Когда весна пришла, снег пожух и сморщился в сугробах, лёд стал плавиться от солнышка, кругом возникли единично и стаями пернатые, которые прилетают с юга или ещё откуда-то. Да, птички уже чирикают, весенне уже перекликаются, хотя никто не знает, чем эти птички кормятся и где ютятся, поскольку на земле зелёной травки кот наплакал, а на кустах-деревьях нет листвы. Чем они кормятся? Но если непрерывно лишь о птичьем корме не рассуждать, то человек нормальный тоже постепенно отогревается от холодов и тоже всем организмом приветсвует весну и птичек - просто так, поскольку они чирикают и добавляют звуков в гамму звуков, которая из окружения доступна всем. Вот ситуация, так как весна пришла!
Однако же, пора заняться делом и представить героя моего рассказа. Он, Аркадий Павлович Насонов, с какой стороны ни глянь, человек нормальный и одет, конечно, чисто, так как вполне прилично зарабатывает в частной компании. Но имея порядочную совесть в организме, к какой-нибудь высоко-, средне- или мелкобуржуазной среде не принадлежит, а ежедневно бреется, душ принимает и ездит городским муниципальным транспортом, то есть является одушевлённой единицей социальной городской общественной среды. Приход весны Аркадий Павлович воспринял настороженно, так как зимой благополучно для самого себя развёлся и в новое увлечение противоположным полом пока не вляпался. Отмечая на бульварах, в скверах влюбляющиеся молодые пары, Насонов снисходительно вздыхает и усмехается, прекрасно зная, что ждёт влюбившихся в ближайшем будущем. Но всё-таки весна его слегка задела и подтолкнула на некоторую глупость, когда в зарплату сослуживцы Махучев и Молочков окликнули его при выходе с работы.
- Палыч, идём-ка с нами в кабачок, слегка потратимся, отпразднуем! -предложил Махучев.
- Что праздновать-то? Завтра только пятница, - как бы возразил Насонов.
- Приход весны, весенний авитаминоз, невроз, ботинки твои новые обмоем, расслабимся! Не жмут они? - активно вмешался Молочков.
- Не жмут, но я примкну, пожалуй, так как потеплело. Куда идём?
Зашли за сквером в какой-то кавказский приятный уголок. Столик оказался рядом с кадкой с мощным кактусом, который создавал уют. Из динамиков на стенах приглушённо лились кавказские или восточные напевы, а водочка была холодной, шашлык - шипящим. В быстром темпе убрали две бутылки, запивали прохладным пивом, потом лак положли обильным полусладким шампанским и, скорее всего от шашлыка с приправами или маслнн, Аркадий Павлович с непривычки прекрасно окосел. Хмель поколебал его невосприятие весны на марше; на улице он отказался идти в метро и, купив в ларьке две банки пива, отправился дышатьвесной на сквер. Махучев и Молочков с ним некоторое время посидели на скамье, поуговаривали не чудить, потом пожали руку и уехали.
Аркадий Павлович выпил одну банку пива, другую - рачительно отложил себе под бок и огляделся. На скамьях вокруг томились и целовались влюбляющиеся парочки, что он на этот раз почти одобрил; отметил, что фонари уже горят, что пахнет из темноты весенним, пряным; прикинул, что не сейчас, а через год сам будет рад весне, что будет ухаживать за умной девочкой на стройных ножках, что... Насонов прикрыл глаза, вздохнул, зевнул, сон тотчас подлетел к нему и начал сниться...
Ему приснилась строгая и стройная блондинка, которая не захотела себя назвать - она только вздыхала томно и к месту ему культурно подмигнула; потом вернулись обнявшиеся Молочков и Махучев и помогли ему удобно лечь в постели, укрыли одеялом. "Полубоинки новые сосем!" - одобрил радостно обновку Махучев. "Кто же в боинках спит, - забурчал Молочков, - По той аллее ментовской обход уже идёт! Снимай без дёрганья скорее! Они, как пить дать, его утянут в вытрезвиловку". "Спасибо", - поблагодарил во сне Аркадий Павлович, шевельнул ступнями свободными от обуви и ощутил, что собутыльники уходят или уже ушли.В лицо ему пахнуло прохладным ветерком, а за невидимым окном раздался собачий лай. "Молодой человек, вам плохо! Вы не замёрзнете!" - влез женский старческий и новый голос в весенний сон. "Мне хорошо, спать не мешай, старуха!" - во сне оветил Аркадий Павлович и сердито с неохотой через полминуты открыл глаза, так как кто-то крепко теребил его за левое плечо.
Старуха оказалась худой высокой, в шляпке, при ней был чёрный малый пудель на поводке.
Насонов оказался лежащим на скамье под собственным плащём. Он поднял плащ, оттолкнулся, свесил ноги и сразу понял, что на ступнях только носки.
- Ба-а, что это и где я? - пробормотал Насонов.
- Вы на скамейке, в сквере. К вам подсели два бомжа. По аллейке шли милиционеры, сюда не завернули, но бомжи сбежали. Они хотели вас обобрать! Я помешала им, я быстро подошла.
Вам плохо?
- Мне так себе, я перебрал. Спасибо вам. Они упёрли у меня ботинки. Метро ещё работает?
- Метро работает, но там в носках вас заберут, от вас разит спиртным.Деньги есть?
- Деньги... - Аркадий Павлович сунул руку в пиджачный внутренний карман, достал конверт, раскрыл его, увидел стопку купюр зарплаты, - тут всё в порядке, есть. Возьму машину. Вам ещё раз спасибо, вы спасли меня. Я почти что в норме.
- Но вас слегка трясёт! - старуха подтянула пуделя к ноге.
- Это колотит от перебора, будь я проклят! - откликнулся и встал Насонов. - Ещё не всякий шофёр в носках возьмёт.
- Выплащ возьмите на руку и свесьте его до земли, а стойте боком!
- Спасибо за совет, пойду попробую. Прощайте!
За пять минут Аркадий Павлович нанял левака и через полчаса приехал к своему подъезду. Тут перед дверью у придомовых скамейтолпились человек пятнадцать-двадцать: старухи, старики, парни, девушки. В центре толпы мелькала милицейская фуражка. "Везёт мне как тому утопленнику, которого не успели откачать, - с тоской и раздражением подумал Аркадий Павлович, - все заметят, что я в носках. А что подумают?! Ну и денёк, чёрт побери!"
- Я правильно двёз-то? - спросил водитель, с которым Насонов уже расплатился.
- Правильно, я посижу ещё минутки три. Там что-то, видать, стряслось мне на беду.
- Вам какое дело, ведь вас тут не было!
- Такое.., что у меня ботинки спёрли, у меня на ногах одни носки. Однозначно, это все заметят!
- И что такого, им какое дело? - удивился шофёр. - А где ж ботинки ваши?
- Был в ресторане с друзьями, ботинки новые и жали, я под столом их незаметно скинул, а после сунулся - ботинок нет.
- Выходит, официанты спёрли, - предположил водитель, - Нет, чепуха какая-то, я не поверю! Да что же это за ресторан?
- Сам до сих пор не верю, но это факт. У тебя нет в багажнике каких-нибудь ботинок или сапог. Дойду в квариру, в свои обуюсь, твои обратно принесу и приплачу полсотни. Как?
- Нет, ничего такого нет. А если с мобльного позвонть жене?
- Дома нет никого. А, может быть, ты сходишь? Я дам ключи...
- Упаси боже, тут менты, а посторонний забирается в квартиру. Меня и заметут!
- Согласен. Дай мне свои ботинки, у тебя какой размер?
- Тридцать восьмой, вам, согласно росту, не налезут. А рядом друг у вас живёт? Можем к нему за обувью подъехать.
- Не живёт.
- Тогда идте сами, я впустую время трачу, - нахмурился водитель и запустил мотор. - Прошу вас освободить салон!
С негромкими проклятиями Насонов освободил, обошёл небольшую лужу и снова для маскировки использовал свой плащ, взяв его на руку, неся его теперь перед собой.Изображая лицом упёрто-хмурое и отстранённое блаженство и совершенно отрезвев, он дошагал до толпы у входа и постарался просочиться через толпу. В это время из подъезда вышли ещё два милиционера с озабоченными лицами.
- Бедная Нонна Семёновна, почитай, всю жизнь копила на заслуженную старость и потерять такое: брилиантное колье, бусы жемчуговые, кольца с рубином и сто сорок тысяч, - ворчливо причитала в толпе одна из женщин.
- А чё ж не взять-то, када милиция воров не ловит! - добавила старуха в платочке и в тужурке "Адидас" - Сама сдурила, жиличке пачпорт отдала, ключи оставила. Сама ушла, та прикатила свои вещички забирать с дружком. Дружок-то вор, млиция которого не ловит.
- Дружок её любовник! - возразил мужчина в кепке. - Ведь они в хозяйкину кровать забрались. А он, выходит, услышал - дверь отворяют, толкнул Нонну Семёновну, сбежал в одном ботинке и одном носке. Вор в койку не полезет, когда в кармане у него колье и деньги. Это она заранее украла! Что ему на койке делать, когда надо быстрей сбежать?
- А ей что в койке делать, если она украла? - спросил брюхатый старичок.
- Тихо! - прикрикнул милиционер, находившийся в толпе. -Ещё раз спрашиваю, кто его видел и может точно описать: рост, возраст, во что одет, что нёс в руках и на какой машине они уехали. И... кто нашёл ботинок, который он сбросил или потерял?
В этот момент Насонов почти пробрался через толпу.
- А на такой, как эта, которая сейчас отъехала - "жигуль-шестёрка"! - крикнул кто-то из молодых. - Видать, вернулся за ботинком! Ха-ха! В носке-то холодно и сыро!
- Стойте! - загремел истошно женский голос сзади. - Вот он носочник-то! Вернулся жулик! Он спереду плащём прикрылся, а сзаду пятки!
За одну минуту сцена перед подъездом резко изменилась: толпа была оттеснена подальше, а Аркадий Павлович в компании трёх милиционеров сидел на левой из скамей и озябшей правой рукой выковыривал из пиджака служебное удостоверение и личный паспорт. "Ситуация полна идиотизма, - справедливо соображал он. - Сейчас ведь скажут: удостоверение - хорошо, паспорт - ваш, но почему в носках... Врать, что официанты сняли и украли в ресторане - верх глупости! У меня нет алиби. Впрочем, надежда на пожилую даму с пуделем, придётся её теперь найти. Влип по уши! Вот так весна!" Но в рассуждениях Насонов слегка ошибся, так как старший лейтенант, руководивший группой, безоблачно сказал:
- Интуков, давай наружнюю улику номер первый.
- Даю, - Интуков натянул прозрачные перчатки и вынул из-под скамейки мешок из пластика, в котором было нечто; он вынул нечто и тоже безоблачно продолжил. - Ваш, гражданин, ботинок? Примерьте-ка его. Берите, примеряйте!
Аркадий Павлович, как уже отмечено, к средне- и мелкобуржуазной среде не принадлежал, но, взяв ботинок, содрогнулся от отвращения, так как ботинок оказался просто мусором, бесформенным отбросом с обрывками гнилых шнурков.
- Но он не мой! Это же гадость...
- Улика! Надевайте, подозреваемый! Есть свидетель, который видел, как вы его швырнули под кусты. Одновременно сообщите, где ваша обувь?
- Моя обувь у меня в квартире 119 на пятом этаже! Конечно, на работу я не в носках поехал, а в новых мокасинах. После работы с сотрудниками был в ресторане, там крепко перебрал, на улице сел в сквере на скамейку продышаться, вздремнул, заснул, бомжи меня разули и мокасины утащили. Есть свидетель-женщина с собачкой, которая всё видела. Милицейский патруль спугнул бомжей, меня лежащего за спинкой скамейки милиционеры не заметили, а женщина враз подошла и разбудила. Потом я нанял левака, приехал к дому, а тут такое.
- Какое?
- Что-то тут украли. В постель хозяйки, которая сдавала комнату, залезли для любви, а их спугнули, вор-любовник сбежал в одном ботинке. Но этот ботинок не мог быть на воре, поскольку он не мог быть ни на ком. Снег стаял, он из снега с прошлого года. Тот свидетель, который указал ботинок, хотел запутать вас, так как он сам причастен в ограблению.
Милиционеры переглянулись, старший лейтенант вздохнул и ухмыльнулся:
- Ладно, пить надо меньше. Перебор не преступление, однако всегда способствует ему. Сотрудник проводит вас в вашу квартиру; проследит, как дверь откроете, задаст контрольные вопросы, запишет и проверит ваш телефон. Вы знаете хозяйку-потерпевшую - Нонну Семёновну Опунину и девицу-квартирантку - Аллу Звереву?
- Не знаю, никогда не видел. Могу идти?
- Интуков, пройдись с ним, - распорядился старший лейтенант.
На пятом этаже Интуков молча проследил, как Насонов отпирает дверь. В кухне он ткнул поочерёдно в два ящика, велел подробно описать, что в них лежит, потом их выдвинул, проверил. С проводного телефона Интуков куда-то позвонил, продиктовал номер квариры, дождался ответного звонка, повздыхал и с миром отбыл. Когда он вышел из квартиры, Аркадий Павлович обратился к стенам своего жилища:
- Наконец! Я снова дома, скорее в душ! Ничего как бы и не было, хоть было... Чёрт с ними, с моими мокасинами! Ну и весна, век не забуду!
Весну эту Насонов не забыл. Через год в память Аркадий Павлович поместил и мудрость личного, так сказать, плана или свойства, что весну любую игнорировать или отодвигать на год никак нельзя. А почему? Да просто потому, что ОНА - весна и у неё свои законы.