Аннотация: Все действующие лица и события вымышлены. Любое сходство с реальными людьми и событиями случайно
Правитель Кутузов вышел из театра и поехал в свой дворец. Под резиденцию ему отдали бывший Дворец культуры, староватое и неудобное здание, у которого было только одно преимущество: отсутствие парковки впереди. Машины обслуживающего персонала ставили на заднем дворе, все остальные просители должны были добираться до дворца пешком.
Кутузову представление в театре не понравилось. Не то чтобы он не любил драматургию, вовсе нет, но в этом спектакле было что-то одновременно неестественное и знакомое, как в лице на фотографии в паспорте, так и хочется воскликнуть: "О боже, неужели это я? А кто ж еще?"
- Зря мы затеяли весь этот фестиваль, - вздохнул Кутузов, выходя из машины перед дворцом, и его вздох подхватил заместитель, господин Тевтонский, человек образованный и тонкий.
- Конечно, зря. Как говорил один древний мудрец, в этом мире что ни делается, все зря.
- Закрыть бы эту лавочку...
- Так ведь понаехали тут... представители других держав. Обидятся, возмущаться начнут.
Оба они, ссутулившись под тяжестью власти и ответственности, поднялись в кабинет Кутузова.
Юркая яркая секретарша проворно принесла кофе.
Кутузов выпил кофе. Горячая жижа показалась ему неприятной на вкус, и правитель раздосадовался еще больше. День явно не задался, и кто-то должен был ответить за неудачу.
- И что им дома не сидится, - мрачно возобновил разговор Тевтонский.
- Верно, - кивнул Кутузов. - В конце концов, у нас что? У нас - суеверная демократия! Вот как!
Он тут же остановился на полуслове и задумался. Кажется, он хотел произнести какие-то немного другие слова. Что такое суеверная демократия, он знал, это было просто и понятно. Тут следовало употребить иное словечко, но какое - Кутузов никак не мог вспомнить. Что-то непонятное и возвышенное, вроде "сапоги всмятку", только более торжественное. И виноват в забывчивости Кутузова был, конечно же, Тевтонский.
Вообще Кутузов отличался умением сказать хлестко, едко и не всегда понятно. Его перлы, вроде "уставился как барабан на новые ворота" и "в каждой правде есть доля шутки", давно уже снискали славу мудрости в последней инстанции. Интеллигенция последних лет уже искала в них практически божественный смысл - и находила, бесспорно.
Вот только Тевтонский мешался со своей образованностью.
Господин Тевтонский был в свое время выдающимся ученым. В своей кандидатской работе он с блеском и аргументированно доказал загнивание капитализма и неизбежный скорый крах социальной системы в Норвегии. Впрочем, его блестящий глубоко аналитический труд не помешал Норвегии процветать, невзирая на предсказания. И впрочем, несмотря на процветание Норвегии, Тевтонский продолжал считаться умным ученым и получать надбавки за ученую степень. И правильно: не считать же человека дураком только за то, что он неопровержимо доказал какие-то там глупости! Он же в этом не виноват!
И все-таки Кутузову было неприятно видеть этого человека в своем кабинете.
Правитель подумал немного и произнес:
- Ну как кофеек? Коньячку не плеснуть?
- Нет, спасибо, - вежливо ответил Тевтонский.
- А зря. Последний раз хлебнуть на халяву - очень даже можно. Понятно, да? Так что, плеснуть коньячку?
- Не откажусь.
Кутузов самолично достал из шкафа фляжку с коньяком, налил с полчашки Тевтонскому и радостно улыбнулся.
- Ну, дай бог не последнюю, - сказал Кутузов, когда Тевтонский залпом
выпил коньяк.
- Что? - переспросил заместитель.
- Надо было сказать - дай бог не последнюю, - наставительно заметил Кутузов.
- Я просто не успел.
- А теперь вот и непонятно, какая судьба тебя ждет. Ну, в общем, поздравляю, ты уволен.
- За что? - слегка заплетающимся вдруг языком спросил Тевтонский.
- За самоотверженный труд! - патетически объявил Кутузов. - Спасибо тебе! Спи спокойно, дорогой товарищ! Родина тебя не забудет!
Тевтонский побледнел и уронил чашку. Кутузов же уже не мог остановиться. Хорошие и добрые прощальные слова так и лились из него потоком.
- Твой подвиг останется в веках! И в мирной жизни всегда есть место подвигу, и ты совершил его. Ты всегда будешь примером для подрастающего поколения... Короче, уважаемый товарищ мой заместитель. Я благодарю вас за проделанную работу... и прошу вас... не уходить далеко, за вами придут.
- Да не бойся ты так, - хлопнул его по плечу повеселевший после тирады Кутузов. - Насчет последнего я пошутил. Я же говорю - в каждой правде есть доля шутки. Считай, ты легко отделался. Кстати, давно хотел тебе на память сделать подарок, да повода никак не находилось. А теперь вот нашелся повод. Пойдем ко мне, подарю...
Поникший Тевтонский побрел за бывшим уже начальником к двери. А счастливый Кутузов командовал на ходу:
- Найдите мне Чичерина, с сегодняшнего дня он назначается моим первым заместителем.
- Хорошо, - кивнула исполнительная секретарша. - Сейчас все сделаем.
Она бросила внимательный взгляд на Тевтонского и поджала губы: зря ему кофе приносила, старалась. Все равно уволили, кому он теперь нужен, тратить на него физические и душевные силы. Отставник словно прочитал ее мысли и понурился еще больше.
***
Между тем актеры МАТО тоже дружной стайкой покинули здание театра и перебазировались в соседний парк, облюбовав уютную, заваленную грязными пакетами и окурками полянку. Полупустой до этого парк вдруг приобрел огромную популярность, там мгновенно стеклись толпы народа с какой-то военной выправкой, подышать свежим воздухом и насладиться приятным солнечным деньком.
- Итак, господа, у нас ЧП, - проговорил самый главный режиссер театра МАТО. - Кажется, за представлением мы упустили цель нашего визита сюда.
- Поясните! - громко потребовал самый симпатичный актер.
- Главные наши... - режиссер оглянулся на отдыхающих стройной цепью вокруг людей, - главные наши зрители исчезли.
- Как это - исчезли? - удивленно переспросили несколько человек.
- Так. Наши помощники установили, что ... зрители прибыли в аэропорт Главмира, а потом их следы затерялись. В данный момент их местонахождение неизвестно.
Больше режиссеру ничего говорить не требовалось.
Каждый из актеров знал, что следует делать в такой ситуации. Через несколько секунд - отдыхающие в парке даже оглянуться не успели - полянка опустела, только режиссер блаженно попивал апельсиновый сок из большой картонной коробки.
- Кажется, дождь собирается, - пробормотал негромко один из отдыхающих, с самыми большими мешками под глазами.
- Кажется, дождь собирается, - дружно подхватили его замечание остальные, и через несколько минут и цепь отдыхающих рассеялась в неизвестном направлении.
***
Другие бравые ребята, футболисты из Объединенных царств, тряслись в автобусе с красивым названием на борту. Прохожие провожали глазами яркую надпись, милиционеры чесали в затылке, и даже несколько машин с мигалками подавились воем сирен и пригасили проблесковые маячки - словно склонились в почтительном поклоне.
Будь вел автобус и поминутно сверялся с планом, в порыве творчества напоследок нарисованном молодым человеком из гостиницы. Через несколько минут они выехали из города и потряслись по старой дороге.
План, набросанный доброхотом, никоим образом не соответствовал местности. На рисунке значился один-единственный поворот направо, а в жизни от дороги то и дело ответвлялись более или менее приличные, даже заасфальтированные, полосы, а в какой момент надо было повернуть, Будь уже даже не представлял. На беду, дорога была пуста, даже ни одного гаишника в кустах не сидело, спросить было не у кого.
Наконец Будь решился. На одной развилке, на которой еще не осела пыль (знать, кто-то недавно проезжал!), он повернул направо и через несколько минут остановился посреди большой, но пустой и тихой деревни.
- Эй, что это? - резко спросил его Тимур Хромой.
- Не знаю, - честно признался Будь он-не Ладен. - Судя по плану, нам сюда. Только непохоже, что это наша цель.
- Обманули, проклятые враги! - прошипел Тимур.
- Надо поискать людей, пораспросить, что и как. Я пойду, может, вызнаю что-нибудь, - вызвался Будь.
- Мы все пойдем!
- Не надо, я один. Вам так доверять не будут, как мне.
Будь вышел из автобуса и прошелся по улице, заглядывая в дома. Некоторые стояли наглухо заколоченные, в других двери были нараспашку. В одном на кухне даже на плите кипела кастрюля с супом, в другом работала старая стиральная машинка, вот только жителей нигде не было. Ни души.
Ответственный Будь выключил газ под кастрюлей и стиральную машинку и вернулся к автобусу.
- Пусто здесь, никого. Словно все вдруг исчезли.
- Как же мы теперь дорогу узнаем? - сердито спросил Тимур.
- А никакой дороги не надо, - усмехнулся Будь. - Если здесь никого нет, значит, мы останемся здесь. Мы ведь ненадолго. И никто нас не найдет.
- Хорошо сказал, - одобрительно кивнул Тимур Хромой. - Будь по-твоему.
Сказано - сделано. Команда высадилась из автобуса и обосновалась в одном из домиков рядом с магазином.
- Ну, вы тут обустраивайтесь, а я за оружием поехал, - сказал Будь на прощанье и уехал.
***
Довольный жизнью Кутузов и удрученный печалью Тевтонский подошли к дому правителя.
Во дворе бегала и весело лаяла собака Кутузова породы блабладор. Кличку собаке в свое время придумывали всем миром... то есть Главмиром, и назвали щеночка Харизмой. Собачка не возражала - хоть горшком назови, только в печку не ставь.
Харизма повиляла хвостом хозяину и оскалилась на грустного Тевтонского. Тот не любил собак и привычно спрятался за спину Кутузова.
Блабладор перестал вилять хвостом и ощетинился. Кутузов молча шагнул в сторону, и собака бросилась на Тевтонского.
"Надо же, даже собаке моей он не нравится", - с грустью подумал Кутузов, глядя, как блабладор дерет дорогой костюм бывшего подчиненного.
Тевтонский вырвался и пустился наутек, сквозь зубы ругая свою жадность и подарок Кутузова.
Проходивший мимо журналист Александр Хинштейнович Хичкок с удивлением воззрился на разыгрывающуюся сцену, потом быстро достал телефон и отправил в свою редакцию СМС с пометкой "срочно": "Харизма Кутузова изрядно потрепала заместителя Тевтонского. Ущерб уточняется". Потом журналист сунул телефон в карман и побежал следом за Тевтонским выяснять размеры ущерба.
***
Кутузов с неудовольствием пожал плечами: надо же, только хотел сделать человеку приятное напоследок, как тот убежал. Неблагодарность не имеет границ.
Тем не менее он сходил в дом, достал из сейфа подарок - антикварный керамический горшочек, в котором когда-то давно наши предки-славяне варили мед, и отправился на поиски одаряемого.
Впрочем, Тевтонского было уже не догнать, он так резво мчался по городу, что вскоре оказался вне досягаемости для вручения подарка.
Так что Кутузов просто прогулочным шагом шел по улице и полной грудью вдыхал воздух своей вотчины... (ну, типа Родины-Отчизны или государства, кому слово "вотчина" не очень знакома, и если так проще, правда?).
Какименко, со своей дружиной, бодрым маршем направлявшейся на спасение памятников, еще издали заметил правителя и резко затормозил. Оттащив ребят за угол, он начал быстро инструктировать их, как вести себя при неизбежной встрече.
- Все смотрят с уважением, и лучше молчать, - командовал Какименко. - Говорить буду я. Если САМ! обратится, тогда можете ответить, но не больше трех слов подряд - больше трех слов вы умно сказать не можете. Зато вы сильны в другом, а не в говорильне. Так, всем понятно? САМ подходит, и вы...
- Кричим ура! - восторженно загомонили "Лучшие".
- Молчите, дурачье! - взвился Какименко. - Говорить буду я!
- А на колени вставать нужно? - слабо поинтересовался кто-то сзади.
- Вот это можно, это попробуйте, - одобрил инициативу Какименко. - Только давайте так, чтобы не было путаницы - на колени могут встать только первые два... ну три ряда. Не больше. А то если передние останутся стоять, а задние опустятся на колени, последних видно все равно не будет. Все понятно?
- Да, да! - радостно закричали "Лучшие" и высыпали навстречу Кутузову.
Кутузов увидел ораву и остановился. С таким количеством восторженных почитателей ему одному явно было не справиться.
Команда приближалась стремительно, почти бегом, возглавлял шествие-пробежку радостный идеолог Какименко.
- Да здравствует наш благословенный правитель Кутузов! - закричал Какименко, и за его спиной первые ряды грохнулись на колени.
- Спасибо, спасибо, мой народ! - со слезами на глазах ответил Кутузов. - Благодарю за доверие.
- Рады стараться! - не удержались бравые молодцы, и Какименко не мог осуждать их за такой порыв.
Безнадежно отставший от Тевтонского журналист Хичкок медленно возвращался по улице. Громкие крики и толпа не укрылись от его зоркого взора, и в предвкушении сенсаций он ринулся на место событий.
- Пресса, как всегда, вовремя! - обрадовался еще больше Какименко. - Обязательно напишите, как мы любим нашего правителя Кутузова и как много он делает для нас.
- Верно, - кивнул Кутузов. - Например, недавно я издал очень важный указ. Вы обратили внимание, как некоторые чиновники и даже высшие государственные деятели исполняют наш гимн? Я понимаю, что им медведь на ухо наступил и их вокальные данные оставляют желать лучшего. ("Ура!" - коротко прокричали молодые люди. Кутузов поморщился, но продолжил:)Но все-таки такое ужасное исполнение можно приравнять к надругательству над гимном. Теперь по моему указу все чиновники должны на студии звукозаписи записать исполнение всех гимнов и прочих официальных музыкальных произведений. Так что отныне они будут, хоть и под фонограмму, но петь хорошо. Или другой пример. Вот только что я издал указ, освобождающий от обязанностей моего заместителя Тевтонского, и назначил на его место другого моего заместителя, Чичерина. Уж он-то сумеет навести порядок...
- Простите, а за что был уволен Тевтонский? - спросил дотошный журналист Хичкок.
- Э-э-э... он, конечно, работал хорошо... но...
- То есть за хорошую работу?
- Лучшее - враг хорошего, - назидательно ответил Кутузов. - Перефразируя это выражение, скажу: у Тевтонского появились враги, лучшие...
- Ура! - не выдержали ребята Какименко, снова услышав свое название.
- Так что именно за хорошую работу пришлось его уволить, - закончил Кутузов, когда овации стихли.
- Но ведь это нелогично, - допытывался Хичкок. - Где же ваша железная логика?
- Она утонула, - с радостной улыбкой удачно пошутил Кутузов.
Хотя, надо сказать, журналист Хичкок уже начал утомлять его. Кроме того, достаточно увесистый подарочный горшок оттягивал руку, да и время для прессы, по ощущениям Кутузова уже закончилось.
- Вынужден покинуть вас, знаете ли, государственные дела, - снисходительно пояснил он. - Вот, видите, несу вручить подарок отставному заму. Ну а вы... можете пока пообщаться с моими... последователями. Преемниками, в широком смысле этого слова.
- Ура! - снова закричали "Лучшие". И было отчего.
Он сделал шаг в сторону. Хичкок попытался было задать еще один вопрос, даже протянул руку, но тут откуда ни возьмись появились несколько человек с отрешенными лицами и плотной стенкой оттеснили журналиста к команде Какименко. Так что Хичкок снова попал вглубь событий.
- Итак, что вы хотели еще узнать? - напористо, с полным чувством собственной правоты и непогрешимости, спросил Какименко. - Мы много делаем для страны и поддержки курса. Вот недавно мы закидали дерьмом одно посольство.
"Лучшие" вспомнили свой подвиг и удовлетворенно загоготали.
- Между прочим, настоящим дерьмом, - гордо продолжил Какименко.
- Да-да, я помню, - кивнул журналист Хичкок. - Эти выходки фаши...
- Какие-какие? - угрожающе переспросил Какименко.
- Ваши, я хотел сказать, - испуганно переформулировал мысль журналист. У него не хватило смелости докончить фразу при виде осмысленных лиц "Лучших". Но, а у кого повернется язык сказать правду? Все хотели жить долго и счастливо, и никто не хотел умирать. В том числе журналист Хичкок.
- Вот то-то!
- Так вот что меня интересует. Вы говорите, вы против фашизма?
Дружное "Ура" "Лучших" яснее ясного дало понять, насколько он был прав.
- Тогда почему вы не устраиваете акций, когда сносят другие, менее материальные, но не менее значительные памятники жертвам фашизма?
- Это что? - подозрительно спросил Какименко.
- Я имею в виду, когда иранский лидер отменяет Холокост. Это ведь тоже вроде сноса памятника миллионам жертв фашизма!
- Ура! - снова закричали "Лучшие" и стали озираться вокруг в поисках подходящих орудий современного пролетариата.
- Что вы этим хотите сказать? - озадаченно спросил Какименко.
- Что надо быть последовательными в своих акциях.
Какименко молча достал из кармана свою любимую книгу "Хит: Лерюгенд: как создать молодежную организацию" и стал торопливо перелистывать сей учебник на все случаи жизни. Он не знал, как поступить, никаких указаний сверху ему не поступало, а думать приходилось быстро.
Между тем его ребята расценили его молчание как сигнал действовать. Один из "Лучших" был очень даже начитанным и умным, и даже вспомнил, что Иран - мусульманская страна, где самым нечистым является свинина.
- Айда, ребята! Пойдем громить иранское представительство! - громко крикнул он и побежал к ближайшему супермаркету.
Когда огромная толпа молодежи ворвалась в торговый зал, продавщицы испуганно забились под прилавки, чтобы переждать эту волну.
- Где тут у вас свинина продается? - задорно крикнул вожак, и через минуту "Лучшие" скупили все свиные котлеты и бифштексы.
Представительство Ирана, на свою беду, располагалось совсем рядом с супермаркетом, и вскоре в открытые окна здания полетели замороженные полуфабрикаты.
- Ура! - закричали ребята, когда последний снаряд, уже подтаявший и дурно пахнущий, угодил в большой плакат с вязью на фарси и растекся отвратительным красно-коричневым пятном. - Фашизм не пройдет!
***
Чичерин выслушал последние слова, сложил телефон и выглянул в окно своего бронированного Мерседеса. День складывался необычайно хорошо. Поначалу ничто не предвещало такого положительного оборота, но теперь! Чем-то провинился этот тюфяк Тевтонский, и его отставили. Давно пора! Зато повысили его, великого и могучего Чичерина!
При этой мысли Чичерин блаженно улыбнулся и погладил немного поржавевший ствол антикварного ружья армии Наполеона. Вот и раритетом разжился, надо будет отдать его почистить и повесить в свою коллекцию оружия. Новоявленный первый заместитель очень любил оружие, особенно древнее, а также самое современное. Он охотно прикупил бы парочку новейших истребителей и атомную бомбочку, чисто для удовольствия, вот беда, хранить было негде.
В этот момент перед машиной откуда невесть возникла странная фигура в грязном плаще. Водитель нажал на тормоза, и пристегнутый Чичерин все-таки ткнулся носом в спинку переднего кресла.
- Что такое?
- Да бомж какой-то, - с досадой ответил водитель и выскочил из машины.
Чичерин неторопливо отстегнул ремень и тоже вылез наружу, потирая грудь. Вот что значит ездить без мигалки, то и дело бомжи какие-то под колеса броситься норовят. Нет, надо срочно ставить большую и красивую мигалку, да и приличное сопровождение требовать.
Бомж, пьяный и довольный жизнью, уже тихо-мирно спал прямо на проезжей части под капотом. Водитель осторожно попинал его ногой, но алкаш только всхрапнул и пробормотал что-то неразборчиво.
- Его надо срочно убрать, - поморщился Чичерин.
- Сделаем! - заверил его водитель.
- А я пока прогуляюсь... в кои-то веки на улице так много спец агентов, что можно ходить без охраны, - сказал Чичерин, вытащил из машины французское ружье и побрел по тротуару.
День был в самом разгаре, и прохожие сновали по улицам, как озабоченные муравьи.
На импозантного молодого человека с ружьем под мышкой почти никто не обращал внимания, хорошо еще, что не толкали и почтительно обходили стороной.
Чичерин шел по улице и разглядывал вывески. Одна из них привлекла его внимание. "Представительство Дании" было написано вызывающе крупными золотыми буквами.
Дания, как справедливо считал Чичерин, была какой-то частью Франции (или наоборот, не суть важно). Той самой Франции, которая предательски напала на нашу Родину, которую мы благополучно победили и ружье которой сейчас держал под мышкой новый первый заместитель. Даже на кабинете Чичерина не было таких красивых золотых букв, которые нагло позволила себе какая-то Дания.
Чичерин остановился и в ярости заскрежетал зубами. Побежденные живут лучше победителей, причем в присутствии этих самых победителей! Недопустимо!
В этот момент бронированный Мерседес мягко притормозил около заместителя, и водитель проворно выскочил и открыл дверцу машины.
- Я позвонил ребятам, они все сделали. Убрали бомжа. Вывезли на свалку и закопали, - торопливо отчитался водитель. Чичерин не двинулся с места.
- Смотрю я на это и думаю. Не нравится мне эта конторка, - пробормотал ново обретший власть заместитель. - Надо прикрыть ее.
- Прикрыть? - остолбенело переспросил водитель.
- Да. Нечего им тут делать. Помнишь, еще Шекспир писал: "Боюсь данайцев, дары приносящих"?
- Нет, - честно признался водитель. - Но если надо, можем поискать в нашей прослушке.
- Не надо. Надо закрыть их и... может, уголовное дело завести?
- Ладно, заведем. Свидетели есть, или нам своих поискать?
- Да какие свидетели... - махнул рукой Чичерин.
- Ну, там, Шекспир этот...
- Не надо Шекспира...
- Ладно, и без Шекспира материала нароем. Сейчас я звякну ребятам, пусть приедут, разберутся.
- Едем в офис, там, поди, еще не знают, что меня повысили до самого первого, - гордо сказал Чичерин и забрался в салон.
В его приемной действительно еще ничего не знали о новом назначении. Молоденькие помощницы и секретарши, а также прочий вспомогательный персона мило щебетал о своем о девичьем, думая, вероятно, что Чичерин на работе так рано не появится.
Новый заместитель же ворвался в приемную как ураган.
- Все на пол - это секшуал харасмент! - громко закричал Чичерин, помахивая ружьем.
Он очень уважал хорошую шутку и любил пошутить от души.
***
- Итак, добро пожаловать в наш мир, - повторил президент Некстин и опустился в кресло.
- Вы уверены, что никакая прослушка здесь не работает? - осторожно осведомился немецкий глава.
- Точно, проверялось неоднократно, - кивнул Некстин. - Да расслабься ты, господин канцлер. Мы обо всем позаботились. Выше нос, герр Штирлиц!
Канцлер Германии фон Штирлиц тоже наконец позволил себе расслабить узел галстука, а японский премьер Хакер-Мада даже решился снять пиджак.
- К сожалению, господа, наш куратор не смог присутствовать на нашей встрече, но попросил передать вам свои наилучшие пожелания и поздравления. И шампанское, конечно. Сегодня мы все можем выпить по бокалу!
Некстин лично достал из встроенного в стену сейфа несколько бутылок шампанского и бокалы. Первый тост был, как всегда, за куратора, незримо бдящего за ситуацией, за его здоровье, благополучие, зоркий глаз, тонкий нюх и прозорливость. После первого же бокала атмосфера стала более неформальной, все наконец-то смогли по-настоящему расслабиться, сбросить груз непосильной ноши полной конспирации.
- Ну, как вы на самом деле? - участливо спросил Некстин, когда и второй бокал, под тост за успех, благополучно был осушен.
- Тяжело. Но... план куратора - план народа. Понимаем свою ответственность, - вздохнул канцлер Штирлиц.
- Точно. Мне жутко тяжело, - пожаловался американский президент.
- Ну, тебе ли жаловаться! - подбодрил его Некстин. - Как говорится, коли взялся за гуж, так не говори, что не Буш.
- Я и не говорю...
- Тебе ли с такой фамилией переживать? О, для Горбуша выиграть выборы - плевое дело.
- Я не про выборы, - вздохнул американский президент Горбуш. - Меня моя помощница достает, эта Скандализа Райс. Всюду нос сует и все вынюхивает.
- Мне бы ваши проблемы, - перебил его японский премьер.
Его желтоватая кожа и плоское лицо на первый взгляд выдавали в нем уроженца далеких островов, но все присутствующие знали: все дело в нанотехнологиях. Хотя, как и все новшества, эти технологии имели и побочные эффекты, но что не претерпишь из-за любви к Родине!
- Дай-ка я на тебя посмотрю, япончик ты наш! - прочувственно сказал Некстин и, перегнувшись через стол, потрепал премьера за щеку. - Вот ведь, простой русский парень-хакер, а как его меняют нанотехнологии! Не зря же вбухали столько денег в эти нано-разработки!
Далее встреча пошла в совсем неформальном ключе: в кои-то веки удается оказаться в месте, где большой брат не следит за тобой, где нет ни прослушок, ни утечек, даже для внутриконторских целей.
Под конец, взглянув на часы, Некстин объявил:
- А теперь, прежде чем мы разойдемся к нашим так называемым сотрудникам-единомышленникам и снова станем добропорядочными политиками, давайте сделаем приятное нашему куратору. Тихо-тихо споем его любимый гимн, я запишу, чтобы наши старания не пропали даром... Только гимн, ничего личного!
Пока Некстин настраивал аппаратуру (демонстративно, чтобы все видели, что до этого момента она была в нерабочем состоянии), остальные откашливались, прочищали горло и брали разные ноты.
- Итак, поехали! - взмахнул рукой Некстин, и главы тихо, но дружно затянули песню:
О-ле, о-ле, Это просто слезы,
О-ле, о-ле, их никак нельзя понять,
О-ле, о-ле, плакать несерьезно,
О-ле, о-ле, если я вернусь опять!
С этой песней была связана одна курьезная история.
В свое время куратор думал, не привлечь ли к ответственности Агутина за раскрытие тайных государственных планов, но потом решил оставить все как есть.
***
В полдень на площади перед театром, в котором уже закончилось сегодняшнее представление политического театра, появился человек в сильно помятой и грязной одежде. Он посмотрел на закрытую дверь и без сил опустился на порог.
- Опять опоздал, - прошептал он устало. - Ладно, хотя бы на закрытие фестиваля попаду. Есть еще завтра день.
Звали этого человека Гарри, и был он широко известен по книге Джоан Роулинг "Гарри и другая Россия". В разработках спецслужб он проходил под кодовым именем "маленькое привидение Каспер".
В свое время Гарри попал в опалу. Когда-то давно он участвовал в митингах несогласных, его имя занесли во все черные списки и постарались не допускать никуда. Его задерживали в аэропортах и на вокзалах, и даже в автобусах и на лыжах. Потом страсти улеглись, но его имя забыли вычеркнуть из черных списков. Так что теперь его по привычке снимали со всех поездов и самолетов, и добираться до нужных мест Гарри мог только пешком.
Впрочем, даже передвижение пешком не гарантировало ему свободы. Иногда его арестовывали за нарушение правил дорожного движения, так что был период в его жизни, когда он даже улицы переходил с адвокатом.
Сегодня он спешил на представления политических театров и почти успел. По крайней мере, на финальной части он имел все шансы поприсутствовать.
Его мобильный телефон зазвонил знакомую, хоть и слегка переделанную песенку:
Оркестр гремит басами,
Омоновцы держат стать,
Думайте сами, решайте сами,
Что знать вам, а что не знать.
Судя по мелодии, звонил адвокат.
- Да, я на месте, - устало сказал Гарри. - Да, мы продолжим борьбу с этим монстром Вол де Мортом. Я пойду до конца. Встретимся через час. Пока.