Писатель Вася Пупкин проснулся в преотличном настроении, сам не понимая почему. Наверно потому, что за окном светило солнце, ярко голубело небо, и погода была превосходная.
- Какой хороший день, - подумал Вася. - Как это все-таки приятно, жить, творить...
Он подскочил к окну в одних трусах. На соседнем участке Бунькин поливал цветы.
- Пупкин! - заорал Бунькин. - Как я рад тебя видеть!
Что это с ним, подумал Вася, и вдруг вспомнил - да сегодня же праздник!
- Выходи, - кричал Бунькин. - Пойдем чай пить.
- Сейчас, - крикнул Пупкин. - Только оденусь.
По дороге Бунькин, обнимая его по-дружески за плечи, говорил:
- Ты меня прости, Вася, я вдруг понял, что иногда бывал с тобою не совсем вежлив.
- Нет, это ты меня прости. Я сам-то хорош...
- Смотри, а вон Хрытиков. Хрытиков, идем с нами!
- С радостью, - сияя отвечал Хрытиков. Он прихрамывал, и догонял их, опираясь на палку. - Отличная погода, не правда ли?
- Великолепная. А как на завтра, прогноз не слыхали?
- Нет, не слыхал.
Хрытиков слега помрачнел.
- Все мы, - говорил Бунькин, - писатели-фантасты, теперь должны дружить и ценить друг друга. Не только сегодня, но и завтра тоже, в любую погоду.
- Завтра, - сказал Хрытиков, помрачнев, - мы все забудем. Так всегда бывает. Но не будем о грустном. У нас пока еще весь день впереди.
Они подошли к придорожному кафе Приют Гения. В обычные дни это кафе пустовало, но сейчас вокруг толпилось столько народу, что не было свободных мест. Столики вытащили на лужайку, но и там все было занято. Все пили чай с малиновым вареньем. Над входом висел плакат:
День Писателя-Фантаста
- Давайте сюда, мы подвинемся, - завидев новоприбывших, крикнул Дрязгунов. От него этого никто не ожидал. Едва они уселись и налили себе чаю, к Васе прислонилась литературный критик Ольга Сысковчук и зашептала на ухо:
- Я сегодня утром проснулась, и мне стало так стыдно. Я вспомнила, что я о вас написала, это ужас! Простите меня, если можете...
- Что вы, Ольга Афанасьевна! Напротив, это я должен вас благодарить. Ваши советы раскрыли мне глаза...
- Неужели? - она была потрясена до глубины души.
За соседним столом сидели Собако-Лаевский и поэт Кукушкин. Вдруг Кукушкин вскочил:
- Внимание, минуточку внимания! Я должен сделать признание.
И когда все обернулись, провозгласил:
- Собако-Лаевский - гений!
- Правильно! - раздалось с всех сторон. - Мы давно это знали!
- Что вы, что вы, - замахал руками Собако-Лаевский. - Я очень смущен. Напротив, это Кукушкин - необычайный талант.
Так продолжалось до вечера. Малиновое варенье кончилось, и тогда хозяин кафе, тоже писатель, Ржыщев выкатил бочку клубничного. Все черпали одной большой ложкой прямо из бочки и никто не боялся отравиться.
Когда стемнело, устроили самодеятельный концерт. С импровизированной сцены выступали по очереди и всем хлопали с полным одобрением. Васю тоже очень хвалили. После него вышел Песецкий с рассказом "Кибернетический Осеменитель". Но когда Стелла Карабаева начала читать главы из своего нового романа про тяжелобольных на Марсе под названием "Марсианские хроники", Вася Пупкин незаметно уснул, и не помнил, как добрался до дома.
Проснувшись наутро, он выглянул в окно, и заметив Бунькина, хотел поздороваться, но тот быстро скрылся за угол своего дома. По другой стороне улицы мрачно ковылял Хрытиков. Пупкин вдруг вспомнил сплетню, говорили, что он вовсе не хромой, а только притворяется, палку же носит для того, чтобы иногда огревать ею других писателей по мозгам. Поэтому Вася не стал его окликать. Да и погода была пасмурная, вот-вот пойдет дождь. Праздник кончился.
Вася вздохнул и с отвращением направился к пишущей машинке, где его ждал неоконченный рассказ, который он вымучивал три дня и не мог добить. Он собирался послать его в журнал Литературное Наследие. Идея была хороша, про старого робота, которому при ремонте в целях экономии поставили устаревшие детали, в результате чего у него начались боли в пояснице, но он все равно продолжал работать, и даже спас мальчика, который случайно выпал с космического корабля в открытый космос, потому что равнодушные взрослые плохо заперли входную дверь. Вот только конец никак не получался. "Увидев, что мальчик ожил, Капитан устало закрыл глаза и душа его облегчилась." Вася перечитал, повертел в руках рукопись, что-то здесь не так. Но вчера Бунькин заверял, что у него огромный талант, и Ольга Афанасьевна вторила. Вася успокоился, запечатал свой опус и понес в журнал.