Пробуждение в родном доме оказалось на мое удивление очень спокойным. Как же хорошо быть тут, наедине со своими мыслями и воспоминаниями, когда ты можешь полностью отдаться этому ощущению все поглощенности данной атмосферой. Тут все как-то по-особенному. Тут словно нет каких-то лишних отвлекающих деталей. Все так размеренно, и в то же самое время тут время идет в каком-то своем определенном стиле, и по-своему личному плану. Здесь можно ощутить себя не ничтожной песчинкой в целой пустыне, а значимым человеком, ведь именно тут я рос. Тут я впервые осознал, что такое, когда ты к кому-то по-настоящему привязан и не можешь представить и дня без того, чтоб не прижаться к этому маленькому, сжавшемуся от холода комочку. Здесь до сих пор холодно. В какое бы время года сюда не приезжал, здесь никогда не бывает тепло, единственное, что греет меня, так это наша детская спальня. Сегодня мне захотелось навестить свою старую школу, в которой если честно я оставил не очень хорошее впечатление. Повзрослев, я словно сорвался с цепи. Я делал все возможное, чтоб моя родная мать обратила на меня свое внимание. Я дрался, срываясь чуть ли не на каждом втором старшекласснике. Я устраивал какие-то нелепые розыгрыши над учителями, которые иногда бывали слишком жестокими и изощренными. Будь то подкладывание кнопок на учительское кресло, либо выливание краски на голову директора, как только он пересекал порог своего рабочего кабинета. Я делал это все с целью того, чтоб мать вызвали в школу, и она, наконец-то поняла, что у нее вообще-то все это время был сын, о котором ей так просто удалось забыть. Забыть, чтоб больше никогда не возвращаться к нему и к его воспитанию. Так легко заменить своего маленького ребенка на какого-то постороннего мужчину, который слишком быстро вошел в ее жизнь, став абсолютно всем. Стал всем, потеснив меня в ее сердце, если, конечно же, не абсолютно вытеснил. Я знаю, что она итак всю себя отдавала нашей семье, когда еще были живы Том и отец, но тогда почему сразу после их ухода, она закрыла свою душу и сердце для меня, не желая больше бороться. Словно отложила мое воспитание до лучших времен, которое, по всей видимости, так и не должно было наступить. Я стал просто не удел. Меня выкинули к общей горе использованных кукол. Каждый вызов матери в школу заканчивался лишь тем, что она приходила к директору вместе с Джимом, и они просто покупали ему новенький телевизор в его кабинет, либо давали деньги, и все сразу налаживалось. Как бы далеко я не заходил, мне все всегда сходило с рук, и меня это слишком сильно раздражало. Я никогда не льстил людям и говорил только то, что думал о них на самом деле. И многих это, конечно же, раздражало. Ведь все они любили слышать только лесть в свою сторону и не более того. Мне не было сделано даже выговора, когда один их преподавателей обнаружил меня под лестницей, курящим косяк марихуаны. Другого бы ученика давно отчислили за такое поведение, но ведь я не как все. У меня ведь отчим сам Джим Розенталь, который постоянно давал средства на обустройство нашей местной школы. Я всегда был в лидерах, и мне удалось его заслужить. Я никогда не использовал то, что у меня такой богатенький и влиятельный отчим, а все, потому что сам факт, что он живет с нами в одном доме, для меня был неприятен. Я наоборот старался до последнего скрывать некое родство с этим кретином, который возомнил себя Богом, и раз у него есть миллионы, то я обязательно должен его полюбить, став для него примерным пасынком. Как бы ни так. Он, скорее всего, не знает, что любят не за деньги, или громкое имя в высших кругах общества, а любят просто так. Но его я так и не смог полюбить, даже как друга. Он никогда не станет для меня кем-то значимым. Тем, кого я мог бы уважать. Я никогда не забуду тот момент, когда он мне сказал о том, что я просто должен вычеркнуть из своей памяти то, что у меня близнец, ведь это ни к чему забивать голову глупыми мыслями. Тогда я не плакал, я просто развернулся и ушел. Мне был противен этот человек. В один миг он стал разрушаться для меня как целостная личность, превращаясь в пустое место. Он посмел вонзить нож, ударив по самому уязвимому месту. Я всегда ждал поддержки от своей матери, но вместо этого получал глухое равнодушие. Равнодушие, которое постоянно ударяло по самому уязвимому - желание быть нужным. Мне хотелось стать значимым именно в ее глазах, а не в глазах моих одноклассников или приятелей. Я бы мог прожить без всего этого уважения в глазах старшеклассников и обожания в глазах девчонок. Но что делать с тем, когда ты каждый день натыкаешься на холодную отчужденность во взгляде. Она никогда не бывает суровой, она просто всегда была равнодушной к моей судьбе. Я не мог в это поверить, ведь я знал всегда совершенно другую женщину, которая умела любить и понимать. Она всегда была на моей стороне, желая помочь. Как же так получилось, что некогда любящая мать превратилась в совершенно холодную женщину, которую не волновало ничего, помимо ее внешнего вида и новых богатеньких подруг. Я делал все от меня зависящее, чтоб она поняла, что ее сын катится на самое дно. Но даже когда я угодил в полицейский участок, за то, что проник к школу ночью и разгромил библиотеку, мне вновь ничего не было. Это сейчас я понимаю, что все мои методы были глупыми и необдуманными, но тогда я руководствовался лишь своей детской обидой на нее. Обидой за то, что я вдруг отошел для нее на задний план, став всего лишь интерьером в доме. Она обращалась ко мне лишь во время ужина, когда ей нужно было от меня то, чтоб я пережал ей соль, либо масло. Всего лишь мебель, которая уже стала совершенно ненужной, а выкидывать ее жаль, потому что с ней связаны определенные моменты в жизни. Возможно, если б у меня был Том, то мне было бы все равно, нужен я матери, или она совершенно не заботится обо мне, но когда у тебя нет никого, и ты теряешь последнего по-настоящему значимого для тебя человека, то ты в полной мере ощущаешь на себе, что такое одиночество. Одиночество, которое невозможно ни с чем перепутать. Я был одинок всегда, двадцать четыре часа в сутки.
Одинок, даже в то время, когда вокруг меня были толпы людей, а я все равно не ощущал того, что я кому-то нужен из них. Не нужен как друг, не нужен как любимый человек. Со мной хорошо было проводить время, тусоваться в клубах, употребляя кокаин. Со мной хорошо было трахаться, но я никому не был интересен как личность. Никого не интересовало, что я чувствую на самом деле, и какой именно человек скрывается за маской постоянного весельчака и балагура. Никому из них даже не могло придти в голову, что мне может быть одиноко или больно. Никто не видел моих слез, даже когда мне было нестерпимо больно, но я прятал все свои эмоции на самое дно океана моей печали. Так проще. Забавно получалось, что я всегда хотел, чтоб нашелся хотя бы один человек, который был бы способен понять меня, заглянув мне в душу, но при этом я никогда не был готов раскрываться кому-то. Старался быть максимально закрытым, никого не подпуская слишком близко к своей душе. Просто обидно, когда из твоей души делают подобие мусорного ведра, куда можно придти выкинуть весь свой мусор. Я начал становиться более озлобленным и замкнутым, ведь постепенно ко мне пришло осознание того, что я на самом деле один, не смотря на то, что у меня вроде как есть мать, отчим и друзья. Но, не смотря на данные аспекты, я все равно являюсь волком-одиночкой, который должен один бороться со своими страхами. Но как можно побороть тот страх, который медленно, но верно становится твоей самой страшной реальностью. Я всегда боялся остаться один. Ужасно быть сиротой, когда твоя мать жива. Спускаюсь вниз по лестнице и захожу на кузню. Сразу в голове всплывают различные воспоминания. Сажусь на стул, на который раньше мама сажала нас вместе с Томом, мы ведь были маленькими, следовательно, занимали немного места. Мы всегда были неугомонными, и нас было слишком трудно заставить хотя бы минуту посидеть спокойно, не затевая никаких игр. Нам постоянно нужен был контакт, и неважно будь то физические прикосновения, либо зрительный контакт, позволяющим нам обоим общаться глазами, без слов. Мы одновременно начинали смеяться, и так же внезапно могли начать плакать, ведь слишком хорошо чувствовали друг друга. Твоя боль являлась моей болью, потому что мы не просто братья-близнецы, мы один человек, разделенный на две части. Каждому достались свои отличительные черты характера и внешности, но при этом у нас было слишком много общего. Но тех, у кого нет близнецов, все равно никогда не поймут, что это такое, когда у тебя есть твой близнец. Когда ты смотришь ему в глаза, и уже заранее способен прочесть его ответ, хотя он сам возможно был не готов его озвучить. Не нужно лишних фраз, чтоб осознать, что именно этот человек желает от тебя и хочет Ему хватает одного короткого взгляда в твои глаза, чтоб он смог сказать, что именно ты испытываешь в данный момент. Это Божий дар иметь близнеца и быть с ним единым до конца. Ведь я помню, что когда мы были малышами, мы прикладывали ладошки к сердцу друг друга, чтоб сосчитать, на сколько ударов твое сердце отстает от моего, а я мое убегает вперед. Но мы всегда удивленно смотрели друг на друга, когда приходило осознание того, что даже сердца у нас бьются в унисон, а все, потому что оно у нас с тобой одно на двоих. Хрупкое, но способное искренне любить. Наливаю чашку кофе и делаю большой глоток. Выхожу из дома и иду в сад. На заднем дворике стоят качели, которые сделал для нас отец, когда она еще был жив, и мог ходить. Я помню, что она не спал ночами лишь бы успеть их сделать до зимы, пока стало не слишком холодно. Тогда он сказал, что если б мог, сорвал бы по маленькой звездочке с неба для каждого из нас. И я верил, что он сорвет, ведь он отец, а родители не способны на предательство. Мне говорили, что никто и ничто не способно разлучить нас, и я вновь доверял этим словам, потому что взрослым лучше известна жизнь, и какие именно сюрпризы она еще способна подбросить нам. Скидываю опавшие листья с поверхности качели и сажусь на нее. Ставлю чашку с кофе на промозглую землю и отталкиваюсь ногами, стараясь "взлететь" как можно выше. Выше к своим собственным мечтам и ближе к страхам, которые никогда не дают мне покоя. Мне видимо уже никогда не избавиться от ощущения того, что я всего лишь жалкая игрушка, которую так просто смогли выкинуть на улицу. Хочется быть значимым, но у меня это никогда не получалось. Не получалось, когда я имел девчонок в школьном туалете, а мне лишь на это со всех сторон говорили, что я настоящий мужик, а ты, мама, твердила, что для моего возраста это нормально. Ты одобряла все мои поступки, по одной простой причине, что тебе не очень-то и сильно хотелось разбираться с моим воспитанием и с тем, в кого я постепенно превращаюсь. Ты все списывала на мой переходный возраст, и это, оказалось, очень просто списывать свое нежелание уделять мне время на то, что я итак у тебя замечательный сын.
Звонит мобильный телефон.
-Алло, фрау Шванне, вы что-то хотели?
-Да, Билл. Как ты смотришь на то, чтоб сегодня вновь к нам приехать, заодно подберешь музыку, под которую ты будешь выступать, да и разные мелочи проверим, чтоб ничто завтра тебе не помешало.
-Хорошо, я только соберусь и примерно через часик буду у вас. До встречи.
-Пока, Билл. - Жму отбой, и вновь продолжаю свое небольшое путешествие к звездам. Такое чистое небо, а у себя в Берлине, я кажется, совсем уже забыл о таких простых прелестях жизни, как окружающая тебя природа. Интересно, а он там будет. Как же она его назвала. Том. Совсем как звали тебя. Но ты был другой. Ты был такой милый, нежный и заботливый, а он. А что он. Обыкновенный парень, коих миллионы. Ничего особенного, если не считать голоса, который вводит в ступор, заставляя покорно замолчать и вслушиваться в него. Молчать, потому что ты просто хочешь наслаждаться им. Замечательно, и что же дальше. Может, мне еще стоит начать восторгаться им. Что за идиотизм. Встаю с качелей и направляюсь обратно в дом, в очередной раз, всматриваясь в ночное небо. Как же давно я здесь не был, кажется, что уже целую вечность. А ведь я так старался избегать своего приезда сюда. Боялся, что не выдержу и сломаюсь под весом воспоминаний. Боялся, что эта поездка заставит меня вернуться обратно "домой", где я свой среди чужих, и чужой среди своих. Вернусь сюда, где я, собственно говоря, лишний по всем параметрам.
Оказалось для того, чтоб преодолеть свои страхи, не нужно убегать от них, нужно идти к ним навстречу, как бы больно это ни было. Иду быстрее одеваться. Раз меня там ждут, значит, я буду. Но сегодня я даже не буду краситься как обычно, и укладывать волосы. Просто хочу, чтоб волосы спадали с плеч, никакого блеска и тональника, только немного туши на ресницы, и карандаш для глаз. Видимо это привычка, или таким образом, я стараюсь скрыть одиночество и боль, которая сквозит в моем взгляде. Мне вдруг почему-то пришла мысль в голову, что ты бы точно не одобрил моего выбора по жизни. Сомневаюсь, что ты бы гордился тем, что твой брат самая обыкновенная модель, которую разные кретины считают крашеной шлюхой, которая добилась всего путем раздвигания своих ног. Но я то знаю, как долго я шел к этому. Знаю, чего я стою, и никто не имеет право говорить, что я пустышка. И стал моделью я только для того, чтоб самому оплачивать свое образование и ни в кой мере не зависеть от Джима и его связей. Мне хотелось быть полностью самостоятельным и независимым. Мне просто было необходимо доказать в первую очередь себе, что не пустое место, и мне не нужна громкая фамилия, чтоб стать личностью. Хотел доказать матери, что я не кусок дерьма, об который можно вытирать ноги, и при виде которого нужно плеваться. Я хотел, чтоб во мне видели личность, а не жалкого парнишку, который ни на что не способен. Все считают меня пустоголовой моделью, у которого в голове кроме моды и косметики нет ничего в голове. Они не знают про меня ровным счетом ничего, и не имеют никакого права делать поспешные выводы, даже не пообщавшись со мной. Словно у меня на лбу весит вывеска "шлюха". Выхожу из дома и сажусь в машину. Ехать недолго, а меня вновь одолевают какие-то странные ощущения. Почему-то так страшно, хотя я там уже был. Доезжаем мы довольно-таки быстро и я направляюсь к дверям детдома. Во дворе парни играют в баскетбол. Мячик падает к моим ногам, и я только собираюсь его поднять, как слышу чей-то голос.
-Что, наша сучка решила сыграть с нами в баскетбол?
-А тебя что не учили нормально разговаривать с людьми? Хотя прости, видимо приматов до сих пор не научили хорошим манерам.
-Ну, как бы сказать тебе помягче, петушок ты ряженый... - Оглядывает меня с ног до головы, видимо оценивая, что можно сказать про такого как я. - Со шлюхами, которые мастерски виляют своим задом у меня только одно обращение, и оно явно тебе будет не по душе.
-Что, неужели любишь мальчиков иметь?
-Нет, но для тебя могу сделать исключение, куколка. - Сжимаю руки в кулаки. Лучше не зли меня, "малыш".
-Неужели решил набить мне морду? Или ты, небось, как и все девки, умеешь только царапаться?
-Хочешь проверить, скажи, что-нибудь еще, и я посмотрю на то, где именно ты будешь собирать свои зубы.
-Оставь его в покое, Энди. Я тебя разве не предупреждал. - Снова его голос. Вновь он врывается в мои мысли. Интонация, не терпящая возражений и пререканий, требующий тотального подчинения его власти.
-А, что он решил, что здесь его должны принимать как короля? Пусть показывает свои коготки богатеньким папикам, которые должно быть выкладывают миллионы за его задницу.
-Я вроде бы сказал тебе оставить его в покое и не сметь к нему подходить. Не твое дело, кем он себя возомнил, если что-то случится, то я лично с ним поговорю.
-Я как-нибудь без тебя справлюсь, не хочу, чтоб из-за меня в твоей стае были проблемы. - Усмехаюсь, наконец, решившись поднять свои глаза, и дав понять, что я тоже здесь стою и это касается только меня и этого головореза из банды малолетних бунтарей. Только сейчас понимаю, что до этого мне было почему-то страшно. Страшно смотреть на него. Снова хип-хоп одежда, и вновь кепка, козырек которой закрывает глаза. Но я вижу, что у него правильные черты лица, чуть вздернутый носик, и пухлые губки. Да, неплохой анализ я сделал этому парню. Словно беру его в модели.
-А ты думаешь, что такой храбрый? Мальчик мой, здесь другие нравы и принципы, так что лучше не нарывайся. - Мальчик мой, да что он себе вообще позволяет? Тоже мне мужик нашелся.
-А то что? - В голове пульсирует мысль о том, что я специально нарываюсь, желая вывести его хоть на какие-то эмоции. Раздражает его спокойствие.
-Я тебя просто предупредил. Поверь мне. - Поднимает мяч с земли и кидает его в корзину. Точное попадание, и я отмечаю про себя, что он лучший игрок на поле в баскетбол. Не зря он у них считается лидером. Энди сразу заткнулся, неужели он действительно имеет над ними такую сильную власть? Хватает меня за локоть, даже не глядя мне в глаза. Заводит в здание, в темное помещение, видимо это подсобка. Хочу посмотреть ему в глаза. Хочу увидеть его, понять, что именно скрывается за пеленой его зрачков. Толкает к стене и наклоняется к самому уху. - Не забывай, что ты на чужой территории, и все может, очень плохо закончиться для тебя.
-Да, и что же может случиться со мной? Твои дружки надают мне по попке за плохое поведение?
-Билл, ты даже не знаешь, во что именно ты ввязываешься, показывая себя с такой стороны. - Хочется, чтоб он разозлился как в тот день, когда я клеил его девчонку. Хочу его агрессии, чего угодно, но мне определенно нравится выводить его на эмоции.
-Том, поверь мне, это твой Энди не знает, с кем связывается. Что ты тоже считаешь, что раз я модель, то значит тряпка, которая ничего из себя не представляет? - Не столько спрашиваю, сколько утверждаю.
-А тебе не все равно, что я думаю о тебе? Какая тебе разница? - И в правду, а какая мне разница до того, что он думает. Почему мне нужно знать мнение этого парня о собственной персоне. Как будто я услышу от него что-то чего, я не слышал прежде. Даже становится смешно, но я подавляю смешок, ведь сейчас он совершенно не уместен. Дыхание до сих пор обжигает оголенные участки кожи на шее. Закусываю губу, Почему-то испытываю что-то странное от этой близости. Черт.
-Просто ответь. Я для тебя тоже просто смазливая мордашка? - Давай же, ты ведь такого же мнения обо мне, как и твои дружки, и все остальные, кто видел меня.
-Ну, для начала, ты меня не привлекаешь. Мальчики не в моем вкусе. - Усмехаешься, и я даже в темноте вижу твою улыбку, и то, как сейчас смеются твои глаза. Интересно, а это, возможно, думаю, что в твоем случае возможно абсолютно все.
-Я и не говорю про симпатию. Просто ответь, что ты думаешь про меня?
-Выскочка, зазнавшийся кретин, самонадеянный ублюдок, который считает, что все должны ему целовать ноги. Крашеный петушок. Мне продолжать дальше?! Ах ну да, я забыл добавить, что ты ряженая пташка.
-Что? ... - Злости не хватает на этого.... Глаза сужаются до двух маленьких щелочек. Хочу возразить, но он накрывает мой рот ладонью, заставляя заткнуться.
-Смелый, раз решил влезть в перепалку с Энди, ведь он самый жестокий парень из нашей стаи, как ты нас назвал. - Почему-то губы сами собой расплываются в глупой улыбке. Ведь мне давно уже плевать, что думают обо мне люди. А сейчас я хотел, чтоб он мне сказал, что именно он думает обо мне. Искренне, безо лжи и фальши. Может оттого, что я чувствую, что он не соврет, ведь ему от этого не будет ничего, никакой выгоды.
-И чему это ты так радуешься? Тому, что ты зажравшийся кретин.
-Ты не знаешь обо мне ничего. Слышишь, ничего. И никто не знает. - Какое право он имеет говорить, что я всего лишь зажравшийся кретин. Да, знает ли он вообще, какое у меня было детство. Как долго я шел к тому, чтоб стать тем, кем я являюсь на данный момент. У меня есть мозги, но самое главное я умею любить. Да, умею, раз я люблю своего близнеца.
-А что я должен знать про тебя. Я говорю только то, что вижу. Ты ведь тоже обо мне ничего не знаешь, а, небось, уже решил, что я пустоголовый кретин, которому ничего кроме драк в жизни не нужно.
-Мне плевать, кто ты. Для меня ты...
-Я для тебя пустое место, впрочем, как и ты для меня. У тебя своя жизнь, а у меня своя. Я рад, что завтрашний благотворительный вечер - это последний раз в жизни, когда я увижу тебя. Поэтому постарайся не создавать здесь никому проблем. Ни мне, ни себе. Я попросил ребят, не лезть к тебе, не цепляться, просто игнорировать, и ты не смей задирать их.
-Как великодушно, а что ты им обещал взамен.
-Не язви. Я абсолютно серьезно с тобой разговариваю. Я не хочу, чтоб они доставляли тебе лишние хлопоты.
-С чего это ты вдруг печешься обо мне?
-Просто не хочу, ведь тебе итак...
-Что мне итак? Да, что ты можешь знать о том, что было у меня в жизни? Ведь я просто очередной богатенький кретин, которому не может быть больно и одиноко. Так? - Срываюсь на крик, и понимаю, что начинаю плакать. Отталкиваю его от себя и выбегаю из подсобки. Выхожу на задний двор детдома, стараясь придти в себя. Достаю сигарету и делаю затяжку. Как же так получилось, что моя маска из воска начала осыпаться, обнажая мое настоящее лицо, оголяя эмоции подобно проводам. Как же так случилось, что ему удалось одной фразой пробить броню моего равнодушия и тщеславия, добравшись до струн души, которые ответственны за мои настоящие кристальные слезы. Еще никому не удавалось выводить меня на подобные эмоции, вызывая у меня слезы. Никому, а тут появляется он, и переворачивает внутри меня все с ног на голову, напоминая о моем брате. Буквально через пару минут ощущаю теплое прикосновение к своей руке в районе запястья. Обжигает, вызывая дрожь во всем теле. Мне кажется, будто сквозь меня пропустили высоковольтный разряд. Резко разворачивает меня к себе, и только теперь я вижу его глаза. Карие. Глубокий взгляд. Бесспорно самый красивый взгляд из всех, что я когда-либо видел.
-Прости, я не должен был вообще говорить на эту тему. Я кретин, ну что ты теперь доволен? Я пустоголовый, бесчувственный идиот, что с меня взять. - Улыбается, отпуская мою руку, а мне хочется, чтоб он вновь коснулся своими пальцами моей кожи, в том самом месте, где бьется пульс под трещинками вен. Хочется вновь обжечься, чтоб больше потом никогда его не видеть.
-Ты тут не причем, это мои проблемы, ведь ты не знаешь обо мне ничего, и так лучше. Я не люблю рассказывать о своем детстве, это моя святыня.
-Я и не собирался лезть в твою душу. Мне это ни к чему, просто прости, что я ударил по больному. Сказал о том, о чем не имел права говорить.
-Все хорошо, правда. - Подносит руку к моим щекам и стирает слезы с моего лица.
-И это ты называешь все хорошо? Да, и тушь, лучше использовать водостойкую. - Показывает свои пальцы в черных густых разводах.
-Все хорошо. - Более громко произношу я, словно пытаясь убедить самого себя. Нет, на самом деле ничего хорошего нет. Но я не скажу ему. Не скажу, потому что мне он никто, и я для него пустое место, как и для всех окружающих меня людей. Ненавижу.
-Хорошо, будь, по-твоему. - Разворачивается и намеревается уйти. На этот раз я хватаю его за запястье и разворачиваю к себе лицом. Немного не рассчитываю силы, и мы оказываемся слишком близко. Его глаза на уровне моих глаз. Больше ничего не вижу.
-Спасибо большое. - Выдыхаю ему прямо в рот. Неловкая пауза, тишина, которая совершенно не давит на меня, расслабляет. Хочется закрыть глаза, и просто больше никуда не идти. Вновь стать невидимой песчинкой, чтоб больше никто не причинял боль, и не давил на больную рану.
-Я ничего не сделал для тебя. Только не забывай, о чем я тебя попросил, если тебе не нужны проблемы. Потому если ты не послушаешься меня, то я не буду вытаскивать твой зад из неприятностей. Я предупредил, остальное дело за тобой. Можешь прислушаться, а можешь пренебречь моим советом. - Отталкивает от себя и уходит прочь. Так и хочется крикнуть, что я обязательно это сделаю, но мой характер вновь дает о себе знать, и вместо слов благодарности кричу ему вслед:
-Есть, мамочка. Слушаюсь и повинуюсь. - Усмехаюсь, доставая очередную сигарету. Вижу, что к нему подходит его Джанин, и он целует ее в губы. Целует так, как целуют тех, кого по-настоящему любят. А целовал ли я кого-нибудь так, хотя бы раз в жизни? Боюсь, что нет. У меня никогда не было такого человека, с которым бы я мог быть так близок, именно на духовном уровне, помимо моего Томми. Вытираю слезы и иду к фрау Шванне, только сейчас вспоминая о том, зачем я сюда приехал. Потираю запястье, на котором до сих пор остались следы от его пальцев. У него железная хватка, это уж точно.