Когда выпал первый пепел, казалось не все еще потеряно.
Месяц назад Максим вернулся со смены злой как черт. Рабочая красная куртка была брошена с такой отчаянностью, что пролетела мимо вешалки и грохнулась на ботинки всей тяжестью защитных пластин.
- Ты не представляешь что умудрилась сделать эта сволочь, - говорил он, гремя краном, мыльницей и, кажется, мыло выскользнуло и стукнулось об раковину. Этой сволочью был начальник станции, - В этот раз он протащил своего контрабандиста в рабочую шахту, где этот придурок снял защитку, нос ему захотелось почесать, видите ли.
Марина, его жена, в это время убирала его куртку в чистку. Она промолчала, а то что пожала плечами, так этого не слышно. Он вышел из ванной, шумно отфыркиваясь, с желтым махровым полотенцем через плечо. Большой и шумный как медведь. Как бог шахтеров, загорелый, широкоплечий и даже златокудрый. Поцеловал жену в щеку и пошел разведывать ужин на кухне.
- Он чихнул, ты представляешь? - его голос шел как из трубы, это эхо отразилось от кастрюли, куда он сунул любопытный нос.
- Это уже слишком. - стукнула дверца холодильника, почти заглушив сказанное им.
- Мы не знаем что будет, нас лишь предупреждали о нестабильности. Так что начинам паковать вещи. - это он сказал уже нормальным голосом. Пискнул таймер микроволновки. По комнате разлился запах разогреваемых куриных котлет.
Все это время Марина стояла посреди комнаты, не в силах пошевелиться. Она готовилась к переезду серьезнее своего мужа, который отделался только запоминанием и соблюдением жестких карантинных инструкций. К большинству исследований был закрыт доступ и это не сулило ничего хорошего.
- Мариш, ты чего там застряла. Идем ужинать, уже согрелось! - бодрый голос уверенного в себе человека. Марина была его полной противоположностью, миниатюрная брюнетка с восточными чертами. Она прошла на кухню, муж сервировал на двоих нехитрый ужин - пара японских плоских тарелок с розовой волнистой каемкой (достались в наследство от прабабушки), на которых лежало по горке пюре и по паре вчерашних котлет.
- Я слышала что у вас произошло, его привезли сразу к нам. Димсимыч грозился увольнением, если мы расскажем о незарегистрированном посетителе, который к тому же не проходил карантина, не проверялся на адаптируемость, - добавила она своих подробностей в произошедшее, тихо, глядя в тарелку, где-то между разделкой котлеты и пюре.
- Вот скотина, я ж верно говорю, прислали ж на нашу голову. Я подал рапорт о случившемся в Центральную.
- Значит мы опять остаемся без работы...
- Да, и заявку на консервацию подал тоже.
- У того человека оказалась аллергия на местные примеси в воздухе. Возможно до завтра он уже умрет, мы ничем не смогли помочь.
***
Через неделю стремительно зачахли местные кусты, поселенцы называли их рябинчиком за форму и звет листьев, похожих на ягоды. Центральная все еще молчала, но сотрудники станции начали готовиться к возвращению на большую землю.
Станция была небольшим шахтерским поселком на планете, находящейся довольно далеко от земли. Добывали руду, особенностью которой было то, что это это было дорогостоящее топливо для дальних космических перелетов. Второй особенностью было то, что добывать ее было нетрудно, но объемы добычи были намеренно ограничены малым количеством, так что шахтеры работали всего лишь в одну смену, которая длилась не больше четырех часов. Подробных объяснений им не давали, было лишь известно, что планета как одно целое восстанавливала потери с некоторой скоростью и на следующий день все в той же шахте все выбранное вчера снова оказывалось на месте.
Полгода назад прислали нового начальника станции, Димсимыча. Немолодой и с виду солидный руководитель, быстрый, деловой, сначала он был очень популярен. Он добивался льгот, деликатесы перестали быть дефицитом, появился алкоголь. Тихий поселок на пару десятков семей стал вдруг эмоциональней, разразившись парой скандалов с драками и разводами. Буйных и пострадавших отвезли на космодром, который называли Центральной станцией, чтобы их отправили на родину, на Землю. После стало спокойнее.
Потом Димсимыч предложил оставаться в шахтах минут на десять подольше, от маленькой переработки от планеты не убудет, а товар недешевый и он знает куда его деть. С доходами поделится. Первое время и вправду делился.
Коготок увяз, всей птичке пропасть, как говорили в старину. Зачим делиться, если шахтеры итак понимают какое наказание им грозит, если вдруг кто узнает о переработках? Начальник станции все меньше сулил золотых гор и все больше грозился карами земными. В поселке стали появляться контрабандисты - совершенно разные, пестро или строго одетые люди, обычно в сопровождении телохранителей Димсимыча, молчаливых громил, с головы до ног обрисованных татуировками-змеями. Обычно они не выходили за пределы поселка, забирали контейнеры с рудой и на этом всё. Пока одному чудаку не взбрело в голову посмотреть на сам процесс добычи.
***
Тот чудак умер на следующий день.
Когда выпал первый пепел, Димсимыча посадили в карантинный изолятор, это было единственное место во всем поселке, которое надежно запиралось. Шахтеры вернулись с плохими новостями - руда ушла. Хуже того, тот пепел, сегодня, шел из шахты, как в сказке "горшочек, вари!", непрерывно и равными порциями, разносился потом ветром.
Центральная по прежнему молчала, своего транспорта в поселке не было. Кожа дубела коричневой корочкой, больше всего страдали незащищенные руки.
- Максим, мне страшно, - сказала ему Марина этой ночью. - Мне кажется на Центральной что-то произошло еще раньше.
- Мы пойдем туда пешком, в шахрерском комплекте респираторы в рабочем состоянии, мы дойдем до центральной и свяжемся с землей. Завтра я предложу парням, сейчас спи, - его голос был хриплым и тихим, совсем не тот, что месяц назад, когда все только начиналось. Златокудрый бог как будто прошел облучение и химиотерапию, боль в суставах сковывала движения, кудри потускнели и поредели.
- Но туда же идти... очень долго? - Марина как будто стала еще меньше, больше похожая на ветку дерева чем на женщину.
- Долго. Но выхода нет. Мы за вами вернемся сразу же, как найдем транспорт.
- У начальника оставалась карта планеты. Я могу расчитать маршрут. Я была не только медиком, ты помнишь.
- Спасибо, милая.
- Будьте осторожны. Второго шанса не будет.
"Ведь я больше тебя не увижу", сказала про себя она, обняв мужа. Они слишком быстро менялись под влиянием воздуха, насыщенного пеплом, этими антителами планеты, защищающими от человека с аллергией на нее, от того кто уже давно умер. Хорошо бы успеть связаться с Землей.
***
Дни потеряли счет. Марину разбудил треск в колонках радиосвязи, неожиданный шум среди многодневной тишины.
- Станция, Станция, это Центральная, как слышите меня? - даже через искажения связи и болезни она узнала голос Максима. - Мы дошли, дошли. Тут все мертвы. Все незнакомые, явно не госслужащие. Мы нашли тех, кого обещали отправить на Землю, они тоже были тут, в плену. Транспорт есть, мы попробуем вернуться за вами.! Вы нас слышите?
- Не надо, - шептала она, - не надо, милый. Тут тоже все мертвы, даже я.
Двигаться было невероятно трудно, суставы почти окаменели, но оставалось последнее несделанное дело. Она дошла до изолятора и выпустила человека, который когда-то был начальником станции. Сейчас этот человек смотрел растерянно на стоящее перед ним одервенелое иссохшее существо, шептавшее `смотри на дела рук своих', на серую взвесь воздуха, которым он теперь дышит и понимал, что умирать он будет один, когда уже никого нет рядом.
***
Два года спустя.
- Это и есть то, что они называли рябинчиком? - солдат подтолкнул носком сапога холмик, похожий на кусок криво выросшего свернувшегося кольцом дерева, из которого торчали веточки с красными плотными шариками как ягоды. - Их тут полно!
- Командир! Сюда! - еще один солдат заглядывал в комнату, которая на карте была помечена как изоляционный медотсек. Там висел в петле под потолком рябинчик. На нем даже оставалась какая-то одежда, хотя само дерево уже ничем не было похоже на человека. Веточки с ягодами от него тянулись через всю комнату и уходили в землю за дверями отсека. Пробить бетонный пол им не удалось.