Первое дежурство
Иван никогда в жизни еще не был в наряде. Да еще офицером. Да еще в таком ответственном месте, как станция Тюра-Там Казахской железной дороги. Ведь на ней стояло тьма поездов с важнейшими грузами - элементами ракет-носителей, топливом для них, космическими аппаратами, какими -то необычными составами-холодильниками .... и вообще, не будут же на космодром Байконур всякую дрянь привозить! Поэтому он приехал к месту своего первого наряда не к 9.00 как полагалось, а за полчаса да начала дежурства.
Ждать пришлось долго, около часа. Сонную утреннюю жизнь станции ничто не нарушало, лишь изредка мимо проходили, точнее слонялись пристанционные казахи, прошел отвязавшийся ишак и недалеко голодный верблюд ощипывал какую-то ветку, неведомым путем кем-то воткнутую в землю и, видимо случайно там задержавшуюся.
В половине десятого дорога запылилась и на ней показался мотоциклист, несущийся с огромной скоростью. Вскоре он подъехал в месту, где стоял Ваня у запертой двери с надписью, в которой угадывалось "Добровольная народная дружина". Теперь, после того, как разные чудаки, после слова "добровольная" приписали естественное "принудительная", добавили приставку "анти" к слову "народная", а слово "дружина" превратили в "дрезина", надпись читалась просто по идиотски.
Подъехавший мотоциклист оказался бравым майором. Впрочем, от майора на нем остались только погоны. Все остальное было вопиющим нарушением формы одежды - фуражка отсутствовала напрочь, китель был надет на голое тело. А штаны майор одел спортивные
Майор кивнул Ивану, открыл ржавым ключом дверь "Принудительно-добровольной антинародной дрезины", развернул тетрадь "Для записей" и сказал.
-Тебя как звать-то?
-Иван. Ой, виноват, лейтенант Иванов!.
-Вот, что лейтенант...э..э...Ваня. Ты молодой, служить тебе еще здесь, как медному котелку, долго и верно. Поэтому слушай внимательно и запоминай.
Дежурство суточное, клевое. Делать ничего не надо. Нам крупно повезло. Поэтому проявляем военную смекалку. Ты дежуришь весь день, я дежурю всю ночь. Спать любишь ночью? Вот то-то и оно! По-моему справедливо. Я поехал. Приеду ровно в 21.00. Будь все время на телефоне, начальство это любит. Если что - я на обходе эшелонов...." - и исчез.
Ваня оказался в комнате, в которой до него дневало, ночевало и отвечало на телефонные звонки такое огромное количество таких же, как он, лейтенантов и таких же, как упыливший майор, майоров, что из них можно было бы укомплектовать полновесную дивизию связистов, способных вести боевые действия в полупустынных местностях мира. В комнате напрочь отсутствовали окна, и она существенно не отличалась от десятков тысяч дежурок, разбросанных по необъятным просторам СССР. Стол, два стула, топчан, разбитый обогреватель. Тетрадь "Для записей", исчерканная скучающими дежурными по самое некуда, была весьма информативной; в ней адекватно отражались мысли о прошлом, настоящем и будущем авторов, а также было воплощены в рисунки самые смелые мечтания....На стенах, обклеенных лет десять назад типовыми грязно-желтыми обоями с порнографическими цветочками, висели различные плакаты. На первом был изображен дымящийся утюг на фоне мило обставленной квартиры и надпись: "А ты выключил электронагревательные приборы?", На втором - серьезная девушка-комсомолка в косыночке в горошек, приложившая палец к губам: "Не болтай по телефону!". По нижней мелкой надписи Ваня с удивлением узнал, что этот плакат издан в 1943 году в самаркандской типографии и проверен особым отделом Среднеазиатского военного округа; вместе с тем, внешне плакат смотрелся достаточно молодо. И наконец, последний плакат изображал серьезного и многообещающего курсанта военного училища, к которому притулилась симпатичная блондиночка. Они стояли на фоне танков, пушек и ракет, а надпись гласила: "Хорошо ли ты подумал, прежде чем решил стать офицером?"
И тут противным дребезжащим звуком зазвонил телефон. Ваня поднял трубку и доложился. На том конце провода, похоже, о чем-то оживленно беседовали, хохотали, а потом строгий голос спросил:
-Дежурный? Помощник? А где дежурный?
-На обходе эшелонов, - достаточно браво ответил Ваня.
-Примите телефонограмму, - сказал строгий голос. - Из части Сечкина пропал рядовой Ноликов, Николай...как его там ....кажется Алексеевич, рост 175 см, призыв - май прошлого года. На левой щеке прыщик. Примите срочные меры к розыску. - и трубка умолкла.
Ваня тщательно переписал телефонограмму в грязный журнал и стал напряженно думать. Как мог пропасть рядовой Ноликов Н.А. из своей части? Вокруг на 500 километров ни души. Пустыня. Во всех частях все люди наперечет. Жрать нечего (сайгака не поймаешь, тушканчика тоже). В буфетах только офицеры. Куда ему идти? И где находится эта секретная часть Сечкина? И как по прыщику распознать бойца - они же все прыщавые - особенность возраста и солдатской пищи....!? Но додумать до конца ему не дали, так как телефон зазвонил опять. Уже другой голос передал следующую телефонограмму:
-С неизвестной женщиной, назвавшейся женой, ушел в Тюратам рядовой Данильчук, Юрий Матвеевич, холост. Задержать!
Ваня еще не успел записать это новое указание, как в дверь постучали и вошли два человека. Встреча с неприкрытым Востоком стала тоже первой в его жизни, и это знакомство оказалось очень запоминающимся. Посетителей он про себя сразу окрестил - "Аксакал" и "Басмач". Судя по всему. "Аксакалу" было на вид лет 90-95, может быть и больше, но он смотрелся молодцом. На плечах покоились две совершенно невообразимо громадного размера полотняные сумки. Пахнуло дынями. Исключительно грязный халат Аксакала был весь в дырках. При ближайшем рассмотрении они оказались следами от пуль, и было совершенно неясно, каким образом человек, давно изрешеченый вдоль и поперек, по-видимому, из крупнокалиберного пулемета, мог так хорошо выглядеть.
"Басмач" был совсем молодым.
Они заговорили последовательно. Сначала старый, а потом, когда тот замолк, уже молодой. Ваня, конечно же, ничего не понял из тарабарского наречия, но на всякий случай кивнул два раза головой когда говорил старый отрицательно, а когда молодой - положительно. Лучше было бы , наверное наоборот.
Молодой, видимо, понял, что решение их проблемы - а они пришли по поводу какой-то проблемы - близко, потому что положительно кивнули эти бравые военные первый раз. Он схватил ручку и каракулями, путая русские буквы, записывая их порою зеркальным образом, написал "Карим Рахмаджанов" и показал Ване пустой измятый бланк для приезжих некоей гостиницы "Восток". Далее они стали махать руками и бить себя в грудь, совсем как Чингачгук при встрече с Зверобоем в старых индейских фильмах, после чего Ваня осознал, что Аксакала зовут Кушенбаем Равшенбек, а Басмача - Усербаев Бахадыр. Время от времени из недр халата извлекалось истрепанное, прочитанное, видимо сотни раз письмо на узбекском языке, на конверте которого было ясно написано уже по-русски: "Казахстан, станция Тюра-Там, гостиница "Восток", Кариму.
После десятиминутного общения Ваня понял также, что они приехали к своему родственнику (то самый Карим!), который служит в космосе (эмоциональный показ пальцами в небо!), в гостинице "Восток" ( эмоциональный показ рукою в сторону, где восходит солнце!). Видимо узбекский боец в письмах обошел цензуру и сообщил-таки о своей причастности к великому делу освоения человечеством космического пространства. В дополнение ко всему выяснилось, что родственники Карима сидят на станции четвертый день.
Но не успел Ваня разобраться с узбекскими посетителями, как телефон "выплюнул" третье за истекшие 45 минут указание. На этот раз возбужденный голос проорал, что у Гуровича три бойца угнали самосвал ЗИЛ - 555, госномер 09-33 МС, и они едут в поселок Тюра -Там за водкой. Команда последовала простая и ясная - арестовать самосвал и препроводить в комендатуру.
Так...становилось жарко. Посетители терпеливо ждали встречи с родственником из далекого космоса, через полчаса должен быть прибывать московский поезд, который по инструкции полагалось встречать, день был впереди и, вообще говоря, хотелось есть.
Ваня решил проструктуировать проблемы по приоритетам. Найти парня с прыщиком в пустыне по сложности было сравнимо с теоремой Ферма, над которой много столетий бились лучшие умы человечества. Задержание рядового Данильчука и так умело обманувшей его начальство женщины требовало немедленных действий, но выхода из дежурки. Арест самосвала по всей вероятности, как представилось Ване, предполагал силовые действия с применением оружия, которого, естественно. у него и не было. Получалось, что сначала было нужно избавиться от узбеков.
Отыскав на стене бумагу с телефонами различных дежурных служб космодрома, Ваня стал обзванивать те, в которых могли что-то знать о космической гостинице "Восток". После множества невразумительных ответов и переадресовок к другим телефонам, Ваня убедился, сколь многогранна и удивительна деятельность космодрома. Наконец через какой-то профком удалось установить телефон гостиницы "Восток", которая кстати находилась всего в 90 километрах от станции, на одной из пусковых площадок.
Ваня в конце концов дозвонился до начальства Карима, представившись и проинформировав, что у последнего объявились родственники. Карим, как оказалось, служил космическому делу в роли уборщицы офицерской гостиницы неплохо, и вполне заслуживал увольнения, но только в воскресение. А сегодня был четверг. Таким образом родственников разделяло небольшое пространство и целая жизнь, которая называлась просто и ясно "служба".
И полюбившийся Ване за эти короткие минуты "Аксакал", и невозмутимый "Басмач" встретили сообщение о необходимости дополнительного трехдневного ожидания на вокзале с достоинством и явным удовлетворением. Создалось впечатление, что при необходимости они были бы готовы сидеть и дольше. Из недр мешков была извлечена небольшая дынька, перекочевавшая в ванины руки. Узбеки, наконец-то, ушли.
Между тем телефон, не умолкая, выдавал указания, которые все без исключения нужно было срочно выполнять и докладывать. Выяснилось, что при встрече поезда "Москва-Алма-Ата" надо было обеспечивать встречу какого-то важного лица (встречали-то его само собой, на машине, но помощник дежурного должен был дублировать, чтобы лицо, не дай Бог, не потерялось). Ночью протекла какая-то цистерна с опасным и токсичным ракетным топливом, и именно Ване персонально поручалось эту протечку нейтрализовать. К слову сказать, бойцы в гарнизоне тоже не спали: они убегали, стреляли, дрались, исчезали, пили, что ни попадя, и обманывали офицеров. Об всем этом Ваню исправно информировал телефон.
Наконец, когда выдалась минутка и Ваня приступил к дыньке, он вдруг осознал, что дежурит уже полсуток, получил массу приказаний, ни одно из них не успел выполнить, но ничего страшного не случилось. Единственно, что он сделал, это отыскал родственникам Карима! Все остальное, оказывается, как-то разруливалось само собой, в течение естественного ритма космодромной жизни. Рядовой Ноликов Н.А., скорее всего, никуда и не пропадал, а просто спал в каптерке после ночного дежурства, зарывшись в кучу старых шинелей. Ю.М. Данильчук сидел где-нибудь в станционном буфете вместе со своей ненаглядной и, проводив ее на поезд, наверняка, вернулся в часть, получив несколько суток гауптвахты за самовольный уход. Угнанный с благородной целью обнаружения и приобретения водки самосвал не успел далеко отъехать от части, так как кончилась солярка, и бойцы разбежались по своим частям, бросив его на произвол судьбы. Цистерна текла уже не первый и, и как представляется, не последний день, но потихоньку. Все необходимые службы были давно об этом оповещены, но вечная занятость не давала возможности приступить к этому делу, потому что в других местах не текло, а хлестало фонтанами это же самое топливо, что уже было несравненно опаснее.
И, знаете, Ваня перестал волноваться. Он даже перестал записывать все эти телефонограммы о том, что нужно куда-то идти и что-то делать... Ваня просто поднимал трубку, отвечал, что дежурный на обходе эшелонов, выслушивал указание, отвечал "Есть!" и клал трубку на рычаг! Вот и все! Оказалось, что главная задача дежурной службы по железнодорожной станции Тюра-Там состояла в том, что не надо было вмешиваться в естественный ход событий!
К вечеру звонки постепенно стихли и Ваня вышел освежиться и подышать свежим воздухом. На его рукаве красовалась истрепанная красная повязка с полустертой надписью "Пом. деж". Станция жила своей жизнью - приходили и отправлялись пассажирские и грузовые поезда, какая-то бригада из 2-х человек все-таки возилась возле протекающей цистерны, казашки из пристанционного базара расходились по домам. Ишак стоял на том же месте, что и утром. У вокзальной стеночки под надписью "Кипяток" сидели несколько стариков, уважительно поклонившихся Ване; среди них он узнал "Аксакала". Ваня отдал честь старикам, и вернулся для продолжения дежурства.
Ближе к 21.00 в душу закралось какое-то смутное беспокойство. Каким-то шестым чувством он понял, что смены не будет. На станцию постепенно спустилась ночь и яркие казахстанские звезды издевательски освещали пустынную трассу в военный городок. Ваня заперся изнутри и прилег на неудобный топчан. Ночью звонки прекратились, да если бы они и были, Ваня вряд ли бы их услышал; он спал крепким и здоровым сном молодого неженатого перспективного офицера.
В начале девятого утра за дверью заскрипели тормоза и в дежурку вошел давешний майор. Улыбаясь, как будто ничего не случилось, он спросил: "Ну как, все путем?", не дождавшись ответа, размашисто расписался в специальной книге в том, что "...за время моего дежурства никаких проишествий не случилось" и наставительно сказал:
-Вот, лейтенант, теперь ты понял смысл военной службы!
И он был абсолютно прав.
Через некоторое время Ваня дождался смены, доехал на рейсовом автобусе до родного Вычислительного Центра, и сразу пошел в машинный зал - отдохнуть в условиях прохладного кондиционера. Девчонки-операторы налили ему чаю.
Отгул за наряд по строгим правилам байконурской службы не полагался.
Байконур-Москва, 1975, 2002
Џ Вячеслав Абросимов