...Жанна подняла с кафельного пола рванную рубашку своего сына. Боже мой, она даже на тряпки не годилась! Она бросила остатки рубашки в пакет для мусора.
Слава Богу, что Дима не был привязан к одежде и носил то, что ему покупали. Это помогало здорово сэкономить, хотя бы на шмотках. Ее нынешней зарплаты вечно не хватало, приходилось экономить практически на всем. После смерти мужа, в свое время занимавшего важный пост в КПСС, жить стало совсем тяжело. Льготы, полагавшиеся тогда семьям сотрудников КПСС, были отменены Постперестроечным правительством. Нищенской зарплаты соцработника едва хватало на пропитание.
Ей захотелось закричать, показать этому миру, что ему не удастся ее сломить. Да, она потеряла все, что смогла скопить за долгие годы благополучной жизни, но у нее остался сын. Единственный сын связывающий ее с мужем и прежней жизнью. Она боялась. Боялась опустить руки и плыть по течению, боялась за своего сына. Они выживут, они должны выжить.
Жанна включила стиральную машинку. Смахнула набежавшую слезу, а затем пошла на кухню готовить обед. В маленькой кухоньке в кастрюле медленно закипала вода, изредка выплескивающаяся из под крышки прозрачными мыльными пузырями.
Жанна посмотрела на часы, белой фарфоровой тарелкой висевшие на обшарпанной стене. Это был подарок привезенный мужем из далекой социалистической Эфиопии.
Пол третьего. Димы все еще не было дома, наверное, опять проблемы в школе вот и не торопится домой маленький засранец. Жанна начинала беспокоиться.
Она выглянула в окно. Асфальтовая дорожка, пробирающаяся к ее дому сквозь кусты акаций была пустынна. Лишь только внизу у самого подъезда сидел на лавочке сгорбленный старик Александр Федорович с третьего этажа. В душе он вызывал у нее чувство животного страха щедро перемешанное с отвращением.
Старик поднял голову. Она увидела иссеченное сеткой глубоких морщин лицо. Александр Федорович смотрел Жанне прямо в глаза. Она отшатнулась от окна, по спине побежал неприятный холодок. Взгляд холодных голубых глаз отпечатался в мозгу. Жанна не могла успокоиться, что-то в его взгляде беспокоило ее.
Она села на табуретку, пытаясь отдышаться, под старым грязно-синим китайским халатом, огнем жег серебряный нательный крестик. Проклятый старик. И чего это она испугалась? Безобидный старый мешок с костями, на такого дунешь - развалится. Она про себя улыбнулась. Все в порядке, все должно быть в порядке. Жанна на цыпочках подошла к окну. Осторожно выглянула. Скамейка была пуста. Слава Богу, он ушел. Она нащупала крестик, теперь он стал необычно холодным, казалось, что в руке зажат комок снега.
Боковым зрением Жанна смогла увидеть, как ее сын шел по дорожке старательно передвигая ноги. Она почувствовала, что-то произошло. Пошла в коридор, открыла огромную деревянную дверь, из темного провала дверного проема потянуло мочой и затхлостью. Жанна недовольно сморщила нос.
На нижних этажах послышалось противное скрежетание и глухой стук. Сердце, точно в тисках, сдавила резкая боль. Предчувствие, смутное страшное предчувствие. Жанна начала задыхаться, в висках шумело. Что-то произошло.
Ноги сами понесли ее вниз. Она сбегала по лестнице все ниже и ниже, пока не остановилась, как вкопанная. Мозг отказывался воспринять ту картину, которую она увидела на лестнице.
На лестничной клетке лежало тело в до боли знакомых штанишках. Над телом возвышалась, распространяя вокруг неимоверный смрад разложившегося мяса, тварь. Существо с видимым удовольствием разрывало тело мальчика. Тело ее сына - Димы!
Кожа длинными бумажными лохмотьями висела по бокам тела. Кровь алыми фонтанчиками била из груди, оставляя на грязно-зеленых стенах кроваво-красные мазки.
Наконец тварь с радостным урчанием, прогрызла ребра и добралась до внутренних органов. Жанна видела, как тварь начала облизываться длинным синим языком с радостным урчанием вгрызаясь в тело ее сына, поедая органы. На секунду ей показалось, что она спит. Этого просто не может быть.
Желудок запротестовал, желая вывернуться на изнанку от такого зрелища. Жанна пыталась сдержать рвотные спазмы. Казалось, тварь услышала ее. Она повернула в сторону Жанны маленькую детскую голову, покрытую слоями грязно-коричневых бинтов, и тихо зашипело.
Жанна смогла разглядеть тварь получше. Небольшое худощавое тело больше всего напоминало собачье, кроме крохотной детской головы и оканчивающиеся огромными острыми когтями лапы.
Женщину вырвало. Тварь готовилась к прыжку, продолжая разрывать тело ее мальчика серповидными когтями. Жанна повернулась, чтобы убежать, но было уже слишком поздно. Огромные, точно кухонные ножи когти, уже начали впиваться в ее тело, проникая все глубже и глубже в плоть. Жанна хотела закричать, но почувствовала над ухом зловонное дыхание. Она, задыхаясь от боли, медленно повернула голову. Тварь открыла пасть и бросилась ей в лицо, с хрустом разгрызая лицевые кости...