Я вот сижу, и до сих пор не могу понять, что же эти дети делают со своей жизнью. Во что они ее превращают. Они сами собственными руками рушат то, что было между ними все эти годы. Они превращают свой мир в ад, в котором они и являются персональными Дьяволами друг для друга. Все рушится на моих глазах, и сейчас впервые за длительное время я просто не хочу влезать в их отношения. Я не хочу становиться, на чью бы то ни было сторону, потому что в данной ситуации я могу понять их обоих. Но было так больно смотреть на Тома, который так и уснул, прислонившись спиной, к стене. Мне пришлось взять его на руки и отнести в спальню. Конечно же, мне не удалось выспаться, так Том очень неспокойно спал, просыпаясь чуть ли не каждые пол часа. Он плакал даже во сне, а я наблюдал за тем, как на его щеках образуются такие красивые хрусталики слез, которые хотелось смахнуть и разбить об одиночество, которое Билл поселил в его душе, уйдя к этому Марку. Мне в какой-то момент даже показалось, что Том не сможет это пережить и его это непременно должно будет сломать. Слишком сильным потрясением для него оказалось то, что Билл так просто ушел от него, да, еще и, поставив так просто на место. Больше не было прежнего Билла, об которого можно вытирать ноги. Он становится сильнее, наступая на горло своим чувствам. И я ведь понимаю, что это все умелая игра, чтобы дать понять Тому и показать, что он сможет справиться в этой жизни и без него. Он сильный. Он использует запасные резервы, чтобы дать понять, что он уже близок к тому, чтобы потерять брата. Он постоянно во сне шептал его имя, всхлипывая, а затем обмякая в моих руках. Он был так близко, что я мог ощущать, как гулко бьется его сердце у меня в руках. Так близко телом, но так далеко душой. Вчера он мне доказал в очередной раз, что сколько бы не было в этом ребенке напускного равнодушия и хладнокровия, а он способен на слезы и на искреннюю боль. Так больно за них. Они сами не понимают, что потом возможно уже будет слишком поздно, и если между ними сгорит последний мост, то уже ничего будет не вернуть. Они ведут себя как дети, которым там захотелось поиграть во взрослые игры, при этом изначально избрав неверную тактику игры. Все зашло слишком далеко. Я помню, какой страх увидел в глазах Тома, когда он продолжал, всхлипывая на моих руках, повторять одну и ту же фразу:
-Он больше не вернется. Я потерял его. Это конец.
И так раз за разом, его было просто невозможно успокоить. Но я не мог понять, не сейчас, когда они сами все разрушили, что когда-то было так свято для них. Они растоптали свои святые воспоминания, превратив их в жалкую горстку пепла. Настоящие ценности как-то внезапно отошли на второй план, уступив свое место азарту от игры, когда ты не желаешь останавливаться, и желаешь узнать, к чему именно тебя приведут подобные развлечения. Они забыли лишь об одном, что ставки к этой игре слишком велики. Они поставили на кон абсолютно все, что было неприкасаемым в их жизни, поставив под сомнение тот факт, что они по-настоящему нужны друг другу. И в голове крутится лишь одна мысль - 'Это конец'.
Конец всему, к чему они шли вдвоем с Биллом. За что так отчаянно боролись, вдруг рассыпалось на мириады звездных огоньков, превратившись в осколки, по которым они прошлись этой ночь, наслаждаясь болезненным хрустом их прошлого, которое наложило особый отпечаток на настоящем. Это леденящее душу одиночество, которое протянуто тонкой нитью, сквозь их отношения, от одного сердца к другому сердце. Одиночество, которое слышно в каждом движении Тома, в каждом неловком взгляде, брошенном на Билла. Ноющая боль в груди, которая так отчетливо плещется на глубине янтарных глаз Билла. Это было начало конца, либо конец прошлым страданиям, но на данный момент, в их случае это приравнивается все к краху, которого каждый из нас так боится, будучи с кем-то в отношениях, кого слишком сильно полюбить, и искренне привязаться. Иногда мне кажется, что я знаю про них слишком много, особенно того, чего не должен был знать. Я словно являюсь свидетелем крушения их фундамента, которое, как, оказалось, было не таким уж и прочным, раз им удалось в одночасье так просто и легко, не прилагая особых усилий, разрушить то, на постройку чего, у них ушли многие годы совместных трудов. Видимо, они не закрепили свои отношения взаимопониманием, доверием, и еще очень важно, они должны были научиться уважать друг друга. К этому приходят со временем. Уважения в их отношениях я в последнее время, уж точно не наблюдалось. Было все, кроме тех нужных составных, чтоб не произошло этого. Теперь все, что было между, ними стало прошлым, таким призрачным, что, казалось бы, и не было всех этих лет, что они любили друг друга, и так отчаянно боролись за сохранность своих отношений. Они отвоевывали друг друга ежедневно у мира, который никогда бы не смог принять их отношения такими, какие они были в реальной жизни. На такую любовь всегда было наложено табу. Ведь если до сих пор люди с опаской и какой-то брезгливостью, близкой к отвращению, относятся к однополой любви, то, что тут говорить про однополую любовь между братьями-близнецами. Возможно, однажды это примут в нашем обществе, но должно пройти еще не одно десятилетие, а, может, даже и столетие. Они отвоевывали друг друга по кусочку, в конечном итоге, запирая полученные осколки от мозаики у себя в сердце. Так далеко, чтобы никто не смог туда пробраться, и отобрать то святое, что они не хотели ни с кем делить. Маленький секрет двух любящих сердец, которые привыкли всегда биться в унисон друг другу. Идти в такт друг другу, держась за руки и, не желая отдавать этот мир никому. Это была их небольшая веселенная. Они всегда были сами по себе. Волчата, иногда дикие, но их можно было понять. Жизнь научила их бороться за себя, вгрызаясь в глотки своих противников, с одной лишь целью - защитить своего близнеца. Они не прощали предательств, коих за всю их жизнь было слишком много. Они не прощали врагов, которые унижали одного из близнецов. Они мстили, потому что самым главным для них всегда было - это, чтобы губы любимого брата всегда трогала искренняя и неподдельная улыбка, которая может озарять лицо, только по истине счастливого человека, который очень долго шел к этому небольшому раю. Раю для двоих.
Однажды Том мне сказал, что все, что он делает - это только ради того, чтобы все мечты его брата стали явью и реальностью. Он не мог простить себе того, что слишком часто его не было рядом, когда его брату была так нужна эта поддержка. Не было рядом, когда его Билла избивали, называя выродком. Не было рядом, когда единственное слово, которое слетало с губ во время жестоких издевательств и побоев, было его собственным именем. Он кричал 'Том'. Сколько раз за день он слышал это имя, которое для него было подобно райской музыке, только потому, что его произносил брат, только потому, что губы брата шептали в ночи его имя. Он рыдал, прося, чтобы к нему пришел брат. Он смеялся, желая, чтобы брат с ним разделил эти веселые и счастливые моменты в его жизни. Он кончал, и с его губ срывалось рваное и немного путанное, но от этого еще более искреннее 'Т-оооо-ммм'.
Это имя для Билла являлось что-то вроде священной мантры, которую он шептал постоянно, словно таким образом, он мог еще сильнее привязать к себе Тома. Он постоянно произносил его имя, таким образом, убеждаясь в том, что брат все еще рядом, все еще с ним и любит его, раз у него есть возможность звать его по имени. Но так уж вышло, что ту тайну, которую они так бережно хранили у себя в сердце, оберегая и, скрывая, ее ото всех, не смогли уберечь ее от собственной разрушительной силы, и все подошло к своему, казалось бы, логическому завершению. Они оба пришли к тому, чего так сильно боялись. Это черта, переступив, через которую, жизнь приобретает иные краски и очертания. Все становится другим, и уже видится в совершенно ином свете. Однажды им просто-напросто придется сложить все свои воспоминания о тех временах, когда у них были отношения в небольшую коробочку, которую необходимо будет закрыть на множество замков. А затем выкинуть ее, чтобы она больше никогда не возвращался воспоминаниями в те моменты, когда они украдкой целовали друг друга, прижимаясь к стене звукозаписывающей студии. Выбросить как можно дальше, чтобы больше никогда не вспоминать о том, как они шептали имена, друг друга, рвано, постанывая в губы. Не вспоминать ни о чем, что еще способно причинить боль израненной душе. Не давать повода раскрыться до сих пор незажившим ранам, на исполосованном судьбою и жизнью, сердце. Отбросить все воспоминания, чтобы лишний раз не придти к осознанию того, что сам отказался бороться. Ведь если они не сделают шаг навстречу друг другу именно сейчас, то потом такой возможности в их жизни уже может не быть. Судьба не любит, когда ее пытаются обмануть, подстроив под себя. Она мстит за жестокие игры с ней. Они играются с огнем, не понимая то, что любовь - это ведь не зажженные факелы факира. Любовь она слишком сильная по своей эмоциональной подаче, но слишком слабая, чтобы противостоять тому, что они ежедневно делают по отношению друг к другу. Они всегда хотели уйти в один день, видимо, они решили и одновременно подтолкнуть друг друга к пропасти, упав, в которую автоматически теряешь надежду на спасение и невозможно выбраться наружу. Они падают слишком стремительно быстро, чтобы успеть в нужный момент подставить ладони при падении, чтобы не разбиться.
Лучше разодрать кожу на руках, чем разбить свое сердце вдребезги, на мельчайшие кусочки. Счастье так похоже на фарфоровую куклу, или постройку изо льда. Ее слишком легко разрушить. Ее можно будет склеить, собрав все осколки воедино, но вот клей между трещин уже никуда не убрать. Вся красота и грациозность исчезнет, превратившись в жалкое и некрасиво подобие тех отношений, что были прежде. Это подобно тому, когда дети в детстве разбивают любимую мамину антикварную вазу. Слишком жалко ее выбрасывать, потому что она была частью прошлой жизни, хранящая в себе слишком много воспоминаний и эмоций. Хранит в себе то, из осколков чего и создавалась целостная картина жизни. Но и оставлять ее тоже больше нет желания. Потому что на ней оставлены уродские трещины и шрамы, говорящие о том, что однажды прошлая жизнь рассыпалась на мельчайшие песчинки, превратившись в прах. Выкидываешь ее, не смотря на всю ценность, чтобы она в очередной раз все своим внешним видом не напоминала о том, во что однажды превратилась такая устоявшаяся жизнь. Ее уже никогда будет не склеить так, чтобы на ней не осталось и следа о прошлых неудачах и потерях. Больно, когда ты желаешь даже избавиться от воспоминаний, потому что они режут без ножа, втыкая острие в самое сердце боли, заставляя рану кровоточить и сочиться ядом, которое в конечном итоге заполняет все существо человека. Избавляешься от всего того, что когда-то казалось таким неприкасаемым и священным, за что так отчаянно боролся. Но, как известно, одно всегда приходит на смену другому, таковы законы нашей жизни. Мы всегда должны потерять нечто меньшее, чтобы обрести что-то большее. Но разве можно сказать, что любовь к человеку и былые отношения, это что-то совершенно незначительное. Да, и как потом залатать рану на сердцу, если единственное, что способно помочь - это возвращение в прошлое, которое не дает покоя в настоящей и реальной жизни. Ты борешься изо дня в день, чтобы выжить. Но сначала нужно приобрести заново интерес к жизни. Тяжело быть свидетелем их падения, но не иметь права им помогать. Они должны, наконец, научиться сами отвечать за свои поступки и разгребать завалы после своих ошибок. Если не они, то кто же сможет все либо восстановить, либо разрушить до конца, сжигая последний и единственный мост, который является соединительным канатом, протянутым сквозь всю их жизнь. Канат, который всегда казался им таким прочным, а затем слишком сильно был натянут. Все, что было нужно это перестать тянуть его, каждый на себя, в свою сторону. Он начал перетираться, и в итоге остались последние волоски, и он окончательно разорвется, превратив их в связь такое зыбкое прошлое, которое рушится под натиском настоящего, под прессом реальности, в которой зачастую нет места воспоминаниям, будоражащим сознание. Создавая и, воспроизводя четкие картины, появляющиеся перед глазами в виде ярких вспышек и кадров, подобных записи на видеопленке, в старом проигрывателе. Воспоминания, от которых отмахиваешься, при этом где-то в глубине души, ликуя тому факту, что на самом деле безумно рад.
Рад, что все еще способен хранить что-то светлое в своем сердце, пусть даже и приносящее неимоверную боль. Рад, потому что это доказывает, что реальность не поглотила тебя полностью и не успела сделать рабом жестокости и равнодушия ко всему, что происходит вокруг, равнодушному к окружающему миру.
Мы сидим в студии звукозаписи. Билл сияет, как новенький цент, потому что в студии сидит Марк. Во время перерыва они постоянно о чем-то перешептываются, в такой момент, напоминая мне их с Томом. Только на месте Тома сидит совершенно чужой мне Марк, которого я не знаю, и не горю желание сближаться с ним, узнавая его историю в этой жизни. Мне не хочется знать, кто он такой, он просто есть, нет его, мне тоже в принципе по большому счету наплевать. Билл сильней прижимает его к себе, целуя куда-то в уголок рта. Я замечаю, как с ресниц Тома срываются слезы. Во время перерыва он идет в комнату отдыха, включает свои любимые песни и затягивается сигаретой. Если в комнату входит Билл, то он, молча оттуда выходит, даже не стараясь смотреть в его сторону, или задеть. Просто они больше не существует друг для друга. Они собственными руками обесценивают то, что когда-то был таким ценным и личным для них. Они растрачивают свою любовь и жизнь на бессмысленные споры и препирательства. Единственное, чем сегодня был поглощен Том, так это игрой на гитаре. Его, казалось бы, подменили и, от прежнего Тома не осталось ничего. Совершенно пустой, иногда даже больше походивший на стеклянный, взгляд. Абсолютная отрешенность и не заинтересованность в том, что происходило вокруг него на протяжении целого дня. Даже шутки Георга ему казались какими-то слишком грустными, и предательски-отчаянными, пропитанным безысходностью. Если у него пытались разузнать причину его грусти, он просто вставал с кресла и шел в курилку. Все слишком просто. Никто не привык его видеть таким. Билл тоже заметил, что его брат на глазах умирает, становясь безжизненной куклой. Он смотрел на него, не узнавая, своего прежнего Тома. Видимо, даже он понял, что своей игрой не добился необходимого результата, но и сворачивать с намеченного пути у него не было никакого желания. Ему хотелось зайти как можно дальше в своих развлечениях, чтобы доказать в первую очередь даже не Тому, а самому себе, что он может справиться и без него, и без его постоянного участия в его жизни. Сейчас у нас по плану была In Die Nacht. Том взял в руки гитару и занял свое место, только не рядом с Биллом, а в противоположном углу помещения. Билл взял микрофон. Полились первые аккорды из гитары Тома, а Билл взял первые ноты. Такая красивая песня. Мне всегда казалось, что это самая лучшая их песня, потому что была написана именно ими, и вложены в нее были их настоящие и искренние эмоции. Все шло вроде бы нормально, но Том все-таки сорвался и, кинув гитару, вышел из здания звукозаписи. Мне позвонил, Саки и сказал, могу ли я вести Тому обратно домой? Я отдал приказ, что Том уже записал свои партии и может идти. Значит, буду продолжать работать с ребятами.
-Репетиция, что закончена?
-Для Тома да, а для вас она еще будет продолжаться несколько часов.
-Хорошо. - Каким-то потухшим голосом сказал Билл и вышел в туалет. Как мне кажется, он пошел плакать. Общая черта Каулитц, сделать что-то либо сказать, и только потом подумать о последствиях. Теперь мне даже сложно представить, что будет с ними по окончанию этой недели. И будет ли что-нибудь вообще после всей той боли, что они смогли причинить друг другу. Возможно, больше не будет ничего, что смогло бы удержать их вместе, и тогда все для них просто закончится. А, может, так и должно быть, закончиться там, где все однажды и началось. Возможно, однажды они смогут придти к общему знаменателю. Билл старается делать вид, что все хорошо, и ничего страшного не произошло. Всего лишь очередная ссора в их стиле. Видимо, он не понимает, что эта ссора может разрушить абсолютно все на их пути. Хочется подойти к нему и схватить за шкирку, чтобы понял, что, скорее всего, он уже перегибает палку. Подходит ко мне и садится на диване рядом со мной. Я вижу, как он нервничает, и, скорее всего, подбирает необходимые слова, которые мог бы сказать мне. Боится, что я смогу осудить его. Но этого не будет, ни в коем случае. Он сам должен осознавать, какими являются его поступки, и к чему именно они способные привести.
-Дэвид, это конец?
-Если ты про репетицию, то конечно же нет, вам здесь предстоит пробыть еще примерно несколько часов, а если ты про Тома, то я не знаю. Ты разве сам ничего не видишь?
-Просто мне нужно понять, буду ли я когда-нибудь с этим человеком, или мне даже нет смысла, на что-либо рассчитывать.
-Билл, пойми, я не могу тебе ничего сказать, потому что не знаю, что сейчас происходит в голове у Тома. Могу сказать только одно, что когда ты вчера уехал к Марку, он сидел на коленях возле двери, прижавшись к ней щекой. Но я тебе этого не говорил. Ты и сам уже не маленький мальчик, и должен понимать, к чему могут привести тебя твои игры. Если же это твое искреннее желание, а не возможность проверить чувства брата и поиздеваться над ним, вроде как отомстить, то тогда я искренне рад за тебя, и хочу, чтобы у вас все сложилось с Марком. Если же это для тебя не значит ровным счетом ничего, то тогда лучше, прекращай эту бесполезную игру, в которой, возможно, а вернее, скорее всего, не будет победителей. Только проигравшие. Если ты считаешь, что все это стоит того, то тогда не надо останавливаться, а если ты видишь, что смысла в этом нет, остановись, пока не стало слишком поздно. На одной чаше весов у тебя Том, а на другой Марк. Я не имею права подталкивать тебя к какому-либо выбору, просто подумай хорошо. У тебя есть неделя, просто смотри, чтобы по окончанию данного срока, ты не потерял Тома. Если ты готов рискнуть, поставив на кон ваши отношения, вашу братскую связь, которая держит вас вместе уже восемнадцать лет, то вперед. Я буду просто наблюдателем.
-Но ведь ты и сам его любишь?
-Да, но я не могу заставить его полюбить себя. Невозможно заставить сердце человека биться, если он самого не пожелает. Тебе удавалось управлять им, потому что он хотел этого.
-Но ведь вы занимались с ним сексом.
-С каких это пор секс для Тома, стал показателем стабильности или проявления огромной симпатии.
-Не знаю, но он на самом деле был подавлен после того, что сделал. Он просто сорвался, по крайней мере, мне он сказал именно так.
-Да, ладно тебе, Билл, все нормально. Я просто справлюсь, переживу, забуду, да все, что угодно, пройдет время и забуду обо всем.
-Обещай, что все будет хорошо. Я не хочу, чтобы ты страдал, ведь ты мой друг.
-Обещаю, что все будет у нас с тобой хорошо. А теперь, пожалуй, можно приступить к продолжению работы, иначе мы отсюда никогда не выберемся. С какой песни хочешь начать записать?
-Давай, 1000 Meere.
-Хорошо, поехали. - Усаживаюсь обратно в свое рабочее кресло и делаю глоток горячего кофе. Билл старается не смотреть мне в глаза, словно боясь увидеть в них укор. Как будто он не понимает, что я не имею на это права, и ни в коем случае не буду его упрекать в чем-либо. Это ведь его жизнь, и только он в праве распоряжаться ею так, как ему хочется, или так, как он считает нужным. Выкладывается по максимуму, желая доказать в очередной раз, что даже не смотря на то, что Тома здесь нет, он и без него может прекрасно справиться со своей работой. Какие же он и все-таки дети, хоть и считают себя очень взрослыми и способными отвечать до конца за свои поступки. Смотрю на Марка, а он, кажется, и в правду, начинает влюбляться в Билла. Следит за каждым изменением выражения его лица, желая впитать в себя все, подобно губке. Ждет, когда все, наконец, подойдет к концу, и он сможет увести Билла с собой, чтобы лучше его узнать. Билл вцепляется в микрофон, до боли сжимая его в руках, словно таким образом, стараясь отдать ему все свою боль. Ему тяжело, и я это действительно вижу и осознаю, но в данной ситуации, я не могу им помогать, не могу решать их проблемы. Они должны доказать в первую очередь себе, а потом и друг другу, что им по-настоящему нужны эти отношения. Если же это все просто игра, то я и не вижу смысла в ее продолжении. Голос Билла предательски дрожит, а затем и вовсе срывается. Видимо, ничего у нас сегодня не выйдет.
-Ладно, ребята, сегодня никто не настроен на запись. Парни вы куда? В клуб поедете отдыхать, или же хотите домой?
-Мы в клуб тусоваться. - Да, с недавних пор, главным любителем клубов стал наш тихоня Густав, но, как известно в тихом омуте черти водятся.
-Билл, а ты куда поедешь? Домой или к Марку?
-Сначала мне нужно вернуться домой, чтобы забрать оставшиеся вещи.
-Все-таки решил съехать к Марку?
-Да так будет лучше, потому что мы уже никогда не сможем вернуть то, что было между нами на протяжении всего времени.
-Билл, ты хорошо подумал?
-Я все решу дома. Поехали. - Выхожу из здания и подхожу к нашей машине. Билл выходит вместе с Марком. Целует его в губы, прижимаясь к нему как можно сильнее. Садится в машину и надевает наушники, как это в стиле Билла с Томом. Таким образом, пытаются отгородиться от всего окружающего мира.
-Дэвид. - Снимает наушники и придвигается ко мне как можно ближе. - Я хотел попросить тебя об одном, если сейчас я все же решу уехать к Марку прошу тебя, не вставай ни на чью сторону. Я не хочу, чтобы ты был в центре наших с Томом разборок. К тому же тебе это просто ни к чему. Поэтому мы должны сами во всем разобраться.
-Я и не собирался влезать к этому дело. Потому что у каждого из вас своя правда и своя истина, и я не могу решать за вас, что приемлемо, а что нет. Но я надеюсь, что все наладится.
-Хотелось бы в это верить.
***
-Том, я хотел с тобой поговорить. - Билл первым делом решил поговорить с Томом, чтобы все решить. Приближается максимально близко, так, чтобы их носы соприкасались. Тяжело, ведь мне даже сложно представить, к какому именно решению они оба пришли. Тяжело представить, что именно будет в конце их диалога. Я вновь являюсь просто свидетелем. Но сейчас их не смущает тот факт, что я нахожусь в этой комнате. Ведь я уже давно являюсь третьей стороной в их отношениях. Я не главный, всего лишь второстепенный герой, но все же последнее время именно я был свидетелем того, как строились и рушились их отношения. Я был для них врагом и другом, любовником и предателем. Я был для них абсолютно всем, и вот сейчас они не боятся при мне показывать свои настоящие эмоции, или вернее скрывать их под маской равнодушия. Они не боятся того, что я не одобрю их выбор и решение. Им в какой-то степени даже комфортней, что я нахожусь с ними рядом. Так было всегда, и это уже стало привычкой и словно моей обязанностью - быть между двух огней, принимая языки пламени именно на себя.
-Билл, позволь мне сначала сказать. Для меня очень важно то, к какому решению я пришел. Я думал всю ночь и думал сегодня целый день в студии, думал, когда оказался дома. Даже сейчас я осмысливаю то решение, к которому пришел.
-Я считаю,... - Кладет ему палец на губы, прося, чтобы Билл помолчал и дал ему слово, первым все сказать.
-Я считаю, что ты Билл был абсолютно прав, решив переехать к Марку. Я видел, как сияют ваши глаза, когда мы смотрите, друг на друга, а я всегда хотел именно этого. Мне всегда хотелось, чтоб на твоем лице играла счастливая улыбка, а глаза смеялись, и с ресничек никогда не срывались злые слезы обиды и боли. Мне всегда хотелось, чтоб ты был счастлив. Но я понял, что я не тот человек, который способен дать тебе это все. Знаешь, Дэвид, мне вчера сказал одну правильную вещь, а достоин ли я, быть с тобой. И я понял, что нет. Ты слишком чистый и светлый человек для меня. Я не достоин был находиться рядом с тобой, срывая с твоих губ поцелуи. Я не заслуживаю твоих слез, они слишком бесценны, чтобы ты раздаривал их такому ничтожеству как я. Так будет лучше для нас обоих. У наших отношений нет будущего, и я, наконец, это понял, равно как и ты. Все это время я причинял тебе боль, так вот ты оказался сильнее меня, и прекратил эти мучения. Ты нашел путь к свободе, освобождая, таким образом, и меня. Я не заслуживал тебя никогда, я хочу, чтобы ты был счастлив. Все равно мы в итоге пришли бы к этому концу. Мы бы не смогли всегда быть вместе как пара. Открыто показывать свои чувства, не боясь, быть осужденными. Просто я не хочу тебя терять как брата и друга. Не хочу и не переживу, если нас разлучат. Ведь однажды и тебе и мне, захочется создать семью, иметь детей. Знаешь, мне кажется, что так будет лучше. Ну, скажи, какая у нас с тобой может быть семья? - Мне кажется, что даже я забыл, как дышать. Я просто не верю, что он так просто поставил точку на всем том, что было между ними. Просто оборвал, словно это ненужный канат. Предательски щиплет в глазах. Глупые дети.
-Никакой. - Я же вижу, как по их щекам текут слезы, но сейчас они так решили. Может, игра, а может искреннее желание поставить точку на всем раз и навсегда. - У наших отношений нет перспективы, потому что.... Просто давай поставим точку на всем, что у нас когда-то было? Ты ведь этого хочешь, да?
-Да, Билли. Я хочу смотреть маме в глаза, не ощущая себя 'грязным'. Не хочу, краснеть, обнимая ее. Не хочу в ее глазах быть ужасным сыном. Понимаешь, мне стыдно врать ей про то, что мы ищем себе девушек, думаем о семье. Но ведь это наглая ложь. Прости меня.
-А когда ты раньше трахал меня, тебя это особенно не волновало и не останавливало. Ты имел меня. И вроде как не задумывался о том, что то, чем мы занимаемся аморально и неправильно. Тебя не останавливал тот факт, что мы близнецы. Слышишь. Тебе было плевать на наше родство и кровную связь. Каждую ночь я отдавался тебе. Хочешь знать почему? Не потому что мне нравится быть шлюхой, а потом что я любил тебя и хотел, чтоб все было по-твоему. Это ты приравнял мою покорность к желанию быть твоей подстилкой. Что ж, это твое мнение, и я не в праве его менять. Ты все решил за нас. Ты хочешь такого исхода наших отношений. Тебе хочется перечеркнуть абсолютно все. Ты просто кретин. Игра зашла уже слишком далеко, возможно, ее нужно действительно прекращать, и начать вести реальную и настоящую жизнь, не прячась за декорациями и масками. Пора обнажить свои лица, подобно эмоциям и чувствам. Пора.
-Билл, то было раньше. Ты просто показал мне, впрочем, как и я показывал тебе, что мы сможем друг без друга. Просто давай, попробуем, начать новую жизнь, в которой не будет места прошлым обидам и боли. Мы снова будем просто близнецами, как это было всегда. Ты ведь понимаешь о чем я? Разве тебе не хочется нормальных отношений? Не будет больше всего того, что было последний годы. Не будет 'грязи', в которую я тебя постоянно опускал.
-Хотел, я искренне хотел этого с тобой. Том, ты, что ничего не понимаешь? Ты никогда не умел видеть ничего дальше своего носа. Тебе кажется, что все так просто. Взять и перечеркнуть отношения, которым уже около пяти лет. Ты помнишь наш первый поцелуй? Ответь. Или ты помнишь только тех шлюх, которых ты постоянно трахаешь. Помнишь, что когдат ы меня впервые поцеловал нам было тогда всего по тринадцать лет. Помнишь, что я потом тебе сказал?
-Том, я никогда и никому не позволю целовать себя так, как это делаешь ты со мной, потому что я принадлежу только тебе, и только ты решаешь, когда мне дышать, а когда умереть.
-Я думал, что ты забыл. Именно так я тебе и сказал. Понимаешь, ведь тогда мы поклялись всегда быть вместе. Но ты так просто обесцениваешь наши отношения, словно они ничего для тебя не значили.
-Билл, ты сделал правильный выбор. Мне пора идти. - Билл хватает его за запястье и притягивает к себе. Впивается в его губы поцелуем.
-Значит, я сделал правильный вывод, решив переехать к нему окончательно? Значит, ты хочешь, чтобы все закончилось именно так, как и началось? С поцелуя? Ты хочешь, чтобы между нами больше ничего не было? Ты хочешь, чтобы я шел к нему и трахался с ним, как это делал с тобой? Хочешь, чтобы он ласкал мое тело так, как это было дозволено только тебе? Ты действительно готов к тому, что теперь в машине он будет сидеть рядом со мной, а не ты. Я его буду держать за руку в самоле, переплетая пальчики, чтобы убить в себе страх полета? Ты хочешь, чтобы теперь он стал моим любимым человеком?
-Именно. - Мне даже показалось, что я услышал, как разбилось их хрустальное сердце. Так громко и отчетливо слышно, как слезы срываются с их щек, разбиваясь о ладони. Пальцы переплетены воедино, образуя подобие замочка. Замок, который через считанные мгновения будет разрушен их гордостью, и нежеланием бороться. Он попросил не вмешиваться, и я не буду.
-Мне очень будет тебя не хватать, Том. Будет не хватать того, что ты мне давал. Ну, ладно меня уже ждет Марка.
-Пока Билл, если что-то тебе понадобится, то можешь мне позвонить в любое время, я ведь никогда не перестану любить тебя и нуждаться в тебе. Ты всегда был моей жизнью, и теперь я хочу, чтобы ты начал свою новую жизнь без меня. Жизнь, в которой больше не будет места твоим слезам и насилию, которое было ежедневно с моей стороны. - Том вырвал свои руки из ладоней Билла и вышел из дома. Оказывается, это так просто принимать неверные решения, разрушая свою судьбу и судьбу любимого человека.
Возможно, они не понимают до конца, что может больше у них не будет шанса. Билл стоял уже возле двери с чемоданом своих вещей. Так просто они перечеркнули все, сказав другу 'прощай'.
-Дэвид, завтра я буду в студии вовремя, меня привезет Марк. Больше я не хочу жить под одной крышей с Томом. Это был наш конец. Спасибо тебе за все. - Обнимаю его так крепко, как только могу, сцеловывая с его щек и ресниц слезы. Дверь захлопнулась и я ощутил, как по всему телу начало расползаться щемящее чувство одиночества. Мне кажется, что я теряю их обоих.