Аннотация: Москва Центральная - маленькие трагедии
Коляска
Ветер потянул сильнее и стоявшая между песочницей и скамейкой с бабушками бежевая трехколесная детская коляска вдруг повернулась на сто восемьдесят градусов и поехала, толкаемая ветром, через весь двор. Она прокатилась вдоль по асфальтовой дорожке, на секунду замедлилась у пересечения с уходящей вбок тропинкой, сложенной из обломков бетонных плиток, но передумала и двинулась дальше прямо.
Ветер наполнил ее "капюшон" неожиданной силой и вольностью. Неведомое ощущение свободы приободрило и пробудило исконно женское стремление к невинным приключениям. Уверенно двигаясь на легком колесном ходу, новенькая коляска не скрипела, не раскачивалась из стороны в сторону, она только чуть подрагивала, перескакивая поперек асфальтовые трещины.
Приключение.
Маленький пассажир, сопящий внутри, и не подозревал о широте мира, окружавшего его вселенную. Он пока не только не научился выходить во вне, но даже не предполагал такой возможности. Его сфера ограничивалась светлым навесом из плюша и приятного коричневатого вельвета. Все почти как до рождения, только немного светлее.
Коляска неспеша, но уверенно катила все дальше. Привычку успокаивающе покачиваться в движении она давно успела перенять у своей легкомысленно-расслабленной безмятежностью московских двориков хозяйки. Давно. Для ее пассажира это была целая жизнь.
А что здесь может случиться? Город за крепостной стеной МКАД. Район за стеной вечной пробки третьего транспортного кольца. Улица внутри стены дорожных знаков Садового, запрещающих въезд внутрь посторонним. Три крепостных стены. Тишина, покой, глупость самоуспокоенности, но пришел ветер ...
Вихрем ворвавшись в гладь переулков, он выдернул из ящика свежий пакет "Пятерочки", поднял на воздух старую газету, растормошил снулые под раскаленным солнцем пыльные деревья и, наконец-то, нашел то, что любил - купол. Купол коляски. Он потолкал его вдоль дома, озорно стараясь не привлекать внимания дремлющих с открытыми глазами старушек, уставившихся в сторону того места, где с самого утра должны были мирно копаться в песочке их чада, почему-то давно уже сбежавшие и увлеченно скрывшиеся под густыми кустами с обратной стороны дома. Он повел ее вдоль бордюра, удачно избегая столкновения с припаркованными у подъездов лакированными машинами. Он проскользнул с добычей мимо таджика-дворника, мирно хоронившегося с бесконечной сладкой папироской на перевернутом ведре в тени за зеленым мусорным баком. Тут он выглянул на улицу и внимательно осмотрел все на предмет незапланированных препятствий. Свобода.
Коляска выкатилась на угол дома и, погодив секунду-другую, осторожно двинулась дальше, стараясь не разбудить своего пассажира. Ответственность. В это время выскочившая из-за трансформаторной будки рыжая собака подскочила прямо к ней и гавкнула, возмущаясь непорядком. Собака родилась в Москве и уж она-то порядки знала:
- Любые ... колеса ... должны ... иметь ... своих ... хозяинов, а не р-разгуливать в-в-вот так бесхозно, даже по-в-в-внутри дв-вора.
Коляска замерла, испугавшись непривычных оскаленных желтых зубов и комковатой рыжей шерсти, повернула блестящее хромом и чистой резиной переднее колесо вдоль по мокрой канавке, оставшейся после вчерашней лужи, и пугливо прижалась аккуратным боком к бордюру. Ветер вернулся со своей разведки, заметил "трабл", облетел вокруг замершую в ступоре беглянку, осмотрел со всех сторон. Приподняв легкий кисейный полог, он заглянул внутрь, дунул слегка в нос сонному комочку в одеяле, заставив его недовольно засопеть. Прикольно. Не стал будить и отправился по своим делам дальше.
В мире еще так много бесхозных колясок, которым не нужно объяснять и доказывать все преимущества свободы.