.
-Да закрутился. То да сё. Обязательно зайду. Слушай, Дим, у меня мама приболела. К утру тысячу баксов надо на доксирубицин. Мне кроме тебя обратиться не к кому. Через месяц отдам.
На обратном конце провода повисла тишина.
-Диман, ты меня слышишь?.. Алло.
-Да, конечно, будь на проводе, сейчас с Ларой посоветуюсь.
Я был уверен, что Димка поможет, но почему-то еще крепче сжал телефонную трубку.
-Игорь, алло.
-Да, да, я здесь, я здесь, - мое сердце замолотило с удвоенной энергией.
-Это... как его... понимаешь...
-Ну, ну, не молчи.
-У нас с Ларкой тут одна покупка наметилась, мы каждую копейку экономим.
Я глотнул лом.
-Дима, слушай, помоги. Я сегодня купил костюм, ботинки и рубашку. Носил всего несколько часов. Возьми в залог. Все вместе оценивается в тысячу триста. Мне нужна только тысяча. Через месяц я тебе отдам тысячу триста и заберу свои причиндалы. Триста баков навариваешь.
-Чеки сохранил? - спросил друг.
-Сохранил, сохранил.
-Пойду с Ларой посоветуюсь.
Совещание с Ларой длилось минут пять. Мне показалось, что даже канцлер Германии не пойдет в туалет, не посоветовавшись с Ларой. Наконец в трубке я услышал голос чрезвычайного представителя.
-Игорь?
-Да.
-Не получается, извини.
Я после этих слов чуть не попутал пол с потолком.
-Дима, подожди, не вешай трубку. Я тебе за тысячу отдам тысячу триста.
У меня мама болеет. Ты слышишь, Дима?
-Жалко, - сказал Дима. - Она ведь как вторая мама мне. Я у вас дома все время проводил. Помнишь? Здорово было.
-Да, здорово. Ты что-то решил?
-Утром позвони. Прикинуть надо. Думаю, что, наверное, помогу.
-Наверное, или точно?
-Утром позвони.
Я что-то хотел сказать, но услышал короткие гудки. Я повесил трубку и достал из кармана пиджака клочок бумаги с номером магазинной знакомой.
-Привет, крошка.
Я это уже слышал в каком-то дешевом американском фильме, но ничего лучшего придумать не смог.
-Алло, кто это? - недоумение явно сквозило в ее голосе.
-Я сегодня в вашем великолепном магазине приобрел шикарный костюм по сносной цене. Я знаю, вас зовут Оля, меня Игорь. Будем знакомы?
-Ах, это вы, - произнесла она с восторгом. - Я так рада!
Здесь я серьезно задумался о причине ее радости.
-Я тоже безумно рад. Я, как только увидел вас, то сразу понял - вы очень удивительная девушка.
- О, вы льстите мне.
Я чуть было не сказал, что, конечно, льщу, но вовремя осёкся.
-Обязательно, - отозвался я. - Только мне нужно решить одну небольшую проблему.
-Я смогу помочь?
-Конечно, о свет моих очей! - я это тоже где-то слышал. В общем, старик Хаттабыч отдыхал.
-Я с удовольствием помогу, - откликнулась свет очей.
Я решил говорить серьезно.
-Оля, понимаете, у меня заболела мама.
-Игорь, не рано ли ты хочешь познакомить меня с твоей мамой. Впрочем, я не против навестить ее вместе с тобой.
-Ей нужны лекарства, а мне деньги на их приобретение. Можно сдать вам назад ваш костюм и получить деньги? - выпалил я.
Тишина. В умывальнике звонко капала вода. Такой паузе позавидовал бы Станиславский. "Верю!" - закричал бы он. Мне даже показалось, будто кто-то обрезал телефонный провод.
-Оля...
-...Значит, красавчик, ты на мели.
Голос Оли был едва узнаваем.
-Оля, у тебя все в порядке?
-Ты зачем мне голову морочил? Дуру нашел, Жиголо?
Это уже была не Оля, это была уже совсем другая женщина, но с тем же именем.
-Жиголо, дорогуша, это когда бесплатно, а у меня мама серьезно больна. Извините, если был в тягость, - сказал я.
-Жаль. А ты мне понравился.
-Красота спасет мир.
Она повесила трубку. У меня появилось стойкое чувство, будто я нахожусь в подводной лодке с остановленным реактором. Желчь изнутри стала разъедать меня. Я набрал еще один номер.
Что-то у меня в руке грохнуло - это Анатолий уронил трубку.
-Ты когда последний раз у врача был?! - заорал он.
Я даже и не думал, что Анатолия заинтересовало мое здоровье.
-Спасибо, здоров и хорошо питаюсь, - ответил я. - У меня ещё осталось пять яиц.
-Скоро у тебя их совсем не останется! Я тебе как человеку дал триста баков, ты обещал, что вернешь вовремя, а теперь что?
-Я отработаю. Я буду работать с вашим сыном долго, кропотливо и плодотворно.
Он очень талантлив. Произнеся слово "талантлив" в данном контексте, я поморщился.
-Конечно отработаешь и отдашь мне то, что должен и только потом и не сразу я рассмотрю твою просьбу о дополнительном кредите. Ты понял?
Я все понял.
-Спасибо - зачем-то сказал я, - но думаю, на счет вашего сына я немного приврал.
-Я знаю, но ты будешь заниматься, ученая твоя голова, до тех пор, пока мой оболтус не переплюнет Эйнштейна.
-Эйнштейн - не верблюд, - попытался сострить я, но услышал короткие гудки.
"Утро вечера мудренее", - подумал я и пошел спать, на что-то еще надеясь. Я долго ворочался по впечатлением ушедшего дня и наконец уснул. Мне снилась рыжеволосая красавица. Она пришла ко мне домой. Я открыл дверь и обомлел. Она стояла в коротком лазурном платье и улыбалась.
-Извините, - сказала она, - я не смогла вчера прийти. Но ... я очень хотела тебя увидеть. Мне можно войти?
Я не знал, что сказать. Я не верил своему счастью. Она сама пришла ко мне. Я просто стоял и смотрел на нее.
-Ведь ты влюбился? - вдруг спросила она.
-В кого?
-В меня, - она отвернулась, посмотрела в окно.
-Нет, - сказал я, - даже к Пушкину не ходил!
-А я влюбилась.
-Надеюсь не в меня.
Она долго молчала.
-В тебя.
Я встал рядом с ней.
-Скажи, что ты тоже влюбился, - вдруг попросила она.
-Очень, - сознался я и коснулся ее руки. Мы вместе стояли и смотрели в окно. По тротуарам, токая каблуками, шли прохожие. Легкий ветер колыхал листву деревьев. Я чувствовал запах ее волос. Я гладил атлас ее горячей ладони.