Сегодня шло все как обычно, только если опустить то, что день не задался с самого утра. Как же меня раздражает, когда что-то идет не по моему заранее запланированному сценарию, и вмешивается какой-нибудь кретин, или идиотка, которые способны все порушить. Как же я зол. Началось все с того, что моя визажистка решила разбудить меня в восемь утра, потому что ее бросил парень, и ей нужно было кому-то излить свою душу. А я то тут причем? Мне вообще на них на всех как-то глубоко наплевать. Она что моя девушка, чтоб я интересовался тем, как у нее обстоят дела в ее личной жизни. В конце концов, я то ее просто натягиваю, когда мне этого хочется. Неужели ее петушок недоделанный узнал про то, что звезда поимела его недотрогу. Это же она только для него играет роль последней девственницы Германии. Даже усмехаюсь собственным мыслям. Неужели он и в правду настолько ослеплен этой любовью, что не замечает, как его девушка предлагает себя каждому успешному ублюдку, у которого карман набит деньгами. Любовь не ослепила, а сделала из него идиота, ей Богу. Почему-то когда я ее трахаю, она не особо сопротивляется. Ну, еще бы. Ведь она имеет право появляться везде со мной. Все же мой личный визажист, и по совместительству соска. Завариваю себе горячий кофе и делаю затяжку. Как же приятно, когда легкие окутывает приятный сигаретный дым. Снова зазвонил телефон. Я даже не хочу знать, кто меня решил потревожить в такое время. Просто швыряю телефон об стенку, какая разница, все равно сегодня привезут новую модель, усыпанную бриллиантами, так что неважно. Последнее время я замечаю за собой, что становлюсь абсолютно равнодушным ко всему, что происходит со мной. Все становится совершенно безразличным для меня, серым и монотонным. Делаю еще один глоток горячего кофе. Какая же дрянь, не зря я никогда не берусь готовить его себе сам. Швыряю чашку об стену, в тоже самое место, где до этого побывал мой сотовый телефон. Мерзкое утро, я уже даже боюсь, продолжения этого чертова дня. На стенке растекается коричневое пятно, которое точно после засыхания будет напоминать о себе, и еще больше вызывать во мне раздражения. Ну, ничего страшного, в конце концов сегодня ко мне придет моя домработница Клаудия, и она отдраит стенку, потому что это пятно меня тоже не особо прельщает, особенно если учесть, что это не полотно для работ моей мамочки, которая из этого бы точно сделала какой-нибудь шедевр. Мне все же больше нравится чертить чертежи для планировки новых квартир. Но еще больше я люблю ходить по подиуму, виляя бедрами, чтоб разные сучки сходили по мне с ума, в ожидании, когда же я буду сверху. Каждая из них так отчаянно набивается в мои девушки, что мне даже становится смешно. Ну, неужели, они действительно не понимают, что я не ищу себе постоянную девушку. Они мне нужны только для того, чтоб снять мое сексуальное напряжение и не более того. Я не могу представить себя с кем-то в длительных отношениях, и то что я могу быть в кого-нибудь влюблен. Наверное, та ситуация, в которой я рос, выработала во мне некое отвращение к такому слову как "женитьба". Просто на опыте своей мамы я увидел, что оказывается, это слишком просто вычеркнуть из своей жизни, и своего сердца все воспоминания о прошлом. Словно меня, папы и моего Тома никогда не было. Снова я думаю о тебе. Снова возвращаюсь мыслями к тебе, братишка. Почему именно ты? А ведь я даже не знаю, где ты похоронен, мама меня ни разу не отвела к тебе, говоря, что мне это ни к чему, что это было бы слишком тяжелым потрясением для меня. Ненавижу это ощущение полной беспомощности. Ненавижу, что до сих пор не могу забыть его. Странно, а ведь я был совсем ребенком, но мне хорошо врезался в память тот момент, когда Том разбил коленку. Я никого не подпустил к нему, боясь, что его отнимут. Никого не пустил, ведь он был моей собственной крепостью, которая ограждала меня от всего того, что могло бы мне навредить. Я упал перед ними на колени, и начал слизывать кровь. Я до сих пор помню этот сладковатый привкус на языке, который так часто всплывает в моем сознании. И хочется вновь повторить это, слизывая алые капли крови с его детской кожи. Хочется вновь ощутить, как кровь бешено стучит в груди, оттого, что ты по-настоящему счастлив, ведь с тобой твой любимый брат-близнец. Никогда не думал, что вспоминания могут причинять такую томительную боль. Хочу вновь встать на защиту этого создания, которое даже не проронило и слезинки, не смотря на то, что вся коленка была изодрана в кровь. Уже тогда он был маленьким мужчиной, звучит забавно, но зато правдиво. Мой Томми. Как же мне нравится считать его своим. Но я не буду плакать, ведь мама всегда говорила, что слезы делают нас слабее, а мужчины не имеют права на слабость. И с тех самых пор, я поклялся, что не буду плакать. И я не плакал, даже, когда меня бросила моя девушка. Я не плакал, когда многие друзья отвернулись от меня. Я не плакал. Но я никогда не могу сдержать слез, когда воспоминания возвращают меня в детство, особенно в тот период, когда мы были одним целым. Каждый день я задаю один и тот же вопрос. Интересно, а раз между нами такая нерушимая связь, то почему же я до сих пор жив, а тебя больше нет. Нет рядом, когда ты мне так нужен. Еще и Ник действует мне на нервы, постоянно напоминая о том, что у меня должен состояться показ в детском доме Святого Павла. Ведь там будут присутствовать различные агенты самых лучших домов мод по всему миру. А так же, а вернее самое главное, что деньги пойдут в фонд детей-сирот. А выбрал он именно меня, еще по той причине, что я родился и вырос недалеко от Магдебурга, так что я подходил им по всем параметрам, плюс ко всему прочему, мое имя не мало значит для мира моды, да и стоит оно приличное состояние. Так что в данном случае в выигрыше у нас получаются три стороны.
Модельные агентства.
Детский дом.
Ну, и, конечно же, я. Я никогда не стану принимать участие в том, что не способно принести мне денежного и эмоционального наслаждения. В данном случае я смогу продвинуться по карьерной лестнице, взобравшись как можно выше, а что касаемо эмоциональной встряски, чувствую, что этот вечер я запомню надолго. Просто, что-то мне подсказывает, что благотворительное мероприятие должно быть знаменательным событием в моей жизни. Так больно будет возвращаться в Лойтше. Вновь вернуться туда, откуда берет начало моя жизнь. Я даже не могу поверить, что смогу вспомнить свои родные края. Те места, которые должны подарить мне море наслаждения, вкупе с непреодолимой болью. Как я смогу вернуться туда, откуда я так отчаянно бежал. У меня просто нет сил, быть непробиваемым. Почему я должен улыбаться, когда на самом деле мое сердце постепенно останавливается. Почему я должен кого-то любить, если единственный человек, кому было отданное мое сердце еще с самого рождения - это мой Томми. Мой. Почему же Господь Бог не забрал меня вместе с тобой? На столе пищит ноутбук, уведомляя о том, что пришло новое сообщение. Открываю его, и читаю, что мне опять могли написать. Как всегда разные предложения, десяток из которых, я удалю, даже не удосужившись прочесть, потому что заранее знаю, что эти модельные агентства не способны предложить мне солидное предложение. Такое, чтоб я точно не смог отказаться. Они не умеют убеждать, вот в чем именно их проблема. Удаляю. Как же мне это все надоело. Иногда хочется стать невидимкой, чтоб люди просто забыли о моем существовании, как это в свое время удачно удавалось моей матери. Может, им стоит получиться у нее полнейшему равнодушию к такому как я. Просто игнорировать. Закуриваю еще одну сигарету и иду наверх в комнату к моему Томми. Все мысли смешались воедино Ник тоже смог поднять мне настроение, написав, что я еду в Магдебург не в воскресение, а уже сегодня вечером, а это значит, что у меня совершенно нет времени, и мне нужно успеть собрать хоть какие-нибудь вещи. И заодно он мне сказал, что сегодня нужно будет зайти в этот детский дом, и обсудить детали проведения вечера с директором детдома фрау Шванне. Да уж, с каких это пор меня выставляют в роли дипломата. Надеюсь, смогу произвести должное впечатление на Еву, так как от нее будет зависеть, насколько идеально пройдет благотворительный вечер. Мы должны собрать не меньше пятисот тысяч евро за ночь, а как оно пройдет на самом деле, пока еще неизвестно. Как известно, все будет зависеть от того, насколько профессионально и вульгарно я буду вилять своим задом. Так же мне нужно будет придумать, как развлечь самих детдомовцев, чтоб они тоже могли принять участие в нашем мероприятии. Вообще работы будет очень много, но это лучше, чем тухнуть в этом чертовом Берлине, в котором меня абсолютно все стало напрягать. Всего здесь для меня оказалось слишком много, но ведь я сам рвался из родного Лойтше. Подальше от так называемой семьи, которая стала для меня самым настоящим террариумом. А дом превратился в самую настоящую клетку, в которой я бы просто-напросто не выжил. Я бы не смог жить среди тех людей, для которых я на самом деле ничего не значу. Не смог бы бороться за себя, ведь в том доме все, абсолютно все было связано с тобой. Ты тот, кто заставляет мое сердце бешено биться в груди, и для меня не смотря ни на что, ты навсегда останешься ангелом.
Перед самым входом тушу сигарету об пепельницу, которую захватил с кухни. В твоей спальне все должно быть идеально, без намека на то, что кто-то еще посмел зайти в эту святыню. Ложусь на шелка простыней, которые я тоже сам всегда перестилаю, вдыхая мягкий, но немного терпкий аромат сирени. Ведь перед нашим домом тоже всегда рост красивый куст сирени. Ты обычно срывал веточки, а затем начинал щекотать меня. Еще глубже втягиваю в себя этот аромат, вновь и вновь возвращаясь воспоминания в тот самый день, когда ты держал меня маленького в своих объятиях.
Звонок в дверь. Интересно, а я уже успел упомянуть о том, что день не задался с самого утра. Иду вниз, открываю дверь и застываю в недоумении. В дверном проеме стоит моя мама и этот, даже отчимом назвать его у меня язык не поворачивается. Даже не пытаюсь ее обнять или впустить дальше, чем на порог.
-Привет, сынок. - Так коробит это "сынок", потому что она вновь играет роль. Вновь пытается сделать вид, что она любящая мать, которая тоскует по своему сыну, хотя на самом деле она просто для приличия разыгрывает эту сценку, чтоб я лишний раз не убедился в том, что она не состоялась как мать.
-Здравствуйте, фрау Каулитц, или теперь вы фрау Розенталь?
-Билл, ну перестань. Мы так давно тебя не видели?
-Кто это мы? Ты и твой суженый?
-Здравствуй, Билл. Я очень рад тебя видеть.
-Ой, да ладно тебе, разыгрывать предо мной любящего отчима. Уж кто-кто, а тебе бы меньше всего хотелось видеть меня, и мне это слишком хорошо известно, так что лучше не зли меня. - Все же пропускаю их, так как держать на пороге крайне неуважительно, хоть они оба не заслуживают даже одного моего взгляда. Проходят внутрь и кидают чемоданы на пороге.
-Джимми, ты, что где-то здесь видел портье? Если хочешь отнести свои вещи куда-либо наверх, то потрудись сделать это сам. Потому что в моих планах не было прислуживать тебе, "папочка". - С издевкой произношу последнее слово, показывая, что он мне безумно неприятен. Да, и почему я должен любить мужчину, который отнял у меня мать? Почему я должен любить того, кто не сможет вернуть мне моего Тома? Да, в конце концов, почему я вообще должен любить кого-либо, кроме моего близнеца.
-Да, нет. Не кипятись ты так. Я думал у меня пасынок более гостеприимный, а ты словно озверевший волчонок.
-Ну, может, если б меня воспитывала мать, то и я бы вырос нормальным, а так прости. Иду заваривать кофе, но прежде мне просто необходимо выпить виски, и желательно безо льда. Если бы мои агенты знали, что их юная звезда уже с утра напивается, сомневаюсь, что они бы погладили меня по голове за такие проделки. Но сейчас мнение модельных агентств меня интересует меньше всего. Ну, что они забыли здесь. Почему должны были предупреждать, ведь это моя семья. Да, вот в том то и дело, что мы не нормальная семья, нас даже семьей можно назвать с натяжкой.
-Билли, прекрати. Ну что ты, в самом деле.
-Да, впрочем, ничего. За исключением того, что этот кретин лишил меня матери. Когда ты в последний раз приезжала ко мне одна, потому что искренне скучала. Когда ты мне последний раз звонила домой, потому что слишком сильно истосковалась. Когда ты вообще думала обо мне, а не о своих походах по магазинам и салонам красоты. Ты вообще помнишь о том, что у тебя есть сын? Или кто я для тебя? Может всего лишь игрушка, как ты на это смотришь? У меня как раз благотворительный вечер в воскресение в детском доме имени Святого Павла. - Мама побелела на глазах, и стояла, не проронив и слова. Просто мне все надоело. Надоело, что люди играют моими чувствами, словно я какая-то игрушка, которую можно вышвырнуть, когда она становится не удел. Я просто устал от той боли, что эта женщина причиняет мне своим равнодушием. - Ты приезжаешь сюда только для того, чтоб твои милые подружки Грета, Гретхен, Марлен, Маргарет, и как там их еще звать, не подумали, что ты ужасная мать, раз совершенно не навещаешь родного сына. Ведь для тебя в первую очередь важно, что скажут твои дамы из высшего общества, а уж потом, что о тебе думает твой родной сын. Тебе плевать. Ты не думаешь о том, что чувствовал я, когда ты всякий раз вместо того, чтоб идти со мной гулять, убегала к своим сливкам общества.
-Не смей так разговаривать с матерью. - Джимми замахнулся, видимо, чтобы дать мне пощечину, но я перехватил его запястье, впившись в него до крови ногтями. Он простонал что-то от боли, и только тогда я отпустил его руку.
-Запомни, ты в этом доме гость, и, кстати, не очень то и желанный. Ты мне не отец, и тебе им никогда не стать, хотя радует, что ты не особо к этому стремишься. - Я направился к мини-бару, и налил себе виски, как и планировал. - Да, и, кстати, чувствуйте себя, как дома, но не забывайте, что вы в гостях. - Кинул я, через плечо, уходя из гостиной.
Я сижу и пью уже, какой по счет бокал с виски, чтоб заглушить боль, которую мне вновь принесла эта женщина, приехав сюда, вместе с этим клоуном. Ненавижу. Кулаки сами собой сжимаются. Он почему-то решил, что раз я крашусь и модель, то значит, я слабак. Но это не так. Меня многому научила жизнь, и я умею постоять за себя. В школе я никогда не был внизу, я всегда был в лидерах, и сейчас не собираюсь отступать от намеченного пути. Хватит с меня грязи. Заходят на кухню, по-хозяйски, устраиваясь на высоких стульях.
-Сынок, да что с тобой такое? - Берет меня за руку, и начинает поглаживать подушечками пальцев. И я про себя отмечаю, что руки у нее все такие же нежные, и ни капельки не изменились за эти годы. Все те же руки, которые вновь возвращают меня в детство, и в тот период, когда я осознал, что она мне не друг, она мой враг, которому нельзя доверять.
-Нужно было заботиться обо мне тогда, когда у тебя еще был сын, а сейчас прости, но твой поезд ушел, и больше никогда не прикасайся ко мне. На это имела право моя родная любимая мама, а не ты, которая, скорее всего, забыла, что такое материнская забота и проявление любви. Мне не нужно, чтоб ты ломала комедию перед своим мужем. Я пошел собираться, мне скоро уезжать.
-Малыш, а тебе не сказали, почему именно был выбран детский дом имени Святого Павла?
-Просто потому что я родился неподалеку от Магдебурга. Думаешь, я хочу возвращаться туда, где я потерял двоих любимых моему сердцу людей. Но с другой стороны я рад, ведь я смогу вновь вспомнить моего Тома. Надеюсь, ты не выкинула те вещи, которые мне не удалось забрать с собой еще в прошлый раз.
-Конечно же, нет. Ты же знаешь. А сегодня тебе, зачем туда?
-Сегодня я просто осмотрю детский дом, познакомлюсь с его детдомовцами, налажу контакт, если это можно так назвать. Вот вам ключи от дома. - Ключ от спальни Тома, конечно же, оставляю при себе, ту комнату никто и никогда не видел. Да, и вернусь я буквально через пару дней, так что все в порядке. Я пошел наверх, и начал собираться. Буквально через пол часа я уже стоял на пороге, и тащил чемодан к такси.
-Билли, прости меня.
-Уже поздно, мне пора. Пока, и попрощайся от моего имени с Джимом. - Я захлопнул дверь, почувствовав свободу. Сел в такси и закрыл глаза. Сейчас мне было абсолютно плевать на все. Плевать, что я не ощущаю свою родную мать. Плевать, что Джим вызывает во мне лишь отвращение. Плевать, что я никому не нужен, как личность, а во мне все видят лишь крашеную игрушку. Но я не позволю топтать свою душу. Отныне никому не дозволено оставлять на ней незаживающие шрамы. Доехали мы довольно-таки быстро до аэропорта. Мне был предоставлен частный самолет моего модельного агентства. Я сел на свое сидение, и включил хип-хоп. Не знаю почему, но в последнее время я слушаю исключительно эту музыку. Но одно я знаю точно, что мне бы никогда не пошел хип-хоп стиль, так что я предпочитаю просто быть слушателем данного направления в музыке. В Магдебурге я сел в машину и направился в детский дом. Чем ближе я становился к этому месту, тем страшнее мне становилось. Мне почему-то было не по себе. Меня сразу направили к фрау Шванне.
-Присаживайтесь, Гер. Каулитц.
-Давайте, просто Билл.
-Хорошо, Билл. Думаю, ты и сам знаешь, с какой целью будет проведен этот вечер.
-Конечно, и я сделаю все возможное, чтоб мы собрали как можно больше средств.
-Да, а сейчас если вы не против, я покажу вам наш детский дом. - Мы пошли осматривать помещения. Здесь было довольно-таки уютно, но все же осознание того, что здесь живут дети без родителей, заставило меня поежиться. Впереди я заметил красивую девушку. Она почему-то сразу понравилась мне. Красивая фигурка, на вид ей лет пятнадцать, не более того. Она репетировала что-то. А у нее оказывается очень красивый голос. Я подошел поближе. Вокруг меня столпились какие-то девочки, говорящие о том, что так рады моей приезду. Видимо поклонницы. Но мне плевать, сейчас мне не до них.
-Привет. - Мило улыбаюсь, глядя ей прямо в глаза. А она словно и не реагирует. - Как тебя зовут?
-Джанин, а ты как я поняла и есть тот самый Билл.
-Да, ты правильно поняла. Очень приятно, а ты очень красивая.
-Спасибо.
-Ну, я привык говорить только правду. - Приближаюсь как можно ближе, и кладу свою руку ей на талию.
-А теперь убери от нее свои руки, ублюдок. - Слышу чей-то хрипловатый голос, но от этого он не становится менее приятным и ласкающим слух. Меня отталкивает какой-то парень в широкой одежде. На его глаза натянут козырек, так что я даже не могу его разглядеть, а он, и не смотрит в мою сторону, прижимая к себе девушку. Как я понял, она с ним. Даже не удостоил чести, взглянуть на меня. - И, запомни, то, что ты тут собрался вилять своей тощей задницей по подиуму, не говорит о том, что тебя тут должны полюбить. Твоя задача предлагать себя, а остальное сделают богатые дяди, ведь так, петушок? - Он не спрашивает, а просто утверждает. Я понимаю, что начинаю закипать, но не могу ответить ему. Его голос парализует, а интонация с насмешкой вводит в ступор. Я должен ответить, но вот только что. Хочу взглянуть ему в лицо, увидеть глаза того, кто посмел поставить меня на место, заткнуть, и заставить почувствовать себя неловко, а ведь до него это никому не удавалось. Хочу, но он стоит ко мне спиной, обнимая свою Джанин. - Так что, держись от нее подальше, если не хочешь, чтоб я лишил тебя твоей основной работы в роли крашеной шлюхи. - Берет ее за руку и уводит за собой.
-Кто это был, фрау Шванне?
-Наша гордость и головная боль. Том Трампер. У него очень горячий нрав, и он взрывной человек. Так что ему дорогу лучше не переходить. Он если честно тут в лидерах. Ну, а девочки от него просто без ума. А с Джанин они больше года. Я вообще очень сильно удивилась, что они так долго вместе, ведь он всегда менял подружек как перчатки.
-Спасибо, буду знать. Значит, он у нас гроза молодежи. Буду держаться от него подальше. А вообще с ним пообщаться, возможно? Или он у нас дикий волчонок?
-Ну, в принципе я поговорю с ним, а то я смотрю, он тебя не очень хорошо принял.
-Ну, еще бы, самец боролся за свою самочку. - Ухмыляюсь и направляюсь дальше, под восторженные взгляды девушек, и скрежет зубов парней. Чувствую, что я хорошо оттянусь. Что ж, все мысли только об этом кретине, возомнившем себя не пойми кем. Я ему еще покажу, кому достанется его девчонка. Мне она конечно нужна, так один разок натянуть, и не больше, но все же, интересно, как он будет за нее бороться. - Фрау Шванне, вы бы не могли сказать Джанин, что она мне очень сильно понравилась и после благотворительного вечера, я бы хотел с ней пообщаться. Конечно в пределах детдома, никуда увозить я ее не буду.
-Конечно, Билл. - Ну, еще бы, ей ведь хочется, чтоб я продавал свое тело на благо детского дома, так что придется выполнить мою просьбу.
-До свидания, фрау, мне было очень приятно с вами познакомиться, до встречи в воскресение. - Выхожу из здания и сажусь в машину.
-Bahnhofstraße 19, пожалуйста. - Говорю, я своему водителю и удобнее устраиваюсь на сидении машины. Да, сегодня не мой день, да и вообще какого черта я так рано проснулся. Ах, ну да, визажистка рассталась с парнем, и ей нужна была жилетка, а вернее свободный член, чтоб порезвиться, таким образом, залечивая раны после неудачных отношений. Улыбка трогает губы. Разбитая кружка, и кофейное пятно на красивой стене. А затем было то, что выбило меня из колеи. Приезд матери и ее дружка. - Снова закипаю, руки сами собой сжимаются в кулаки, с желанием набить кому-нибудь морду, вернувшись в Берлин, и желательно, чтоб этим кем-то оказался именно Джим. Поставить на место, но самое главное - вернуть прежнюю маму, которая любила нас с Томом. Ногти до боли и крови впиваются в нежную кожу на ладонях. От досады закусываю губу. И хочется просто взвыть. Ну, и последней каплей оказался этот малолетний ублюдок, решивший показать мне свои коготки, и ему все-таки удалось немного меня "поцарапать".
-Приехали.
-Спасибо вам, Гер. Хаффман. - Вылезаю из машины и подхожу к порогу дома. Достаю ключи и немного медлю, осознавая, что я оказывается, не готов еще к тому, чтоб вернуться в прошлое. Делаю глубокий вдох, как перед погружением в воду с аквалангом, и вставляю ключ в замочную скважину, поворачивая его до упора. Захожу внутрь, и в нос ударяет до боли знакомый запах сандалового масла. Поднимаюсь наверх и в неуверенности застываю перед спальней, где когда-то мы спали с моим братишкой. Все же дергаю ручку и сразу ощущаю аромат детства. Такой опьяняющий, и причиняющий невероятную боль. Сажусь на пол, и начинаю гладить детскую кроватку, на которой мы когда-то вместе спали, потому что денег на раздельные кроватки у нас не было. Неважно. Зато я ощущал его тепло. Начинаю плакать. Тут я могу, ведь ты простишь мне мою слабость, Томми. Простишь, ведь эти слезы для тебя. Ощущаю, как под пальцами скопилось что-то липкое. Смотрю на палец - кровь. Гвоздь, об который мы так часто ранили наши пальчики или коленочки. Гвоздь, который так просто вытащить из дощатой поверхности кровати, но который невозможно безболезненно вытащить из сердца. Иначе открытая рана начнет кровоточить, напоминая об одиночестве. Я одинок. Том, без тебя я всегда буду один. Ты только вернись, хотя бы на мгновение, чтоб я осознал, что мне есть ради кого жить. А ведь правы те, кто говорят, что самое ужасное - это когда ты теряешь смысл жизни. Я его потерял. Потерял. Кладу голову на простынь и продолжаю рыдать. Сегодня мне можно быть слабым, сегодня я могу быть беззащитным, ведь, вернувшись в Берлин, мне вновь придется надеть маску жесткого и циничного ублюдка, умеющего выпускать коготки.